— Широкое поле деятельности, не так ли? — заметила Делла.
— Этот человек, — задумчиво продолжал Мейсон, — или писал под диктовку опытного адвоката, или обладает острым умом. Сумасшедший не способен составить подобное завещание. Все логично и взаимосвязано. Девять десятых наследства отходят миссис Клинтон Фоули, остальное — мне. Он обусловливает… — Брови Мейсона медленно поползли вверх.
— В чем дело? — забеспокоилась Делла. — Ошибка в завещании?
— Нет, — медленно ответил Мейсон, — ошибки нет. Но есть нечто очень странное. — Он подошел к двери, ведущей в коридор, и запер ее на ключ. — Никаких посетителей, Делла, пока мы не разберемся с этим делом.
— Так что же произошло?
— Вчера, — Мейсон понизил голос до шепота, — его интересовал вопрос, получит ли наследство женщина, проживающая по определенному адресу и указанная в завещании как миссис Клинтон Фоули, если потом выяснится, что она лишь прикрывается этим именем. Выходит, Картрайт не сомневался, что под именем миссис Клинтон Фоули скрывается другая женщина. И я объяснил ему, что для определения лица, в пользу которого оставляется собственность, достаточно указать в завещании известные наследодателю имя и адрес этого человека, например, описав его как «женщину, проживающую с Клинтоном Фоули в доме сорок восемь по Милпас Драйв под именем миссис Клинтон Фоули».
— Он так и сделал?
— Нет, — Мейсон покачал головой. — Он оставил наследство миссис Клинтон Фоули, законной супруге Клинтона Фоули, проживающего в этом городе по адресу: сорок восемь, Милпас Драйв.
— Так что от этого изменилось?
— Все. Если окажется, что женщина, проживающая с Клинтоном Фоули, не расписана с ним, она ничего не получит. Наследство оставлено законной жене Клинтона Фоули, а адрес определяет место жительства самого Фоули, а не его жены.
— Вы думаете, что Картрайт неправильно истолковал ваши слова?
— Не знаю, — нахмурился адвокат. — Во всяком случае, в остальном он не ошибся. Поищите Картрайта по телефонному справочнику. У него должен быть телефон. Немедленно свяжитесь с ним. Скажите, что это очень важно.
Не успела она протянуть руку к телефонному аппарату, как раздался звонок. Мейсон взял трубку.
— Слушаю.
— Боюсь, Мейсон, — послышался скрипучий голос Доркаса, — мне придется отправить вашего клиента, Картрайта, в психиатрическую лечебницу.
— Что он еще натворил?
— Скорее всего собачий вой — плод его больного воображения. Клинтон Фоули рассказал мне, в чем дело, и убедил меня, что этот Картрайт не только психически неустойчив, но и опасен, так как находится на грани того, чтобы преступить закон и совершить насилие.
— Когда вы говорили с Фоули? — спросил Мейсон, взглянув на часы.
— Только что.
— Он все еще у вас?
— Да.
— Хорошо. Задержите его на несколько минут. Как адвокат Картрайта, я имею право услышать рассказ Фоули. Я выезжаю немедленно.
Прежде чем Доркас успел возразить, Мейсон бросил трубку и повернулся к Делле Стрит:
— Повторяю, свяжитесь с Картрайтом. Скажите, что я должен встретиться с ним как можно быстрее. Ему необходимо уйти из дома и переехать в отель. Пусть он зарегистрируется под своим именем, а потом сообщит вам название отеля. Попросите его держаться подальше от моего офиса и не возвращаться домой прежде, чем я переговорю с ним. А сейчас я еду к окружному прокурору. Этот Фоули поднял шум…
Выскочив из такси, Мейсон быстрым шагом прошел мимо дежурного, бросив на ходу: «Пит Доркас меня ждет», и, остановившись перед дверью со скромной табличкой «Пит Доркас», постучал.
— Войдите, — крикнул помощник прокурора.
Мейсон повернул ручку и прошел в кабинет.
Крупный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов, сидевший перед столом Доркаса, встал и оглядел Мейсона.
— Полагаю, вы Перри Мейсон, — сказал он. — Адвокат мистера Картрайта.
Мейсон коротко кивнул.
— Я — Клинтон Фоули, его сосед. — Мужчина широко улыбнулся и протянул руку.
Мейсон шагнул вперед, пожал ему руку и взглянул на Доркаса.
— Прошу извинить, что приходится отнимать ваше время, Пит. Но я должен быть в курсе событий.
— Нет у нас никаких событий, — резко ответил Доркас, — если не считать того, что вчера я полдня потратил на воющую собаку, которая, как выяснилось, никогда не выла, а теперь оказывается, что ваш Картрайт — сумасшедший.
— Почему вы думаете, что он сумасшедший?
— Извините меня, джентльмены, — вмешался Фоули. — Позвольте мне сказать пару слов.
Перри Мейсон медленно повернулся к нему.
— Давайте перейдем к фактам.
— У этого человека, Картрайта, несомненно, расстроена психика. Он арендовал соседний дом. Я уверен, что прежние хозяева даже не подозревали, с кем они связались. Его обслуживает одна глухая экономка. У него нет ни друзей, ни знакомых. Он ведет жизнь отшельника и тем не менее постоянно шпионит за мной из окон своего дома. У него есть бинокль, и он следит за каждым моим шагом.
— Хорошо. И что из этого следует?
— Я собираюсь, — с достоинством произнес Фоули, — подать жалобу за непрерывную слежку, которой я подвергаюсь со стороны Картрайта. Эта слежка раздражает меня и моих гостей. Картрайт ни разу не зажигал свет в окнах верхнего этажа своего дома. И каждый вечер с биноклем в руках он приникает к окну и шпионит за мной. Он опасный сосед.
— Однако человек не совершает преступления, если смотрит в бинокль, не так ли?
— Вы прекрасно понимаете, Мейсон. — заметил Доркас, — что речь идет совсем о другом. Картрайт — сумасшедший.
— С чего вы это взяли?
— Он жаловался на собачий вой, а собака не выла.
— У вас есть собака? — спросил Мейсон у Фоули.
— Разумеется, — ответил тот.
— И вы говорите, что она не воет?
— Нет.
— И не выла две ночи назад?
— Нет.
— Я переговорил с доктором Купером, — вмешался Доркас. — Он считает, что нервное возбуждение Картрайта в сочетании с опасениями за свою жизнь, проявляющимися в слуховых галлюцинациях, а именно — собачьем вое, который, как известно, предрекает чью-то смерть, могут толкнуть этого человека на преступление.
— Значит, — насупился Мейсон, — вы собираетесь его арестовать?
— Пока я предлагаю проверить его психическое состояние.
— Прежде чем утверждать, что мой клиент сумасшедший, вам необходимо получить более подробную информацию. Иначе вас ждут неприятности.
— Но если этот человек сумасшедший, необходимо принять какие-то меры.
— Однако ваша уверенность в душевном заболевании моего клиента базируется лишь на заявлении мистера Фоули, который утверждает, что собака не выла.
— Естественно, но мистер Фоули говорит, что у него есть свидетели.
— Вот именно, говорит, — настаивал Мейсон. — И пока вы не допросите свидетелей, вы не определите, кто сумасшедший. Не исключено, что им окажется мистер Фоули.
Фоули засмеялся, но его глаза злобно сверкнули.
— Ну что ж, — вздохнул Доркас, — как я понимаю, вы хотите, чтобы мы прежде всего провели расследование.
— Естественно, — улыбнулся Мейсон. — После разговора с моим клиентом вы лишь написали письмо. Если сегодня вы поступите аналогично, сообщив Картрайту, что, по утверждению Фоули, он сумасшедший, я не буду возражать. Но если, основываясь лишь на словах Фоули, вы начнете судебное преследование Картрайта, я стану на защиту его прав.
После минутного колебания Доркас снял телефонную трубку.
— Офис шерифа… Мне нужен Билл Пембертон… Привет… Билл!.. Это Пит Доркас. Послушай, у нас тут возник небольшой конфликт, касающийся двух миллионеров с Милпас Драйв. Речь идет о воющей собаке. Один говорит, что собака воет, другой это отрицает и утверждает, что первый из них — псих. Перри Мейсон оказался адвокатом этого психа и требует проведения расследования. Не мог бы ты прийти сюда и помочь нам?.. Отлично, мы тебя ждем.
Он положил трубку и взглянул на Мейсона.
— Билл Пембертон поедет на Милпас Драйв и все выяснит.
— Я хочу сопровождать его, — заявил адвокат.
— Вы сможете поехать с ними, мистер Фоули? — спросил Доркас.
— Когда?
— Немедленно, — ответил Мейсон.
— Хорошо. Я поеду с вами.
Открылась дверь, и в кабинет с добродушной улыбкой на лице вошел худущий мужчина лет сорока пяти.
— Здравствуйте, все, — воскликнул он. — Так что у нас произошло?
— Воющая собака, — вздохнул Доркас.
— Не слишком ли много суеты вокруг одной собаки? Может, ей надо дать кусок мяса и она замолчит?
— Она уже замолчала, — рассмеялся Фоули. — В этом-то все и дело.
— По дороге они расскажут тебе, о чем идет речь. Итак, Фоули представляет одну сторону, Мейсон — другую. Все началось с жалобы по поводу собачьего воя, а вылилось в слежку, манию преследования и тому подобное. Поезжай с ними и разберись на месте. Поговори со свидетелями, а о результатах доложи мне. Мой следующий шаг будет зависеть от того, что ты выяснишь…
— Воющая собака, — вздохнул Доркас.
— Не слишком ли много суеты вокруг одной собаки? Может, ей надо дать кусок мяса и она замолчит?
— Она уже замолчала, — рассмеялся Фоули. — В этом-то все и дело.
— По дороге они расскажут тебе, о чем идет речь. Итак, Фоули представляет одну сторону, Мейсон — другую. Все началось с жалобы по поводу собачьего воя, а вылилось в слежку, манию преследования и тому подобное. Поезжай с ними и разберись на месте. Поговори со свидетелями, а о результатах доложи мне. Мой следующий шаг будет зависеть от того, что ты выяснишь…
— Здесь? — спросил Пембертон, подъезжая к тротуару.
— Да, — ответил Фоули, — но давайте проедем к гаражу, чтобы ваша машина не мешала строителям. Я решил расширить гараж. Как раз сегодня они должны закончить.
— С кого мы начнем? — спросил Пембертон.
— Мне кажется, если вы поговорите с моей женой, вам больше никто не потребуется.
Они подъехали к гаражу, около которого трудились рабочие.
— Подождите меня здесь, — предложил Фоули и направился к гаражу, но тут хлопнула дверь, и послышался женский голос:
— О, мистер Фоули, я должна немедленно поговорить с вами. У нас неприятности… — Она осеклась на полуслове, увидев полицейскую машину.
— Что-нибудь с собакой? — спросил Пембертон.
— Я не знаю, — ответил Фоули и пошел к дому.
На пороге стояла молодая женщина лет двадцати семи, в домашнем платье и фартуке, с перевязанной правой рукой. Гладко зачесанные волосы, отсутствие косметики и неряшливый наряд не могли тем не менее скрыть ее красоты.
— Моя домоуправительница, — пояснил Фоули.
— О, — многозначительно протянул Пембертон.
— Что случилось? — спросил Фоули, когда они подошли поближе.
— Принц укусил меня. Он заболел.
— Где он сейчас?
— Я заперла его в спальне.
Фоули кивнул и повернулся к Пембертону.
— Миссис Бентон, это мистер Пембертон, представитель шерифа, и мистер Мейсон, адвокат. Эти джентльмены расследуют жалобу, поданную одним из наших соседей.
— Жалобу? — удивленно переспросила миссис Бентон.
— Да, насчет того, что мы нарушаем тишину…
— Одну минуту, — перебил его Пембертон. — Позвольте мне задать пару вопросов.
Женщина посмотрела на представителя шерифа, потом перевела взгляд на Фоули. Тот кивнул.
— В вашем доме живет овчарка по кличке Принц?
— Да, сэр.
— Понятно. Собака воет?
— Воет? Нет, сэр. Правда, вчера Принц гавкнул на какого-то нищего, но он никогда не выл.
— А по ночам? Не воет ли он по ночам?
— Нет, сэр.
— И вы клянетесь, что собака не выла? — Пембертон взглянул на домоуправительницу.
— Конечно.
— Кто еще здесь живет?
— Миссис Фоули.
— Я думаю, мистер Пембертон, — вмешался Фоули, — вам лучше поговорить с моей женой. Она…
— Прошу меня извинить, — перебила его миссис Бентон, — я не хотела говорить в присутствии этих джентльменов, но вашей жены нет. Она оставила записку. На туалетном столике в спальне.
— Послушайте, вы что-то скрываете. — На лбу Фоули выступили капельки пота.
— Она взяла с собой чемодан. — Домоуправительница опустила глаза.
— Чемодан? — воскликнул Фоули. — Она поехала в больницу?
— Мне это неизвестно. Она ничего не сказала и лишь оставила записку.
Фоули взглянул на представителя шерифа.
— Вы позволите мне отлучиться на минуту?
— Конечно, — ответил Пембертон.
Фоули скрылся в доме, а миссис Бентон провела гостей в библиотеку. Вдоль стен выстроились полки с книгами, в центре стояли огромный стол и удобные кожаные кресла. Тяжелые портьеры закрывали высокие окна.
— Присядьте, пожалуйста… — начала миссис Бентон, но тут распахнулась дверь, и, на пороге с перекошенным лицом появился Клинтон Фоули. В руке он держал лист бумаги.
— Моя жена нашла в себе силы убежать с другим мужчиной.
Пембертон и Мейсон обменялись удивленными взглядами.
— Возможно, вас заинтересует тот факт, — Фоули едва удавалось подавить рвущиеся наружу эмоции, — что объект ее любви, мужчина, заменивший меня в ее жизни, не кто иной, как джентльмен, живущий в соседнем доме, мистер Картрайт. Он специально поднял такой шум вокруг собаки, чтобы выманить меня из дома и без помех увезти мою жену.
— Ну что ж, — пробормотал Мейсон, обращаясь к Пембертону, — значит, он не псих. И хитер как лиса.
— Мы должны наказать эту свинью, — сказал Фоули. — Не сможем ли мы добиться его ареста?
— Вероятно, да, но решение должен принять прокурор округа. Вы уверены, что она убежала с Картрайтом?
— Она написала об этом. Прочтите сами.
Фоули сунул записку в руку Пембертону и, отойдя к окну, закурил.
Мейсон подошел к представителю шерифа, и они прочли следующее:
«Дорогой Клинтон!
С большой неохотой я делаю этот необходимый шаг. Я уважаю твою гордость и постаралась все сделать так, чтобы причинить тебе как можно меньше боли. В конце концов, я видела от тебя только добро. И думала, что люблю тебя. Я верила в это до самых последних дней, пока не выяснила, кто наш сосед. Сначала я рассердилась или, вернее, решила, что сержусь. Он шпионил за мной с биноклем. Мне следовало сказать тебе об этом, но что-то заставило меня промолчать. Я захотела повидаться с ним, и, пока тебя не было, мне это удалось.
Клинтон, притворяться дальше не имеет смысла. Я не могу оставаться с тобой. Я не люблю тебя, это было лишь минутное увлечение.
Ты — просто большой и красивый зверь. Я знаю, что происходило в доме за моей спиной, но не виню тебя, потому что вина скорее всего не твоя. Но любить тебя я больше не могу. Возможно, я и не испытывала этого чувства, а поддалась твоим чарам. Короче, я ухожу с ним и знаю, что буду счастлива.
Пожалуйста, постарайся меня забыть. Поверь мне, я желаю тебе только добра.
Эвелин».— Она не упомянула имя Картрайта, — прошептал Мейсон.
— Нет, — согласился Пембертон, — но она охарактеризовала его как соседа.
В этот момент к ним подошел Фоули. Его глаза сверкали холодной яростью.
— Послушайте, — начал он, — я богатый человек. И потрачу все, до последнего цента, но накажу этого мерзавца. Он сумасшедший, как и моя жена. Он предстанет перед правосудием и получит сполна. За все!
— О’кэй. — Пембертон протянул письмо Фоули. — Я должен доложить обо всем помощнику окружного прокурора. Вам лучше поехать со мной. Доркас посоветует вам, с чего надо начать. А потом вы сможете обратиться в какое-нибудь частное детективное агентство.
— Я хотел бы позвонить по телефону, — сказал Мейсон.
— Позвоните, — буркнул Фоули. — А потом можете убираться отсюда.
— Делла, это Мейсон. Я звоню из дома Клинтона Фоули, владельца собаки, чей вой досаждал Картрайту. Вы связались с ним?
— Нет, шеф, — ответила Делла. — Я набираю его номер через каждые десять минут, но никто не берет трубку.
— Понятно, — вздохнул Мейсон. — Свяжитесь с детективным бюро Дрейка и скажите Паулю, чтобы он бросил все и немедленно приехал в мой офис.
Положив трубку, Мейсон направился к двери.
Выйдя во двор, он пересек ухоженный лужок, подошел к дому Картрайта и, взбежав на крыльцо, нажал кнопку звонка, а через минуту забарабанил в дверь кулаками. Наконец до него донесся слабый звук шаркающих шагов, и кто-то откинул занавеску, закрывающую маленькое окошко в центре двери. Худое, изможденное лицо с угасшими глазами приникло к стеклу. Щелкнул замок, и дверь открылась.
Перед Перри Мейсоном стояла высокая худая женщина лет пятидесяти пяти, с тонкими губами, заостренным подбородком и длинным носом.
— Что вам надо?
— Мне нужен мистер Артур Картрайт! — прокричал Мейсон.
— Его здесь нет.
— Когда ушел мистер Картрайт?
— Прошлой ночью, около половины одиннадцатого.
— Он взял с собой чемодан?
— Нет.
— Он сказал, куда пошел?
— Нет.
— Он сказал вам, что не вернется?
— Нет.
— Я хочу знать, уехал ли он поездом, в автомобиле или улетел самолетом. Может, он заказал билеты заранее или что-то в этом роде?
— Мне ничего не известно, — ответила экономка. — Это не мое дело. Я слежу за порядком в доме, и все.
— Как вас зовут?
— Элизабет Уокер.
— Если мистер Картрайт не вернется, как долго вы будете жить в этом доме?
— Это вас не касается. До свидания, — и она захлопнула дверь.
Перри Мейсон постоял и, повернувшись, сбежал по ступенькам. Направляясь к дороге, он инстинктивно взглянул на дом Фоули и заметил, как качнулась тяжелая портьера, закрывавшая одно из окон. Лица человека, стоящего за ней, Мейсон не разглядел.
Пауль Дрейк, высокий сутуловатый мужчина, встал, как только Перри Мейсон вошел в приемную.