А это обернулось бы катастрофой. Причин тому имелось множество сложных и одна простая: именно анормальным мир был обязан многочисленными достижениями последних десяти лет. Уничтожить большинство американских сверходаренных было равносильно выстрелу в голову американскому народу.
«Время еще есть. Ты имеешь возможность развернуть ситуацию в обратную сторону. Эта армия оборванцев тебе поможет».
Лиги лениво обдумывал, что им делать с санитарными условиями, ведь, вообще-то, пятнадцать тысяч человек производят немало экскрементов.
* * *– Сэр, какой сюрприз – сам министр обороны, – сказал генерал.
На нем была запыленная полевая форма, под ногтями грязь, а из нагрудного кармана рубашки торчали очки. Следом шел еще один военный, лет пятидесяти, стройный, с глазами убийцы.
– Сэм, давайте без лишних церемоний. Просто Оуэн, – протянул руку Лиги.
Рукопожатие Миллера было, как всегда, твердым.
– Лук Хаммонд. Мой второй номер, – представил он спутника.
Хаммонд кивнул, ничего не сказав. Он беззвучно прошел по палатке и занял место у дальней стены. Палатка имела адаптивный камуфляж, и за его спиной пришел в движение рисунок ткани с вкраплениями нанороботов.
– Я видел попытку покушения по телевизору, – сказал Миллер. – Скоординированная атака?
– Трое человек, – кивнул Лиги, – все анормальные. Две штурмовые винтовки и один гранатомет. Секретная служба их уложила.
– С вами все в порядке?
– Откусил кончик языка. Нарастили трансплантацией ткани. Новые технологии: выращивают в пробирке мышцы из стволовых клеток. Боль адская. Доктор сказал, мне еще повезло – не повлияло на речь. – Лиги помолчал. – Такое ранение означало бы конец карьеры. Никому не нужен шепелявый министр обороны.
Миллер чуть улыбнулся, но не рассмеялся.
– А президент? – спросил он.
– Порезы, синяки и благодарность за советы в области безопасности. Она перевела свой офис в Кэмп-Дэвид.
– Хорошо.
Самюэль Миллер по-прежнему держался как двухзвездный генерал. Как человек, привыкший нести на своих плечах груз ответственности.
– Значит, насколько я понимаю, сегодняшнего разговора между нами не было, – сказал он.
– Ценю ваше понимание.
– А я ценю ваше уважение – вы приехали сюда лично. Но вы должны знать, что мы – люди убежденные. – Миллер поднял руку, не давая Лиги ответить. – Мы – гражданская организация на земле, принадлежащей частному лицу. Если ближе к делу, нас здесь почти пятнадцать тысяч и каждый день прибывают новые. Простые мужчины и женщины, которые хотят сражаться за свою страну, даже если это означает неподчинение президенту. И мы не отступим. Если вы захотите избавиться от нас, вам придется прислать сюда армию.
– У вас, Сэм, сложилось неверное представление. Я здесь не для того, чтобы просить вас разоружить вашу армию.
Брезент палатки волновался и хлопал в пасти западного ветра.
– Я здесь для того, чтобы просить вас воспользоваться ею, – закончил Лиги.
* * *– Мы можем весь день рассуждать о демократической нравственности и доктрине применения силы, – сказал Лиги. – О политическом климате, влиянии прессы, плюсах и минусах необъявленной войны. Но в сухом остатке речь идет о том, что иногда для защиты Америки необходимо так делать дела, чтобы в них не просматривалось участие правительства. И вот сейчас перед нами такой случай. Независимо от личных чувств кого бы то ни было к анормальным или Эрику Эпштейну, Новая Земля Обетованная несет в себе прямую угрозу безопасности Америки.
– Понимаю, – неторопливо кивнул Миллер. – Вам нужны кошачьи лапки.
– Как и всегда, Америке требуются солдаты, которые сделают то, что нужно для ее защиты, – сказал Лиги.
– И к тому же обеспечат возможность правдоподобного отрицания, – добавил Лук Хаммонд.
Лиги почти забыл о его присутствии – Лук за все время разговора пока не проронил ни звука.
– Это не политический маневр, – мотнул подбородком Лиги, – а практический. Если атаковать силами армии США, Эрик Эпштейн использует все имеющиеся у него в наличии средства для нанесения ответного удара. Мы принимаем меры для ограничения ущерба, но за последние пятьдесят лет страна впала в такую зависимость от технологий, что не может защитить себя от НЗО. Компьютеры регулируют все – вплоть до управления канализацией. Любая победа станет пирровой. Если мы не хотим вернуться к аграрному обществу на лошадиной тяге, то должны понимать, что анормальные могут нанести нам слишком большой ущерб. Но виджиланты, действующие без санкции правительства, способны добиться успеха, не доводя противостояние до такого уровня.
– И какую поддержку вы нам предлагаете?
– Никакой.
– Никакой?
– Ни оборудования, ни войск, ни советников, ни разведданных, ни воздушной поддержки. Между нами не должно быть никакой связи. Да что говорить, я предполагаю, президент осудит любую атаку на Новую Землю Обетованную и прикажет вам сложить оружие. А когда вы откажетесь, она прикажет армии остановить вас.
Хаммонд и Миллер переглянулись.
– В таком случае… – начал генерал.
– Но армия не станет этого делать, – прервал его Лиги и выдержал паузу, чтобы собеседник переварил услышанное.
Издалека до них донеслись звуки выстрелов: равномерные, организованные хлопки со стрелкового полигона.
– Военные не будут вмешиваться, – пообещал министр. – Вот что я вам предлагаю.
Миллер почесал подбородок. Хаммонд смотрел перед собой глазами убийцы. Наконец генерал сказал:
– Оуэн, то, что вы предлагаете, похоже на государственный переворот.
– Нет. Военные не собираются захватывать власть. И я тоже. В этом-то и суть. Мы вас не остановим, потому что у нас не будет такой возможности.
– Растехнологизация, – сказал Миллер.
Лиги кивнул:
– Президент Рамирес приказала перевести все дислоцированные внутри страны вооруженные силы на нетехнологический уровень, практически на штыки и сапоги. Я руковожу процессом и могу вам гарантировать, что вы докажете нашу неспособность к военным действиям, несмотря на все наше желание исполнить приказ президента. У нас просто не будет для этого сил. А если мы снова вооружимся, то опять дадим Эпштейну те же возможности, которыми он воспользовался две недели назад.
– А идти на такой риск нельзя, – согласился Миллер. – Но сегодняшняя ситуация не может продолжаться долго.
– Понимаю. Я исхожу из того, Сэм, что вы будете действовать быстро. В таком случае армия без всякого обмана сможет утверждать, что бессильна. Что, несмотря на справедливый гнев президента, предыдущая атака Эпштейна доказывает: мы не собираемся вмешиваться.
– Но что может помешать ему в любом случае предпринять отчаянную попытку нанести ответный удар? – спросил Лук Хаммонд, подавшись вперед. – Если он увидит, что НЗО гибнет, то почему бы ему не забрать с собой всю остальную страну?
– Две причины. Во-первых, нужно быть первостатейным социопатом, чтобы атаковать невинных граждан по всей стране, если они не атакуют его… если на самом деле его поддерживают. У Эпштейна много недостатков, но он не монстр. Во-вторых, НЗО не будет уничтожена полностью. Ваша армия не сможет преодолеть Кольцо Воглера. По крайней мере, без военной поддержки, и Эпштейн это знает.
– Тогда какой смысл во всей операции? Вы просите нас вести войну, которую, как вы сами утверждаете, мы не можем выиграть.
– Геноцид не есть выигрыш, – сказал Лиги. – Бог ты мой, дружище, неужели вы думаете, что я хочу уничтожить всю Обетованную? Моя цель состоит в том, чтобы поставить Эпштейна на колени.
– Такова ваша цель, – заявил Хаммонд. – Но не наша. Что в вашей цели есть для нас?
– Возмездие. Ваша армия наносит удар возмездия, которого все мы отчаянно желаем. Задайте хорошую трепку НЗО, покажите сверходаренным, что каждое действие имеет последствия. И попутно вы защитите Америку. Разве не этому вы посвятили всю жизнь?
Хаммонд собрался ответить, но Миллер, подняв руку, остановил его и спросил:
– А конечная цель?
«Маленькая победоносная война. И будущее для моих внуков», – подумал про себя Лиги, а вслух сказал:
– Мир. Что же еще?
Глава 9
– …и я говорю, что они не могут безнаказанно убивать наших братьев. Они не могут безнаказанно убивать наших руководителей. Мы дадим им ответ.
Человек, прямой, как жердь, и с огнем в глазах, расхаживал по крыше автобуса, на боку которого был нарисован орел и написано: «НОВЫЕ СЫНОВЬЯ СВОБОДЫ». Автобус стоял среди людского моря, все они не умещались на экране. Ползущая строка внизу называла оратора: Сэм Миллер, генерал-майор армии США в отставке.
– Двести пятьдесят лет назад против тирании поднялась небольшая группа людей, хотя им противостояла самая мощная армия того времени, а они были фермерами, лавочниками и банкирами. Они были обычными мужчинами и женщинами, которые сказали: «Хватит. Мы положим этому конец». Они встали как один и изменили мир. Сегодня наши враги не отделены от нас океаном, они не коммунисты и не чужестранные короли. Современные враги Америки выросли в наших домах. Они ели нашу еду, ходили в наши школы, молились в наших церквях. А потом, когда им взбрело в голову, атаковали нас самым трусливым образом. Им даже не хватило смелости вступить с нами в открытую схватку. Они убивали с помощью компьютера.
– Двести пятьдесят лет назад против тирании поднялась небольшая группа людей, хотя им противостояла самая мощная армия того времени, а они были фермерами, лавочниками и банкирами. Они были обычными мужчинами и женщинами, которые сказали: «Хватит. Мы положим этому конец». Они встали как один и изменили мир. Сегодня наши враги не отделены от нас океаном, они не коммунисты и не чужестранные короли. Современные враги Америки выросли в наших домах. Они ели нашу еду, ходили в наши школы, молились в наших церквях. А потом, когда им взбрело в голову, атаковали нас самым трусливым образом. Им даже не хватило смелости вступить с нами в открытую схватку. Они убивали с помощью компьютера.
Последнее слово было произнесено с отвращением, и толпа ответила оратору осуждающим гулом, относящимся к этому слову, и одобрительными выкриками касательно речи в целом.
– Нет, – сказал он, когда слушатели успокоились. – Сегодняшние враги Америки не по другую сторону океана. Они в самом сердце нашей великой страны. Восемьдесят семь квадратных миль, – он показал себе за спину, – в той стороне, в городе Тесла. Оттуда террористы предприняли атаку, в которой прямо у нас на глазах погибли наши сыновья и дочери. Люди при власти убеждают нас не обращать внимания на предательский удар. Подставить другую щеку. Простить тех, кто похитил не только нашу землю, но и наше будущее. И мы стоим перед выбором. Лечь и смотреть, как зачахнет и умрет мечта под названием Америка. Или воспротивиться, как патриоты в старину.
Только не заблуждайтесь на сей счет. Если вы пойдете со мной, то слабаки во власти обрушатся на вас. Если вы пойдете со мной, то, возможно, прольете свою кровь. Если вы пойдете со мной, вам, может быть, придется отдать свою жизнь.
Но в истории, которую будут изучать дети наших внуков, этот день будет запечатлен навсегда. Он будет запечатлен навсегда, как день, когда Америка погрузилась во тьму, или же как блестящее мгновение, когда группа простых людей, фермеров, лавочников и банкиров, поднялась и сказала: «Хватит. Мы положим этому конец».
Миллер в ожидании опустил микрофон.
Началось с первых рядов:
– Мы положим этому конец.
– Мы положим этому конец! – подхватили стоявшие сзади.
И наконец вся толпа в один голос принялась скандировать:
– Мы! Положим! Этому! Конец!
Мы! Положим! Этому! КОНЕЦ!
МЫ! ПОЛОЖИМ! ЭТОМУ! КОНЕЦ!
Миллер стоял неподвижно среди накатывающих волн звука, смотрел на свою армию, а потом в идеально четком салюте щелкнул каблуками и приложил два пальца к виску.
Перед камерой появился репортер в походном облачении и с серьезным выражением сказал:
– Отставной двухзвездный генерал Самюэль Миллер обращается к толпе, собравшейся близ Новой Земли Обетованной и за две недели выросшей до двадцати тысяч. Поддержка Новых Сыновей Свободы нарастает, помощь поступает как от рядовых жертвователей, так и от миллионеров вроде Райана Лучши, основателя и генерального директора национальной сети продуктовых магазинов «Лучшие продукты»…
Купер свернул планшетник и протер глаза. Вертолет был гражданским, более тихим и менее дерганым, чем те, к которым он привык, но Итан Парк на соседнем сиденье явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– И мы летим туда?
– Это то, над чем пролетаем. Миллер забыл сообщить, что эти восемьдесят миль заселены, защищены и обнесены здоровенным забором.
Путь до НЗО занял больше, чем хотелось бы Куперу. Были времена, когда Эпштейн высылал за ним реактивный самолет. Но в сложившихся обстоятельствах на путешествие потребовалось два дня, две машины, поезд, а теперь еще и вертолет.
– И все же… Вы уверены, что там самое безопасное место?
– Откровенно говоря, док, я даже не понимаю, что сегодня означает ваш вопрос.
– Он означает, черт бы вас побрал, что вы убедили меня перевести туда мою семью. Он означает, что моя жена и четырехмесячная дочь сейчас на другом вертолете летят туда, где, судя по всему, происходят военные действия.
– Вы бы чувствовали себя в большей безопасности на Манхэттене? – спросил Купер, смерив его взглядом. – Убедить Бобби Куина отпустить вас со мной – знаете, чего мне это стоило? Да я теперь его должник до гробовой доски. А если бы он знал, куда мы направляемся, то он бы вас ни за что не отпустил. Или вы предпочитаете, чтобы за вами охотился ДАР? Я уж не говорю про Джона Смита.
– Нет, – выдохнул Итан. – Просто я… я никогда не подписывался на участие в войне.
– Это вас не спасает, когда кругом падают бомбы.
Вертолет стал делать поворот, и в иллюминаторе Купер увидел зеркальный город Теслу. На полуденном солнце сверкало солнцезащитное стекло.
– Единственный выход – участие, – сказал он. – Вы помогли Эйбу найти способ делать людей сверходаренными. Пройдите тот путь еще раз, и тогда генерал Миллер с его бандой для нас не проблема.
Тесла за стеклом иллюминатора увеличивалась в размерах. Город представлял собой аккуратную решетку вокруг скопления сверкающих прямоугольных зданий – корпоративного сердца империи Эрика Эпштейна. Более трехсот миллиардов долларов в активах самых разнообразных бизнесов. Богатство как живое существо, богатство, которое росло, видоизменялось, мигрировало, которое укреплялось за счет более мелких компаний, – и не было таких граней американской жизни, куда бы не дотянулись его щупальца. Трудно было переоценить возможности такой громадной суммы, она превышала рыночную капитализацию «Макдоналдса» и «Кока-колы», вместе взятых, она стала фундаментом для построения нового Израиля в сердце американской пустыни. Места, где сверходаренные могли жить и работать без страха.
По крайней мере, таков был замысел. Купер полагал, что состояние дел обусловило некоторые корректировки.
Посадочная полоса была ему знакома. Он приземлялся здесь дважды. Первый раз – вместе с Шеннон в планере, когда работал под прикрытием и они водили друг друга за нос, а второй – несколько недель назад с дипломатической миссией на борту лайнера, принадлежащего правительству.
«И вот ты снова здесь. Уже не агент и не политик – что-то иное».
Как только шасси коснулось земли, Купер начал отстегивать ремень безопасности. Он не был уверен, что его послание дошло, но если дошло, то его должны встретить…
– И что теперь? Мы с вами попрощаемся? – спросил Итан.
– На какое-то время, – задумчиво произнес Купер, продолжая смотреть в иллюминатор.
– Ну, тогда… я так еще и не поблагодарил вас.
Торжественный тон собеседника вернул Купера к действительности, он повернулся и увидел, что Итан протягивает ему руку.
– Спасибо. Вы спасли мою семью, – сказал Итан. – Я в долгу перед вами.
– Не стоит того.
– Откровенно говоря, у меня такое чувство, что весь мир в долгу перед вами.
Это неожиданное и, возможно, преувеличенное проявление чувств тронуло Купера.
– Спасибо, док, – пожал он протянутую руку. – Вы держались молодцом.
Они простояли так несколько мгновений в рукопожатии, и сердце Купера наполнилось теплотой – ему всегда становилось тепло, когда он видел проявления верности и духа товарищества. Это чувство наполняло его гордостью все те годы, что он был солдатом.
Открылась дверь, и в проеме Купер заметил три бегущие к нему фигуры. Он спрыгнул на посадочную полосу и побежал им навстречу, схватил сына и дочь, прижал к груди. Все они смеялись, плакали и ликовали, словно обрели последнее безопасное место на земле. Он так прижимал к себе детей, что боялся, как бы не сломать им косточки. Кейт цеплялась за него, Тодд повторял: «Папа, папа, папа!» – и похлопывал его по спине.
Он открыл глаза и увидел Натали – она стояла перед ним с улыбкой на губах, несмотря на страх, читавшийся в ее позе.
– Привет, – сказала она.
– Привет, – ответил он, поставил на землю детей и обнял бывшую жену.
Они замерли, а дети цеплялись за них. День, холодный и серый, стал светлее.
– Мистер Купер, – раздался голос за его спиной.
Обернувшись, он увидел высокую женщину, она была красива беззаботной красотой модели. Ему потребовалась целая секунда, чтобы вспомнить, кто она: директор службы по связям с общественностью Эпштейна. Ее имя…
– Патриция Ариэль, – представилась она. – Я на машине. Мистер Эпштейн ждет вас.
Он все еще обнимал Натали и теперь почувствовал, как ее мышцы напряглись. Тодд и Кейт смотрели на него с одинаковым разочарованным выражением.
Купер перевел взгляд с них на Ариэль и произнес:
– Мистеру Эпштейну придется немного подождать.
– Сэр, он совершенно однозначно сказал…
– Я думаю, что заслужил день с семьей. Если Эрик не согласен, пусть пришлет за мной солдат. – Он лениво улыбнулся. – Но советую ему прислать сразу много.
* * *Натали и дети по-прежнему жили в дипломатическом квартале, в изысканном трехэтажном доме на площади. В квартире царил тот беспорядок, свойственный семьям с детьми, который Купер так любил: разбросанные повсюду игрушки, книги, одеяла, в раковине тарелки, в воздухе запах приготовленной еды.