Оба улыбнулись, вспомнив строптивость Салимы в первые дни.
Бекки приехала, когда все трое сидели в кухне. С небольшим чемоданчиком в руках, она выглядела маленькой и растерянной. Она сказала «Привет!» Саймону, затем тот представил ее Салиме, и они поздоровались за руку. И, наконец, Саймон представил ее Блейз. Та окинула новую наставницу дочери придирчивым взглядом. Блейз была слишком расстроена, чтобы встретить Бекки приветливо. Салима тоже не выразила особого восторга. Было видно, что Бекки обескуражена столь холодным приемом.
– Кто-то умер, или это потому, что ты уезжаешь? – спросила она у Саймона, когда тот повел показать ей комнатку по соседству со своей. – У обеих такой печальный вид.
Бекки поставила чемодан и оглядела крошечную комнатку.
– Мне показалось, они совсем не рады твоему отъезду, – добавила она.
– Мне и самому грустно. Они хорошие люди. Дай лишь время, чтобы они к тебе привыкли. Обе очень даже душевные. Ты же для них совершенно новый человек. Кроме того, Салима лишь недавно живет дома. Она приехала к матери после того, как умерла Эбби. Сейчас они привыкли ко мне. Но ты ее постоянно чем-нибудь занимай, и, увидишь, она быстро к тебе привяжется.
– Постараюсь, – вздохнула Бекки. Она куда больше походила на Эбби, чем на него.
– И не надо чересчур ее опекать, – предупредил ее Саймон. – Она любит бывать в городе. При этом она наотрез отказывается пользоваться тростью или собакой-поводырем. Если у тебя получится, попробуй ее переубедить.
Бекки кивнула. Ее длинные светлые волосы были заплетены в косу. В глазах затаился страх.
– А что за человек мисс Маккарти? Она не очень злая?
Когда Бекки вошла в кухню, Блейз показалась ей именно такой, но Саймон заверил, что она просто печальная.
– Главное, хорошо делай свое дело. Это все, что от тебя требуется. Она много бывает в разъездах, поэтому в ее отсутствие вся ответственность будет лежать на тебе.
После этих слов он отвел Бекки в кухню, чтобы показать, где что лежит. Затем провел по всей квартире – показал пианино, где у Салимы проходят уроки, кабинет и спальню Блейз и, наконец, прошел с ней по коридору и подвел к комнате Салимы. Похоже, Бекки уже запуталась. По крайней мере, вид у нее был испуганный. Провинциалка, чье детство прошло на ферме в Нью-Гемпшире, она начала работать с незрячими детьми после того, как ослепла ее собственная мать. Большинство из тех, кто работал в Колдуэлле, имели похожие истории.
Салима слушала в своей комнате музыку и, когда они вошли, повернулась в их сторону. Она узнала шаги Саймона, однако, услышав и шаги Бекки, поняла, что он не один. Вид у Салимы был печальный. Когда же Саймон с Бекки проходили мимо комнаты Блейз, дверь в нее была закрыта. У Саймона было такое чувство, будто на душе у него лежит тяжелый камень.
После экскурсии по квартире они с Бекки вернулись в кухню, где Саймон рассказал ей, чем любит заниматься Салима, о ее инсулиновой помпе, о ее мечте поступить в Джуллиардовскую школу и о том, какая она талантливая. Было видно, что он гордится своей воспитанницей. На какой-то миг Бекки показалось, что он тоже член семьи, а вовсе не наемный работник. Он говорил о Салиме и о ее матери как о близких и дорогих ему людях.
Ближе к вечеру Блейз попросила его зайти к ней в кабинет. Она просидела тем целый день и, когда Саймон вошел, выглядела усталой и бледной. Впрочем, он сам выглядел не лучше. Оба держались натянуто. Саймон понимал: его отъезд будет нелегким испытанием как для нее, так и для него. Впрочем, он старался не думать об этом. Блейз предложила ему присесть. Он вопросительно посмотрел на нее и со вздохом опустился на стул.
– Что ты скажешь о Бекки? – спросила она без всяких прелюдий. Она знала, что Саймон весь день вводил новую наставницу в курс дела.
– Думаю, она справится. Она девушка разумная и ответственная, и, насколько мне известно по школе, на нее можно положиться. А пока, мне кажется, она слегка испугана и ей нужно время, чтобы освоиться в новой для нее обстановке. Но, как только это произойдет, обещаю тебе, нареканий к ее работе не будет. Она не такая веселая, как Эбби, но приветливая и хорошо знает свое дело. Ты можешь на нее положиться.
– Да она от страха того и гляди рухнет в обморок, – заметила Блейз. Вид у нее самой был измученный.
– Это она тебя боится. Ведь ты такая важная персона, – мягко произнес Саймон.
Блейз улыбнулась:
– Ты тоже так думал, когда только приехал сюда?
– Да, какое-то время. Я знал, что ты предпочла бы женщину, однако сделала все для того, чтобы я почувствовал себя как дома. Но и я со своей стороны тоже приложил усилия. Бекки – человек робкий, застенчивый, но, мне кажется, они с Салимой быстро найдут общий язык. Тем более что Салима больше не нуждается в ежеминутной опеке.
– Спасибо тебе. – Блейз впервые пристально посмотрела ему в глаза. Саймон кивнул. Он действительно сумел быстро завоевать их с Салимой доверие.
– Не знаю даже, что сказать. Ты понимаешь, что я чувствую, – произнес он, с трудом подбирая слова. Блейз кивнула. В ее глазах стояли слезы.
– Я тоже не знаю, – тихо призналась она. Что еще она могла сказать: все и так уже было сказано.
Затем Блейз пошла спросить у Салимы, что та думает про Бекки. На что дочь ответила, что новая наставница ее устраивает. Впрочем, особой радости Салима не испытывала. Все-таки Бекки – это не Эбби и не Саймон. Салима пожала плечами. Конкретных возражений у нее не было, но не было и особого энтузиазма. Как и у Блейз, что заметила и сама Бекки. Нет, здесь явно что-то не так, вот только что? Этого она не знала. Все выглядели расстроенными, в том числе и Саймон. У нее было такое чувство, будто она вторглась в их личную жизнь, причем в самый неудачный момент.
Блейз заказала на ужин пиццу, и Саймон перед отъездом тоже сел за стол. Увы, он был так расстроен и подавлен, что кусок не лез в горло. Саймон посмотрел на Блейз – та почти не притронулась к своей тарелке. Салима нехотя ковырялась в салате, Бекки явно проголодалась, однако стеснялась попросить второй кусок. За столом никто не ел, кроме нее. Впрочем, у нее с самого утра не было во рту ни крошки.
– Мне пора, – сказал Саймон и посмотрел на Блейз. Та кивнула. Для возвращения в Массачусетс он взял напрокат машину.
Пожелав Бекки удачи, он попросил ее звонить ему всякий раз, когда у нее возникнут вопросы, после чего обнял на прощание Салиму. Та разрыдалась. Ей он сказал, что она может в любое время звонить ему или оставлять голосовую почту. К этому моменту в прихожую вышла Блейз и встала рядом с дверью, где он поставил свои сумки. Салима и Бекки остались в кухне. Стоило Саймону увидеть Блейз, как он тотчас позабыл обо всем на свете. Ему хотелось одного: остаться с ней навсегда. Правда, вслух он этого не сказал, понимая, что не стоит.
И все же он обнял Блейз. Она не стала сопротивляться. Наоборот, прильнула к нему, как будто это могло помочь ей удержать в памяти его образ: знакомый запах лосьона после бритья, его крепкие руки, обнимавшие ее за талию.
– Береги себя, Блейз, – прошептал Саймон. – И в любое время звони.
Блейз кивнула и с печальной улыбкой отстранилась от него.
– Ты тоже веди себя хорошо, и поскорее решай, что ты хочешь. Ты заслуживаешь в этой жизни самого лучшего, в том числе и самую лучшую женщину.
У нее было такое чувство, будто она расстается не с возлюбленным, а с собственным ребенком.
– Я люблю тебя, – прошептал Саймон сдавленным голосом, в котором слышались слезы.
– Я тоже тебя люблю, – печально ответила Блейз. Она не стала удерживать его рядом с собой, потому что любила. В глубине души она понимала: для него лучше вернуться к Меган, ибо это именно то, о чем он всегда мечтал. И Блейз не стала цепляться за него, навязывать ему себя, не пыталась его остановить, не убеждала остаться. Она была слишком горда для этого. Куда проще и благороднее было отпустить его на все четыре стороны.
Саймон поднял сумки, открыл дверь и вызвал лифт. Спустя минуту он уже стоял в кабине и смотрел на Блейз. Она на прощание помахала ему, а в следующую секунду двери лифта закрылись. Шагая назад в квартиру, она боялась упасть в обморок. Ей хотелось кричать, рыдать в голос. Ей никогда еще не было так больно. Впрочем, пусть это станет противоядием от новой любви.
Глава 14
После отъезда Саймона дни тянулись медленно. Блейз, как обычно, наполняла их делами. Сьюзи Квентин вернулась в Майами, так что пока претендентов на ее место не было. Блейз с головой ушла в работу: готовила материалы, составляла планы передач и зарубежных командировок. Поездку в Ливан он перенесла на чуть более позднее время – хотелось еще немного побыть дома, а заодно убедиться, что Бекки справляется со своими обязанностями. Ни у самой Блейз, ни у Салимы не было возражений по поводу ее кандидатуры, хотя дочь и обмолвилась как-то раз, что с новой наставницей ей скучно. Как личность она была этакой серенькой мышкой и, как и следовало ожидать, уже в самом начале допустила ошибку.
Утром она достала для Салимы одежду и, стараясь облегчить ей жизнь, выдавила для нее на щетку зубную пасту. В ответ Салима огрызнулась, что она не ребенок – мол, ей уже почти двадцать лет. Нет, конечно, Эбби всегда выдавливала ей пасту, и Салиме это даже нравилось, но Саймон приучил ее к самостоятельности и относился к ней, как к взрослой.
Салима по несколько раз в день отправляла ему сообщения на голосовую почту, и он неизменно отвечал на них. Чтобы послушать его ответ, она выходила в соседнюю комнату – не хотелось, чтобы их слышал кто-то еще, а также чтобы лишний раз не расстраивать мать.
А вот Блейз с тех пор, как он уехал, не получила от него никаких известий и точно знала, что не получит. В свою очередь, она не звонила и не писала ему. Слыша в материнском голосе печаль, Салима избегала говорить о Саймоне и не рассказывала матери о его посланиях.
– Как жаль, что так все получилось с Саймоном, – вздохнула Салима однажды воскресным вечером, когда Блейз пыталась приготовить им ужин. Она жарила курицу, а также старалась воплотить в жизнь один из рецептов приготовления ризотто. В результате курица обгорела до неузнаваемости, а рис превратился в цемент.
– Ничего, как-нибудь переживем, – ответила Блейз, пытаясь поверить в собственные слова. В то, что она действительно как-нибудь с этим справится. Да, он к ней больше не вернется; ей придется одновременно работать и заботиться о дочери. Для Блейз непозволительная роскошь – терзаться из-за мужчины, как бы сильно она его ни любила. Этот урок она усвоила еще с Эндрю Вейландом. Между прочим, как будто у него имелся радар, Эндрю позвонил ей на следующий день после того, как уехал Саймон. Блейз не стала отвечать на его звонок. Более того, она поняла, что вообще больше не намерена реагировать на его звонки. У нее не было ни малейшего желания разговаривать с Вейландом. Наконец она исцелилась. Любовь к Саймону, каким бы печальным ни был конец их отношений, освободила ее из плена прошлого.
– Думаю, мне не помешало бы взять урок в «Кордон блю», – сказала Блейз, когда они заказали суши. Обугленную курицу и окаменевший рис пришлось выбросить. Запах в кухне стоял отвратительный.
Бекки предложила готовить для Салимы, но ее стряпня была даже хуже, чем стряпня Блейз. В общем, в лице Саймона они потеряли многое. Смех в их доме. Восторги Салимы по поводу их вылазок в город. Вкусные блюда на столе. Возможность излить душу любимому человеку.
Теперь же Блейз по вечерам большей частью молчала. Никто не спрашивал у нее, как дела. Приятное разнообразие вносили лишь ежедневные уроки Лючанны, когда по квартире разносился дивный голос Салимы.
Ко Дню святого Валентина Саймон отсутствовал уже три недели. Блейз они показались едва ли не вечностью. Салима начала понемногу привыкать к Бекки, хотя это и давалось нелегко. Но Бекки старалась. В тот день они пекли печенье-валентинки. План был таков: угостить ими Блейз, чтобы хоть немного поднять ей настроение. Салима догадывалась, что матери плохо, хотя та никогда не жаловалась, более того, вообще обходила эту тему стороной. Имя Саймона превратилось в табу.
Стоило же Бекки невзначай обмолвиться о нем, как Блейз умолкала и меняла тему разговора или вообще выходила из комнаты. На День святого Валентина она купила Салиме специальный торт с искусственными подсластителями. Он был в форме большого шоколадного сердца, украшенного розовой глазурью. Для Салимы это было редкое лакомство. Впрочем, если не злоупотреблять, то почему бы время от времени не угощать дочь сладким? А Салима купила для матери тюльпаны.
После занятия Лючанна составила им компанию за столом, где каждый получил свой кусок торта. После чаепития учительница поинтересовалась у Салимы, не болеет ли случаем ее мать. Блейз действительно выглядела больной. Это заметили даже на работе. Марк настоятельно рекомендовал ей показаться к врачу, но она наотрез отказалась.
– Мне не нужен никакой врач, – заявила Блейз. – У меня просто нет настроения. От этого еще никто не умер.
– У вас подавленный вид, – сказал ей Марк. – Вы уже в буквальном смысле позеленели. Вам нужен либо отпуск, либо визит к врачу. Или же новый бой-френд.
– Через две недели у меня командировка в Марокко, где я возьму интервью у короля Мухаммеда Шестого.
Это была ее первая зарубежная поездка с тех пор, как Саймон вернулся в Колдуэлл. Блейз уже не боялась оставлять Салиму на попечение Бекки. Та оказалась вполне разумной – быстро разобралась, зачем Салиме нужна инсулиновая помпа, и внимательно следила за тем, чтобы та работала исправно. Блейз предстояло взять интервью по поводу главного предмета гордости его марокканского величества – фантастической коллекции дорогих автомобилей. В ней, например, имелись дорогущие «Астон-Мартины», которые монарх регулярно отправлял самолетом в Англию на техосмотр. Впрочем, помимо четырехколесных средств передвижения, у короля имелась красавица жена, у которой Блейз тоже намеревалась взять интервью.
Увы, за неделю до отъезда она слегла с гриппом. Состояние было омерзительное. Она даже пропустила два дня на работе, что было совсем не в ее духе, а когда на третий день вернулась за рабочий стол, Марк счел своим долгом высказать все, что думает по этому поводу.
– Давайте поговорим начистоту. Вы можете сколько угодно уверять меня, что с вами все в порядке. Но лучше посмотрите на себя в зеркало. Вы похожи на ходячий труп. Вы никогда не пропускаете и дня, а тут вас не было целых два. Что-то подсказывает мне, что вы вот уже три недели морите себя голодом. Честное слово, Блейз, на вас страшно смотреть. Еще немного, и вас ветром будет качать. И вы еще надеетесь, что поедете в Марокко и вернетесь оттуда живой? Если, не дай бог, в Рабате с вами что-то случится, мне тут же дадут коленом под зад и я вылечу с работы.
Блейз улыбнулась его откровенности. И хотя она никогда бы не призналась ему в этом, чувствовала она себя еще хуже, чем выглядела. С тех пор как Саймон уехал, ее желудок опустился куда-то к коленкам. Она вот уже три недели как не ужинала. Ее мучил такой упадок сил, что, приходя домой, она тут же ложилась в постель.
– Сочувствую вам, что Саймон уехал.
Марку было неприятно, что Блейз снова осталась одна. И он видел, как ей плохо.
– Просто у меня депрессия, – упрямо сказала она, сделав вид, что пропустила мимо ушей его ремарку.
– В таком случае принимайте антидепрессанты. В таком состоянии вы просто не сможете взять хорошее интервью, да и путь предстоит неблизкий.
В ее планы входило съездить в пустыню, где король мог продемонстрировать ей своих «железных коней». Показать, какую бешеную скорость те способны развивать по песку. Стоило Блейз подумать про жару, как ей тотчас сделалось дурно.
Она понимала: жизнь продолжается. С другой стороны, для нее стало открытием, как сильно она любила Саймона и какой унылой стала без него ее жизнь. В некотором смысле она сама теперь напоминала пустыню, в которую ей предстояла командировка. И хотя Блейз продолжала хорохориться перед Салимой, она знала: долго так продолжаться не может. Блейз была на грани последних сил.
Приходя домой, она заваливалась в постель, что, кстати, тоже было признаком депрессии. Да что там! Все симптомы были налицо, причем, чтобы понять их причину, не требовался никакой врач. Она переживала из-за Саймона, хотя и пыталась уверить и себя, и Марка, что ей все равно. Впрочем, что она могла сделать? Саймон принадлежит другой женщине. Блейз же взрослый человек и должна трезво смотреть на такие вещи. С другой стороны, ей не давала покоя поездка в Марокко. Что будет, если та все же сорвется? Что, если грипп затянется еще на неделю, и Блейз никуда не поедет? Может, ей стоит принимать витамины? Во всяком случае, антидепрессанты ей принимать еще рано. Время все излечит. Главное, набраться выдержки и терпения. Тем более что она уже один раз прошла через нечто подобное с Вейландом.
И все же на этот раз все было гораздо хуже. А все потому, что на этот раз она лишилась хорошего человека, с которым ей было легко и приятно. Лишилась честного и открытого Саймона, а не изворотливого лгуна Эндрю, который врал ей на каждом шагу.
Во вторник, во второй половине дня, она заставила себя сходить к доктору. В пятницу ей предстоял отъезд в Марокко.
Врач заметил, что не видел ее целый год, что, по его мнению, было хорошим признаком.
– Как ваши дела?
Это был приятный мужчина лет пятидесяти пяти. Блейз обращалась к нему лишь в крайних случаях, например, чтобы получить медицинское заключение для страховки, когда она раз в несколько лет продлевала контракт с телеканалом.
– Ничего, спасибо.
Она не собиралась признаваться, что страдает из-за разорванных близких отношений. Пусть врач думает, что до такого состояния ее довела работа.