Трое ведьм, оставшиеся на верху башни, с трудом перевели дух.
– Наверняка это какой-нибудь трюк, – прошипела Лили. – Хочет меня с толку сбить!
– Никакой это не трюк, – едва пробормотала Маграт, бессильно оседая на каменные плиты.
– У нее было помело, – указала Лили.
– Оно не работает! Не заводится! – выкрикнула нянюшка. – Ну погоди, – с угрозой в голосе произнесла она, надвигаясь на худощавую Лили. – Сейчас ты у меня подавишься этой своей наглой ухмылочкой…
Но тут все ее тело пронзила острая боль.
Лили расхохоталась.
– Так, значит, это правда? – вопросила она. – Да! Я вижу это по вашим лицам. Эсме была достаточно умна и понимала, что ей нипочем не победить меня. Так что вам тоже глупить не стоит. И кончай тыкать в меня этой палкой, госпожа Чесногк. Старая Жалка если бы могла, то уже давным-давно одолела бы меня. До чего же люди непонятливые…
– Надо спуститься вниз, – сказала Маграт. – Может, она лежит там и…
Ведьмы переглянулись и бросились к лестнице.
– Вот именно. Будьте добры, сбегайте, а? Заодно займете себя чем-нибудь, – крикнула Лили им вслед.
– Но мы еще вернемся! – рявкнула нянюшка Ягг. – Даже если нам придется жить на болоте вместе с госпожой Гоголь и до скончания веков жрать эти ее змеиные головы!
– Ну разумеется! – отозвалась Лили, приподнимая бровь. – А я что говорю? Всегда полезно иметь под рукой таких людей, как вы. Сразу видишь, чего ты стоишь на самом деле. Отличный способ поддерживать форму…
Она проводила взглядом ведьм, исчезающих в темном лестничном проеме.
Башню насквозь продувал ветер. Лили подобрала юбки и подошла к краю крыши, откуда были видны клочья тумана, летящие над домами далеко внизу. До нее доносились отдаленные звуки веселья – то карнавал по-прежнему струился по городским улицам.
Скоро полночь. Настоящая полночь, ее полновесный вариант, а не урезанный, наступивший из-за какой-то старой карги, что забралась внутрь часов.
Лили попыталась рассмотреть, что делается там, внизу, у подножия башни.
– Да уж, Эсме, – пробормотала она, – умеешь ты проигрывать…
Миновав пару лестничных пролетов, нянюшка наконец нагнала Маграт и, протянув руку, чуть придержала молодую ведьмочку.
– Притормози немножко, а то мне за тобой не угнаться, – взмолилась она.
– А если она лежит там вся переломанная?!
– То же самое может случиться и с тобой, если ты вдруг оступишься. Вообще-то, – хмыкнула нянюшка, – сильно сомневаюсь я, что Эсме разбилась. Не похоже на нее. Сдается мне, она это придумала, чтобы Лили оставила нас в покое. Видимо, она считала нас – как там звали этого цортского парня, которого можно было ранить, только если попасть ему куда надо? Никто не мог его одолеть, пока не узнали про слабое место. Кажется, коленка у него была плохая, что ли? Вот, значит, и получается, что мы были ее цортской коленкой.
– Но ведь ее помело ни разу просто так не заводилось! Чтобы запустить его, нужно было как следует разогнаться! – воскликнула Маграт.
– Да знаю я, знаю, – ответила нянюшка. – Я и сама об этом думала. А теперь я думаю… интересно, когда летишь, сильно разгоняешься? Ну, то есть когда падаешь вниз?
– Я… Понятия не имею, – пожала плечами Маграт.
– Наверное, Эсме решила, что стоит это выяснить, – заключила нянюшка. – Вот что я думаю.
Из-за поворота лестницы появилась фигура, неторопливо поднимающаяся наверх. Ведьмы вежливо посторонились, пропуская незнакомца.
– Вот незадача-то, никак не вспомню, куда там его надо было поразить… – задумчиво промолвила нянюшка. – Теперь небось до утра не засну, все буду вспоминать.
– В ПЯТКУ.
– Правда? Вот спасибо.
– РАД БЫЛ ПОМОЧЬ.
Фигура проследовала мимо и снова скрылась из вида за следующим поворотом лестницы.
– Хорошая у него маска, правда? – мимоходом заметила Маграт.
Они с нянюшкой уставились друг на друга.
Потом Маграт побледнела и бросила взгляд наверх – туда, где исчез незнакомец.
– По-моему, нужно срочно бежать обратно и… – начала она.
Однако нянюшка Ягг была куда старше ее.
– Только мы не побежим, а пойдем, – ответила она.
Леди Хотелия Д'Авалия сидела в розарии у подножия большой башни и сморкалась в платочек.
Она ждала уже полчаса. Ну все, с нее довольно…
Она рассчитывала на романтический тет-а-тет: он показался ей таким приятным мужчиной – и пылким и застенчивым одновременно. А вместо этого она чуть не получила по голове, когда из тумана вдруг на бешеной скорости вынырнула какая-то старуха на метле. Причем эта старая карга была одета в собственное платье леди Хотелии!
В крутом пике старухины сапоги пропахали розовые кусты, мелькнули прямо перед изумленным лицом леди Хотелии, после чего унеслись куда-то обратно в небесную высь.
А потом откуда-то появился облезлый вонючий котяра и принялся тереться о ноги леди Хотелии.
Все насмарку, а поначалу вечер обещал быть таким приятным…
– Алло, милая дамочка!
Она заозиралась по сторонам, ища взглядом говорящего.
– Меня зовут Казанунда, – радостно объявил невидимка.
Услышав звон стекла где-то в недрах зеркального лабиринта, Лили Ветровоск обернулась.
Нахмурившись, она сделала несколько шагов и распахнула дверь в зеркальный мир.
Ни звука – кроме шуршания платья и ее собственного дыхания. Лили Ветровоск скользнула в пространство между зеркалами.
На нее одобрительно смотрели мириады отражений. Она немного расслабилась.
Но вдруг ее нога зацепилась за что-то. Она посмотрела под ноги и увидела на каменных плитах пола лежащее среди осколков битого стекла помело, в лунном свете кажущееся черным.
Лили перевела исполненный ужаса взгляд на свое отражение.
Отражение пристально смотрело на нее.
– Какая радость быть победителем, если проигравший мертв и не знает о том, что он проиграл?
Лили отшатнулась. Рот ее открылся и снова закрылся.
Из пустой рамы к ней шагнула матушка Ветровоск. Лили бросила взгляд за спину неожиданно воскресшей сестры.
– Ты разбила мое зеркало!
– Так вот, значит, ради чего ты все это затеяла? – фыркнула матушка. – Королева болот? Всю жизнь обслуживающая сказки? И по-твоему, это власть?
– Ты не понимаешь… Ты разбила зеркало…
– Говорят, это плохая примета, – подтвердила матушка. – Но я подумала: в конце концов, еще семь лет несчастий – разве это так уж много?
Отражение за отражением разбиваются вдребезги на всей протяженности бескрайнего зеркального мира, трещина змеится все дальше и дальше со скоростью света…
– Надо было разбить оба зеркала, тогда все было бы в порядке… Но ты нарушила равновесие…
– Ха! Это я нарушила равновесие? – матушка шагнула вперед, ее глаза полыхали, как два безжалостных сапфира. – Сейчас я устрою тебе такую порку, Лили Ветровоск, какой даже наша мамаша никогда нам не устраивала. Причем не магией, не головологией и не палкой, как, бывало, лупил тебя наш папаша. И накажу я тебя вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идет своим путем. А за то – и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела, – что, когда ты сбежала, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за все, что я пережила, но все же попробую…
– Но ведь… Я… я… Это же я хорошая, – пробормотала Лили, лицо которой от потрясения стало мертвенно-бледным. – Это как раз я хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея-крестная. А ты – злая ведьма… И потом, ты разбила зеркало…
…Пронзая пространство подобно комете, трещина в зеркалах достигает самой удаленной точки и начинает змеиться обратно, все ускоряя свое движение среди бесчисленных миров…
– Ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… – еле слышно пробормотала Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу.
– Хорошая? Хорошая?! Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по-твоему, хорошо? – спросила матушка. – Может, ты еще посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось.
Она замахнулась.
…Трещина вернулась к точке, откуда начала свое движение, она вела за собой спасающиеся бегством отражения всех остальных зеркал…
Глаза матушки расширились.
Зеркало за спиной Лили Ветровоск вдруг пошло трещинами.
А виднеющееся в зеркале отражение Лили Ветровоск вдруг повернулось, блаженно улыбнулось, и руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили Лили Ветровоск в свои объятия.
– Лили!
Все зеркала лопнули, взрываясь тысячами мельчайших осколков, и на мгновение верхушку башни окутало облако волшебно сверкающей пыли.
Нянюшка Ягг и Маграт вылетели на крышу, будто ангелы мщения, наконец выпущенные на свободу после длительной проверки небесным контролем качества.
И вдруг остановились.
Там, где еще недавно змеился зеркальный лабиринт, теперь зияли пустые рамы. Весь пол был усыпан осколками стекла, а посреди всей этой разрухи лежала фигура в белом платье.
Нянюшка отстранила Маграт и опасливо двинулась вперед. Подойдя поближе, она потыкала лежащую женщину носком сапога.
– Давай сбросим ее вниз, – предложила Маграт.
– Давай, – согласилась нянюшка. – Только сбрасывать будешь ты.
Маграт заколебалась.
– Вообще-то, – наконец сказала она, – когда я предложила сбросить ее с башни, я не имела в виду, что собираюсь сделать это лично. Я имела в виду, что если еще осталась в мире хоть какая-то справедливость, то эту женщину стоило бы…
– В таком случае на твоем месте, я бы лучше помолчала, – перебила ее нянюшка, осторожно становясь коленями на острые осколки. – Ну да, точно. Это Эсме Ветровоск. Ее лицо я ни с одним другим не перепутаю. Сними-ка нижнюю рубашку.
– Зачем?
– Девочка, да ты взгляни на ее руки!
Маграт пригляделась и в испуге зажала рот ладонями.
– Что же она такое делала?
– Судя по всему, пыталась просунуть руки сквозь стекло, – ответила нянюшка. – Давай-ка, снимай и порви ее на узкие полоски, а потом сбегай, найди госпожу Гоголь и спроси, нет ли у нее каких-нибудь мазей и не может ли она нам помочь. А еще передай ей, что если она нам не поможет, то чтобы к утру даже духу ее здесь не было. – Нянюшка взяла матушку Ветровоск за запястье. – Признаю, Лили Ветровоск действительно способна была стереть нас в порошок, но вот госпожу Гоголь, коли дойдет до дела, я потреплю так, что мало ей не покажется.
Сняв свою патентованную неуничтожимую шляпу, нянюшка принялась шарить внутри. Наконец на свет божий появилась бархотка, которую нянюшка быстро развернула. Внутри оказались несколько иголок и катушка ниток.
Она облизнула кончик нитки, подняла иголку повыше, держа ее на фоне луны, и сощурила один глаз.
– Ох, Эсме, Эсме, – со вздохом промолвила она, приступая к наложению швов, – тяжело же тебе далась эта победа…
Лили Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.
– Где я?
– ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.
– Я мертва?
– ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».
Лили обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.
– Когда же я смогу выбраться отсюда?
– КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА.
Лили Ветровоск помчалась мимо бесконечных отражений.
Хороший повар утром приходит на кухню первым, а вечером уходит домой последним.
Тетушка Приятка затушила огонь. Потом быстро проверила столовое серебро и пересчитала супницы. И вдруг…
Она почувствовала, что на нее кто-то смотрит.
В дверях стоял кот. Большой и серый. Один глаз горел зловещим желтовато-зеленым пламенем, другой же был жемчужно-белым. То, что осталось от его ушей, больше походило на края почтовой марки. Тем не менее было в нем что-то щегольское, и всем своим видом он как бы говорил: «Я побью тебя одной лапой». Что показалось ей странно знакомым.
Некоторое время тетушка Приятка смотрела на кота. Она была близкой подругой госпожи Гоголь, а потому знала, что внешний облик – это еще одна вредная, но глубоко укоренившаяся привычка. Тем более, побывав хоть раз в Орлее накануне Самеди Нюи Мор человек мгновенно обучается доверять своему рассудку, а не чувствам.
– Если я правильно тебя понимаю, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом, – ты бы сейчас не отказался от рыбьих ног, э-э, голов – так?
Грибо потянулся и выгнул спину.
– А в леднике еще осталось немного молока, – продолжала тетушка Приятка.
Грибо счастливо зевнул.
Потом почесал задней ногой за ухом. Человеческий облик, безусловно, хорош, но оставаться в нем постоянно – нет уж, увольте!
Днем позже.
– Похоже, заживляющая мазь госпожи Гоголь действительно помогает, – сказала Маграт.
В руках она держала кувшинчик, наполовину заполненный каким-то бледно-зеленым и необычно зернистым составом со слабым, но всепроникающим запахом.
– Между прочим, в состав ее входят змеиные головы, – сообщила нянюшка Ягг.
– И даже не пытайся меня напугать, – важно заявила Маграт. – Кто-кто, а уж я-то знаю, что «змеиная голова» – это такой цветок. Кажется, разновидность герани. Из цветов можно готовить чудесные средства.
Нянюшка Ягг, которая имела честь провести весьма познавательные, пусть и не лучшие в жизни, полчаса, наблюдая за тем, как госпожа Гоголь готовит свой состав, решила не расстраивать Маграт.
– Ага, – кивнула она. – Конечно, это цветы. Тебя не проведешь, умная девчонка.
Маграт зевнула.
Дворец был предоставлен в их полное распоряжение, хотя у них не было ни малейшего желания им распоряжаться. Матушку поместили в соседнюю комнату.
– Давай-ка, поспи, – предложила нянюшка. – А я пойду сменю госпожу Гоголь.
– Э-э, нянюшка… – нерешительно окликнула Маграт.
– Гм-м?
– Все… Все, что она… что она твердила во время нашего путешествия сюда… Она была такой холодной, такой бездушной. Правда ведь? Не исполняй людских желаний, не помогай людям волшебством и так далее – а потом р-р-раз! И сама все это проделала! Как же ее понимать?
– Послушай, – ответила нянюшка, – есть общие законы, а есть частные случаи. Теперь понятно?
– Нет… – Маграт прилегла на кровать.
– Это значит, что, когда Эсме использует такие слова, как «все» и «никто», на саму себя она их не распространяет.
– Но как же… Если вдуматься… Ведь это ужасно!
– Просто она ведьма, вот и все. Сплошные крайности во всем. А теперь… вздремни немножко.
Маграт слишком устала, чтобы возражать. Она вытянулась на кровати, и вскоре уже послышалось ее негромкое похрапывание.
Некоторое время нянюшка Ягг сидела уставившись в стену и посасывая трубку.
Потом она встала и решительно вышла.
Устроившаяся на стуле у постели госпожа Гоголь подняла голову.
– Пойди и тоже поспи, – предложила нянюшка. – А я пока посижу здесь.
– С ней что-то не так, – ответила госпожа Гоголь. – С ее руками все в порядке. Она просто отказывается приходить в себя.
– Голова у Эсме всегда была слабым местом, – сказала нянюшка.
– Я могла бы создать новых богов и заставить всех поверить в них. Как насчет этого?
Нянюшка отрицательно покачала головой.
– Вряд ли Эсме согласилась бы с таким способом. Она вообще к богам относится так себе. Считает, что они только понапрасну занимают место.
– Тогда я могу сварить гумбо. Чтобы отведать его, люди будут приходить отовсюду…
– Вот это, пожалуй, можно попробовать, – согласилась нянюшка. – Я всегда говорила, что тут любая мелочь может помочь. Прямо сейчас и займись? Ром только оставь.
После того как колдунья вуду ушла, нянюшка еще некоторое время курила трубку и задумчиво попивала ром, глядя на лежащую на кровати фигуру.
А потом она наклонилась к самому уху матушки Ветровоск и тихонько прошептала:
– Ты ведь не сдашься, правда?
Матушка Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.
– Где я?
– ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.
– Я мертва?
– ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».
Эсме обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.
– Когда же я смогу выбраться отсюда?
– КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА.
– Это какой-то подвох?
– НЕТ.
Матушка посмотрела на себя.
– Вот эта, – сказала она.
А еще сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать им, для кого они счастливые, а для кого – нет.
«Дарагой Джейсон идт, ипт,
Короче хватит про эту самую Арлею зато я все выиснила нащет срецтва госпожи Гоголь для зомби и ищщо ана дала мне рицет, пенцет, вобсчем расказала как делать банананановый дакрири и надарила мне адну штуку пад назаванием банджо ты ни павериш но на праверку она оказалась доброй душой хатя глас спускать с нее нестоит. Мы вроде вернули Эсме хатя я ни уверена патамушта ана видет сибя странно и тихая на сибя ни похожа я за ней слижу на случай если Лили чивота смашеничала в зиркалах. Но кажицца ей лутше патамушта ана папрасила Маграт пасматреть палачку а потом надвигав и накрутив калечки вдрук привратила горшок в букет цветоф. Маграт сказала што ей никагда ни удавалось заставить палочку такое сатаварит а Эсме ей ответила што эта патамушта ана всевремя чевото желала а нет штобы надумать как эта сделать. Вот я и гаварю харашо што у Эсме не было палочки смоладу, а то Лили в детстве по сравнению с ней была проста игненок. Насылаю рисунок здешнива кладбища здесь людей харанят в ящиках над зимлей патамушта зимля очин сырая и никому ни хочицца сначала умиреть а патом ищо и захлибнуца. Гаварят путишествия расширяют кругазор так вот я щитаю мой расширился дальши некуда, хоть из ушей вытягивай да завязывай пад падбародкам, всиво харошива, МАМА».