На звонок в дверь никто не откликнулся, тогда Павел открыл её своим ключом. В квартире было тихо и пусто, в комнате на полу валялся телефонный аппарат, из трубки неслись гудки отбоя. Павел водрузил аппарат и трубку на место и недоуменно огляделся по сторонам. Все в полном порядке, только на столе стоит пустая бутылка из-под коньяка. Что за фокусы?
Павел огляделся и увидел свет под дверью ванной комнаты. Он рывком отворил дверь и в первую секунду даже зажмурился от ужаса. Милочка стояла на коленях перед ванной, руки её были опущены в ярко-розовую воду, голова лежала на краю ванны и белокурые локоны падали на мертвенно-бледное, безжизненное лицо. Потом он заметил на полу свою окровавленную бритву и вид этого предмета почему-то вернул ему самообладание. Он схватил Милочку на руки, отнес в комнату и туго перетянул её руку ниже локтя, чтобы остановить кровь...
"Скорая" приехала удивительно быстро, возможно, потому, что Павел снова использовал служебное положение в личных целях и назвал свою прежнюю должность и место работы. Возможно, впрочем, это было простым совпадением.
- Ситуация тяжелая, но не безнадежная, - заявил врач, осмотрев Милочку и отдав распоряжение везти её в печально известный "Склиф" - институт Склифосовского. - Еще десять минут и... Причины известны?
- Ума не приложу, - ответил Павел. - Мы собирались пожениться, она только что закончила большую работу, можно сказать, труд жизни, была совершенно счастлива...
- И по этому поводу напилась?
Хоть Павел в ожидании "Скорой" и выбросил пустую бутылку, запах коньяка скрыть было невозможно.
- Она никогда не пила. Полбокала шампанского по большим праздникам... Ничего не понимаю.
- Все так говорят, - хмыкнул врач, заполняя медицинские документы. Приведем в чувство, разберемся.
- Можно её в отдельную палату? Я заплачу...
- Договаривайтесь на месте. Мое дело доставить, дальше я ничего не решаю...
- Тогда я поеду с вами.
- Не положено, - меланхолически отозвался врач, собирая бумаги.
Павел вынул удостоверение и раскрыл его перед носом медика. Тот все так же невозмутимо пожал плечами и сказал:
- Да ради бога, мне-то что?
Через час Милочку поместили под капельницу в палату небольшой пригородной больницы. Руководил ею давний приятель Павла, некто Аркадий, человек порядочный и проверенный во многих испытаниях. Ни за что на свете Павел не допустил бы, чтобы его невеста попала в соответствующее отделение "Склифа" и её зарегистрировали бы как "личность, склонную к суициду". Воистину, не имей сто рублей... Впрочем, рубли тоже пригодились, равно как и мобильный телефон, по которому Павел "вызвонил" Аркадия и получил "добро". Больничка, правда, была так себе, но зато Павел мог быть стопроцентно уверен в том, что и уход за Милочкой будет соответствующий, и нуждаться она ни в чем не будет. Не был он уверен только в том, что она захочет его видеть и с ним говорить. Во всяком случае, пока он не разузнает, что заставило её сделать такой страшный шаг.
Павел вышел из здания больницы, сел в машину, достал телефон и набрал номер:
- Наташа? Андрей дома? Уже должен быть? Приедет, куда денется. А мне можно приехать? Буду через полчаса. Нет, ничего... То есть, да, конечно, случилось, нужно срочно поговорить и не по телефону. Милочка попала в больницу, Наташа, твои шутки совершенно неуместны. Хорошо, проехали и забыли. Еду.
Он захлопнул крышечку телефона и рванул машину с места так, что стоявший неподалеку гаишник даже не успел поднести ко рту свисток. Тем более - запомнить номер нарушителя.
Глава тринадцатая.
Я набрала телефонный номер и Галка почти сразу сняла трубку:
- Наташа? Наконец-то ты появилась. Где тебя носит?
Голос у Галки был мрачен, что само по себе было нехарактерным. С чего бы это? Я вспомнила: вчера они должны были присутствовать с Тарасовым на открытии Детского реабилитационного комплекса, объекта социального значения, а не очередного банковского офиса или особняка для "нового русского". Социально значимых объектов сейчас - всего ничего, по пальцам одной руки пересчитать можно, и открытие его должно было проходить с большой помпой: радио, телевидение, представители мэрии и так далее и тому подобное. Почему же такой минор? Что-то сорвалось или банкет был слишком шикарным?
- Я не из дома. Но у меня есть пара свободных часов. А что у тебя, подруга? Перекрытие рухнуло прямо перед телекамерой? Чиновник из мэрии с лестницы свалился? Объект не открыли?
- Открыли. Ничего не рухнуло и никто не умер. Я с Тарасовым поругалась.
Здрасьте, приехали!
Надо сказать, что на брак моей подруги я всегда смотрела, как на какой-то реликт. Среди окружавших меня людей это, пожалуй, была единственная пара, которая в наше время могла бы справить не только серебряную, но и золотую свадьбу, потому что до сих пор любили друг друга ну, прямо как в старинном романе. Поженились, когда Галка была ещё студенткой, вместе всю жизнь работали, никогда не надоедали друг другу, хотя сходства характеров там никогда не было.
Они и внешне были, как бы это сказать, контрастной парой. Он большой, неуклюжий, чем-то похожий на Пьера Безухова блондин, она грациозная, невысокая брюнетка. Общим у них было только то, что оба носили очки. А уж характеры... Он был добродушным, несколько медлительным увальнем, склонным к компромиссам и снисходителен к чужим слабостям. Она импульсивная и порывистая максималистка, ничего и никогда не прощавшая, в том числе, и себе. Возможно, их жизнь действительно была образцовой иллюстрацией к тезису: противоположности сходятся.
Кроме очков, впрочем, их объединяло одинаковое фанатичное отношение к их работе, общие интересы, схожие вкусы. А может, союз их держался на правильном распределении ролей в семье? Галка никогда не страдала тщеславием и на первый план в работе всегда выдвигала Тарасова, восторгалась им, считала его гением, а себя - только его верным помощником. Но стоило им переступить порог дома, как роли менялись с точностью до наоборот. Вне работы Галка вертела Тарасовым, как хотела, но делала это так умело и тактично, что её муж этого даже не замечал. Впрочем, может быть, его вполне устраивало, что Галка решала, в чем ему ходить, что есть, куда ехать отдыхать и какого цвета обои должны быть в их спальне.
- Что произошло? - спросила я, обретя дар речи. - Где твой Тарасов?
- Он ушел.
- Как ушел? Куда ушел?
- Не знаю. Хлопнул дверью и ушел.
Вот этого до сих пор никогда не было. Это уже что-то новенькое, причем из ряда вон выходящее. В трубке тем временем послышалось какое-то хлюпанье.
- Ты что там делаешь? - поинтересовалась я.
- Пью.
- Что?!!
- Водку. Решила напиться с горя. Он меня не любит. Он меня бросил.
Час от часу не легче! Еще одна жертва любви и обмана!
- Галка, я сейчас приеду. Разберемся. В крайнем случае, напьемся вместе, все веселее.
Да и правильнее, если вдуматься. Одиночное распивание спиртных напитков есть прямой путь к алкоголизму. Только подруги-алкоголички мне и не хватало для полного счастья в этой жизни.
Когда дверь открылась, взору моему представилась удручающая картина. На столе стояла початая бутылка водки, признаки какой бы то ни было закуски отсутствовали, а лицо моей подруги было, мягко говоря, не слишком привлекательным. Но... Из кухни явственно пахло только что испеченным пирогом, так что жизнь пока ещё все-таки не кончилась.
- Так ты пьянствуешь или стряпаешь? - спросила я вместо приветствия.
- Ты же сказала, что приедешь. Вот я и пошла пирог печь. На закуску.
В этом вся Галка. Гость в дом - скатерть самобранка на стол, все остальное уже не имеет значения.
- Только ты сначала мне все расскажи, - потребовала я, - а потом будем выпивать и закусывать. А то и ты собьешься и я ничего не пойму...
- Как я могу спиться с двух рюмок?
- Дура! Собьешься, а не сопьешься. Ты, действительно, совсем плохая. Ну, поехали.
Мы уселись в большие уютные кресла в гостиной-кабинете и дружно закурили. Галка заметно успокоилась и излагала историю вчерашнего вечера и сегодняшнего утра почти связно.
- Ну, было открытие, ну, речи говорили, телевидение снимало, потом фуршетик был, фиговенький такой, но для особо почетных гостей. А потом я стою себе около стола, а Тарасов отошел с кем-то из начальства пообщаться. И вдруг подваливает ко мне какой-то хмырь... ну, из тех пижонов, которых я больше всех терпеть не могу. В твоем вкусе, короче: брюнет двухметрового почти роста и с наглыми глазами.
- Спасибо! - не удержалась я, но Галка явно не заметила, что сказала мне гадость и продолжала с прежним пылом:
- Вы, спрашивает, тоже автор данного шедевра? Я сдуру ему ответила, что да, мол, тоже. И тут он такое понес! И всегда-то он поражался тому, как красивые женщины могут быть ещё и такими умницами, и как он счастлив, что встретил меня, потому что я ему, видишь ли, ночами напролет снилась, чуть ли не три года, а встретились мы только сегодня...
- Так это же из песни, - пожала я плечами. - "Три года ты мне снилась, а встретилась вчера". Он её чуть-чуть перефразировал. Пошловато, конечно, но как бы ещё не повод для твоей истерики.
- Да ты послушай, что дальше-то было. Он наливает мне и себе шампанского и начинает петь, что он-де с телевидения, что можно сделать передачу с моим участием, чтобы я рассказала о всех своих проектах, чтобы люди увидели на экране красивую женщину и её красивые произведения...
- Если он действительно с телевидения, то вполне может сделать и такую программу. Что ты кипятишься? Даже если мужик просто наврал, чтобы перед тобой покрасоваться и себе цену набить, особого криминала в этом нет. Медициной, как говорится, не возбраняется.
- Ты когда-нибудь видела хоть одну телепрограмму про архитекторов? Он меня просто идиоткой посчитал! Тарасов на нас издали смотрит, усмехается, а чтобы подойти освободить меня от этого телевизионщика - нетушки. А я уже не знаю, куда деваться, потому что этот тип меня просто раздевает глазами. И как бы нечаянно то к плечу прикоснется, то к руке. И все говорит, говорит, причем я половины не понимаю, а вторую половину - не воспринимаю. Ты когда-нибудь слышала, что встретить умную и красивую женщину все равно что найти розу в сугробе?
Я поперхнулась сигаретным дымом.
- Слышала. Вчера по телефону. Бархатный такой, медоточивый голос. Правда, красивый. Я ведь люблю низкие голоса, ты знаешь.
- Вот я и говорю, что этот тип тебе бы понравился. Бархатный, низкий голос, а обороты речи - как у провинциального трагика прошлого века! Ты же знаешь, что я не переношу пошлости. А этот тип говорит: "А не продолжить ли нам этот приятный вечер где-нибудь еще? Вы какой ресторан предпочитаете?" У меня просто челюсть отвисла от такой наглости, я же ему никакого повода не давала, а он соловьем разливается: "Я бы мог пригласить вас в "Арагви"...
- Но это банально, - машинально закончила я знакомую фразу. - Как зовут твоего красавца?
- То ли Алексей, то ли Александр, он пробормотал что-то, я не вникала. А тебе какая разница?
- Никакой. Проверяю кое-какие догадки. Ну, и чем же дело кончилось?
- А тем, что я не выдержала и выдала ему все, что о нем думаю. И о таких, как он вообще. Видела бы ты, как у него челюсть отвалилась! Похоже, не привык, чтобы с ним так разговаривали, привык одерживать мгновенные победы. Тут он от меня, естественно, отстал, а я подошла к Тарасову и сказала, чтобы он немедленно вез меня домой. Дорогой я, естественно, молчала, а уж дома-то выдала своему благоверному, что называется, на полную катушку за его дурацкое поведение. Он видит, что ко мне какой-то хмырь клеится, а сам пальцем не пошевелил, чтобы меня выручить. И знаешь, что он мне ответил?
Галка сделала паузу и закурила очередную сигарету. Я молча ждала, хотя в принципе представляла себе, что мог ей сказать любимый муж. И Галка моих ожиданий не обманула:
- Сказал, что я сама виновата, потому что, видишь ли, дала повод. Ни к кому этот тип не клеился, а ко мне приклеился. Ну, уж тут меня совсем понесло. Спать легли в разных комнатах. А утром все началось сначала, потом Тарасов взял и ушел. Вот и все. И тут ты позвонила. Неужели из-за какого-то придурка жизнь сломается? Наташка, а если он не вернется?
Я не успела ответить, что вернется, хотя бы за личными вещами, как хлопнула входная дверь и на пороге возник Тарасов собственной персоной.
- Привет, Натуля. Как жизнь? Нормально?
Он уселся в кресло и стал спокойно набивать душистым табаком свою любимую, до черноты обкуренную трубку.
- В некотором роде, - осторожно ответила я. - Более или менее. Только не пойму, что вы-то двое вытворяете. Ты, Галка, на самом деле должна радоваться, что на тебя единственную какой-то плейбой глаз положил. Значит, классно выглядишь и вообще молодец. А ты, Боря, должен гордиться тем, что у тебя такая жена, а не устраивать ей дурацкие сцены с хлопаньем дверьми.
Тарасов недоуменно воззрился на меня:
- А что? Я и горжусь, какие проблемы-то? Вот в Союз сходил, путевку купил.
- В какой Союз? - изумилась я. - Советских социалистических, что ли?
- Не смешно, - отмахнулся Тарасов. - В наш Союз архитекторов. На неделю поедем с Галкой в Прагу, пивка попить, отдохнуть - заслужили. Ну, а в Союзе ребят знакомых встретил, давно не виделись, посидели немного, вот и задержался. А что?
На этот вопрос он ответа не получил. Галка смолчала, я - тем более.
- Гал, у нас пирогом пахнет. Может, чайку поставить? - предложил Тарасов, принципиально не замечая наших смущенных лиц.
- Поставь, - мгновенно отозвалась Галка.
Говорила моя подруга таким кротким голосом, что я поняла: самое худшее позади, впереди - по-прежнему безоблачное небо. Галка поуютнее расположилась в кресле и стала с подробностями рассказывать о вчерашнем открытии и о тех людях, которые там были, не упоминая уже о противном Алексее-Александре. Минут через десять из кухни вернулся Тарасов и принес поднос с чаем и пирогом.
- Давай, Натуля, выпьем за тебя, - предложил он тост. - За нашего ангела-хранителя.
Я покосилась на Галку: та умиротворенно улыбалась. Слава Богу, эта реликтовая семья осталась целой и невредимой. Правда, особой моей заслуги в этом не было: они и сами бы неплохо разобрались в своих проблемах. Хотя, возможно, Галка без меня действительно успела бы наклюкаться водки, благо ей много и не надо, чтобы окосеть.
Я взглянула на часы и поняла, что если хочу успеть в клуб вовремя, мне надо поторапливаться. На все про все минут сорок, могу уложиться, если уйду в ближайшие десять минут.
- Может, тебя на машине подкинуть? - тут же прочитала Галка мои мысли. - Быстрее получится.
Я вспомнила специфическую манеру езды своей подруги и внутренне поежилась. Но вслух сказала совсем другое:
- Мы же пили, Галка. Куда тебе за руль?
Настаивать она не стала.
Уже в прихожей, воспользовавшись тем, что Тарасова от процедуры прощания со мной отвлек телефонный звонок, Галка шепотом спросила меня:
- А как получилось, что ты знаешь продолжение тех фраз, которые мне говорил вчерашний хмырь?
Как всегда, смотрит в корень, а значит, стрессовая ситуация прошла окончательно.
- Человек с таким голосом, как ты описала, звонит мне два дня подряд и говорит такие же фразы. Просит о свидании и приглашает в ресторан.
- Да ты что! - ахнула Галка. - И...
- Окстись, подруга. У тебя - Тарасов, у меня - Андрей. И вообще, я больше не намерена искать приключений на свою голову. Позвонит-позвонит, надоест и отстанет. Даже говорить не о чем.
- Не скажи... - задумчиво протянула Галка. - Совпадение-то интересное. К чему бы это?
- К дождю, - философски заметила я. - Просто мир до безобразия тесен, вот и все.
Тут очень во время вернулся Тарасов и нам пришлось прервать этот увлекательный разговор. По дороге в клуб я об этом слегка пожалела, потому что мне в голову пришло сразу несколько интересных соображений. Но они были настолько фантастичны, что я волевым усилием выбросила их из головы и сосредоточилась на предстоящем мероприятии.
Тусовка, на которую я добралась, к счастью, вовремя, официально называлась "Клуб любителей детективов", а на самом деле была чем-то средним между теми мероприятиями, которые когда-то проводились в красных уголках ЖЭКов и сельских библиотек, и также почти забытыми ныне так называемыми "устными журналами". Раз в месяц в помещении, арендованном у "Музея экслибриса", который находится на углу Рождественки и Пушечной улицы, встречались люди, которые детективы читают, пишут и просто любят.
Сегодня предполагалась встреча с женщиной, которую средства массовой информации уже окрестили "российской Агатой Кристи", и которая писала лихо закрученные детективы, причем в количестве, поражающем воображение. Книгами Ксении Марусевой были завалены все прилавки по всей стране, их выпускали самые разные издательства, а коллегам-писателям оставалось только рвать на себе от зависти волосы (что большинство и делало) или пытаться конкурировать с Марусевой (на что отваживались очень немногие и без видимого успеха). Так что меня предстоящая встреча занимала до чрезвычайности: если эта дама хотя бы вполовину так же интересна, как её детективы, то вечер должен был быть отменным.
Большая комната, в которой обычно проходили собрания клуба, была полна народу, пришлось даже приносить дополнительные стулья, что случалось крайне редко. Мне стул был не нужен: я давно облюбовала для себя широкий подоконник одного из окон, на котором, во-первых, можно было расположиться с максимальным комфортом, а во-вторых, при необходимости незаметно выйти: покурить или совсем уйти.
Марусева уже прибыла и, судя по всему, пила кофе с основателями и руководителями клуба в комнате для гостей. Это тоже было традиционно, а собравшиеся рядовые читатели-почитатели могли скоротать время возле стеллажей с произведениями писательницы и даже приобрести приглянувшуюся книгу с автографом.