Матерясь про себя, он вернул связисту трубку от станции спутниковой связи. Только что генерал скорректировал задачу. Точнее, не скорректировал, а поставил совершенно новую.
Теперь группе надлежало не фиксировать проезд и проход по приграничным дорогам боевиков из Турции, а уничтожать цистерны с нелегальной нефтью. Конкретно – взрывать все, что двигается с турецкими номерами в обе стороны. Ну и, конечно, фиксировать на цифровую аппаратуру движущийся с нефтью транспорт.
– Турецкие контрабандисты покупают нефть у боевиков Исламского государства в немалых количествах, – открытым текстом сказал Шестопалов. – Они сами перевозят купленную нефть на собственных грузовиках, так что ошибки быть не может. Заметите турецкие номера – уничтожайте. За сутки через границу транспортируется до сорока тысяч баррелей, за что боевики выручают до полутора миллионов долларов. Для них это очень приличные деньги, и ты со своими ребятами должен уменьшить этот поток…
С одной стороны, данная задача была привычнее и понятнее. С другой – если бы о ней известили до начала операции, то оружие и снаряжение бойцы взяли бы с собой совершенно другое. И уж, конечно же, разжились бы управляемыми фугасами. С ними-то выполнять такую задачу – одно удовольствие.
Новиков снова развернул карту и подсветил небольшим фонарем – небо начинало светлеть, но солнце еще находилось далеко за горизонтом.
– Ближайшая дорога находится в двенадцати километрах северо-восточнее первой точки, – шептал он, елозя пальцем по плотной бумаге. – Днем отдохнем, а вечерком двинемся в ту сторону. Дорога асфальтированная, значит, обязательно кто-нибудь поедет. Только есть одна проблемка…
Его палец завис на дальнем склоне горной гряды, стоявшей на пути к цели. Судя по изогипсам, почти сливавшимся в сплошной штрих, крутизна данного спуска была предельной.
Новиков вздохнул.
– Придется использовать альпинистское снаряжение…
* * *Всевозможных веревок бойцы группы всегда брали с собой в большом количестве. Имелась тонкая леска для растяжек и сигнальных мин. Был в запасе обычный шнур для того, чтобы связать пленного. Для операций в горной местности или в условиях города прихватывали простую парашютную стропу и специальный фал, используемый альпинистами. Стропа была достаточно прочной и тонкой. Ну а надежнее специального фала, изготовленного с применением кевларовой нити, еще никто ничего не изобрел.
Мотки лесы, стропы и обычного шнура таскали во внешнем отделении РД. Фал – на поясах. Единственным минусом такого прочного шнура были его плохая гибкость и чрезвычайная упругость. Хороший пояс шириной в шесть петель давал пятьдесят метров армированного фала. Причем на роспуск уходило не более тридцати секунд.
Ранним утром группа взобралась на вершину гряды и осторожно подошла к опасному спуску.
– Ого, – присвистнул санинструктор. – Да тут костей не соберешь.
– А ты их не разбрасывай, – подмигнул Кудин.
– Ничего, как-нибудь спустимся, – прогудел снайпер. – Какая тут высота, командир?
– До верхнего «балкона» – сто двадцать метров. До нижнего чуть меньше.
Скала, по которой предстоял спуск, в действительности не была отвесной. Ее уклон составлял градусов десять-двенадцать. На тренировочных сборах бойцы группы преодолевали и не такие препятствия. Но одно дело тренироваться в мирных условиях на российском Кавказе и совсем другое – лазить по горам на территории противника.
– Распускайте фалы, – скомандовал майор. – Делаем две связки. Каждая из четырех пятидесятиметровых кусков. Одна – основная; вторая – страховочная.
У края пропасти закипела работа. Четверо готовили связки. Четверо проверяли и настраивали альпинистское снаряжение: стальные карабины, магнезию, страховочные системы, спусковые устройства, связки, стяжки, зажимы, пластыри, ролики, проушины, блоки… Двое вбивали в скальную породу болты и монтировали на них шлямбуры.
Через час все было готово и группа приступила к спуску.
Вниз шли по одному с отдельной верхней страховкой для спускающегося. Это был один из самых надежных способов, многократно испытанных в горных операциях. Правда, страхующий при данном способе тоже подвергался немалому риску и мог потерять контроль над веревкой. Труднее всего приходилось последнему – его страховать было некому. Поэтому последним в таких спусках, как правило, шел Новиков.
«Не сложнее, чем затяжной прыжок с парашютом», – успокаивал он сам себя, зависнув на фале. И припомнил свой первый прыжок на первом курсе военного училища…
С раннего утра в казарме было радостное оживление.
Прыжки! Наконец-то!!
Но на аэродроме оживление поутихло. Многим курсантам стало жутковато, и начал выплескиваться через край черный юмор, которым каждый старался нивелировать страх. Если кто-то криво ухмыльнется с мыслью: «Тоже мне, слабаки!», значит, он из тех, кто поддерживает парашютный спорт только сидя на диване, а в воздух так и не рискнул подняться.
Прыжки начались с инструктажа, похожего на страшные истории Хичкока.
– Если вы падаете в водоем… Если вы летите на провода ЛЭП… Когда вас несет на купол товарища… Если ваш купол зацепился за стабилизатор самолета…
Несмотря на то что ранее на занятиях им долго и детально вдалбливали все действия в особых случаях, инструктаж продлился около трех часов. После его окончания попрыгали по очереди из стоящего на бетонке самолета, затем отправились на вышку с площадками в триста, шестьсот и девятьсот метров. Уже там начался естественный отбор: вывих ноги или перелом ключицы – езжай отдохни в санчасти.
Следующий этап назывался «игрой в допрос разведчика». Курсантов повесили на штапели, чтобы почувствовали, как можно управлять парашютом. Болтаешься на лямках, а инструктор вопросики каверзные задает о том, что делать в такой-то ситуации. Не ответил – свободен. Однако там отбор был весьма условный – после штапеля к прыжкам допустили даже тех, кто не ответил вообще ни на один вопрос.
После медкомиссии курсантов ждал на рулежке обычный Ан-2, именуемый в народе «кукурузником». Внутри этого «лайнера» молодые парни впервые узнали, как себя чувствуют продукты в блендере. За полминуты пробега он разогнался до ста семидесяти километров в час. При этом его трясло так, что всем казалось – быстрее разобьешься на самолете, чем с парашютом.
Самолет оторвался от полосы и стал по кругу набирать высоту.
Курсанты опять повеселели: «Давай еще выше, чего так мало?!»
Потом открыли дверь, и пацаны с ужасом глянули вниз – на расчерченную дорогами и полями матушку-землю. Да, все находившиеся в чреве самолета отлично знали, что согласно большинству источников из ста тысяч прыжков смертельным исходом в среднем заканчиваются всего тридцать. Человек с большей вероятностью может погибнуть в автомобильной аварии, чем в результате прыжка с парашютом. К примеру, в подводном плавании количество смертей в два раза выше. Но все это была математика, а впереди маячил овал открытой дверцы.
Новиков стоял перед раскрытым проемом на высоте девятьсот метров с двадцатикилограммовым парашютом за спиной и слушал завывания двигателя. Инструктор постучал по плечу. И он, ни о чем не думая, сиганул вниз.
Его закрутило, дыхание сперло. Это было сравнимо с прыжком в ледяную воду.
Дальше отрепетированное: «521, 522, 523».
Кольцо! Есть кольцо!
Купол! Есть купол!
Чека! Есть чека!
А потом неистовый крик своим товарищам:
– Расчекуйся!
Это кричали все, чтобы ничего не забыть.
Дернул, посмотрел вокруг себя, покрутился – самолетик уже далеко. После трех секунд свободного падения последовали три минуты спуска на парашюте.
Наконец приземление – жесткий удар, два кувырка и гашение купола.
* * *Спуск обошелся без приключений. Если не считать того, что в трех метрах от финишной площадки заклинило стопорный механизм.
Парни стояли внизу и, вытянув к небу руки, ждали приземления командира, а он болтался на фале как отвес каменщика и ничего не мог поделать с проклятой железякой. Пришлось тащить из ножен «Басурманина»…
Вряд ли он мог объяснить, почему так приглянулся этот нож.
Стальной прямой однолезвийный клинок. Без долов, вороненый. Линия лезвия слегка вогнута. Рукоять стальная, полая, с тремя шероховатыми утолщениями. В рукояти имелся пенал с элементами жизнеобеспечения. Вата, таблетки для обеззараживания воды, игла, четыре рыболовных крючка, три ветровые спички. Помимо этого три свинцовых грузила, булавка, пластырь, пять метров лески, три метра нитки, шило, иголка. Утолщенная крестовина могла использоваться в качестве молотка.
Ножны состояли из двух шарнирно соединенных половин с внутренними полостями. При необходимости они выполняли функции резака проволоки и электропроводов под напряжением до трех тысяч вольт. Верхняя половина ножен имела скобы для намотки капронового линя и неотъемный абразивный брусок для заточки клинка.
Ножны состояли из двух шарнирно соединенных половин с внутренними полостями. При необходимости они выполняли функции резака проволоки и электропроводов под напряжением до трех тысяч вольт. Верхняя половина ножен имела скобы для намотки капронового линя и неотъемный абразивный брусок для заточки клинка.
В полости нижней половины ножен была размещена пила для резки деревянных брусков толщиной до восьмидесяти миллиметров и металлических деталей сечением до одного сантиметра. Легкий нож-гарпун с режущей кромкой, ключом для открывания бутылок и банок, отверткой, гаечным ключом. Обе половины ножен фиксировались в сложенном положении специальной защелкой.
В общем, не нож, а мечта диверсанта.
Одним движением руки фал был перерезан. Секундный полет вниз и… Новиков на руках товарищей.
Коснувшись ногами горизонтальной тверди, Павел освободился от ремней и веревок. Ожидая его спуска, подчиненные зря времени не теряли: снаряга, оружие и прочие шмотки уже были собраны. Все было подготовлено к быстрому уходу из-под нависшей над ними скалы.
– Боря, давай в дозор, – распорядился майор. – Курс – северо-восток. Вперед, парни…
Вытянувшись метров на тридцать, группа двинулась в указанном направлении.
Глава восьмая
Сирия; окраина Дамаска
Настоящее время
– Пойдем, я кое-что тебе покажу, – приобняв Юсуфа, негромко сказал Айман Захир.
Он провел его по темному коридору, повернул налево и остановился возле одной из многочисленных комнат.
– Только не шуми, – сказал представитель командования ИГИЛ, осторожно приоткрывая толстую деревянную дверь. – Взгляни на этих людей…
В комнате на лавках сидели и лежали четверо: трое мужчин и одна молодая женщина.
– За столом самый старший по возрасту. Его фамилия Пономарев, – шептал над ухом Захир.
– Что за фамилия? Я таких раньше не слышал.
– Он из России. Ему тридцать лет, окончил университет, полтора года назад принял ислам и перебрался к нам.
– Понятно. А рядом кто?
– Слева от него украинец Голубко.
– Светловолосый?
– Да. Двадцать пять лет. Глуповат и жаден. Не в меру жесток. Любит поесть.
– А кто справа?
– Справа – Ватаев. Двадцать три года, выходец с Кавказа, из города Грозный. Все его старшие братья погибли, защищая от русских вольную Ичкерию.
– А эта… полуобнаженная женщина?
– Она тоже русская. Родом из Москвы.
– Из самой Москвы?!
– Да. В Сирию приехала недавно. Ей всего двадцать. Вместе с мужчинами приняла ислам и сама изъявила желание воевать на нашей стороне. А в Москве жила в благополучной семье; училась в университете, была отличницей. Да вот беда – Аллах внешностью слегка обидел и мужчины обходили вниманием. Начала знакомиться с пропагандистскими материалами ИГИЛ, решила уехать в Сирию, ведь здесь жених точно найдется.
– Что-то не пойму… Спит, что ли?
– Она в наркотическом опьянении.
Юсуф удивленно глянул на Аймана. Тонкие губы того растянулись в улыбке.
– Героином балуется. Мы даем ей по одной дозе в день, чтоб не сильно подсела, но и не забывала, кому обязана за это удовольствие.
Захир аккуратно прикрыл дверь и заметил вопросительный взгляд Юсуфа.
– Теперь пройдем в мою комнату, – сказал тот. – Я расскажу тебе о нашем плане…
* * *Комната Захира почти ничем не отличалась от остальных: такая же спартанская обстановка с минимальным набором мебели; единственное оконце под потолком и стандартная деревянная дверь с засовом с внутренней стороны.
– Присаживайся, – предложил хозяин.
Юсуф уселся на стуле по правую сторону от стола. Захир разлил из литровой бутылки банановый сок и, пододвинув гостю кружку, сказал:
– Замысел руководства ИГИЛ таков. Мы готовим из этих людей боевую группу. Готовим в полном объеме: стрельба из всех видов оружия, подрывное дело, ориентирование на местности, радиосвязь… Затем выдаем российские загранпаспорта и отправляем в Россию. Конкретно – в Москву на одну из конспиративных квартир. Туда же доставляем достаточное количество взрывчатки. И ставим задачу по организации нескольких крупных террористических актов в российской столице.
Вероятно, на лице Юсуфа явственно читался вопрос: ну а при чем здесь я?
Представитель главаря ИГИЛ засмеялся.
– Ты, Халид, будешь руководить этой небольшой боевой группой.
– Я?!
– А почему ты так удивлен? Мы доверяем тебе. Ты не робкого десятка: немало повоевал, имеешь опыт боевого управления, зарекомендовал себя грамотным и смелым полевым командиром. А то, что прошлой ночью потерял свой отряд, небольшая беда. С кем не бывает? Поражений не знает тот, кто не воюет, верно?
Эти слова, сказанные ласковым елейным голосом, вернули утраченную веру в себя. Заставили расправить плечи и снова поверить в удачу.
– Но, Айман, я не так хорошо знаю язык, на котором говорят русские, – привел последнее возражение Юсуф.
– Тебе их язык особо и не нужен – мы не собираемся посылать тебя в Россию. Твоя задача – подготовить боевую группу и в обозначенную дату сопроводить до турецкой границы.
– Это другое дело.
– Значит, ты согласен?
– Конечно. Могу начать тренировки прямо сегодня…
Юсуф действительно был согласен выполнять любую работу, лишь бы не попасть под горячую руку рассерженного Махаба.
* * *После первой недели занятий с группой Юсуф начал понимать всю сложность поставленной перед ним задачи и несколько приуныл. Ему была гораздо ближе и понятней обычная война, командование отрядом. Однако своего недовольства нынешним положением он никому не высказывал. Ассаф Махаб пока еще посматривал на него косо и вряд ли простил гибель отряда. Посему Айман Захир оставался единственным покровителем в штабе корпуса, и подводить его Юсуф не собирался. А точнее, побаивался.
За полчаса до окончания плановых занятий по единоборствам Халид Юсуф медленно прошелся вдоль строя молодых подчиненных.
Первым в строю стоял старший боевой группы – русский Мартын Олегович Пономарев.
Вторым – украинец Борис Васильевич Голубко.
Третьим – кавказец Джума Ватаев.
Последней – Ольга Сергеевна Летова. Она хоть и была русской, но внешностью весьма походила на восточную девушку. Смугловатая кожа, черные волосы, узкие миндалевидные глаза.
Вообще-то в армии ИГИЛ иностранные наемники не были редкостью. Здесь в Сирии воевали выходцы из Африки и Азии, из Европы и Северной Америки. Этих искателей приключений частенько именовали «волонтерами», желая подчеркнуть добровольное волеизъявление сотен молодых парней и девушек, обучавшихся ратному делу. В действительности же все обстояло не совсем так. Лишь половина из прибывавших в Сирию тянула на почетное звание добровольцев. В основном это были представители мусульманских стран, с которыми загодя успели поработать фанатики, втолковывая им наиболее радикальные и воинствующие тарикаты ислама. Другую половину зеленых юнцов и прочих способных держать оружие агрессивно настроенные старейшины или радикальное духовенство, не спрашивая согласия, попросту включали в списки очередников на прохождение пятинедельного курса. Эти призывники не отличались особым энтузиазмом, принимая факт принудительной учебы как данность или некую обязанность, перед тем как им начнут выплачивать немалое денежное вознаграждение. Вначале ими руководил простой меркантилизм. Позже неизменно срабатывали надежные механизмы пропаганды, и согнанные со всех уголков мира рекруты, сами того не осознавая, постепенно вливались в движение под черными флагами. На смену замкнутости разрозненных одиночек приходил дух коллективной силы. В отчаянном стремлении поучаствовать в войне против неверных из памяти остервенело стирались многие слова Пророка. Его учение: «Вооруженная борьба – есть Малый джихад, а мирный созидательный труд – джихад Великий и главный» – более ими не вспоминалось.
В расположении штаба корпуса в Сабаре издавна готовили шахидов-смертников. Будущие шахиды жили в двух отдельных палатках и занимались по отдельной программе. В их подготовке были заметно урезаны часы по стрельбе, единоборствам, изучению связи, топографических карт и общему физическому развитию. Все сэкономленное время они проводили в задушевных беседах, а также за освоением способов массового уничтожения мирного населения и живой силы противника. На некоторые занятия в эту группу вливались и подопечные Юсуфа.
Честно говоря, никаких талантов в освоении армейских азов никто из четверых волонтеров не выказывал, несмотря на то что в первые дни занятий Юсуф стремился вложить в каждого из них душу. Однако по его твердому убеждению сдвиги в постижении сложной науки все же должны были появиться.
– Вот что… ну-ка встали полукругом, – задумчиво молвил Юсуф. Выбрав двоих, приблизительно равных по комплекции, приказал: – Голубко, Ватаев – на середину! Бой до первой крови. Постарайтесь выложиться и показать все, чему научились. Начали!