Еще позднее страшный доктор занялся проблемой переохлаждения. Несчастных помещали в ванны с ледяной водой, доводили до полумертвого состояния, а потом различными способами старались "вернуть к жизни". Для отогревания использовали даже проституток из борделя. А когда Рашеру пришло в голову искать наилучший антисептик, по людям стали стрелять в упор, а потом обрабатывать раны различными средствами, вплоть до яблочного сиропа. Конвейер истязаний, жертвами которых стали тысячи заключенных, остановил в 1944 году лишь неожиданный арест самого эсэсовского экспериментатора. Гиммлера привело в ярость известие о том, что в свободное от службы время гауптштурмфюрер СС занимается похищениями детей на улицах Мюнхена. Восемь украденных им младенцев врач выдавал за детей от своей 52-летней жены. Якобы разработанные им чудо пилюли сподвигли старушку Каролину Рашер на рождение двоен и троен "истинно арийских" мальчиков! По приказу Гиммлера "мать-героиню" повесили в Равенсбрюке, а "отец-новатор" получил пулю в затылок в том самом Дахау, где истязал заключенных.
Еще был один "герой медицинского фронта" - хирург из Страсбурга Август Хирт. Этот искал противоядие от отравляющих газов, обрекая на мучительную смерть сотни людей. Но особое расположение рейхсфюрера принесло ему то, что совместно с прославившимся в Тибете "расовым специалистом" Бруно Бегером он создал коллекцию еврейских скелетов. Бегер отбирал, обмеривал и подвергал различным исследованиям узников Освенцима, а Хирт потом умерщвлял их в газовой камере и препарировал трупы по собственной методике. Такой страшный "каталог" должен был стать идеальным индикатором "признаков еврейства" -- даже в третьем и четвертом поколениях...
Когда американцы в конце 1944 года захватили Страсбург, они обнаружили в клинике Хирта плавающие в формалине, еще не "обработанные" до конца трупы более восмидесяти мужчин, женщин и детей. Вместе с документами "Аненербе", найденными после войны в одной из пещер в Баварских Альпах, эта страшная находка стала главной уликой обвинения в делах врачей-убийц из "Наследия предков".
- Так что, господин истинный ариец, скоро вас будут судить. Исполнительного директора общества Вольфрама Зиверса приговорят в Нюрнберге к повешению. Правда, сучара, как, собственно и Гиммлер, успеет покончить с собой до суда.
- Что ж, для победы в войне все средства хороши, - заметил гауптман. - Уверен, когда мы победим в войне... кто ж победителей судит? Кстати, замечу, что всякий съеденный заяц имеет право подавать на волка в суд.
Кроме того, мы наверняка найдем доказательства примерно таких же опытов ваших спецслужб. Признаюсь, вы меня поразили своими знаниями. Откуда так хорошо владеете вопросом?
- Тебе то что? Я не собираюсь вести светскую беседу. А рассказал тебе и своим друзьям лишь некоторые факты, чтобы показать, какие вы мирные историки. И мы не будем сотрудничать с такой мразью.
Ариец остался невозмутимым и даже слегка улыбнулся.
- Насчет того, кто большая мразь - мы, наш Гитлер или ваш Сталин, который миллионами уничтожал свой же народ, причем, невинных, оставлю без комментариев, а вот, что не будете сотрудничать, - ошибаетесь. У вас просто нет выбора.
- Выбор есть всегда,- возразил Глебов.
- Вы имеете ввиду смерть? Это глупо, а вы люди разумные. Может быть, среди вас найдутся безрассудные герои, но хоть один да испугается слиться с вечностью раньше времени. Да и убивать вас никто не собирается. Просто, откровенно говоря, не выдержите пыток. Нет, не физических, калечить не будем. Потихоньку начнете сходить с ума. Галлюцинации, - слуховые и визуальные, невыносимые боли во всем теле, недержание мочи и экскрементов, после чего, сами себе будете противны, ну и прочие прелести, в случае отказа сотрудничать, я вам гарантирую. Есть у нас приборчики, есть. В этом вы уже убедились. Причем, человек мучается, но остается в здравом уме и твердой памяти. Поверьте, еще никто не выдерживал. Так что, отказавшись, зря пройдете адские муки. Ведь в итоге все равно согласитесь. А в героев в вашем времени уже никто не играет, - слишком спокойна и сыта жизнь, особенно в столице. Да и идеалы, за которые стоит погибать, слишком размыты. Можно даже сказать, их вообще нет. Это вам не в сороковые, за Родину, за Сталина... Жертвенность не в моде. У вас принято биться и проливать реки крови за деньги, или, как вы называете их, бабло. А ради чего, собственно, вы готовы пожертвовать жизнью? Или ради чего жертвовали ваши деды, воюя с нами. Ради победы над кем и чем? Ради светлого будущего? Так почему же в России люди, которые выиграли войну, живут в нищете или бедности? Почему стоят с протянутой рукой? Кого они защищали? Того бритоголового юнца, который ходит со значком со свастикой? Ведь нацизм возродился и в вашей стране, где, казалось бы, это невозможно. Кстати, некоторые из идей вашей Елены Блаватской легли в основу арийской теории. Их перенял наш Гвидо фон Лист. Так ради чего воевали ваши предки? Ради этого?
- Да нет, скорее всего, воевали, ради возможности жить и думать как хочется, быть свободными, быть людьми, хотя свобода - понятие весьма условное. Но уж, во всяком случае, не вашими рабами быть, - возразил Глебов.
- Пред кем весь мир дрожал в пыли - торчит затычкою в щели, - вставил детскую присказку Игорь. - Это я про Гитлера, Наполеона и прочих Македонских или Нейронов. Все они плохо кончили.
Гауптман, будто не слыша его, продолжал гнуть свое:
- Вы готовы драться только за несколько вещей в жизни. Например, за детей. Вот за них, ну еще за семью, родных и близких. Родственные узы еще не просрали людишки. Кстати, адрески родственников не укажите ли? Впрочем, это дело техники. Нашей техники. Кстати, не думаю, что вы собираетесь строить из себя героев и просить сделать ну, скажем, "кровавого орла"? Знаете, что это такое? Когда обреченный на казнь викинг хотел продемонстрировать свое мужество и презрение к врагам, то просил казнить себя жесточайшим способом. Причем, эта казнь проводилась добровольно и в ней нельзя было отказывать. Воину разрезалась на спине кожа до ребер. Затем их раздвигали и у еще живого вырывались легкие и сердце. Вам слабо. Думаю, этого и не потребуется. Более эффективна будет работа с родственничками.
- Это блеф, если мы в другом измерении, их нет, - шепнул Глебов. Генка, казалось, его не услышал.
- Сука! - Глаза Николишина налились кровью, желваки на скулах готовы были разорвать кожу щек, костяшки кулаков, побелели. Сжатая пружина гнева и внутреннего возмущения готова была распрямить тело и бросить на этого холеного нелюдя. Игорь и Сергей, привстав со своих мест, схватили друга за рукава. Только Денисов сидел неподвижно, оставаясь внешне невозмутимым.
- Сидеть! - рявкнул блондин, дула автоматчиков уставились на мужиков. - Ну вот и первая ваша ошибка, показали слабое место. Я насчет семьи. Не знаю, такие уж вы профессионалы, как я сначала подумал по двум боевым эпизодам. Или это вышло случайно?
Гауптман сделал паузу и, возвращаясь к теме, спросил:
- А вообще, стоит ли так гордиться вашей победой в войне?
- А-а-а, значит уже в курсе. Так чего ж вы дергаетесь, если знаете, что просрали.
- Да, тогда прос... проиграли. Но после того, как появилась возможность путешествовать во времени.., словом, мы изменим результат. И вы в этом поучаствуете. А может быть, и сыграете ключевую роль.
- Размечтался! Удот!
- Мне надоела ваша грубость, вернее, глупая бравада. Вроде, умные мужики. Ладно, хотите мучиться - дело хозяйское. Кстати, ваши моральные принципы не состоятельны. Впрочем, как и у любого человека. Ведь мораль - всего лишь готовый, залежалый и слегка подгнивший продукт чужих размышлений. Заметьте, чужих. Все зависит от того, что вдолбили в голову. Мне - теорию о превосходстве арийской расы, способной избавить мир от пороков и вырождения, вам - то, что появление на свет каждого выродка и недоноска - угодно Богу. Короче говоря, многое зависит от того, в какой стране и в какое время родился. Ну, там еще от окружения, воспитания и так далее. Наверняка, будь я гражданином Советского Союза, родившимся в начале двадцатого века в семье комиссара, стал бы, скорее всего, убежденным коммунистом. А вы, соответственно, оказавшись в моей среде... в общем понятно?
- Кстати, откуда у вас идеальный русский? - спросил Глебов.
- Я из русских немцев. Мои родители иммигрировали, когда начались репрессии. Разговаривали со мной по-русски и по-немецки. Вообще, я должен кое-что вам рассказать. Чтобы было ясно, как и в чем сотрудничать.
- С чего вы взяли...
- Сейчас молчите. Вас отведут в соседнюю хату и накормят. Отдохните, выспитесь, потом продолжим разговор. И без глупостей. Даже, если сбежите, через десять километров будет возврат в точку выхода, то есть на то же место. Такова специфика зоны. Ее радиус ровно десять километров и сто метров.
-"Ага, - пронеслось в голове у Давыдова. - Если радиус этой зоны десять, диаметр, соответственно, двадцать, а он предупредил, что через десять упремся или вернемся, то получается - мы в центре.
- А как удерживается зона. Кем или чем заданы ее границы? - не выдержал Гек. - Что, человек упирается в невидимую стену как в компьютерной игре?
- Нет, физического ощущения преграды нет, но через каждые сто буферных метров человек обнаруживает, что здесь уже был. Еще через сто метров опять в том же самом месте. И так до бесконечности.
- Про комппьютерные игры не удивились, значит, знаете, что такое копм? "Виндоус"?
- Все, хватит! - оборвал гауптман. - Все вопросы и ответы завтра. Wegfuhren! Увести!
На улице было жарко. Солнце уже вскарабкалось в зенит. После полумрака хаты резануло по глазам. Воздух был насыщен запахом трав. Веселые барашки облаков, щебет птиц и стрекот цикад, - все это делало нереальным происходящее. Жизнь была так прекрасна. "Может, близнецы правы? Рвануть?" - промелькнуло в голове у Денисова. Но разум возобладал. Некуда бежать. Интересно, на что надеялись те, кто вообще решался на побег из плена? Или отчаяние и невозможность терпеть беспредел были выше осторожности?
***
Дом, куда отвели пленников, располагался через улицу. Он был похож на тот, где жил гауптман. Две комнаты. В углу большой светлицы с покрытыми штукатуркой и побеленными стенами высилась русская печь. В центре стоял массивный деревянный стол. Рядом четыре стула. Комнату также занимала застеленная железная кровать и старинный комод - роскошь для деревни того времени. На окнах белые узорчатые занавески. В другой комнате находились всего лишь две также аккуратно застеленные кровати и тумбочка. Во всем чувствовался порядок и чистота. Но все равно, было как-то неуютно, может быть, от душевного дискомфорта.
Солдат принес еду. Термос с кофе, галеты, буханку хлеба, яйца, четыре вареные куриные ножки, плитку шоколада, яблоки и глиняный кувшин молока.
Не евшие толком почти более трех суток мужики, не стали следовать глупому принципу - лучше умереть с голоду, чем принять пищу из рук врага - и накинулись на еду. Для борьбы с неприятелем нужны силы.
Глебов с набитым ртом продекламировал Иртеньева:
- Много ль человеку надо,
Чтоб не впасть ему в коллапс?
Яйки, курки, масло, млеко,
Ну, еще понятно, - шнапс.
Так что мы и дальше рады
Ваши трескать пироги,
А советов нам не надо.
Для других прибереги.
После того, как голодные желудки набились едой, организмам, привыкшим к никотину, захотелось курить. Все, кроме избавившегося от вредной привычки Алексея, осторожно начали затягиваться дымом оставленных солдатом сигарет.
- "Regie 4"- прочитал Игорь.
- Солдатские.
Сначала курили с опаской, но, поняв, что в "палочки здоровья" не напихано никакой дряни, стали блаженно расслабляться. Появилась сытость и сонливость. За окном смеркалось. Часы у пленников отняли, но по ощущениям было около десяти вечера. Может быть, меньше, - в это время года темнота наступает поздно, но из-за черных, грозовых туч, которыми хмурилось будто недовольное происходящим небо, точно определить время не представлялось возможным.
- Я все-таки предлагаю побег, - нарушил тишину Игорь.
- Ну и куда мы денемся? - откликнулся Денисов. - Ты же видел, что мы приплыли на тоже место, значит гауптман прав, - через десять верст мы упремся в конец зоны и будем, пока не надоест, преодолевать одну и ту же стометровку.
- Не верю я ему, - упрямился Полковник. - А то, что мы по реке сделали петлю, так, скорее всего, свернули не в тот рукав и обогнули какой-то остров. Тем более, тогда уже был вечер и туман, - видимость как в танке... Серега, а ты что молчишь?
- Гроза приближается, затишье в природе. Парит, - задумчиво произнес Глебов.
- Во-во! - подхватил Генка. - Скоро ветер поднимется, гроза, ливень. Удобный момент, под шумок, так сказать.
- У меня сомнения. - Сергей не спешил. - А у меня огромное желание рвануть и в то же время какое-то чувство подсказывает, что Ариец не врет, - подхватил Алексей. - Это отнимает у меня способность сосредоточиться на чем-то одном. Значит, мозги хреновые стали. А признаком первоклассных мозгов, как говорил Скотт Фитцджеральд, является способность держать в голове две взаимоисключающие мысли одновременно. Если при этом человек еще и не теряет способность соображать. - Денисов на секунду замолчал, вытянулся на кровати, зевнул и добавил: - На самом деле мысли не две, а три: во-первых, желание сбежать, во-вторых чувство опасности, поскольку в случае захвата оружия придется опять стрелять, и в-третьих, любопытство, - что может рассказать и предложить нам гауптман.
- М-м-да, - вздохнул Полковник, - наверное, придется голосовать. Если мы придем к решению линять, надо продумать план действий, как нейтрализовать часовых и в каком направлении двигаться.
- Я не буду голосовать, - произнес сонным голосом Денисов. - Скорее всего, я за то, чтобы дождаться утра и выслушать гауптмана. Возможно, он нам как-нибудь косвенно подскажет другой выход из положения. Да и неуютно как-то скоро станет на улице. Гроза надвигается.
- Ну ты, блин, в-а-а-ще! Что, откажешься уходить вместе?- Полковник, казалось, готов был взорваться от негодования?
- Так кокнут ведь при побеге...
- Знаете, что такое драма? - вмешался Писатель. - Это когда обе стороны правы.
- И еще одно соображение, на этот раз насчет жизни и смерти: жизнь напоминает кабак, - засидевшимся посетителям не хочется уходить, - изрек очередную сентенцию Денисов. - Вдвойне неохота, чтобы выгоняли раньше времени.
Молчание заполнило комнату.
***
За рывок проголосовали Полковник с Геком, Глебыч воздержался, Лелик не изменил мнения и был против.
- М-да, прав был классик, инакомыслие -- лучшее оправдание бездействию. - Игорь не любил окрашивать ту или иную ситуацию в оттенки, черно-белые цвета для него были предпочтительней. - Придется тебе, Алекс, подчиниться. Двое "за", один колеблется, но по глазам вижу, Серега, скорее, не хочет здесь оставаться. Ты - в гордом одиночестве. Если останешься, никто тебя не поймет. Кроме белобрысого пуделя. Он расценит это как твое желание выполнять его приказы и лизать ему жопу.
- Ладно, хрен с вами, конечно, я тоже пойду, но потом не говорите, что я вас не предупреждал.
- Кстати, - заметил Сергей, - я, скорее, на Лешкиной стороне. Простите за каламбур, но здравый смысл говорит, что побег не имеет здравого смысла. Карты нет, еды нет, оружия нет. Куда направляться, непонятно. Даже ориентиров никаких. Но, с другой стороны, оставаться здесь тоже чревато. Мало ли какие эксперименты на нас захотят проводить. И останемся ли мы после них в живых. Надеяться на импровизацию стремно. Да и не супермены мы никакие и не герои.
Денисов встал с кровати, подсел к столу и, подперев кулаком щеку, вздохнул.
- Да, оказывается выбор - самый утомительный вид деятельности. Хорошо, надо обдумать, как вырубить часовых, да и вообще, неясно, как пробраться через выставленный караул.
Генка подошел к окну, выходящему во двор.
- Ни хрена не видно, темно. Дождь вот-вот начнется.
- В общем, сделаем так..., - Полковник понизил голос.
***
- Эй, Ганс, Фриц, или как тебя, открой дверь! - заорал Алексей и стукнул несколько раз кулаком в дверь, ведущую в сени. Та оказалась не запертой. Подойдя через сени к другой двери, ведущей на улицу, толкнул ее. Закрыто. Забарабанил и закричал что есть мочи:
- Открывай! В туалет хочу!
Только через минут пять снаружи послышались шаги. Дверь со скрипом открылась. Появившаяся в проеме фигура охранника в плащ-накидке мгновенно отпрянула назад. В темноте угадывался силуэт автомата, прижатого наизготовку к поясу.
"Профессионал", - подумал Алексей, уже готовый было ударить часового, если тот переступит порог. - "Сразу отступил назад, грамотно держит дистанцию".
- Вас из дас? - подал из полумрака голос немец.
- Это, как его, не знаю, как по вашему, короче, в туалет надо. Чего смотришь, по большому надо, посрать, короче. - Денисов вышел на крыльцо.
Конечно, Глебов сказал Алексею, как звучит по-немецки просьба сходить в туалет, но Денисов специально тянул время. Если фриц откажет, у него, может быть, есть хоть несколько секунд, чтобы увидеть расстановку часовых. Как назло сгущающийся мрак, усугубляемый тяжелыми грозовыми тучами, не позволял разглядеть ничего кроме силуэта дома напротив и знакомого сарая. Немец не шевелился и не произносил ни звука, но его напряжение передалось Алексею.
- Ну, в общем, ауф де тоилетте гехен. Клозет, клозет!
Автоматчик несколько секунд раздумывал, потом дернул оружием, мол, выходи. Первые крупные капли начинавшегося дождя упали на лицо. Солдат запер снаружи дверь и повел пленника за хату. Туалетная будка находилась сзади дома рядом с компостной ямой, от которой несло чем-то кислым и тухлым. Обходя строение, Алексей успел заметить, что часовых ни у входной двери, ни сзади дома не выставлено.