На штыре был закреплен провод, протянувшийся между домами, – электричество в городе было не у многих, а в старой части и подавно. Ева знала, что провода делают из железа, потому что оно пропускает ток, но при этом к ним нельзя прикасаться голыми руками – ток убьет тебя. Так утверждал муж. Поэтому она полезла в карман жакета за кожаными перчатками, посчитав, что Фогт сейчас предложит ей перебраться на крышу соседнего здания по импровизированной канатной дороге.
– Чего возишься? У нас не больше двух минут.
Фогт взялся за провод голыми руками, коснулся штыря, чем-то скрипнул, легко отгибая железку на себя. При этом раздались характерные щелчки, будто где-то провернулся шестереночный механизм.
– Скорее, иначе взорвемся!
Ева вспомнила змеящийся огонек – так это был бикфордов шнур! У Лео в пакгаузе полно динамита…
Она шагнула к Фогту. Тот обхватил ее за талию, поставил на парапет и опоясал плотной лентой, карабин которой пристегнул к широкому кожаному ремню, выступавшему из-под юбки Евы. Дернул, проверяя на прочность.
– Что ты делаешь?
– Спасаю нас. – Он засопел, возясь с другим карабином, которым хотел сам пристегнуться к тросу. – Твой непутевый муж… – Фогт засопел громче – застежка карабина не поддавалась, – хоть и был бароном, но оставался честным фраером до конца. Однажды он спас мне жизнь… – Толстяк сжал руками карабин, закряхтел от натуги, пытаясь продавить застежку, но та опять не поддалась.
На противоположном краю крыши мелькнула тень.
– Они здесь! – прошептала, встрепенувшись, Ева.
Фогт оглянулся, и тогда в ночи замелькали вспышки выстрелов.
Следом за первой фигурой на крыше показалась еще одна, за ней другая. Троица поднялась по пожарной лестнице с северной стороны пакгауза.
Ева не успела толком сообразить, что случилось с Фогтом. Он вздрогнул, будто в спину ударили кулаком, кашлянул:
– Мы в расчете, Ева, – и толкнул железный штырь от себя.
Глаза вора блеснули в свете луны, и Еву рывком увлекло с парапета прочь.
Она в отчаянной попытке протянула руки к быстро удаляющейся фигуре Лео, но было поздно.
Со скоростью курьерского поезда ее перенесло на крышу соседнего с пакгаузом дома. Ева больно ударилась ягодицами, потом спиной, даже перекувырнулась через голову, врезалась в чердачную надстройку и остановилась, запутавшись в жгутах, которые в темноте приняла за провода.
На самом деле на боль и катапульту, оборудованную вот на такой случай, ей было плевать. Все внимание Евы было приковано к пакгаузу, где остались Фогт и три устремившиеся к нему фигуры.
Незнакомцы добрались до середины крыши, когда та вдруг медленно вздулась. Ева ощутила толчок. Вор упал на парапет – не ясно было, свалился с крыши или нет. Яркая огненная вспышка озарила небо над пакгаузом: в воздух взметнулись куски жести, обломки перекрытий, кирпичи. И вместе с ними прочь умчалась слабая надежда на то, что Фогту удалось спастись.
Порыв горячего воздуха ударил Еве в лицо, заставил отвернуться и закрыться рукой. А когда поток схлынул, над пакгаузом столбом поднимался черный едкий дым и в нем плясали языки огня.
В часовне Нидеггской церкви тревожно зазвонил колокол. Ева нащупала дрожащими пальцами карабин на ремне, отстегнулась и полезла в чердачное окно с одной лишь мыслью: нужно скорее добраться до вокзала, срочно убраться из Берна, уехать из страны…
Глава 5 Скорый до Женевы
Несмотря на раннее утро, путешественников и провожающих на вокзале было полно. Но еще больше было полицейских. И стоило отметить, что основная масса блюстителей порядка находилась на перронах, откуда уходят поезда за границу.
Пока Горский покупал билеты, Аскольд успел приобрести свежую газету и узнать о себе много нового: в колонке криминальной хроники даже его портрет имелся. Правда, не совсем четкий, обладавший лишь поверхностным сходством с оригиналом. Видимо, полицейский художник рисовал его со слов присутствовавших на приеме у Бремена гостей. Но и этого вполне хватило бы, чтобы какой-нибудь наблюдательный господин в толпе опознал Аскольда, не будь тот в гриме.
– Идем, – к нему подошел Горский, – наш поезд через пятнадцать минут, – и поправил на переносице пенсне в золотой оправе.
– Вот, полюбуйся. – Аскольд протянул ему газету. – Они пишут, что я цинично расправился с Бременом, долго и тщательно готовил убийство. Мне светит виселица. И заметь, ни слова о женщине и других подозреваемых.
Горский бегло просмотрел статью и кивнул.
– Да, ситуация хуже, чем я думал. – Он свернул газету и протянул ее Аскольду вместе с билетом. – Едем на женевском скором до Фрайбурга, но в разных вагонах.
– Почему?
Впрочем, Аскольд понял причину, взглянув на билет: люксовый скорый поезд «Король Георг», первый класс, отдельное купе. Билеты на него обычно раскупаются заблаговременно – в Швейцарии всегда хватает желающих с комфортом отправиться в Альпы.
– Ого! – воскликнул он. – Кто-то снял бронь?
– Да. Три места освободились. Причем какая-то наглая дамочка, оттолкнув меня, взяла билет именно в твой вагон.
– Это ж в какую сумму нам встанет поездка?
Горский лишь отмахнулся. Взял Аскольда под локоть, увлекая в сторону афишной тумбы, и громко попросил на немецком обратить внимание на объявление о том, что завтра в Берн приезжает Императорская русская опера, гастролирующая по Европе. На сцене будет петь Шаляпин. Аскольд хотел было поинтересоваться, к чему все это, но вовремя заметил двух полицейских, неспешной походкой направлявшихся им навстречу, зацокал языком и ответил Горскому с сожалением, что, мол, как всегда, не повезло, пропустит такое представление.
Полицейские, не обратив на них внимания, прошествовали мимо. Аскольд осторожно ощупал накладные усики и бородку, с немым вопросом повернулся к Горскому.
– Грим в порядке, – прошептал тот. – Пошли.
Спустя пару минут они были на перроне. Мимо сновали носильщики, катились паровые тележки, груженные чемоданами, за которыми спешили пассажиры «Короля Георга».
– У меня третий, у тебя последний вагон, – сказал Горский. – Как из города выберемся, приду к тебе, поговорим.
– Хорошо, – кивнул Аскольд и направился в конец состава.
– Поторопись. А то маневровый уже отцепили.
Аскольд, не оборачиваясь, ускорил шаг.
Купе оказалось шикарным. Другого слова он просто подобрать не смог. Тут было все: мини-кухня с баром, туалетная комната, спальня и огромный, во всю стену, платяной шкаф. И даже телефонный аппарат для связи с кондуктором. По стилю отделки и материалам купе не уступало люксу в дорогой гостинице, проигрывало разве что размерами комнат.
Всего таких купе в вагоне было пять. Вагонов в поезде – девять, и все первого класса, соединенные между собой тамбурами-переходниками, прикрытыми от дождя и ветра плотными каучуковыми уплотнителями, которые железнодорожники почему-то обозвали странным словом «суфле». Люксовыми поездами в Швейцарии пользовалась в основном богатая деловая публика, не зря девизом компании, владевшей «Королем Георгом», был слоган: «Мы ценим ваше время, дарим скорость и комфорт».
Аскольд, поставив саквояж на кухонный столик, подошел к окну. «Скорость и комфорт», – повторил он про себя и усмехнулся. Конкуренция с воздушным флотом в полный рост. К тому же аэрофобия, новая болезнь наступившего столетия, не делит людей на бедных и богатых. Дирижабли и бипланы, конечно, способны перелетать через океан быстрее, чем то же расстояние преодолеют корабли, но авиастроители пока не могут себе позволить подобные каюты и обеспечить пассажиров сервисом высшего разряда. Хотя кто знает, технический прогресс не стоит на месте. Вон в матушке России уже начали пассажирские самолеты строить, один «Русский витязь» Сикорского чего стоит – два двигателя, грузоподъемность больше тонны…
Он скинул дорогое пальто, пиджак, переложил документы в саквояж. Вытянул за цепочку серебристый хронометр, посмотрел, который час, и оставил хронометр на столе.
Ехали они с Горским под личинами немецких предпринимателей. В Швейцарии у куратора была зарегистрирована юридическая фирма, где Аскольд, а точнее, Адольф Пройсс, как было записано в фальшивом паспорте, числился помощником генерального директора.
М-да, Горскому не откажешь в умении с выгодой использовать служебное положение. Впереди пусть недолгая, но приятная поездка в одном из самых дорогих поездов Европы… Аскольд извлек из наплечной кобуры парабеллум, положил на газету и заглянул в бар: алкоголь только лучших марок. Будет чем скрасить беседу, но главное – сразу не налегать на спиртное.
Перрон за окном плавно поплыл в сторону. Аскольд качнул головой – какой тихий ход, ни толчков, ни скрипа колес, ни шума локомотива… Сквозь стекло прорвался слабый гудок, ветер донес обрывки шлейфов дыма и пара. Мимо его окна, обгоняя поезд, пробежала женщина. Аскольд не успел разглядеть лица, но она явно что-то выкрикивала. Может, опоздала к отбытию и просила задержать состав?
Перрон за окном плавно поплыл в сторону. Аскольд качнул головой – какой тихий ход, ни толчков, ни скрипа колес, ни шума локомотива… Сквозь стекло прорвался слабый гудок, ветер донес обрывки шлейфов дыма и пара. Мимо его окна, обгоняя поезд, пробежала женщина. Аскольд не успел разглядеть лица, но она явно что-то выкрикивала. Может, опоздала к отбытию и просила задержать состав?
Он вновь полез в бар, однако любопытство пересилило. Чтобы рассмотреть, куда направилась женщина, пришлось придвинуться к стеклу почти вплотную. Так и есть, кондуктор помог ей запрыгнуть на подножку. Одета вроде весьма прилично, Аскольд сказал бы – по последней моде: светлая юбка из плотного дорогого атласа, гармонирующий с ней кремовый жакет из дубленой кожи с меховой оторочкой, шляпка-букет. Но почему эта женщина едет без сумок и чемоданов? В руке у нее был лишь кожаный пенал – в таких перевозят астрономические телескопы.
Аскольд ухмыльнулся, вспомнив сюжет одного детективного романа, где любовники могли встречаться только в поезде: главный герой был промышленником и женился по воле родителей на богатой наследнице, чтобы вывести из кризиса бизнес отца. С героиней, которая была замужем, он познакомился на деловой встрече, а потом случайно оказался с ней в одном поезде, который и стал в дальнейшем местом их тайных свиданий. Героиня увлекалась астрономией и мечтала о полетах к звездам. Герой обещал построить ей космический аппарат и… Ладно, вполне возможно, здесь происходит что-нибудь подобное. Аскольд проверил, хорошо ли заперта дверь, и опустился на сиденье у окна.
Поезд набирал ход. За стеклом уже тянулись ряды приземистых домиков с черепичными крышами, терявшимися в ковре разноцветной листвы, – осень вступала в свои права, перекрашивая все вокруг. Старый город Берн сейчас выглядел как на открытке, отретушированной умелым художником.
В купе вновь проник слабый сигнал локомотива. На склоне холма показался сгоревший пакгауз, в небе над ним расползалось облако сизого дыма.
Пожар случился ночью, отметил Аскольд, но потушили только к утру, поэтому над пепелищем дым еще не развеялся. Он даже почувствовал слабый запах гари, проникший в купе с улицы.
Взгляд упал на газету. Аскольд вспомнил о сообщении в колонке криминальной хроники и развернул страницы. Ага, вот оно что – примерно в два часа ночи в промышленном квартале на старом складе случился взрыв. Ему предшествовала короткая перестрелка. На месте пожара найдены шесть обгоревших тел, не поддающихся опознанию. По предварительной версии полиции, причиной взрыва стали разногласия между бандами, борющимися за влияние в рабочем квартале. Информация уточняется.
В дверь требовательно постучали.
– Кто?
– Свои!
Аскольд узнал голос Горского, но на всякий случай накрыл газетой парабеллум и только тогда разблокировал замок.
– Проходи. – Он вернулся к окну.
Горский запер купе и сразу полез в бар.
– Что будешь – водку, коньяк или вино?
– Ничего, спасибо. – Аскольд небрежно закинул ногу на ногу и уставился в окно.
– Чего так?
– Успею. Закажи лучше кофе и завтрак на две персоны.
Горский с сожалением кивнул, спрятал бутылку водки в бар и связался по телефону с кондуктором.
– Ну, ты уже обдумал, что скажешь Вязовскому? – спросил куратор, когда дверь за кондуктором закрылась. – Рекомендую заранее подготовить рапорт.
На столе появились серебристый термос с горячим ароматным кофе и подносы с едой: Аскольд заказал яичницу и свежие огурцы, Горский пожелал отведать немецких колбасок, сырное ассорти, а в дополнение к кусочку торта, поданного к кофе, взял розетку вишневого варенья с ягодами.
– Пожалуй, все-таки выпью, – решил он и опять полез в бар за бутылкой.
Аскольд пододвинул к себе тарелку – странный намек на заранее подготовленный доклад ему не понравился.
– Твое здоровье! – Горский отсалютовал рюмкой, выпил и принялся за колбаски. – Чего молчишь?
– Жду.
– Чего?
Аскольд оторвался от еды, скрестив над тарелкой нож с вилкой.
– Хочу понять, на что намекаешь.
– Сразу видно, что ты сыщик, а не разведчик. – Горский вновь потянулся за бутылкой. – Я тут поразмыслил. Если Бремен говорил, что смерть Ларне не случайность, какие выводы из этого можно сделать? – Он наполнил рюмку, выпил и уставился на Аскольда.
Тот пожал плечами:
– Ну, что кто-то еще в курсе наших дел с Ларне и решил его устранить. Ларне ведь мертв, его уже не спросишь. Что в бумагах, мы с тобой не знаем.
– Верно. Бремен согласился продать тебе бумаги и тоже умер. Теперь свяжи эти события и хорошо подумай – как такое возможно? И еще подумай о том, что случилось в Берне. Кстати, учти, в нашей конторе пока никто об этом не знает.
– Ага, сначала погиб, то есть был убит Ларне, за ним Бремен… Хочешь сказать… – Аскольд откинулся на спинку стула. – В конторе действует предатель?
– Именно. – Горский налег на колбаски и добавил с набитым ртом: – Наша задача сейчас – понять, кто сливает информацию. Вязовский не присутствовал на аэровокзале при встрече Ларне в Париже. Там были задействованы шесть агентов. Порядок и правила операции Вязовский изложил нам лично за час до начала. Вывод?
– Как-то грубо у тебя получается, – после паузы сказал Аскольд. – Сам же говорил: дело на контроле у императора. Может, утечка произошла в России?
– Нет. Утечка была у нас. Слишком быстро действуют противники. Фактически тебя подставили. Я пусть косвенно, но тоже попадаю под подозрение. И когда мы явимся в Париж, Вязовский примет меры.
– Нас что, арестуют? – Аскольд не понимал, какие меры может принять их Департамент против нелегалов. Они находятся под прикрытием на территории чужой страны, штаб-квартира не располагает законными инструментами воздействия на агентов и даже будет всячески открещиваться от них, если их раскроют.
– Изолируют, если доберемся в штаб-квартиру. Вязовский, подчиняясь внутреннему регламенту службы, станет выяснять все обстоятельства операции и вынужден будет нас отстранить на время от работы… А может, нас сразу устранят, – спокойно сказал Горский и собрался налить себе еще водки.
Но Аскольд убрал бутылку раньше, чем куратор смог коснуться ее рукой.
– Как это «устранят»? Кто?
– Бутылку верни. – Тон Горского изменился, стал более жестким.
– На вопросы ответь.
– Все просто, – быстро смягчился Горский. – Устранят – значит, убьют. Кто? Конечно, предатель. Вряд ли сам, скорее подошлет тех двоих в масках. Ну или кого-то еще. – Он забрал у Аскольда бутылку, плеснул в рюмку. – Поэтому предлагаю обсудить возможные варианты развития событий в Париже.
– Ну хорошо. – Аскольд отодвинул тарелку (есть совсем расхотелось). – Какие у нас варианты?
– Расскажу. Только доем.
Аскольд уставился в окно, где проплывали холмы.
Горский наконец прикончил колбаски, промокнул губы салфеткой и заговорил:
– У меня была похожая ситуация в карьере. Франко-бразильский территориальный спор помнишь?
– Угу.
– Ну вот, тогда меня подставили. Был у России там свой интерес. Подробностей, конечно, не скажу, не взыщи. Я год скрывался от своих, пока не выяснил, кто работал на бразильцев. Случай помог, столкнул с Хосе Батистой, желавшим перебраться в Европу. Он бежал от местных властей, мне тоже надо было в Европу. Он помог мне, я ему. После чего меня восстановили в должности и оставили работать в Швейцарии. И Батисту я успешно в итоге завербовал. Благодаря ему у нас наладилась связь с такими фигурами, как Бремен, и прояснились схемы теневых игроков на биржах. Батиста слегка изменил имя, теперь он Жан-Марк Батист, далеко не последний человек среди венчурных инвесторов.
– Я слышал о нем. Его компания купила SPAD.
– Точно, крупную авиастроительную фирму. Люди Батисты подставили Депердюссена, бывшего владельца фирмы, добились его осуждения за махинации и урвали серьезный контракт от министерства обороны Франции, лишив «Ньюпор-Дюплекс» возможности поставок своих бипланов военным.
Взгляд у Горского слегка осоловел. Он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, достал из кармана пенал для сигар и кусачки.
– Так вот, именно Батиста назвал мне имя предателя, которым оказался шеф нашей резидентуры в Колумбии. В Департаменте тогда много шума было, головы летели… А, ладно. К чему я все это? – Он обрезал кончик сигары и взял спички. – Мне пришлось исчезнуть на время, когда я попал под подозрение в Бразилии. Но это не было выходом из положения – Департамент по-прежнему считал меня предателем. И вот тогда я вынудил действовать настоящего предателя, засветив свою связь с Хосе. – Горский указал на белый рубец на шее. – Меня хотели убрать, что почти удалось. Мне крупно повезло, предатель поверил в мою смерть, после чего я благополучно перебрался в Европу и разоблачил его.