– Ага, так я и знал. Я у вас в плену.
– Нет, Ранмакан из Манве, – сказал доктор. – Вы в плену у себя. У своего города, у своего мира.
Ранмакан посмотрел на женщину с желтыми волосами. Та сидела не шевелясь и перебирала пальцами – как у них много пальцев – край белой одежды. Волнуется. Ранмакан чувствовал приближение чего-то страшного, не направленного против него лично, но тем не менее очень страшного; он хотел бы оттянуть это страшное, которое таилось в ответах на его же вопросы, а тогда надо бы замолчать и ничего не спрашивать, но Ранмакан не мог остановиться.
– Что случилось с городом? – спросил он.
Он не хотел, чтобы ему отвечали, он уже знал ответ.
– Ваш город погиб, – ответил доктор.
Ранмакан почувствовал, что он, маленький, одинокий, голый и беззащитный, как насекомое, приколотое к листу бумаги, виден всем и подвластен всем бедам.
– Так, – сказал Ранмакан, и веря и не веря доктору. – Город погиб. А люди?
– Люди погибли тоже.
– И что же, я один живой остался?
– Да, вы один.
– Как же?
– Вы разрешите, я отвечу на этот вопрос позже? – спросил доктор. – Это довольно опасно.
– Нет, – возразил с неожиданной яростью Ранмакан. – Вы мне ответите сейчас. Сейчас же!
– Хорошо. Но правда будет горькой.
– Все же лучше, чем вранье. Мы проиграли войну?
– Никто войну не выиграл.
– Мир?
– Обе стороны проиграли войну, – сказал доктор. – Никто не выиграл. Все погибли.
– А вы?
– Нас тогда не было на вашей планете.
– Так… А где же были? По небу летали?
– Мы жили у себя дома, на других планетах.
– Вы что же не с Муны?
– Если Муна – название вашей планеты, то тогда мы не с Муны. Мы даже не из вашей звездной системы.
– А что вы тут делаете?
Ранмакан задавал вопросы быстро, не успевая осмыслить ответы на них, еще не до конца понимая, что же произошло, и не вполне веря своим ушам и своим глазам. Хотя все это не было сном, реальность оказалась непонятной, хуже любого сна.
– Мы прилетели, чтобы помочь вам.
– Мне?
– Всем вам, кто жил на Муне.
– А много осталось?
– Никого.
– А у них, у пьи?
– Это ваши враги? Тоже никого. Ваши бомбы уничтожили всех людей на планете.
– Этого не может быть!
– Это случилось. Мы узнали об этом слишком поздно. И когда прилетели, никого не застали в живых.
– И я один…
– И вы тоже погибли.
– Так я на Дальнем свете?
– Нет, вы живы. Мы, если можно сказать, воскресили вас.
– Я был мертв?
– Да.
– И сколько времени?
– Больше года.
– Но я только вчера…
Ранмакан осекся. Они говорили правду. Они, конечно, говорили правду, просто такую невероятную правду, что в нее нельзя поверить. И вот он один, и, может, это даже не он, не настоящий он…
– Мы надеемся, что вы будете не одиноки. Так же, как мы вернули к жизни вас, мы постараемся вернуть к жизни других людей.
– Ему надо отдохнуть, – напомнила Кирочка.
– Отдыхайте. Мы потом придем, – решил Павлыш.
Ранмакан не возражал. Он не хотел спать, но ему было лучше остаться одному.
Павлыш и Кирочка вышли из комнаты. Перед уходом Павлыш включил автоматику. Если человек станет буйствовать, автомат усыпит его.
Но Ранмакан не собирался буйствовать. Он закрыл глаза и лежал неподвижно. Только приборы продолжали отмерять биение его пульса и дрожь его нервов.
4
На следующий день Ранмакан вместе с Павлышом поднялся на мостик. Загребин включил для него экран, и Ранмакан долго стоял, вглядываясь в расплывчатый за сеткой дождя город, в разрушенные дома и пустые улицы.
Он был единственным человеком на планете. Он не знал, можно ли верить пришельцам, обещавшим найти и вернуть к жизни других людей. Ранмакан находился во власти тупого длительного шока; он мог есть, спать, наконец, говорить, пользуясь черной коробочкой; он старался верить в то, что кроме него не осталось на планете ни одного живого человека, что воздух планеты смертелен для людей, что уже год, как нет в живых ни продавщицы в магазине порта, ни его начальника – впрочем, чего его жалеть? – ни полицейских в синих шлемах, ни соседского парнишки, который построил из фанеры автомобиль.
Ранмакан старался верить, но все-таки не верил. Он знал, хотя этой уверенностью не желал делиться с пришельцами, что где-то – или далеко на севере, или в горах Ракуны – живут еще люди. Представить себе гибель своей планеты – выше возможностей мелкого таможенного чиновника, которому, в сущности, никогда не приходило в голову, что война сможет подойти к тихому Манве.
Ранмакан вспомнил, как был незадолго до войны в визоре – смотрел ленту, в которой показывали, что после войны все погибнут. Но в той ленте двое остались в живых – девушка и парень. И они долго шли по опустевшей планете и в конце концов нашли других людей. Конечно же, нашли. Ранмакан вспомнил, ему говорил кто-то, что картину скоро запретили. Страна готовилась к войне, и нельзя было подрывать боевой дух.
Город лежал перед ним на громадном овальном экране, знакомый и совершенно чужой. Ранмакану хотелось уйти туда, и снова войти в магазин, и спросить у пухленькой продавщицы, нет ли у нее жвачки. Ранмакан знал, что продавщица сначала скажет, мол, жвачки нет и он, видно, хочет, чтобы пришла секретная полиция, потому что жвачка уже три года запрещена, а потом она обязательно достанет из-под прилавка пакетик, и пакетик этот будет стоить всю недельную зарплату, но неважно – жвачки хватает надолго, дня на три, и продавщица тоже согласится пожевать кусочек: ему не жалко поделиться с такой продавщицей.
Большой светловолосый человек с широкими кистями рук стоял в стороне и пускал изо рта дым. Ранмакан боялся этого человека больше, чем доктора Павлыша. Он понимал, что этот человек, хоть и смотрит на него без злости, опасен и чужд. Может, это они, пришельцы, и разбомбили Манве?
Пожалуй, надо бы воздержаться от курения в присутствии Ранмакана, размышлял Загребин. Кто знает, что тот может подумать о людях: здесь, судя по всему, табака не знали, здесь жевали какую-то гадость.
– Возвращаемся, – произнес динамик. Это докладывала группа Антипина. – В большом замке никого нет.
– Что было в большом замке на холме? – спросил Загребин Ранмакана, который с недоверием прислушивался к словам, раздававшимся со стороны экрана.
– Дворец губернатора, – ответил Ранмакан. Между домами на экране появился вездеход. Он медленно полз к кораблю.
– Что это? – спросил Ранмакан.
– Наша машина. Искали других людей.
– И не нашли, – добавил уверенно Ранмакан. Они и не хотят искать. Но ничего. Он убежит. Он обязательно убежит отсюда. Ведь, в конце концов, почему он должен верить им, что воздух смертелен? Тысячи поколений жили на планете, и он не был смертельным. А тут стал смертельным.
– Не нашли пока. – Загребин посмотрел на Павлыша: – Не пора ли кормить Адама? – Так называли Ранмакана на корабле, хотя он был слишком худ и мрачен для первого человека.
– Он неразговорчив, – сказал Кудараускас Загребину, когда доктор с пациентом вышли.
– А вы бы на его месте?
– Я не мог оказаться на его месте, – отрезал Кудараускас. – Я до сих пор уверен, что из нашего эксперимента ничего не выйдет. Потому что он порочен.
– Ладно уж, – сказал Загребин; ему не хотелось спорить. – Вы включили шлюзы?
– Да.
– Не забудьте удвоить время промывки вездехода. Они ведь сегодня побывали в эпицентре взрыва.
Кудараускас знал, где они были. Он внимательно смотрел, как вездеход разворачивается, останавливаясь у корабля, как из люка тяжело выскакивают похожие на головастых муравьев Антипин и Цыганков, нагруженные трофеями мертвого города.
Кудараускас включил шлюз, и космонавты, сказав что-то вездеходу, пошли к открывающемуся люку.
На мостик заглянул Христо Райков.
– У меня идея, Геннадий Сергеевич.
– Добро пожаловать. Надеюсь, оптимистическая?
– Почему?
– Да вот у Зенонаса тоже все время идеи, только довольно мрачные.
– Не знаю, – ответил Христо. – Наверное, оптимистическая. Я думал: мы все ищем и ищем людей. А если они на улице погибли или в убежище, то их давно крысы погубили. Совсем погубили. А ведь есть место, куда крысы не добрались. В каждом городе есть.
– Я об этом уже думал, – улыбнулся капитан. – Дня два назад подумал. Даже с коронами поговорил. Не получается.
– Да вы же не дослушали.
– Зато понял. Ты имеешь в виду кладбище?
– Конечно. Правильно! Они ведь прятали мертвых в землю. И если земля сухая, песчаная, то тело могло частично сохраниться… Вы ведь знаете: я геологией интересуюсь. Вот и взял образцы почв. На окраине. Где кладбище. Там песок… Представляете, мы идем по кладбищу и видим: «Здесь похоронен великий физик». Или: «Здесь похоронен известный писатель». И мы уже знаем, кого оживлять. Мы самых лучших, самых умных людей планеты оживим.
– Все правильно, Христо, – согласился Загребин. – Есть два «но». Каждого из них достаточно. Первое: на Муне обычно сжигали мертвых. Под могильными памятниками, которые ты видел на кладбище, лежат урны с пеплом. Это проверено. Достаточно? Или нужно второе «но»?
– Все правильно, Христо, – согласился Загребин. – Есть два «но». Каждого из них достаточно. Первое: на Муне обычно сжигали мертвых. Под могильными памятниками, которые ты видел на кладбище, лежат урны с пеплом. Это проверено. Достаточно? Или нужно второе «но»?
– Достаточно, – сказал упавшим голосом Христо. – И разве не было исключений?
– Были. Особенно в стороне от больших городов. Но мы еще так мало знаем о Муне! Может быть, когда-нибудь мы вернемся к твоей идее. Сейчас будем искать более простые пути. Согласен?
– Согласен.
Когда практикант ушел, Кудараускас, продолжая следить за разгрузкой и дезактивацией привезенного из города, спросил:
– А что вы имели в виду под вторым «но»?
– Это лучше объяснит корона Вас. Дело в том, что аппарат не делает людей бессмертными. Если человек умер от старости, то он возродится таким же старым, каким умер. И умрет, возможно, снова через несколько дней.
– А соблазнительно все-таки найти и вернуть к жизни лучшие умы планеты.
– Соблазнительно. Но пока придется действовать наугад.
5
Тете Миле очень хотелось, чтобы Ранмакану понравились котлеты, весьма неплохие котлеты из филе кур. Таких на корабле давно не ели. Корона Вас обещал делать из каждой курицы десяток – но, видно, забыл в суматохе, а напоминать было неловко.
Ранмакан ел не спеша, о чем-то думал. «Хоть бы улыбнулся разок, – подумала тетя Миля. – Это, конечно, горько, когда ты один-одинешенек остался на своей земле, но ведь не пропадешь теперь – мы же прилетели. И других найдем. Как тебя нашли, так и других найдем, девушку тебе подберем. Дети пойдут…»
Ранмакан не спешил доедать обед. Он знал, что его в покое не оставят. Конечно, секретов он не знал, военных тайн тоже, он понимал: придется держаться настороже – неизвестно, что им от него нужно в самом деле и когда наступит такой момент, что его выкинут, а может, и переделают в такие вот котлеты… Может, это и есть котлеты из его предшественника? Того допросили и уничтожили… Вот сидит женщина напротив. Толстая, кудрявая. Хорошо бы она помогла бежать отсюда. Но как она может оказаться другом? Ведь ей приказали его, Ранмакана, откормить как следует…
Вошел Павлыш. С ним еще одна девушка, которую Ранмакан раньше не видел. Высокого роста, не ниже Павлыша. У нее были очень пышные и длинные черные волосы, небрежно собранные на затылке, крупные губы и огромные, спрятавшиеся за длинными ресницами глаза.
– Снежина Панова, – представил женщину доктор.
Ранмакан кивнул головой. «Как в зверинце, – подумал он. – Ходят смотреть».
– Я буду занят в ближайший день, – сказал Павлыш. – Сегодня ночью мы улетаем к полюсу. Так что Снежина будет вам помогать.
– Мне можно ходить, куда хочу? – спросил Ранмакан.
– Конечно. Вы же себя хорошо чувствуете.
«Ладно, – подумал Ранмакан. – Буду послушным и добрым. Хорошо, что со мной остается женщина. Ее легко провести. Только бы сбежать с корабля – и потом в горы, к перевалам. Там должны быть свои».
Снежина сказала:
– Я сейчас уйду, не буду мешать. Вы найдете меня в моей комнате. В крайнем случае, чтобы не искать, видите кнопки вызова? Мой номер один четыре.
– Хорошо, – ответил Ранмакан.
– Вы не хотите добавки? – спросила тетя Миля.
– Нет, я сыт.
– Погодите, я компотом вас угощу. Из настоящих вишен. Небось, не ели никогда?
Ранмакан невольно улыбнулся.
– Я даже такого слова не слыхал.
Тете Миле хотелось поговорить со спасенным. Ведь минутки не найдешь – все доктора да капитан с ним беседуют. Может, ему чего-нибудь такого хочется, а они и не догадаются? Вон глаза как бегают!
Тетя Миля принесла большую пол-литровую чашку компота из вишен.
Ранмакан попробовал.
– Не кисло? – спросила тетя Миля.
– Нет.
С сахаром в городе в последние месяцы было очень плохо. Ранмакан уже и не помнил, когда ел сладкое.
– Спасибо, – сказал он тете Миле.
К человеку, который вкусно поел, приходят добрые мысли. И Ранмакану стала более симпатична эта толстуха.
– Как уж вы это натворили? – спросила тетя Миля. Она не хотела быть нетактичной, но сказала и испугалась: вдруг обидела человека?
– Что натворили?
Последние ложки компота шли уже через силу.
– Ну, перебили друг друга. Войну такую устроили.
– Это не мы виноваты, – ответил Ранмакан. – Это наши враги, пьи. Они на нас злодейски напали.
– За что же это?
– Пьи – враги свободы и враги нашего государства.
Ранмакан поймал себя на том, что говорит языком предвоенных передач. Но до тех пор пока эти передачи не начались, он своего мнения по военным вопросам не имел. Знал, правда, что пьи пытаются захватить плодородные колонии лигонской державы и из-за них нерегулярно поступает и все дорожает жвачка. Вот вроде и все. Какое ему было дело до пьи?
– Враги, враги… – проговорила тетя Миля. – Эти слова давно забыть бы надо. Чего ты-то с ними не поделил?
– Это так сразу не объяснишь, – сказал Ранмакан. – Это проблема сложная.
6
Павлыш дремал у иллюминатора. Внизу покачивался располосованный белыми барашками океан. Океан покачивался уже третий час, и все так же висело над горизонтом солнце. Катер «Аист» догонял утро.
Экспедиция летела на остров в океане. Остров лежал неподалеку от Южного полюса планеты, и там, по сведениям первого разведчика, были замечены какие-то постройки. Остров был окружен льдами, и группа строений на нем казалась неповрежденной. Туда могли не добраться крысы. Поэтому капитан дал согласие на полет, хоть это и должно было занять целый день и ради этого приходилось прерывать исследование города.
Но и в этом были свои плюсы. Накопилось довольно много материалов – книг, газет, вещей. Если не привести все это в порядок, утонешь в информации. Не распутаешься. На остров полетели Павлыш с Аро и Антипин с Малышом. Снежина занималась с Ранмаканом. Корона Вас вносил кое-какие усовершенствования в свой аппарат. Баков и Лещук, старший механик, стояли ночную вахту, потом по распорядку шли отдыхать. Остальные занялись разбором материалов. Когда катер был готов к полету, Павлыш заглянул в сектор Мозга. Там трудились самодеятельные археологи, искусствоведы, историки…
Павлыш даже позавидовал тем, кто остается. Кроме того, он беспокоился о Ранмакане. Как бы там Снежина чего не напутала, не наговорила лишнего. Корона Вас обещал не спускать с них глаз, однако…
Все тот же океан. Все те же барашки.
– Их цивилизация примерно чему соответствует? – спросил Малыш. – По нашей хронологии?
– Наверно, середине двадцатого века. Тогда тоже создавались запасы ядерного оружия и была опасность всеобщей войны.
На горизонте показалась белая линия льдов. Где-то там, недалеко от кромки, находилась цель полета – маленький гористый остров.
– А Ранмакан что думает?
– С ним будет трудно, – сказал корона Аро. – Уровень интеллекта невысок, очень подозрителен, не верит, что разумные существа могут помогать друг другу. Привык видеть во всех людях врагов.
Белые льдины утихомирили океан, и он темно-синими реками и озерами улегся между белых полей.
– Вот он, остров, – произнес Антипин.
Остров был неуютен, мрачен. Черные зубцы скал прорезали лед и снег, и нигде не видно следов жизни. Катер облетел остров вокруг – никаких домов или других строений, только снег между зубцами скал.
– Может быть, ошибка? – спросил Антипин. – Другого острова по соседству нет?
– Нет, это тот остров, – сказал корона Аро. – Все совпадает. Под большой скалой должно быть несколько домиков.
Катер опустился на ровную площадку у скалы и ушел в снег метра на три.
– Все ясно, – сказал Павлыш. – Дома занесло снегом. Так бывает у нас в Арктике.
– А что делать дальше? – спросил Малыш. – Мы же потонем в снегу.
– Утонуть не утонем, но найти их нелегко. Включи-ка локатор.
Зеленым прямоугольником на экране обозначился дом.
Через четверть часа Павлыш и Антипин стояли по колено в снегу на наклонной крыше дома. Павлыш разгреб снег, и серая обледенелая поверхность крыши появилась на свет.
– Жаль, что двигатель гравитационный, – сказал Павлыш. – А то бы растопили снег отработанными газами, и дело с концом.
– Да. – Антипин подошел к краю крыши и ощупал ногой карниз.
Карниз не выдержал его веса и обломился. Взмахнув руками, Антипин пропал в снегу.
– Ну вот, – сказал из корабля Малыш. – Второй раз на этой планете проваливается. Что за развлечение себе придумал?
– Ты как там? – спросил Павлыш, осторожно подходя к краю крыши.
– Тут, по-моему, дверь, – ответил Антипин. – Только ее никак не откроешь. Примерзла.
Шлем Антипина покачивался в осыпающихся краях дыры, пробитой им в насте.
– Погодите, – сказал Малыш. – Я, кажется, могу помочь. Здесь в инструментах должен быть тепловой резак. Ага, вот он. Я луч расфокусирую, получится конус. Слава, поднимись сюда.