Хохот шамана - Серкин Владимир Павлович 10 стр.

Шаман, как всегда, дышал во сне бесшумно, и я посветил фонариком, убедиться, что он здесь. Веки Шамана дрогнули, он махнул рукой, показывая, чтобы я отвел луч фонарика. Я понял, что Шаман проснулся.

— Что это?

— Спи. Етти развлекается.

Увидев, что Шаман совершенно спокоен, я отложил вопросы до утра и скоро сам уснул.

— Это Снежный человек?

— Нет. Етти — вроде большой снежной обезьяны.

— Здесь есть и такие?

— Всегда были, но мало. Намного меньше мишек.

— Зачем он кидал ветки?

— Развлекался с тобой.

— Как это?

— Чувствуют эмоции человека. Он и развлекался твоей тревогой.

— Опасен?

— Это вряд ли. Много раз за мной ходили, но никто близко не подошел. И эвелны их не считают опасными, хотя обходят.

— Живут племенами?

— Одиноко, как медведи. Иногда мать с детьми.

— Почему их мало?

— Не знаю. Может еды мало.

— Всеядные?

— Никто не знает их жизни.

Дождь льет пятый день без перерыва. Это — нетипичный дождь. Обычно сильные дожди не бывают долгими, долго идет мелкий дождь. Этим летом у меня уже был необычный опыт с неожиданной грозой, которой не должно было быть. Потом выяснилось, что в Магадан на корякский национальный праздник свезли сразу семь старух-шаманок, а они и вызвали эту грозу. Они думают, что, если в ответ на их камлание будут гром и молнии, то это Ворон услышал их и отвечает.

Часа в два дня я понял, что дождь нетипичный, сразу же собрался и пошел на место, где был во время грозы. Идти моим шагом с легким рюкзаком всего три часа от города, есть тропа и здесь даже бывают другие люди, но не в дождь, конечно.

В семь вечера мне уже удалось разжечь устойчивый большой костер. Для скорости я взял с собой в пластиковой бутылке бензин. К восьми у меня был и навес, и запас дров на ночь. С дровами легко — плавник давно никто не собирал.

Дождь льет и не думает прекращаться. Под моим навесом камни уже высохли от костра, тепло, но парит из-за дождя и тумана. В десять уже ничего не видно дальше метров тридцати. Подумал, что, наверное, это просто обыкновенный сильный дождь.

Проснулся часа в три из-за того, что шум дождя прекратился. Особенно громко стало слышно, как невидимые в тумане волны накатывают на берег. Часы я снял, и нет необходимости доставать их из кармана рюкзака. Подложил дров и удобно уселся возле костра. Тихо. Стал входить в состояние «аэродром подскока». Есть.

Он (оно?) вышел из-за ближайшей скалы. Ни один камень не покатился, не стукнул, хотя его размеры и вес огромны. Человек так ходить не может по этому берегу; камни проседают, катятся, скрипят, стучат. Он подошел в два шага, то есть его шаг в четыре-пять раз больше человеческого, как и размеры. Уселся массивной темно-коричневой глыбой с другой стороны костра напротив меня. Дым на него, человек не смог бы там спокойно сидеть, но его, кажется, это не беспокоит. Хорошо, что я в состоянии Шамана, а то испугался бы и повредил себе. Хотя, возможно, иначе он бы просто не показался.

Я медленно (сейчас, когда пишу, самому странно, но была мысль: «Не спугнуть») протянул руку вправо к куче дров и положил в костер ветку. Он тоже медленно протянул огромную мохнатую лапу (руку) вокруг костра (!) и положил ветку в костер. Мощь и размеры его неимоверны, но он не настроен враждебно. Тоже, наверное, хочет не спугнуть.

Контур его треуголен, как яранга, хотя угадываются мощные плечи. Голова заострена кверху, глаза светятся красно-коричневым отблеском костра. Наверное, примат. Но нет ощущения первобытности, скорее такие будут потом. Понимаю, что он ходит, бегает, плавает быстрее меня. Наверное, идеально приспособлен к холоду и жаре. Такой переживет и ядерную зиму. Зачем он пришел? Должна быть какая-то цель. Пытаюсь обратиться к нему мысленно или уловить его мысленное обращение. Ничего нет, кроме того, что сам воображаю. Неожиданно понимаю, что он тоже находится в состоянии Шамана. Вопрос сам вылетел изо рта:

«Шаман, это ты?»

Он шевельнулся, глаза мигнули. Это не подтверждение и не отрицание. Молчим. Наконец понимаю, что это просто встреча. Он пришел на нее также как и я. Еще раз подкладывали дрова. Стало светать, опять пошел дождь. Он встал и опять исчез за скалой. Встреча закончилась.

1999 Хохот Медведя

Наверное, я бы не смог жить как Шаман. Нормальный человек нуждается в информации, общении, горячей ванне, кофе, телевизоре, асфальтовом тротуаре, наконец. Мужчинам нужны женщины, женщинам — мужчины. Не только физически, психологически тоже. Город притягивает очень сильно уже через месяц-другой жизни на побережье.

С удивлением, будто впервые увидев, наблюдаю, как Шаман чинит коптильню-сушилку. Его движения уверенны и сильны, он сосредоточен и безмятежен. Он ни капли не похож на эвелна. Это — современный, собранный мужчина, умеющий справляться с ситуациями и с людьми. Скоро я уйду в город, и он, может быть, много лет не увидит ни одного человека. Долгие полярные зимы, снега, льды. Его это нисколько не заботит. Он был бы также безмятежен, если бы остался последним человеком на планете. Может так оно и будет? Мне становится неуютно.

— Почему ты не заведешь собаку?

— Собака может прожить у меня более двадцати лет. Не планирую здесь на такой срок.

— Ты можешь оставить ее эвелнам.

— Собака зависима. Ее душа будет искать тебя всюду, и ты будешь укоризнен[38].

— Наверное, некоторые люди тоже думают о тебе.

— Я не общаюсь долго с теми, кто может быть зависимым.

— Ты как-нибудь развлекаешься?

— Даже медведь развлекается.

— Как ты развлекаешься?

— Когда я отвечал за детей, жизнь в тайге была для меня развлечением.

— Так сейчас вся твоя жизнь — развлечение?

— Я развлекаюсь почти все время. Это только одна грань жизни.

— А что еще?

— Тебе лучше не думать о моих смыслах. Думай о смыслах таких, как ты.

— Как-то конкретно ты развлекаешься?

— Например, изучаю существ и их туннели.

— А раньше отшельники не развлекались.

— Это — вряд ли.

В часе ходьбы от землянки Шамана мое внимание привлек странный жужжащий звук. Повернув в направлении звука, стал следить за ним. Звук повторялся через примерно равные промежутки времени. Но, именно, примерно. Это не был звук неорганической природы. Такая последовательность звуков скорее присуща развлекающемуся или токующему животному.

С неизвестными животными следует быть осторожным. Достал бинокль и начал внимательно изучать местность. Звук становился громче, теперь он напоминал звучание хамуса. Есть. Что-то массивное ворочается в том месте, откуда раздается звук. Пришлось пройти дугу градусов тридцать, чтобы ветер дул точно на меня. Приближаясь и пробуя точки наблюдения, нашел удобное место. Пятиминутного изучения хватило, чтобы все понять.

Медведь. Дергает лапой тонкую часть поваленного оползнем расщепленного корня березы. Щепа упруго вибрирует и издает этот необычный звук. Медведь заворожен, раскачивается с волной звука, не может оторваться и ничего не замечает. Смотрел за ним минут двадцать и пошел дальше.

— Видел сейчас, как медведь играет на деревянном хамусе.

— Не только играет.

— Что еще?

— Настраивается.

— На что?

— На низкочастотные колебания.

— Как, зачем?

— Как и человек, играющий на хамусе. Отрывается от повседневной суеты и настраивается на естественные ритмы этих мест.

— Человек медитирует на звуке хамуса?

— Если в этих терминах, то да.

— А медведь?

— Медведь тоже, только реже.

Шаман, кажется, понимает, что я хочу ему сказать о проблемах одиночества. Он утверждает, что эти проблемы будут преодолены человеком в будущем.

— Ты знаешь, что первобытный человек, изгнанный из племени, быстро умирал от одиночества?

— Конечно. Современный человек тоже быстро сдастся, если убедится, что встретиться с людьми для него невозможно.

— Почему?

— Он потеряет смыслы.

— Что же делать в такой ситуации?

— Такая ситуация практически невозможна сегодня. Человек всегда будет надеяться, что кто-то на него наткнется.

— Но ты же не ждешь, что кто-то на тебя наткнется.

— Я, наверное, не совсем человек.

— Что ты имеешь в виду?

— Человек — член общества, социума людей. Здесь его смыслы, то есть основа жизни. Я — член другого общества.

— Какого другого?

— Я — Человек, Ворон, Медведь, Снежный человек и многое другое. Медведь, например, может жить без людей.

— Знаешь, в городе тебе бы дали диагноз.

— Конечно. (Смеется). Только ведь я социально компетентен. Легко сделать так, чтобы любой психиатр написал «норма» и в сердцах про себя добавил бы: «Безнадежная норма». (Хохочет).

— Что здесь смешного?

— Смеюсь, потому что могу быть отстраненным. Вовлеченный человек не смеется. Считай, что это хохот, например, Медведя. Лучше — Ворона, чтобы ты не пугался.

— Ты мог бы жить без человечества?

— Некоторое время мог бы, но по-другому.

— Как «по-другому»?

— Одежда, оружие, инструменты — все пришлось бы делать самому.

— С одеждой-оружием–инструментами многие смогли бы.

— Нет.

— Почему?

— Много причин. Зубы лечить, желудок. Только здоровый и понимающий окружающий мир человек смог бы продержаться долго физически. Но он свихнулся бы психологически.

— Понимаю. В длинные зимние дни и ночи что ты думаешь один?

— Ничего.

— ???

— Человек постоянно думает о своих делах, потому что у него нет другой практики бытия.

— Но вот ты строишь коптильню. Ты же думаешь в это время о ней?

— Нет.

— А как же ты ее строишь?

— Она сама строится моими действиями.

— Но ты же обдумывал цели своих действий.

— Только общую.

— Человек так не может.

— Естественно, потому что обычный человек думает словами.

— Если не буду думать о том, что делаю, я ничего не смогу сделать.

— Правильно, пока ты не освоишь новую практику.

— Что будет со мной, если попытаюсь действовать, как ты?

— Без практики будет то, что называется «бытовой идиотизм».

Шаман не знает политических событий, не следит за календарем. Его не интересует государственный строй. Возможно, именно это позволяет ему не замечать времени. С определенного момента я стал думать, что он делает это вполне сознательно.

— Ты будешь встречать Новый год?

— Я замечаю, когда день начинает удлиняться.

— Но в полночь с 31 декабря на 1 января ты ничего особого не делаешь?

— Местные отмечают Новый год в дни летнего солнцестояния[39]. Когда лучше справлять?

— У тебя есть календарь?

— Мне не нужен календарь, а в полночь человеку лучше спать.

— Я читал американского мистика, Карлоса Кастанеду. Он пишет, что человек должен иметь гибкий распорядок и не быть рабом распорядка.

— Это не кажется мне умным. Есть распорядок времен года, дня, болезни и выздоровления, цветения и увядания, дыхания, чего угодно.

— Если ты не поспишь, что будет с тобой?

— Могу не спать и не есть много дней, но потом мне надо поспать и поесть. Никуда не денешься.

— Но почему тебе не поспать днем, не поесть ночью?

— Человеку лучше спать в полночь, когда он максимально далеко на Земле от Солнца, и бодрствовать днем, когда он максимально далеко от Луны. Скажу теперь резче: или ты чего-то не понял, или ты начитался чепухи. Не плюй против ветра.

— Есть что-то особенное во взаимодействии с Солнцем и Луной?

— Все люди это знают, особенно женщины. Солнце и Луна дают свои энергии, которыми мы питаемся.

— Как мы ими питаемся?

— Это не зависит от обычного человека, само собой. Но если человек будет долго бодрствовать ночью и спать днем, он начнет быстро стареть.

— Знаешь, я летаю иногда в Москву и обратно, и распорядок суток дважды меняется на восемь часов.

— Это наносит большой урон твоим ресурсам.

Некоторые предметы в землянке Шамана удивляют меня. Например, явно не иностранные, какие-то очень российские металлические изделия. Но тоже явно, что в городах таких не встретишь.

— Откуда у тебя эти медные крюки и алюминиевая полоса?

— Я припрятал их, когда сносил предыдущую землянку.

— А откуда ты принес их туда?

— Туда принес из предыдущей. (Смеется).

— А в самый первый раз? (Оба смеемся).

— В царские времена был тракт от Якутска, до Охотска. По-над трактом шла телеграфная линия. Это — со столбов.

— Их не собрали охотники за цветными металлами?

— По-моему, лет пятьдесят там не было даже настоящих охотников.

Шаман — эксперт по грибам. Он собирает грибы четыре с половиной месяца; с конца мая по начало октября. Весь Магадан собирает грибы меньше двух месяцев; с середины июля по начало сентября. Любой вопрос о «грибных народах» (выражение Шамана) не вызывает у него затруднений. Он говорит, что грибы сами все ему сообщают о себе.

— Почему здесь грибы растут кругами?

— Это обыкновенные ведьмины круги.

— Их высаживают люди с грибами на голове?

— Где ты таких видел?

— На скалах.

— Это старые рисунки людей-мухоморов.

— Что это такое?

— Местные иногда общаются с ними под влиянием мухомора, но я этого еще не практиковал.

— Значит, круги грибов насадили «обыкновенные ведьмы»?

— «Ведьмин круг» — обычное название. Центральный гриб съедают бурундуки или белки, или он сгнивает. А вторые грибы растут кругами по грибнице или по разлету спор.

— Но в большинстве мест грибы не растут кругами. Почему здесь?

— Здесь равномерные условия и центр местной розы ветров.

2000 Снег. Благодарность Волка

Волк умер недавно. Меня вспоминал. Когда уже тело перестало беспокоить. Думал, что я вырос в огромного мужчину, больше, чем на самом деле. Знал, что я о нем думаю. Ему не легче было от этого, он-то не боялся ни жить, ни умереть один. Но гармоничнее.

Он считал, что я похож на него. В смысле, что он может без меня обойтись, а я — без него. Могу, но так не всегда было. Когда он убегал от меня в семьдесят третьем, сомневался — убегать или начать охоту? Перед смертью думал, что правильно не начал охоту. Смерти не боялся, ждал. Слишком долго жил. Тело стало таким, что держаться за него не хотелось. Хотя умер не от голода, мог охотиться. Хотел посмотреть на меня, прибегал пару раз на то место, а я не догадался. Он иногда пользовался тем, что я ему отдал, и неплохо получалось. То, что я ему подарил, у меня не убыло, как и у него то, что он подарил мне. Когда-нибудь многие так будут делиться со многими.

Перед смертью его мир перед ним проходил образами. Как круги многоярусные. Все одновременно, но без путаницы, четко. Вот это мир! То, что для нас непостижимо — снежные люди, бурунги (безобидные, но «цепляют»: кривляются все время, пародируют, рожи строят, считают себя умнее)[40], лешие, гаргуши, другие звуки, запахи, цвета, ритмы — для него обыденно и известно (означено). Он мне все показал, поделился. Знал, что я буду помнить. По волчьим меркам мы живем невообразимо долго. Я ему тоже показал городские образы. Ему ново, как мне его мир.

Потом пошел снег. Волк смотрел на звезды, пока их не закрыло снегом.

1999–2000 Хохот Шамана

Мои городские проблемы привели к кризису. Чувство неопределенности тревожило, не давало сосредоточиться и заняться каким-нибудь делом или спокойным обдумыванием ситуации. Шаман заметил это и подробно расспросил о моих делах.

— Почему ты не спрашивал раньше?

— Не хотел ввязываться в твои дела.

— Ты бы мог спросить и не ввязываясь.

— Если ты спрашиваешь о проблемах человека, и он отвечает тебе, ты обязательно ввязываешься в его дела.

— Люди постоянно интересуются делами друг друга.

— Они постоянно ввязываются в дела друг друга. И они постоянно ввязывают других в свои дела.

— Как это?

— Рассказывают другим о своих проблемах.

— Это делается умышленно?

— Примерно половина людей делает это умышленно.

— Значит ты, слушая меня, ввязываешься в мои дела?

— Да.

— Но почему?

— Если нужно привычное объяснение, то знай, что через некоторое время я собираюсь пожить в городах. И рассчитываю на твою помощь в первые дни.

— Почему именно я?

— Человек интуитивно чувствует, кто для него «свой», а кто «чужой». Поэтому же и ты хочешь общаться со мной.

— Как же ты будешь жить среди людей?

— Я — человек.

— То есть ты — как человек?

— (Шаман захохотал). Ты по-настоящему пошутил.

— А всерьез?

— Сейчас благоприятное время для освоения одной недлинной городской практики.

— Что значит — недлинной?

— Года три.

— А что это за практика?

— Поработаю официантом или даже открою свой ресторан.

— А потом все бросишь и вернешься сюда?

— Не брошу, закончу практику. Вернусь, конечно, в эти края. Но не сюда.

— Сейчас, наверное, осталось немного безлюдных мест здесь?

— Да, около миллиона квадратных километров.

— Ну, это ты слишком.

— Считай. Система Черского[41] и все что к северу на восток и запад — раз. Анадырьское плоскогорье и все, что на восток и северо-восток — два. Большая часть Восточно-Сибирского плоскогорья по линии Магадан–Якутск и южнее — три. Уже миллиона полтора.