– А что удача? – пожал плечами Бондарев. – Эмерсон сказал: слабые люди верят в удачу, сильные – в причину и следствие.
– А Джозеф Конрад сказал, что если человек не верит в удачу, то у него небогатый жизненный опыт! – парировала Ирка.
– А я говорю, что нам давно пора выпить, дети мои, хоть за что-нибудь, – заметил Гройс. – У меня пересохло в горле.
Все-таки они выпили за удачу, и старик немедленно попросил официанта принести ему еще бокал. В ожидании вина он выбил из красивого серебряного портсигара сигарету, но не закурил ее, а повертел в пальцах и положил обратно.
– Ответь мне на несколько вопросов, мальчик мой, – попросил он Андрея. – Хочу, так сказать, заполнить белые пятна.
– На любой.
– Не кажется ли тебе, что с кровью ты перестарался? На мой невзыскательный взгляд ее было многовато.
– Ни в коем случае! – горячо возразил Бондарев. – Поймите, требовалось сделать так, чтобы ни у кого не возникло искушения подойти к трупам! То есть к нам… Был момент, когда я даже пожалел, что не приклеил к себе еще пару пакетов.
– Когда кто-то спросил, точно ли ты умер? – полюбопытствовала Ира.
– Да. Я испугался, что Юрка или Василий решат подойти ко мне и тогда все вскроется. И они бы так и сделали, я уверен! Если бы не море крови… Ее вид подействовал именно так, как мы и надеялись. Кроме того, это было эффектно. Сразу становилось понятно, что все мы мертвы. Конечно, можно было обойтись банальной дыркой в сердце, но я предпочитаю перестраховываться в деталях.
– Только один раз сплоховал, – укоризненно сказала Ирка.
– Да, причем так, что едва все не провалил, – подтвердил Андрей. – Марк при нас никогда не упоминал, как называется его будущий отель. Но я-то знал! И когда он сказал, что какой-то чиновник вот-вот купит его «Ласточку», я брякнул, не подумав, что она не «Ласточка», а «Чайка». Нам всем исключительно повезло, что Паулс был взбешен и не обратил на это внимания.
Старик в задумчивости пожевал губами:
– А зачем, скажи на милость, ты измазал меня в той зловонной дряни, от которой потом я едва отмылся? Чтобы твой приятель Юрий шарахался от меня?
– И не только он, – усмехнулся Андрей. – Но ведь сработало же!
– Пахло скверно, – проворчал Гройс. – Думаю, это все-таки было лишним.
– Это было необходимо, Михаил Степанович! Если бы нас не оставили одних, как бы я прилепил пакеты с кровью?
– Положим, с пакетами я бы и сам справился.
– Не справился бы! – возразила Ирка. – Я чуть с ума не сошла, пока налепляла их на себя! Тысячу раз пожалела, что не попросила Олега помочь. Они тяжелые и все время выскальзывали из рук.
– И потом, Михаил Степанович, куда бы вы спрятали скотч?
Гройс вынужден был согласиться, что скотч в каморке спрятать ему было некуда. Затем вспомнил, как Андрей стрелял в него, и по лицу его пробежала довольная усмешка.
– «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови!» – процитировал он. – Отличный спектакль, ребятки, просто отличный!
– А я боялась, что потеряю сознание, – призналась Ирка. – Увижу красную лужу – и все, сразу в обморок. Представьте: полежала бы окровавленная, а потом очнулась!
– Если бы Паулс такое увидел, то сам бы сознание потерял, – рассмеялся Андрей. – Но ты молодец, Ириша, Михаил Степанович, жаль, что вы не могли оценить этот спектакль! Какая актриса пропадает!
– Мне было не до спектакля, – проворчал старик. – Очень трудно, знаете ли, притворяться покойником двадцать минут кряду. И эта сырость… Все липкое, все пахнет… Все двадцать минут я думал, что убедительностью некоторых деталей можно было и пожертвовать. К примеру, настоящей кровью. Боюсь спросить, чья она?
– Свиная, – вздохнул Андрей.
– Так и думал. Кстати, мне казалось, что выстрелы будут куда громче. И даже был несколько разочарован!
– Я специально прикрутил глушитель. Психологический эффект от настоящих выстрелов был бы, конечно, сильнее. Но тогда бы нас услышали снаружи, а это поставило бы крест на всем плане.
– А пули? Мне показалось, что я почувствовал толчки, когда ты стрелял.
– Всего лишь толчки? – фыркнула Ирка. – Мне показалось, что меня осел лягнул в грудь всеми копытами сразу!
– Пули должны были прорвать и одежду, и оболочку пакетов, – пояснил Андрей. – Это ведь специальное оружие, а не простые пейнтбольные стрелялки, заряженные шариками с краской. Им пользуются в Америке, когда хотят инсценировать смерть свидетеля, чтобы тот избежал расправы. Я опасался, что Паулс или Арнольд возьмут у меня пистолет и увидят, что он другой, не тот, который я всем показывал. Но к счастью, всем было не до того. А еще Юрка косился на мой свитер. Наверное, удивлялся, с чего это я так вырядился.
– А с чего, в самом деле? – спросил Гройс.
– У него горловина высокая, – ответила Ира вместо Бондарева. – Под ней легко было спрятать пакет с кровью. Мы тренировались стрелять так, чтобы я попадала Андрею в шею.
– А если бы не попала?
– Выстрелила бы еще раз. Но два месяца тренировок… Поверь, дед, мы не теряли времени зря, пока тебя держали в кладовке!
– И сколько же раз вы разыгрывали сцену нашей гибели? – хмыкнул старик.
Ира и Андрей переглянулись.
– Раз двадцать, – хором ответили они и рассмеялись.
– Кучу одежды перепортили, – с сожалением добавила Ирка. – Эх…
Официант принес жареную рыбу, и на некоторое время над столом повисла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием ножей и вилок. Справившись со своей порцией, Гройс придвинул к себе портсигар, вынул сигарету, но закуривать не стал. Он задумчиво посматривал на Бондарева, с аппетитом поедавшего рыбу, и думал о том, что мальчишке удалось реализовать сложнейший план, не допустив ни единого крупного промаха.
«Когда Паулс решил, что держит его на крючке, он начал обдумывать, как выпутаться из этого дела. И пришел к выводу, что сможет добиться своего только в том случае, если всю банду посадят, а он останется на свободе. Наверное, поначалу паренек хотел просто-напросто сбежать и начал готовиться, исходя из того, что в последний банк они поедут все вместе.
Интересно, сколько он ломал голову, прежде чем придумал эту улику – телефон? Или сразу сообразил, что это идеальная зацепка? Все предусмотрел: и то, что за ними выставят наблюдение, и то, что Марк согласится на ограбление банков лишь на определенных условиях… Сначала загнал их в первый банк, где сбросил телефон, а через пару месяцев привел прямехонько во второй, зная, что там их будут ждать.
Между делом придумал аферу с казино. И тут единственный раз его план дал сбой! Случай подкинул ему Иришу, а значит, и меня. Дело грозило обернуться убийством, а не только ограблением… Но ведь этот умник и такой поворот событий обернул в свою пользу! Сообразил, что выйдет куда лучше, если он не поедет с Паулсом в банк, а останется лежать мертвым. И остался.
Впору задуматься, была ли его встреча с Ирой случайностью…»
– Меня удивляет одно: почему вас не задержали, когда вы вышли из казино? – сказал Гройс, крутя сигарету в пальцах. – У вас в руках были мешки с деньгами…
– Ну и что? – удивился Андрей. – Мы честно выиграли свои деньги, никакого основания для задержания не было. И еще не забывайте, что оперативники ждали, когда мы отправимся в банк! На мелочи вроде обыгранного казино они не отвлекались. Все чуть не сорвалось, когда Арнольд заметил машину, из которой велась слежка. Правда, оперативники изображали соседей, приехавших к себе домой, но очень уж был велик контраст между богатым домом и их скромной «девяткой»… Я опасался, что кто-нибудь из банды сообразит это.
– Для слежки использовали только одну машину?
– Если и было больше, то других я не замечал. А вот «девятка» особенно не скрывалась, только меняла номера. К счастью для нас, все обошлось.
Андрей рассказал, каких трудов ему стоило уговорить агента, номер которого он нашел в телефоне Марка, на один звонок Паулсу. Тот до смерти боялся собственного нанимателя, и лишь круглая сумма подтолкнула его к действиям.
– А скажи мне, дружок, вот что, – прищурился Гройс. – И будь с нами честен, пожалуйста. Когда ты подставил Иришу перед светлые очи Паулса, ты знал о том, что у нас с ним старые счеты?
– Бог с вами, – почти с испугом сказал Андрей. – Я Ирину увидел случайно! Клянусь вам, это совпадение! У меня в мыслях не было никого из вас подставлять!
– Ну ты еще побожись! – проворчал старик. – Ладно, верю. Хотя от тебя, от умника, всего можно было ожидать. Зачем ты ей рожицу исполосовал? А?
– Я сама согласилась, – заступилась за Андрея девушка. – Иначе могло бы не получиться.
Она взглянула на Бондарева, прищурилась. Набережная с чайками и бугенвиллией, полосатый зонтик, море – все растворилось, и вокруг нее снова встали стены холодной комнаты с плотно зашторенными окнами. Человек, которого она считала своим врагом, наклонился к ней и взял ее за руку.
«– Меня зовут Андрей, у нас с тобой на знакомство и все формальности есть пятнадцать минут. Поэтому не перебивай меня и слушай внимательно. И вот еще что… Постарайся не кричать».
Ему хватило пяти минут, чтобы объяснить, почему он не может уйти от Марка Паулса. Еще пяти – чтобы изложить свой план. Ира практически не раздумывала, и не потому, что Бондарев не оставил ей выбора. Она ему поверила.
– Мне придется что-то сделать с тобой, как будто я силой вынудил тебя согласиться. Наверное, порезать руки. Если ты закричишь, они ворвутся сюда, и эффект будет не тот.
– Режь лицо, – сказала Ирка. – И не смотри на меня так! Ты должен ошеломить их. Эмоции отшибают разум, меня дед этому учил. Да не бойся ты! Три царапины под челкой заживут через месяц. Я не закричу.
Она даже не застонала, когда острое лезвие вдавилось в кожу и из-под него закапала кровь.
– Все, теперь иди, быстро! – попросила Ирка, не открывая крепко зажмуренных глаз. – Зови этих… своих чудовищ».
Об остальном Михаил Степанович знал сам. Когда Андрей вернулся и выпустил их из запертого коттеджа, они тотчас же бросились за сумками.
– Если что-то пойдет не так и Паулса не задержат, – запыхавшись, говорил на бегу Андрей, – то первым делом он вернется сюда за деньгами. Вот тогда нам всем придет конец!
– Не придет, – пропыхтел старик. – Послушайте, юноша, а вы не могли придумать другое место для того, чтобы спрятать эти чертовы сумки?
– А это и не я придумал! – выдохнул Бондарев, остановившись возле болота. – Я придумал только идею с неотложным ограблением, чтобы Марк не успел завезти наличные в контору и перевести их на свой счет. А куда их спрятать на время ограбления, он решил сам. И не называйте эти сумки чертовыми, они заслуживают лучшего отношения! В них лежат тридцать пять миллионов…
– Подозреваю, намокших, – фыркнул Гройс.
– Ничего подобного. Сумки инкассаторов в огне не горят и в воде не тонут. Вернее, не мокнут. Материал… Эх!.. Со специальной! Пропиткой!
Бондарев в три рывка вытащил сумки из болота и повалился на землю.
– Тяжелые, – посочувствовал старик, не сделав ни малейшей попытки помочь.
– Не то слово! А нам их еще тащить до машины!
Они почувствовали себя в безопасности, только когда коттедж остался далеко позади. Ирка выдохнула и прижалась к деду.
– Михаил Степанович, паспорта готовы, – сказал Андрей, поглядывая в зеркало заднего вида. Гройс видел умные темные глаза, то и дело обеспокоенно останавливающиеся на девушке. – Мы не знаем, как все прошло в банке, и не скоро узнаем. Мы с Ирой сейчас поедем в аэропорт, а вам придется заехать в казино.
– Почему именно мне?
– Потому что ее схватят сразу, как только она попадет в поле видимости камер. Сам я не хочу светиться с деньгами. А ваш поступок будет понятен: вы – ее родственник, и вы возвращаете украденные деньги. Мы сможем быть спокойны: после этого Иру точно не станет искать собственная служба безопасности казино.
– Допустим. Но почему вы думаете, что меня не задержат?
– Вас обязательно задержат! – с глубокой убежденностью сказал Андрей. – Обязательно! Но отпустят, потому что вы совершенно ни при чем. Нашли деньги у внучки, решили, что она их украла, и принесли обратно. Мы будем ждать вас в…
Он произнес название страны, и Михаил Степанович вскинул брови:
– А поближе ничего не нашлось?
– Нашлось, – невозмутимо ответил Бондарев. – Но там везде холодно. А мы с Ирой решили, что вам нужно погреться после двух месяцев заточения в холодной кладовой.
«Мы с Ирой решили!» Они с Ирой! Вспомнив об этом, Михаил Степанович снова вознегодовал и, чтобы вернуть душевное равновесие, заказал десерт. Подумать только! Этот прохиндей втянул их черт знает во что, в какую-то кровавую авантюру! По его милости девочка прошла драконовскую школу и помогла украсть из казино тридцать пять миллионов, а он сам едва не сыграл в ящик. А теперь эта дурында сидит и смотрит на Бондарева преданными глазами!
Принесли десерт – три подтаивающих шарика, похожих на розовые снежки. Гройс попробовал его и смягчился. Мороженое было чудесным.
– И что же вы теперь собираетесь делать, Андрей? – спросил он, жмурясь от солнца.
Тот не успел ответить – на площади в глубине домов раздались торжествующие крики, и до них донеслась ритмичная музыка. Ирка вскочила:
– Мы собираемся пойти на праздник! Скорее!
– Нет уж, – отказался старик. – Вы идите, а я посижу, видами полюбуюсь. Встретимся в отеле.
– Хорошо!
Девушка наклонилась и поцеловала его в щеку. Андрей хотел что-то сказать, но она схватила его за руку и потащила за собой туда, откуда доносились звуки, – на главную площадь.
Гройс проводил их взглядом, покачал головой. Дети… Умные, способные, но дети! «Вы вернете казино украденные у него деньги!»
Старик открыл портсигар.
Достал оттуда сигарету.
Закурил.
И негромко рассмеялся, как понимающий человек смеется хорошей шутке.
Эпилог
В холле отеля было тихо и прохладно. Гостей только что проводили в комнаты. Стих шум голосов взрослых, собачий лай, радостные выкрики детей, увидевших море. Собачку привез с собой один из постояльцев. Он останавливался в «Чайке» уже третий раз, и весь персонал был предупрежден о том, что Жужу нельзя кормить сладостями.
Менеджер, встречавший гостей, вспомнил, как Жужа облаяла его, и вздохнул. Крошечного капризного терьера предстояло терпеть целых две недели. А все потому, что хозяин «Чайки» – единственный из всех владельцев гостиниц на ближайшие двадцать километров, разрешающий постояльцам привозить с собой животных.
– Олеся, сегодня еще будут заезды? – спросил менеджер, перегнувшись через стойку.
– Нет, Саш, это последний, – живо ответила кокетливая кареглазая Олеся. – Куда уж больше! Все номера заняты.
«Чайка» переживала наплыв постояльцев. Нынешний владелец отеля разогнал весь прежний персонал, от поваров до уборщиц, убежденных в том, что гости приезжают в гостиницу лишь для того, чтобы осложнить им жизнь. Набрал новых людей и распорядился сменить во всем здании… шторы и покрывала.
Вместо тяжелых коричневых портьер и немарких серых покрывал привезли яркие, бело-синие, с чайкой, расправившей крылья над волной. Отель повеселел, оживился, засверкал чисто вымытыми окнами, отражая в стеклах морскую синеву. Перед входом соорудили небольшой фонтан, неизменно радовавший детей и удивлявший взрослых: очень уж неподходящая, на первый взгляд, скульптура была выбрана для него.
– Пойду отчитываться, – сообщил менеджер красавице Олесе. – Не поминай лихом.
Он работал недавно и все еще побаивался хозяина. Странный человек, непростой, с причудами. Взять хоть этот фонтан… А отчеты! Каждый день в четыре часа старший менеджер обязан был доложить, все ли в порядке. Простое дело, но Саша отчего-то всегда робел, когда выпадала его смена.
Он пешком взбежал на третий этаж, торопливо прошел по коридору и остановился перед дверью с тем чувством, с которым вызванный к директору школьник замирает возле учительской. Одернул пиджак – и лишь затем постучал.
Кабинет, куда его провели, выходил окнами на море. Возле окна стоял огромный глобус, а возле него на маленьком столике россыпью валялись фишки. Рядом возвышалось искусственное дерево всего с тремя ветвями – толстыми, короткими, росшими строго перпендикулярно стволу.
Хозяин «Чайки» сидел в глубоком кресле с книжкой О’Генри и отложил ее, когда менеджер вытянулся перед ним.
– Александр, мальчик мой, ты же не на плацу, – ласково сказал он. – Вольно. Что у нас новенького?
– Все в порядке! – отрапортовал Саша, не отреагировав на команду «вольно». – Последний заезд был в пятнадцать тридцать, жалоб не поступало.
– С завтраками разобрались?
– Да, фрукты уже привезли. С поставщиком договорились.
– Славно, славно…
Человек, сидящий в кресле, задал еще несколько вопросов и отпустил менеджера, вполне удовлетворенный его отчетом. Когда паренек ушел, держась навытяжку и разве что не маршируя, он поднялся и встал возле окна.
– Прр-рошу! – раздался хриплый простуженный голос из угла.
– О чем ты меня просишь? – полюбопытствовал старик, не оборачиваясь.
К нему подлетел попугай и уселся на одной из ветвей дерева, осторожно переступая когтистыми лапами.
– Пр-ррошу! – строго повторил он и вдруг добавил совершенно человеческим голосом: – Долго не гуляй!
– Не буду! – пообещал Михаил Степанович.
Он погладил Прохора по макушке, и тот подставил голову, ластясь, точно кошка.
Старик взял трость, закрыл кабинет и неторопливо спустился по лестнице. Он миновал засаженную цветами террасу и вышел на небольшой балкончик, откуда была видна вся территория «Чайки». Облокотившись на перила, Гройс постоял пару минут, наблюдая за отдыхающими, и перевел взгляд вправо.
Там, неподалеку от входа, бил небольшой фонтан – достопримечательность отеля. Скульптор поработал на совесть и сумел передать сходство. Глядя, как из клюва мраморного попугая, надменно взирающего на плещущихся детей, выплескивается струя воды, Михаил Степанович негромко рассмеялся.