Фуникулер. Ну как же он забыл об этом?! Ведь читал же сообщения в газетах! Аскольд направился к приземистому вокзальному домику, куда спускалась одна из кабин. Рука шарила в кармане пальто, но не находила денег – все банкноты остались в штаб-квартире, мелочью он расплатился в кафе.
Перед входом в домик над окошком кассы висели расценки на поездки. Желающих подняться на смотровую площадку и поглазеть на город с высоты птичьего полета было не так уж и много. Всего несколько человек. Аскольд пристроился в очередь за пожилой парой: господином с тросточкой и дамой в пальто с элегантным пояском и меховым воротником, державшей спутника под руку.
Похоже, у них свидание, причем тайное. Дама сильно нервничала, постоянно поправляла вуалетку на шляпке и шептала господину, что их могут увидеть здесь ее знакомые. Она требовала вернуться в гостиницу и провести вечер как обычно. Но пожилой Ромео был непреклонен – ему не терпелось попасть на смотровую площадку, он же специально приехал из Нанта…
Видимо, собрался сделать даме предложение и подарить кольцо, а той и невдомек. Хотя, наверное, сначала постарается убедить спутницу разойтись с мужем, а после подарит кольцо…
Аскольд, перестав их слушать, протянул руку к сумочке, висевшей на пояске дамского пальто. Приподнял клапан и вытащил матерчатый кошелек.
Да-да, он украл кошелек. Стыдно ли ему было? Ну конечно стыдно. А что делать, не доставать же парабеллум? Вот и пришлось воспользоваться навыком, перенятым у карманников, которых сам когда-то ловил в Петербурге за подобные преступления. А навыком овладел в целях повышения квалификации сыщика – зная психологию жертвы и вора, первую легче уберечь от потери ценностей, а второго поймать на месте преступления.
Он достал из кошелька две монеты и хотел опустить его обратно в сумочку, но дама прижалась боком к господину и еще усерднее зашептала ему на ухо о своих опасениях.
Тогда Аскольд присел, положил кошелек на землю и окликнул парочку:
– Прошу прощения, это не вы обронили? – Подняв кошелек, он протянул его покрасневшей женщине.
– Благодарю, – буркнул мужчина. Многозначительно взглянул на спутницу и увлек ее за собой, выходя из очереди за билетами.
Аскольд купил билет и прошел под навес, куда спустилась кабина.
В принципе, по склону предстояло проехать небольшое расстояние, но именно этих минут вполне хватит, чтобы ноги немного отдохнули.
Кабина заполнилась пассажирами. Дзенькнул, как в лифте высотного здания, колокольчик, и вагоновожатый в темной униформе и фуражке закрыл дверцу на блестящую задвижку, после чего кабина плавно поехала вверх.
Заняв место возле окна в задней части, Аскольд уставился на широкую, освещенную фонарями улицу у подножия холма. Движение на ней было достаточно оживленным, катились конные повозки; сигналя, их обгоняли небольшие авто.
Когда кабина почти добралась до площадки наверху, на улице показались «Бенц-Вело» и два фаэтона. Довольный собой, Аскольд поднялся с лавки и покинул кабину, как только вагоновожатый открыл дверцу.
Еще предстояло обогнуть стройку вдоль забора, но это уже не такой трудный и долгий путь – он будет у аэровокзала одновременно с наемниками. Облегчение от того, что успел, прибавило сил. Оставшуюся монету он потратил на извозчика, который за несколько минут домчал его до здания аэровокзала.
Аскольд вышел на стоянке таксо, осмотрелся – знакомое место, здесь они с Горским ждали Ларне. А вон там – он с прищуром взглянул на дорогу, – там Ларне сбил грузовик.
К воротам порта в стороне подкатила колонна из трех авто. Из будки вышел офицер в темно-синем мундире, красных галифе и черном армейском кепи. Приблизился к «Бенц-Вело», обменялся фразами с пассажиром, взглянул на предъявленный мандат и махнул часовому, чтобы пропустил колонну.
Аскольд помрачнел. Порт – стратегический объект. Так просто на летное поле не пускают, и уж тем более перед грозой. Он поднялся по ступеням к зданию аэровокзала, справился у куривших на крыльце носильщиков, когда и куда будет ближайший рейс. И с сожалением услышал, что все рейсы отменили из-за грозы.
Ну вот, и что теперь? Миновав доску объявлений, он направился вдоль ограды в сторону ворот порта. Грозовой фронт полз к городу с северо-востока, в низких тучах сверкали молнии. Поднялся сильный ветер, полоща над штабом, трехэтажным домом на другом конце поля, разноцветные вымпелы. Швартовочные мачты пустовали, предупредительно сигналя в темноте красными фонарями; лифты были спущены, прибывшие днем дирижабли заняли места в эллингах. Похоже, метеорологическая служба порта закрыла воздушное пространство для полетов заблаговременно.
Но не для всех.
Аскольд вперился взглядом в необычную конструкцию из горизонтальных и вертикальных мачт недалеко от эллингов. Низкий док, или «подкова», как его еще называли воздухоплаватели, был залит светом прожекторов. Между горизонтальными мачтами покоился закрепленный на тросах «La France 3». К дирижаблю, пересекая летное поле, неспешно ехали «Бенц-Вело» и два фаэтона, у «подковы» суетились фигурки механиков.
Стоп. В порт никого не пускают, кроме тех, у кого на это есть основания. Аскольд развернулся и зашагал назад к доске объявлений. Просмотрел список вакансий, удовлетворенно кивнул и прошел в здание.
В просторном холле у касс было пусто. Справа от входных дверей, за аркой, находился зал ожиданий. Там на лавках скучали немногочисленные пассажиры, купившие дешевые билеты во второй класс. Эти люди не могли позволить себе ночевку в гостинице, многие из них транзитом летели в Соединенное Королевство или на восток Европы, например в Россию, поэтому коротали время на вокзале, боясь пропустить посадку на свой рейс.
Аскольд решительно направился в другую сторону, к двери с надписью: «Для служащих порта».
Жандарм, дежуривший у входа в служебный коридор, заступил ему дорогу, но Аскольд сообщил, что он на собеседование в бюро по персоналу. Бдительный страж порядка уточнил, на какую должность. Аскольд легко назвал специальность – механик паровых и бензиновых агрегатов – и без запинки произнес имя и фамилию начальника бюро, которые подсмотрел на доске объявлений.
Оказавшись в длинном коридоре, сориентировался по указателям. Проигнорировав «Бюро по персоналу», «Администрацию вокзала» и «Туалет», он через минуту стоял перед входом в раздевалку. Дверь в конце коридора вела на летное поле, но за ней наверняка есть пост охраны, где дежурит жандарм, а то и солдат с ружьем, и проверяет пропуска. Вполне возможно, он там не один.
Аскольд вошел в раздевалку и осмотрелся. Вдоль стен стояли приземистые шкафчики, один был открыт, на дверце висела одежда, на грязном полу под ним валялись большие кожаные ботинки. Из дальнего угла доносились слабый шум воды и громкое пение – сильный низкий голос гнусаво тянул незнакомую песню. Похоже, там душевая.
Больше не раздумывая, Аскольд пересек раздевалку и остановился на пороге душевой, где почему-то не горела лампа. В принципе, можно запереть закончившего смену работника в душе и завладеть его вещами. Но велика вероятность, что работник вышибет дверь и поднимет тревогу. Судя по размеру брошенной у шкафчика обуви, это не составит ему особого труда.
Аскольд пристроил саквояж на краю лавки, вошел в душевую, где было всего четыре кабинки, и постучал в ту, откуда доносилось гнусавое пение.
Певец рявкнул: «Чего надо?!» Аскольд извинился за беспокойство и вежливо попросил его прерваться, чтобы поговорить. После чего узнал, что моющегося в кабинке гражданина мужчины не привлекают, и был грубо послан.
Спустя пару секунд он повторил стук, с еще большим почтением обратился к певцу и вновь услышал адрес, по которому во времена службы в петербургском сыске его обычно отправляли те, кого он собирался арестовать, сообщая цель визита через дверь.
Вслед за озвученным адресом прозвучали серьезные угрозы.
Аскольд снова постучал. Звякнула щеколда, дверь распахнулась – на него зло уставилось оно. Другого сравнения Аскольд просто подобрать не смог. Лысый голый двухметровый детина с кривыми ручищами, словно это не ручищи вовсе, а железные крюки подъемных кранов, сказал:
– Ты что, бессмертный?
Аскольд склонил голову набок. Ему вспомнился момент с кражей кошелька у пожилой дамы возле кассы фуникулера. В данной ситуации его совесть точно будет чиста. И он врезал детине от души между ног.
На миг лицо грубияна просветлело. Но когда нервные окончания доставили болевой сигнал в его большую, размером с перезрелую тыкву, голову, глаза округлились, изо рта брызнула слюна.
Для верности Аскольд ударил еще раз, а когда детина согнулся и упал на колени, добавил ребром ладони по загривку.
На миг лицо грубияна просветлело. Но когда нервные окончания доставили болевой сигнал в его большую, размером с перезрелую тыкву, голову, глаза округлились, изо рта брызнула слюна.
Для верности Аскольд ударил еще раз, а когда детина согнулся и упал на колени, добавил ребром ладони по загривку.
– Хамство прощаю. Угрозы – никогда. – Он перекрыл воду, с трудом усадил здоровяка к стенке и захлопнул дверь в кабинку.
Осталась сущая ерунда – осмотреть вещи грубияна и проникнуть на летное поле.
Натянув чужие спецовку и брюки поверх костюма, Аскольд грустно вздохнул – он все равно тонул в одежде великана. Пришлось подвернуть рукава и штанины и, конечно, плюнуть на рабочие ботинки, оставшись в туфлях. Нахлобучив на голову картуз с засаленным козырьком, он ощупал карманы. Достал пару гаечных ключей, обрывок мятой газеты и жетон с выбитым на нем номером и эмблемой: два расправленных птичьих крыла, между которыми расположен круг или символическое колесо, а под ними скрещенные молоток и отвертка.
Похоже, это и есть пропуск в порт.
Он подхватил саквояж, покинул раздевалку и вышел из здания через дверь в конце коридора. За ней действительно оказался охранный пост: конторка с дежурным унтер-офицером и турникет.
Аскольд показал жетон, зажав первую цифру пальцем: дежурный мог обратить внимание на номер, все-таки вырубленный в душевой грубиян – личность приметная.
Унтер кивнул, убрал стопор-скобу на турникете, дернув какой-то рычаг за конторкой, и опустил голову. Он явно читал газету или журнал, чего наверняка не полагалось на посту, но время позднее, к тому же полеты отменены…
Аскольд прошел через турникет, скосил взгляд на проем, ведущий в небольшую комнату охраны, где на лавках сидели трое солдат, вооруженных винтовками (скорее всего, эта троица – отдыхающая смена караула на воротах), и уже собрался толкнуть дверь, чтобы выйти на летное поле, но услышал требовательный окрик унтера:
– Эй, механик, а ну стой!
Аскольд обернулся. Если унтер вдруг решил проверить жетон и обнаружит подмену, о летном поле можно забыть.
– Новенький?
– Угу.
– Куда распределили?
– На «подкову».
– Кем?
– Помощником мастера-сервисера паровых и бензиновых машин.
– Подойди. – Унтер протянул Аскольду ассигнацию достоинством в десять франков. – На «подкове» мастером сейчас английский плут Лерой, отдашь ему. Ну, чего встал?
– А от кого деньги?
– Он знает, – махнул рукой унтер. – Ступай.
Аскольд поспешил к дверям, пряча банкноту во внутренний карман пиджака под спецовкой.
Ветер на улице чуть не сорвал картуз. И куда же, интересно, в такую погоду собрались наемники?.. Он торопливо зашагал через поле к дирижаблю «La France 3».
Фаэтоны по-прежнему находились там, полным ходом шла погрузка. Наемники ставили сундуки на платформу и поднимали их с помощью домкрата в открытый на днище люк.
По пути к дирижаблю Аскольд попробовал выстроить версию минувших событий, но всякий раз мысленно спотыкался о различные препятствия. В действиях наемников прослеживались несколько поступков, идущих вразрез с логикой. Во-первых, зачем они вернулись в Париж? Если эвакуировать предателя, тогда почему уезжают без него? Они знают, что Аскольд жив, преследовали его, но потеряли. Тогда почему не заглянули в штаб-квартиру к шпиону, а сразу направились в отель?
Во-вторых, некий Гильермо Бланко, о котором упоминал Белобок, собирается покинуть Париж и вывезти ценный груз без таможенного досмотра. Вполне возможно, в сундуках запакован загадочный перфектум. Но тогда зачем использовать примелькавшийся транспорт? Пусть в Швейцарии у арендованного «La France 3» бортовые номера были закрыты тканью, не нужно быть сыщиком, чтобы вычислить порт приписки, а через него выйти на нанимателя. Достаточно поднять регистрационные записи в штабе порта, и все. Швейцарская уголовная полиция наверняка это сделает. Зачем же Гильермо и его люди так подставляются?
И наконец, в-третьих, зачем они похитили Еву фон Мендель? Если их интересовали бумаги Ларне, которые находились у нее, проще было забрать бумаги, а женщину бросить в поезде. Убить. Но наемники увезли ее с собой.
Причина?.. Аскольд даже замедлил шаг. А причина может быть только одна: Ева успела спрятать бумаги и будет жива до тех пор, пока наемники их не получат. Тут, в принципе, все логично, если Ева, как утверждал Горский, действительно случайный человек в череде событий, связанных с документами Ларне. Но если она изначально работала в связке с наемниками, логика нарушается вновь. Остается надеяться: Ева жива, она до сих пор на борту «La France 3» и ее удастся освободить. Она – единственная ниточка к бумагам Ларне и перфектуму. Найдя Еву и бумаги, предъявив их начальнику Департамента в России, можно снять с себя все подозрения в предательстве. И сделать это надо во что бы то ни стало.
Аскольд слабо представлял, как разыщет пленницу в дирижабле. Он лишь прикинул, как поднимется на борт, минуя вооруженных, хорошо подготовленных мужчин, но что делать дальше, даже не думал.
Пронзительный свист, донесшийся из дирижабля, заставил всех задрать головы. На поднятую с грузом платформу из люка в днище спрыгнул худощавый мужчина в спецовке и окликнул приближавшегося к «подкове» Аскольда.
– Новенький? – спросил он, опустившись на корточки. И не дожидаясь ответа, продолжил: – Фарж что-нибудь передал?
Аскольд растерялся. Но спустя миг сообразил: Фарж, по всей видимости, дежурный унтер на проходной. А худощавый мужик в спецовке – Лерой, с типичной внешностью иммигранта-англичанина.
– Ага. Ты Лерой? – Аскольд собрался запустить руку в карман пиджака под спецовкой, но механик велел подниматься наверх, указав на высокий приставной трап из арматуры, ведущий к люку в технический отсек на корме кабины.
Такой же трап стоял и в передней части дирижабля, но, по всей видимости, предназначался для пассажиров.
Аскольд направился к корме, когда навстречу ему из оцепления выступил наемник, предупредительно подняв руку. Аскольд остановился, обернувшись на Лероя в поисках поддержки, и тот оправдал ожидания:
– Пропусти его. Эй, громила! Если хочешь вовремя взлететь, не задерживай специалиста!
Когда Аскольд поднялся в технический отсек, Лерой ждал его у входа.
– Фарж десятку дал? – поинтересовался он.
– Да.
– Отлично. Лох он, не умеет играть в карты. – Мужик воровато оглянулся, будто опасался, что их подслушают. – Тебя куда приписали?
– К «подкове».
– Во как? У нас вроде в смене комплект. Чего это начальство вдруг расщедрилось? А, ладно. Какая у тебя специальность?
Аскольд в третий раз за четверть часа процитировал вакансию, прописанную в объявлении о приеме на работу. Лерой почесал впалую щеку, раздумывая, и произнес:
– В общем, так. Проверишь паровые котлы и горелки, в моторы не лезь – с ними порядок. Потом спускайся и бегом к заправочной станции… Станция возле штаба на другом конце поля. Спросишь там Люка, пацан это. Скажешь, от Лероя, отдашь ему десятку, заберешь сверток и живо назад. Понял?
Аскольд кивнул.
– А что в свертке? – ради приличия уточнил он.
– Твоя простава за первую смену. Погода смотри какая! – Лерой хохотнул и хлопнул Аскольда по плечу. – Полеты отменены. Сейчас иностранцев отправим – и гуляем до утра!
– Простава? – не понял Аскольд.
– Ну да, правила в моей бригаде такие. Каждый новичок должен проставиться. – Он направился в отсек, но обернулся: – За проставу будешь должен. Усек?
– Угу. А сколько?
– Отработаешь внеурочную, когда десятку вернешь. Ну, чего стоишь? – Лерой похлопал в ладоши. – Бегом в моторный, время – деньги.
Аскольд сорвался с места, понятия не имея, куда ему следует бежать. Но Лерой уже скрылся в полутемном коридоре, опоясывающем техническую палубу слева.
Главное – не наткнуться на кого-нибудь еще. Аскольд шел по узкому коридору, огибая агрегаты и напряженно прислушиваясь к звукам впереди.
Кабина у «La France 3», по меркам современных дирижаблей, небольшая, всего две палубы: техническая внизу, над ней пассажирская, частично утопленная в техническую, словно одно большое корыто вставлено в другое. На технической расположены грузовой и моторные отсеки, палубой выше – каюты и капитанский мостик. Дирижабль имеет жесткую конструкцию. В корпусе, обтянутом металлизированной тканью, установлены баллоны с газом. Но первый секрет дирижабля не в современных двигателях и не в аэродинамических свойствах несущей емкости, а именно в ткани, обеспечивающей минимальный вес и максимальную жесткость корпуса. Если говорить совсем простым языком: «La France 3» способен поднять в воздух столько же, сколько гигант «Цеппелин», но при этом, учитывая размеры аппарата, ему не требуется швартовочной мачты и больших пространств для маневра над летным полем. Фактически дирижабль умеет приземляться на любой площадке – достаточно, чтобы по габаритам проходила кабина и не было помех для несущей емкости.