Лоуренс увидел птицу, летящую высоко в лунном небе. Сделав несколько кругов вокруг Лоуренса и Хильде, она направилась на восток.
Хильде ушел.
Если его не будет в компании слишком долго, при появлении там его и убить могут. Несомненно, следующие несколько дней будут самыми долгими в его жизни.
Лоуренс как торговец был бы счастлив, если бы ему удалось помочь Хильде достичь своих целей. Но Хильде так и не попросил его о помощи напрямую.
Это было понятно. Лоуренс был всего лишь бродячим торговцем, и от одной мысли о том, чтобы сунуть голову в распри компании Дива, у него мурашки бежали по спине.
И тем не менее Лоуренсу стало немного тоскливо, когда он вновь остался при роли бродячего торговца. Он в одиночестве вернулся на постоялый двор – комната показалась ему непривычно большой – и лег на кровать.
Разлуке с Хоро предстояло длиться меньше недели, но все же он подумал: «Пожалуйста, возвращайся скорее».
Глава 7
На следующий день, едва проснувшись, Лоуренс принялся искать глазами Хоро.
Конечно, это было бессмысленно; он покраснел, едва осознав, что делает.
Он считал, что Хоро очаровательна, когда ищет его глазами, а она, вероятно, думала то же самое о нем. В комнате было тихо, если не считать шума улицы, доносящегося через закрытые ставни. Лоуренс поскреб бородку и вздохнул.
Он вышел во внутренний дворик, поздоровался с упражняющимися и болтающими между собой наемниками и начал подравнивать бородку. Он делал это сотни раз, однако и это привычное занятие не принесло успокоения.
Конечно, он прекрасно понимал, почему.
Хоро.
Даже несмотря на то, что он знал, что ее не будет лишь несколько дней, он чувствовал себя как человек, у которого взяли в починку любимый нож: чувство пустоты в руке. Пожалуй, ему следовало еще в Ренозе настоять на том, чтобы отправиться вместе с Хоро в Йойтсу. Возможность крутить в голове подобные мысли без стеснения – пожалуй, единственное хорошее в том, что Хоро не было.
Позволив себе роскошь печальной задумчивости, Лоуренс затем отправился в город и поменял все серебряные монеты, какие у него были, на золотые. При обычных обстоятельствах тот, кто желал приобрести золотые румионы, должен был бы отправиться к менялам компании Дива, но сейчас, когда вокруг новых монет поднялась такая суматоха, все желали заполучить серебро, да так отчаянно, что готовы были его с руками отрывать.
Менялы на рынке платили за серебро невероятно много по сравнению с золотом.
В нормальном городе, если цена на что-то растет слишком быстро и неоправданно, правители и главы гильдий успокаивают народ, и все утихомиривается.
Если священники не молятся, крестьяне не пашут, воины не сражаются, а все вместо этого поглощены азартными играми – легко догадаться, чем это закончится для города.
Однако здесь был город свободы и надежды. Лоуренс понимал, что никто не собирается препятствовать людям торговать серебряными монетами. Более того, те люди в компании Дива, которые сейчас брали верх, возможно, даже раздували это пламя.
Чем выше взберется цена серебряных монет, тем больший доход получат они сами. Хотя серебряная монета, как бы далеко она ни забралась, в конечном итоге остается всего лишь кусочком серебра с отпечатанным на нем символом, цена этого кусочка способна взлететь до небес.
Лоуренс с легкостью заполучил золотые монеты на улице, битком набитой менялами. В отличие от серебра, золото не чернеет и не ржавеет – оно всегда блестит. В холодной деревне, где он родился, Лоуренс, естественно, не видел золотой монеты ни разу, и даже когда он странствовал по городам и деревням со своим учителем, первую золотую монету увидел лишь через несколько лет.
И когда это произошло, Лоуренс понял, почему золото занимает особое место в истории человечества. Блестящие и тяжелые, золотые монеты словно были воплощением всего драгоценного в этом мире. Золото заставляло людей преклоняться перед собой, словно люди были не в силах даже представить себе, что с ним можно обращаться как-то по-иному.
Конечно, на золотом румионе тоже был отчеканен некий символ, но какой именно – особого значения не имело. Само золото уважали куда сильнее, чем давно умершего правителя.
Однако в отличие от золотых монет, редко появляющихся на рынке из-за дороговизны, с серебряными монетами, использующимися в каждодневной торговле, все было иначе.
Вот почему, когда Лоуренс наткнулся на нескольких наемников, убивающих время за азартной игрой, разговор вдруг зашел о том, что может быть на новых деньгах.
– Небось лик правителя, как обычно, – сказал мужчина с большим шрамом, идущим через угол глаза.
– Да ну? Какого же именно правителя? Или они напихают туда сразу кучу лиц?
– Ну… главу компании Дива?
Хоть наемники и казались людьми грубыми, однако их познания были куда обширнее, чем можно предположить. Причиной тому было множество городов, через которые они проходили, и множество событий, которые они наблюдали. Нужно быть выдающимся человеком, чтобы обрести мудрость, ничего не видя, однако расширить кругозор благодаря жизненному опыту способен и обычный человек.
Это было одно из немногочисленных общих наставлений, которые Лоуренс получил от своего учителя.
– Другие короли в жизни не простят компанию, если ее глава угодит на монеты. И потом, он вообще кто? Его физиономия никакой цены монете не придаст.
– …Ну а ты тогда как думаешь, чей будет лик?
– Кто знает…
Наемник пожал плечами и сделал ставку на лежащие на столе карты.
– Господин торговец, а ты как думаешь? – спросил он у Лоуренса, наблюдавшего за их игрой.
Конечно, они знали, что Лоуренс в хороших отношениях с Рувардом и Мойзи.
Но Лоуренс все равно был напряжен, точно стоял перед хищными зверями. Ответил он так:
– Раз они рудокопы, думаю, они могут отпечатать кирку или что-нибудь в том же духе.
– А, точно. Кирка. Может быть, да.
Существовали объединения, которые в качестве военных стягов поднимали не полотнища, а железные котлы.
Главное было, чтобы любой мог сразу понять, кто эти люди и какое место они занимают в мировой паутине. Чтобы чеканить собственные деньги, обычно требуется поддержка влиятельного человека – вот почему на монетах изображают лики правителей.
Если за деньгами с таким большим количеством отчеканенных монет стоит много аристократов, вполне возможно, что изображением на монетах окажется вовсе не человеческий лик.
– Но все ж-таки жалко будет, если это окажется кирка.
– Жалко?
– Ну а что, разве нет? Отличная же возможность дать всем узнать свое лицо.
– Болван. Уйма народу хочет, чтобы их лица узнали, на всех просто места не хватит!
– А, это точно.
И они оба весело рассмеялись.
– Но готов поспорить, кирка многим не понравится.
Наемник, приняв решение, сходил одной из своих карт.
Потом другой положил поверх нее свою карту, потом третий – свою, потом все остальные заорали «ублюдок!» и бросили карты.
– Зараза, вот зараза. Дерьмо.
Бурча эти и подобные выражения, они покидали на стол медяки.
Тот, кто положил последнюю карту, с ухмылкой собрал монеты и, пробормотав «это верно», сунул их в свой кошель.
– Из-за рудников вокруг моей родной деревни сейчас кругом все раскопано и вода грязная. Если на монетах будет кирка, народ волноваться начнет, а?
Те, кто проиграли, потянулись к своим кружкам, но при этих словах задумались.
– И вообще, вам не кажется, что все это дело малость пованивает?
– С чего бы это?
– Кто знает. Но скажу вам так, – и, видимо, приняв выражение лица, с каким он играл в карты, наемник оглядел остальных и перевернул лежащую на столе монетку. – Приятно держать в руке правителя, которого знаешь в лицо. Мне нравится герцог Риджи Лысый из герцогства Гольбеа. Поэтому мне жаль, что те серебряки уже не ходят.
Это имя носил правитель, достойный легенд, однако его сын был убит, а трон узурпирован. Конечно, монеты с ликом прежнего короля переплавили, а использование оставшихся объявили преступлением. Классический пример запрета на применение вражеских денег.
– Это, конечно, да. Но волноваться начнут в любом случае, чье бы лицо они ни отчеканили, – заметил еще один наемник, постарше.
Скорее всего, он был прав.
Деньги должны быть просто деньгами – не средством, позволяющим сильным мира сего распространять свою известность.
Да, нередко бывало, что это служило препятствием, мешающим деньгам широко ходить по миру.
Из-за того, что право чеканить деньги – почти то же самое, что власть правителя, сама чеканка стала больше символом власти, чем собственно способом создавать деньги.
– Но для нас даже лучше, если будут волнения, – заметил еще один из наемников.
– Но для нас даже лучше, если будут волнения, – заметил еще один из наемников.
– Это уж верно.
Снова поднялся смех. Затем беседа свернула на путь выяснения, кто у кого любимый правитель.
Некоторые из имен были Лоуренсу знакомы, другие нет. Уйти ему не давало одно: от этого разговора кровь бежала по его жилам быстрее, чем от любых разговоров с другими торговцами.
Торговцы между собой редко говорят о том, кто кому нравится или не нравится. Когда два торговца общаются, то лишь потому, что они рассчитывают получить прибыль, или хотят обсудить какие-то платежи, или еще что-нибудь в том же духе. Словом, главное – это деньги.
Но сейчас простота того, что он слышал, казалась ему очень важной. Он даже подумал, что, если бы такая простота была во всем, мир был бы гораздо лучшим местом.
Из-за того, что «эти люди» не в ладу с «теми людьми», нужны сотни разных видов монет.
Говоря откровенно, это неудобно.
Удобство лучше неудобства.
Лоуренс чувствовал, что то, что пыталась сделать компания Дива, – правильно.
А те, кто хочет применить силу, чтобы воспрепятствовать этой мечте или даже разрушить ее, живут в прошлой эпохе.
Он хотел, чтобы Хильде преуспел, а для этого Хоро должна была вернуться как можно скорее.
Об этом он думал, бродя по городу, после того как оставил играющих в карты наемников.
Он считал разумным и правильным, чтобы деньги служили мерилом прибылей и убытков, а не олицетворением власти тех или иных аристократов.
Именно аристократы были виновниками раздора в компании Дива.
Лоуренс подивился, почему же они такие глупцы.
Да, лучше всего было бы, если бы на монетах оказался отчеканен не лик какого-то влиятельного аристократа, а что-то другое.
Если догадки наемников неверны, то что же может оказаться подходящим?
Это была почти загадка, и Лоуренс никак не мог ухватиться за ответ.
Он поужинал с Рувардом и Мойзи; они говорили о признаках раскола в компании Дива, потом о предстоящем походе к Йойтсу, потом о других, менее важных материях – но все это время Лоуренс думал над той загадкой.
Конечно, дело было в том, что он просто не мог выкинуть ее из головы, но истинной причиной была пустота в его руке.
Вернувшись в одиночестве к себе в комнату, он хотел одного: как можно скорее отправиться в постель.
Он ничего не мог сделать, чтобы помочь Хильде, и у него было слишком мало времени, чтобы заработать здесь какие-нибудь деньги. Он понял, что, когда ему нечего делать, его сердце неспокойно. Его грызло одиночество.
Когда человек торгует, всегда есть кто-то, с кем он торгует. Все начинается с ожидания, что другие как-то будут реагировать на твои слова.
Лоуренс осознал, что нить, связывающая его с остальным миром, порвалась.
Хоро, должно быть, вот так же чувствовала себя все те века, что она прожила в пшеничных полях деревни Пасро. Когда Лоуренс об этом подумал, то решил, что его самого тишина и одиночество пшеничных полей просто свели бы с ума.
Хоро была поистине неординарным созданием.
Если все пойдет как задумано, Хоро вернется через две-три ночи, не раньше. А если не как задумано, то, по крайней мере, птица – партнер Хильде – вернется и сообщит о происходящем.
Лоуренс надеялся, что все пройдет как по маслу.
Такое случалось нечасто, и именно поэтому хорошо было бы, если бы для разнообразия случилось сейчас.
Споры иссякнут, проблемы решатся, и все без колебаний двинутся вперед. И он, Лоуренс, откроет свою лавку, и рядом с ним будет Хоро, а в его подчинении – надежные помощники. Если он захочет, то сможет воспитать наследника.
Но, тут же нахально подумал он, у этого наследника непременно будут волчьи уши и хвост. Он, Лоуренс, сделает вид, что той пощечины в Ренозе просто не было.
Он подивился, можно ли будет отрезать уши и хвост ножницами.
Тогда ему придется всего лишь попросить Нору заняться швами.
Нет, это рассердит Хоро; может быть, стоит попросить Ив? «О, Хоро в ярости, она стучит кулаком по столу все сильнее и сильнее. Не злись ты так. Если для тебя это так важно, сделай все сама. Хотя с твоим-то характером – вряд ли ты даже нитку в иголку сумеешь вдеть…»
Лоуренс собирался думать обо всем этом, но, по-видимому, где-то на середине мысли заснул.
Потом он вдруг проснулся посреди черноты.
Стук. Не Хоро по столу, нет – кто-то молотил в дверь.
– Да? – отозвался он, не вставая с кровати, и стук прекратился.
Кто бы это мог быть?
Едва он так подумал, дверь открылась сама.
– Господин Лоуренс.
Вместе с пламенем свечи в комнату вплыл голос ветерана.
В проеме стоял Мойзи, рядом с ним был один из юношей.
В свете свечи лицо Мойзи выглядело очень серьезным.
– Извини, я, кажется, заснул… Что случилось?
Встав с кровати, Лоуренс осознал, что спал в одежде.
Он принялся поправлять рукава и воротник, но еще до того, как он закончил, Мойзи сказал:
– Они поднимают войска.
– А? – переспросил Лоуренс. Мойзи, не отведя взгляда, без намека на колебание выложил тяжелый факт, натянутый, точно шнурки на ботинках.
– Компания Дива решила поднять войска.
Внезапно Лоуренсу показалось, что его тело утягивают обратно в черноту.
Значение сказанного было слишком очевидно.
Хильде проиграл еще до того, как прибыла запретная книга.
– Думаю, нам нужно поторопиться и выйти прямо сейчас.
Да, в здании постоялого двора было тихо, но чувствовалось некое шевеление. Вне всяких сомнений, подчиненные Мойзи спешно готовились к выходу.
– Господин Лоуренс, а ты что будешь делать?
Лоуренсом овладела нерешительность.
То, что банда наемников покидает город именно тогда, когда компания Дива поднимает войска, однозначно показывает нежелание сотрудничать. Это не означает, что банду тотчас заклеймят как врага, но если одинокий бродячий торговец, тесно связанный с нею, останется, то его запросто могут принять за лазутчика.
Если за Лоуренсом будут наблюдать, он не сможет спрятаться, как настоящий лазутчик.
Стоит ему попасть под подозрение… Здесь правит компания Дива, и некому будет жаловаться, если его схватят для допроса, а потом убьют. Уровень опасности был неописуемо высок.
Однако Лоуренс дал обещание Хильде.
Он не верил, что сейчас от запретной книги будет хоть какая-то польза; и он не думал, что хоть какая-то польза будет от того, что он останется. И тем не менее Хильде исчерпал все прочие возможности, раз ухватился как за соломинку за запретную книгу, даже несмотря на сомнения по поводу достоверности ее содержимого. А значит, сейчас у него не оставалось путей к спасению. Зная это, Лоуренс просто не мог бросить все и сбежать.
Лоуренс согласился помочь ему приобрести запретную книгу, потому что видел в этом для себя немалый доход.
Потому и решение, которое он примет сейчас, будет иметь немалый вес.
– Я хочу кое с кем связаться.
– Связаться?
Лицо Мойзи осталось хмурым: связаться с Хильде явно будет задачей не из легких.
– Мы готовимся уходить, потому что город внезапно стал собирать войска. То, что это произошло ночью, означает, что в компании Дива есть кто-то знакомый с военным делом. Когда рассветет, выбора уже не останется – только сотрудничать с ними. Но те, кто не готов к дороге, просто не могут уйти ночью, даже если не хотят склоняться перед Дивой. Умный ход.
Похвала Мойзи в адрес людей, поднимающих войска, означала, что судьбу тех, кто решится им противостоять, он считает совершенно очевидной.
И, вне всяких сомнений, это так и было.
В голове у Лоуренса мелькнула мысль: а Хильде вообще жив еще?
– И все же… я должен с ним встретиться.
Мойзи неотрывно смотрел на Лоуренса.
После короткой паузы он кивнул. Этот кивок означал принятие данности: он наемник, а его собеседник – торговец.
– Оставить с тобой кого-нибудь?
Это было очень любезное предложение. Лоуренс покачал головой.
– Мы совсем скоро закончим приготовления и выступим. Двинемся мы на юго-восток, проулком за лавкой мясника. Возможно, найдутся старые товарищи, которые захотят бежать с нами, так что мы, когда выйдем из города, подождем немного. Если ты успеешь, то, конечно…
Должно быть, подобные слова он множество раз говорил тем, кого оставлял позади на полях сражений. В том, как Мойзи это произнес, сквозило: «Мы будем думать о тебе».
Лоуренс решительно кивнул и спросил:
– Опасности снаружи есть?
– Можешь не опасаться по поводу того, что называют спутниками войны. Не думаю, что есть опасность грабежей или убийств. Но я уверен, что компания Дива отрядила людей следить, кто где ходит. Поэтому разгуливать не советую.
Безусловно, Мойзи и его спутник были так спокойны благодаря тому, что многократно бывали в куда более отчаянных ситуациях – когда вокруг были еще и городские стены. У юноши было лицо ребенка, который только что под покровом тьмы поджег что-то на дальней улице.