Антуан пристально посмотрел на нее.
– Он не играл на бирже?
– Его заработка не хватило бы на сколько-нибудь серьезные операции.
– А вы ему не давали деньги?
– Я? – вскинулась вдова. – За кого вы меня принимаете? Конечно же, нет!
– Но он ведь имел доступ к вашему состоянию?
– Он не мог потратить и сантима без моего согласия, – с ожесточением ответила Луиза. – Таково главное условие нашего брачного соглашения. Мой покойный отец был далеко не глуп, поверьте!
– Но Жерар увлекался скачками, – напомнил Антуан. – Может быть, ему просто повезло?
– Он никогда не выигрывал на скачках больше ста франков.
– А друзья или, допустим, кредиторы? Могли ведь они дать ему в долг?
– Бретонцы не дают в долг состояние человеку, который проматывает деньги на публичную девку. Кроме того, как только стало известно, что он умер, мне предъявили к оплате все долги, которые он не успел оплатить. Он не занимал деньги ни у ростовщиков, ни у кого-либо еще. Он только тратил.
– Хорошо, – сдался Антуан. – Что конкретно вы подозреваете? Если у него водились деньги, значит, откуда-то они должны были взяться. Вы полагаете, что Жерар нашел способ… Так сказать, использовать свои служебные полномочия не по назначению?
Луиза вздохнула.
– У моего покойного отца была еще одна поговорка, которую он постоянно повторял, – сказала она. – Папа говорил: «Деньги никогда не даются легко».
Обернувшись, Антуан увидел поезд, который подходил к станции. Но инспектору надо было задать вдове Жерара еще несколько вопросов.
– Вам известно, как выглядел человек, в которого я стрелял… – он спохватился и не сказал «в доме Элен Сабле», а закончил иначе: – ночью?
– Да, коллега мужа мне рассказал об этом.
– Кто-нибудь, кого вы знаете, может подходить под это описание?
– Человек тридцать, не меньше, – усмехнулась вдова. – Но никто из них не способен с разбегу выпрыгнуть из окна второго этажа. Кроме того, я нанесла им всем визиты и убедилась, что никто из них не пострадал.
Да, она вовсе не была слабохарактерной. Теперь Антуан знал это точно.
– Вы могли отдать записную книжку коллегам Жерара, но выбрали меня. Могу я спросить почему?
– Я сомневалась, – призналась Луиза. – Но я видела ваше лицо там, на похоронах. Вам было так же плохо, как и мне. И потом я узнала, – она усмехнулась, – что вы отшили эту дрянь.
– Простите?
– Мадам Клотильду де Кастель. – Она словно выплюнула эти слова, и Антуан понял, что сильно заблуждался, считая, что никто на свете не способен ненавидеть графиню. – Она всегда вертела всеми как хотела, но с вами у нее вышла осечка. Ее отец был мот, пьяница и картежник. Он проиграл ее графу де Кастелю в карты, вы знаете?
– Я бы просил вас… – начал Антуан с неудовольствием.
– Это вовсе не сплетни – маркиз рассказал об этом моему отцу, которому был должен немало денег. Но Клотильда оказалась с характером – она сказала, что если граф хочет ее получить, пусть женится. Он был богат и вполне ее устраивал – она знала, что у него неважное здоровье, а значит, она скоро овдовеет и будет делать, что захочет. Правда, ей пришлось дольше ждать, чем она думала, но своего она все же добилась. Есть, знаете, такие женщины, которые не прочь похоронить своих мужей, и графиня из их числа. Я-то совсем другая – я бы предпочла умереть, чтобы только Жерар остался жив. – По ее лицу пробежала судорога. – Хотя тогда он первым делом напился бы от радости, а потом женился бы на этой твари… Вот и ваш поезд. До свидания, мсье Молине, и не забывайте о том, что вы мне обещали.
И, прихрамывая, она двинулась прочь, а пораженному до глубины души Антуану Молине оставалось только занять место в вагоне, где кроме него оказалось всего несколько человек.
«Собственный отец проиграл свою дочь в карты… Черт знает что такое! Конечно, за покойным маркизом числилось много чудачеств, но… С другой стороны, в Париже я чего только не насмотрелся по службе… Случались и такие истории, в которые ни один приличный человек не поверит. – Антуан встряхнулся. – Ладно, не важно, что там было в прошлом у графини и как с ней поступил ее отец. Главное – я заполучил важную улику, которая может мне помочь».
Убедившись, что никто на него не смотрит и не обращает внимания, он раскрыл записную книжку Жерара и почувствовал, как у него сжалось сердце. С годами почерк у человека меняется, но основные его черты остаются такими же, как в детстве, и эти небрежные каракули напомнили Антуану столько, сколько не напомнила бы самая длинная прогулка по набережной, где он когда-то любил бывать.
Первые страницы содержали перечеркнутые записи к каким-то малозначительным делам, которые завершались одной и той же пометкой: «преступник арестован». Доведя дело до конца, Жерар, очевидно, зачеркивал все, что к нему относилось, и переходил на новую страницу.
Чуть больше года назад, судя по дате наверху страницы, Жерар впервые заинтересовался тем, кого газеты позже назовут «бретонским демоном», хотя вскоре выяснится, что Фредерик Варен совершал убийства не только в Бретани, но и в Нормандии.
«Бланш Дре, двадцать два года. Бывшая горничная. Волосы светло-русые, глаза голубые, невысокого роста. Ушла из дома и не вернулась. Тело нашли в лесу два дня спустя. Двадцать шесть ударов ножом (по словам врача). Это не первый подобный случай». Последняя фраза была подчеркнута дважды, далее крупно: «Установить все жертвы».
После этого несколько страниц в книжке занимали имена и описания девушек, которые были убиты в Бретани неизвестными за последние несколько месяцев. Часть имен была густо зачеркнута – очевидно, Жерар уже тогда понял, что они не имеют отношения к делу. В конечном счете у него образовался список из четырех жертв, в который входили две проститутки, уволенная горничная и нищенка. Во всех случаях имели место либо нападение в глухом безлюдном месте, либо нападение ночью, либо и то и другое вместе. Проанализировав географию преступлений, Жерар написал крупными буквами: «Он передвигается».
Затем он стал проверять, не было ли схожих преступлений в соседних регионах, и нашел два случая в Нормандии: один – в Трувиле и один – в Руане. В Трувиле была убита девушка, продающая цветы, в Руане – официантка из кафе. Перед смертью официантка упоминала о том, что ее пригласил на свидание какой-то господин.
Тут произошло новое убийство недалеко от Кемпера: «Изабель Морван, восемнадцать лет. Внучка Луи Морвана, дворецкого госпожи графини. Зарезана, как остальные. Говорил с родителями, с дворецким, – их горе ужасно. Видел графиню. Велено найти убийцу любой ценой. Говорили о юридической волоките – убийства в нескольких департаментах. Графиня обещала любую поддержку. Я стану комиссаром и получу орден, если найду убийцу и доказательства его вины. Семь жертв – не шутка».
Судя по последующим записям, Жерар стал методично отрабатывать все места, где случились преступления. Он обошел гостиницы и пансионы, просмотрел книги, в которые записывали имена постояльцев; он сличал даты, искал, находил подозреваемых, сомневался и свои сомнения тоже заносил в книжку.
«Ничего не выходит. Коммивояжеры отпали. Циркачи не годятся. Бродяга? Но официантка из Руана не пошла бы с ним на свидание и не назвала бы его господином. Хотя, может быть, он ухитрился ее провести, раздобыл где-то одежду и т. д.? Но если это бродяга, гостиницы мне не помогут».
И наконец:
«Есть один подходящий человек. Фредерик Варен, художник. Ездил по Нормандии, потом перебрался в Бретань. Родителей нет. Перебивается случайными заработками. Проверить, мог ли он убить их всех».
На следующей странице:
«Бретань, кажется, подтверждается, кроме уб-ва в Морлэ, но это ничего не значит. Проверяю Нормандию. Жил не в Трувиле (это ему не по средствам, как-никак модный курорт), а в Довиле[12]. В Трувиле пытался продавать свои картинки – их никто не покупал, само собой. Мог убить цветочницу? Мог.
Руан. Совпадение: рисовал Руанский собор (который малюют все мазилы), завтракал в кафе, где работала убитая официантка. Ее подруга – Кристина Пуарье, работает в мастерской модистки – вспомнила, что он предлагал нарисовать портрет официантки, но она не захотела.
Неприятность: Кристина – его алиби. Варен был с ней. Черт возьми, как она может помнить, что было почти год назад? Уверяет, что помнит и совершенно уверена. Беда с этими свидетелями».
И на следующей странице:
«Вернулся в Кемпер. Ездил к графине. Обсуждали, как продвигается дело. Гостиницы, в которых он жил, не доказательство. Свидетельство Кристины. Разобраться с Морлэ».
Перелистнув страницы в обратном направлении, Антуан понял, что убийство в Морлэ – это Красотка Мари, она же Мари Брюль, проститутка. Когда местный полицейский увидел ее тело, то ему сделалось дурно: несчастную просто искромсали ножом.
Перелистнув страницы в обратном направлении, Антуан понял, что убийство в Морлэ – это Красотка Мари, она же Мари Брюль, проститутка. Когда местный полицейский увидел ее тело, то ему сделалось дурно: несчастную просто искромсали ножом.
Значит, с причастностью Варена к убийству в Морлэ возникли сложности, но, судя по лаконичной записи Жерара «Был в Бресте, разобрался с Морлэ», проблема была решена.
Дальше следовали записи по другому делу – выяснению, кто разбил окно в модной лавке и вынес оттуда шелковые ткани, но злодей сыскался в два счета, и инспектор Кервелла вновь вернулся к расследованию, за которое мог получить звание комиссара. Впрочем, там уже все было совершенно ясно.
«Варен взят с поличным. Под кроватью – отрезанная голова Жанны Массон. Восьмая жертва – дочь рантье, которая слишком любила мужчин. Больше убийств не будет».
После этой записи шли еще несколько страниц, посвященные другим расследованиям, и внезапно записи обрывались. Ни слова о бегстве Варена, ни слова об убийстве Ривоалей, – ничего.
Хмурясь, Антуан на всякий случай пересчитал страницы в книжке, но все они были на месте. Почему-то его больше всего озадачивало не то, что Жерар неожиданно прекратил делать заметки, а то, что тот даже не удосужился упомянуть об их встрече, которой было суждено стать последней.
«Если предположить, что вдова была права и тот, кого я ранил, искал в доме Элен именно эту книжку… Почему? В чем ее ценность? Откуда у Жерара появились деньги, причем большие? Он кого-то шантажировал? Кого и чем? Имеет ли ночной гость отношение к Фредерику Варену или никак с ним не связан? А если никак не связан, как объяснить, что тот, в кого я стрелял, в точности похож на человека, описанного доктором Ривоалем? Человека, который, судя по всему, нес с собой сверток с головой Жанны Массон… И эта же голова оказалась в комнате Варена, где ее обнаружил Жерар. Получается, Варен действовал не в одиночку? Нет, тут что-то не так… Если бы у него были сообщники, он бы наверняка сдал их, чтобы переложить на них часть своей вины. Когда тебе грозит гильотина, с такими вещами не шутят…»
Но тут поезд прибыл на станцию, на которой Антуан должен был выходить, и, надежно спрятав записную книжку убитого друга, инспектор заторопился к выходу.
Глава 15 Обреченный остров
– Антуан, это невыносимо! В Париже тебя ударили ножом и чуть не убили…
– Тетя!
– Теперь ты вернулся из Кемпера, и что я узнаю? Что ты в кого-то стрелял, и тебя опять ранили…
– Тетя, я понимаю ваше недовольство…
– Ты ничего не понимаешь, Антуан! Ты даже представить не можешь, как я волнуюсь за тебя…
– Но я порезался сам! В потемках! Ясно вам?
– Я знаю, чего ты хочешь! Ты хочешь отомстить за Жерара! Хочешь найти этого проклятого Варена и сам его убить, своими руками! Антуан, разве ты не понимаешь? Его ведь не зря прозвали «демоном». Он такой и есть. Да, да! И если ты пойдешь против демона, он убьет тебя, только и всего!
Произнося эти слова, тетя Мариэтта была готова к тому, что племянник начнет возражать и приведет множество доводов того, что это самому Варену не поздоровится, если он попадется инспектору. Но, к ее удивлению, Антуан только молчит и хмурится, да так, что его черные упрямые брови ходят ходуном.
– У Жерара откуда-то были деньги, – неожиданно говорит он. – Большие деньги, на которые он содержал любовницу.
Часы с достоинством крякают и отбивают три раза. Мариэтта с изумлением смотрит на племянника.
– Ты говорил об этом с его женой?
– Как раз она мне это и сказала.
– А она не знает, откуда у ее мужа деньги? – фыркает Мариэтта. – Что она тогда за жена, в самом деле?
Антуан улыбнулся, и, завидев эту улыбку, тетя почувствовала, как у нее отлегло от сердца.
– В Кемпере я ранил человека, который искал бумаги Жерара. Но этот человек – не Варен.
Мариэтта пожала плечами.
– Что ты хочешь от меня услышать, Антуан? Жерар был из людей, которые своего не упустят. Если он учуял, что может на чем-то заработать, он бы не стал колебаться.
Антуан молчит. У него нет ни сил, ни желания вдаваться в дальнейшие объяснения. Жерар Кервелла, человек, которого он считал свои другом, уговорил доктора Ривоаля изменить свои показания. Возле дома последней жертвы доктор видел вовсе не Фредерика Варена, а того, кого Антуан подстрелит в гостиной Элен Сабле. А еще до визита ночного гостя и доктор, и его жена будут зверски убиты, а вскоре будет убит и сам Жерар.
– Как же я устал, – произнес Антуан вслух. – Господи, как я устал…
Он положил руки на стол и уткнулся в них лбом.
– Приготовить тебе поесть? – спрашивает Мариэтта, и ее голос звучит нежнее арфы.
– Нет, я не хочу есть, – пробурчал Антуан, не поднимая головы.
– Может, ты хочешь отдохнуть, выспаться? Я велю тебе постелить…
Отдыхать днем – для местных краев дело немыслимое. Днем спят только богачи или тяжело больные люди. Но Мариэтта готова войти в положение племянника и наплевать на все неписаные обычаи.
– Я вовсе не устал, – буркнул Антуан, и в следующее мгновение тетка увидела, как он встает и делает движение к выходу.
– Ты куда?
– Да так, пройдусь.
Он оделся и вышел, а Мариэтта погрузилась в свои мысли. Она перебирала их, как перебирают пряжу, когда не знают, на каком именно мотке остановиться, и думы ее были одни и те же – что Антуану пора жениться, ему надо бросить работу, которая его погубит, а еще – что Жерар как при жизни был пакостником, так и после смерти продолжает пакостить, и нет от него никакого спасения.
«Я говорила Антуану, что мне не помешает помощник, что хозяйство требует внимания… Может, надо быть понастойчивее? Конечно, он говорил, что в деревне умрет от скуки, но ведь мужчины никогда толком не знают, чего им надо…»
Антуан побродил по берегу, чувствуя лицом ветер, и наконец, не зная, чем себя занять, направился к папаше Менги. Не то чтобы ему хотелось пить, скорее его тянуло побыть в чужом обществе, вдали от тетки, чья опека и упреки – вполне, кстати, справедливые – начали его раздражать.
В бистро было мало народу – человек пять, не больше, не считая сына Менги, стоявшего за стойкой. Когда Антуан вошел, сын хозяина наливал пиво какому-то незнакомцу в бедной, но чистой одежде, не похожей на одежду рыбака. Незнакомец обернулся.
– Инспектор! А мы вас ждали!
Антуан открыл было рот, чтобы сухо осведомиться: «Я вас знаю?», но что-то удержало его. Он всмотрелся в чисто выбритое лицо незнакомца и по глазам определил, кто стоял перед ним.
– Леон? – недоверчиво произнес Антуан.
Бывший бродяга, ныне выглядевший как вполне приемлемый член общества, засмеялся и тряхнул головой.
– Да, как видите. Пока вас не было, задержали еще двух человек, похожих на Варена. Я объяснил, что это не они. Мэр сказал, что раз уж я помогаю искать преступника, мне надо привести себя в порядок. Потом мы с ним разговорились насчет старых часов, которые сломались, и я взялся их починить. Починил. А что, я все умею: и плотничать, и часы чинить, и пианино настроить… Тут мэр и говорит: тебе, Леон, пора остепениться. Нельзя же до седых волос бродяжничать… Предложил мне работу в мэрии, ну, я и согласился. Я же бродягой стал не потому, что мне это нравится, а потому, что жизнь так сложилась. Отец у меня небедный был человек, хоть и крестьянин. Я бы сейчас жил в большом доме, с виноградниками и мельницей, да вот беда, отец овдовел, и захотелось ему жениться во второй раз. Ну а после его смерти мачеха меня выжила из дома, и по завещанию он мне оставил сущие гроши. – Леон вздохнул. – Все ей досталось и ее детям…
«Какого черта он решил, что это должно меня интересовать?» – подумал Антуан, раздражаясь. Он понимал, что собеседник чувствует к нему нечто вроде благодарности, и как раз это и выводило инспектора из себя, потому что ему не были интересны ни Леон, ни его жизнь, ни его злоключения. Это был просто незначительный элемент, который мог помочь в поисках Фредерика Варена, не более того. Что он там не поделил с мачехой и при каких обстоятельствах сделался бродягой, инспектора ни капли не волновало.
– Что будете пить? – спросил тусклым голосом сын Менги, но тут возле него за стойкой материализовался отец, который был раза в два шире и на полголовы выше.
– Куантро. Верно, инспектор?
Антуан кивнул.
– Как съездили? – спросил хозяин, открывая бутылку.
– Бывало и получше, – буркнул Антуан. – Какие новости?
– Ну, про Варена вы, наверное, и так знаете, – протянул кабатчик, усмехнувшись. – Никак не могут его поймать. Как сквозь землю провалился.
– А что-нибудь поинтереснее? – сухо спросил Антуан.
– Да что тут может быть интересного? – пожал плечами Менги. – Кюре перекопал весь сад, чтобы избавиться от побегов тыквы.