Мы не спеша направились к ферме. По лицу Грира было видно, что он не намерен разговаривать. Я тоже хранил молчание.
— Следуйте за мной, Бойд, — резко проговорил он, когда мы подошли к двери. — Но ни одного слова, вы меня поняли? Никаких вопросов, никаких ответов, никаких замечаний или шуток. Вы будете немы как рыба! Только откроете рот — загремите обратно в камеру.
— Не напрягайтесь, лейтенант, — с улыбкой сказал я. — Вы совершенно правы.
Гостиная сохраняла свое колониальное изящество, но никто не обращал на него внимания. Люди, собравшиеся здесь, напоминали персонажей греческой трагедии через десять минут после развязки.
Гэлбрайт Хейзелтон, тяжело обвиснув в кресле, бессмысленно уставился в камин. На диване рядышком сидели Марта и Сильвия, бледные и потрясенные. Хьюстон стоял у другого конца дивана, как обычно молча взирая через очки прямо перед собой.
Карнак устроился возле двери. Можно было подумать, что его здесь случайно забыли. Грир остановился посреди комнаты, холодно поблескивая глазами, высокомерный и презрительный. Я подошел к Карнаку. Любой чувствовал бы себя неловко на моем месте, но совершенство моего профиля позволяло мне выходить из любых ситуаций, даже таких неприятных, как эта.
— Мисс Вест. — Грир произнес это так неожиданно, Что она подскочила на месте. — Вы первой обнаружили исчезновение мисс Хейзелтон?
— Да, лейтенант, — слабым голосом ответила Сильвия. — Она любит по утрам кофе в постели. Так вот, я принесла ей кофе и увидела, что ее нет в комнате.
— Продолжайте!
— Ну, я не обратила на это особого внимания, подумала, что она в ванной. Поставила чашку на тумбочку и вышла. Минут двадцать спустя я вернулась и увидела, что кофе не тронут, и пошла ее искать.
Грир кивнул:
— И не найдя ее нигде, вы забили тревогу? Это Ринкман отправился на ее поиски?
— Да, лейтенант, — ответила она тихо.
Грир продолжал свой допрос с безупречной последовательностью, как машина, но ответы, которые он получал, ничего ему не дали. Девушки легли спать около одиннадцати. Хьюстон и Хейзелтон ушли к себе около полуночи. Никто в течение ночи не просыпался, никто не слышал подозрительных звуков. Никто ничего не видел.
— Лейтенант! — под конец простонал Хейзелтон. — Зачем тратить время на глупые вопросы? Мы все знаем, что Клемми покончила с собой, и мы также знаем почему. — Он бросил на меня злобный взгляд. — Это Бойд с его преступным вмешательством в чужие дела, которых он не понимает. Он грубо пренебрег моими предупреждениями и…
— Мистер Хейзелтон, — сухо прервал его Грир, — ваша дочь не покончила с собой, ее убили.
— Убили! Но это же невозможно! Как это?
Лейтенант терпеливо разъяснил ему, что стебли камыша должны были оставить следы на ее ночной рубашке, но Хейзелтон его не слушал.
— Одно совершенно очевидно, мистер Хейзелтон, — сказал Грир, повышая голос, чтобы привлечь внимание старика. — Бойд провел всю ночь в тюрьме, следовательно, он не может быть убийцей вашей дочери.
Хейзелтон открыл рот и закрыл снова, не вымолвив ни слова. Внезапно его глаза закрылись, и он откинулся назад.
Сильвия бросилась к нему, нащупала пульс.
— Ничего страшного, — сказала она несколько секунд спустя. — Потрясение… Нервы сдали. Это обморок, сейчас он придет в себя.
— Ну, нам здесь больше делать нечего, — заявил Грир. — Пусть никто не покидает дом без моего разрешения, понятно?
— Одну минуту, лейтенант, — вмешался Хьюстон. — По какому праву?..
— Никому не разрешаю, — сухо повторил Грир. — И вам, Хьюстон, также. Попробуйте только ослушаться — пожалеете.
Лейтенант быстро направился к выходу.
— Поставить одного человека перед домом, другого — около ворот, пусть следят непрерывно.
— Будет сделано, лейтенант, — ответил Карнак.
— Бойд! — крикнул мне Грир с порога. — А вас камера дожидается! Не заставляйте ее скучать.
Около трех часов дня, когда я валялся на койке, в полудреме, в камеру вошел Грир.
Я сел, зевая.
— Прошу в мою скромную обитель, лейтенант, — вежливо сказал я. — Здесь, конечно, тесновато, но я всегда настаивал на принципе равенства для всех.
Он закурил сигарету и уставился на стену Над моей головой.
— Ваше алиби подтвердилось, — наконец сказал он, — следовательно, обвинение в убийстве Филипа Хейзелтона снято с вас.
— Ну вот, одним меньше!
— Я думаю… — медленно проговорил Грир, — все-таки этот Пит… очень уж энергичный… И хитрый к тому же!
— Почему вы так решили?
— Он где-то болтается в три часа ночи и появляется как раз вовремя, чтобы засвидетельствовать наезд… Идеальный свидетель, делающий все правильно! Потом он отправляется на поиски Клемми Хейзелтон и находит ее посреди озера там, куда никто и не догадался бы посмотреть. Я полагаю, что он слишком ловок для простого парня на все руки.
— Он слишком ловок — и точка, — согласился я.
Грир выпустил дым в потолок.
— Я получил также информацию о Толваре. За последние четыре года он уже пять или шесть раз был близок к тому, чтобы потерять свою лицензию, но не было собрано достаточно компрометирующих фактов. Вымогательство, запугивание свидетелей, фальшивые разводы — он не брезговал ничем, даже шантажом. Хватался за все, на чем можно заработать. Не похоже, чтобы он вернулся на праведный путь!
— Что еще хорошего скажете, лейтенант?
Он смотрел на меня некоторое время, которое показалось мне бесконечным.
— Ваша история настолько нелепа, что может оказаться правдой, — медленно проговорил он. — Я заставил провести расследование всего, что касается наследства. Сейчас над этим работают.
— Потрясающе! — воскликнул я. — Продолжайте, лейтенант, и я, может быть, ограничусь только пятнадцатью годами за решеткой.
Грир отшвырнул окурок и старательно раздавил его.
— Вы должны мне пять долларов, — заявил он.
— Я?
— Я внес за вас залог, — лаконично ответил он.
Я смотрел на него во все глаза.
— Никогда не думал, что у вас есть чувство юмора, лейтенант, — наконец сказал я.
— У меня его нет! Я решил отпустить вас под залог, и на этот раз меня послушались. Я предложил назначить залог в один доллар, но у нас, кажется, началась инфляция.
— Вы не разыгрываете меня? — спросил я, поднимаясь на ноги.
— Если вы останетесь здесь, вам придется платить за помещение!
— Я немедленно ухожу!
— Секунду, Бойд, — сказал Грир. — Я хочу прояснить несколько моментов.
— Слушаю вас.
— Попытайтесь только покинуть город, и я немедленно вас задержу. Из-за вас я подставил собственную шею, Бойд, я рискую! Не забывайте об этом ни на минуту. Все они лгут там, на ферме, — продолжал он. — Никто не желает говорить правды. Чем вы это объясните?
— Одни не могут себе позволить этого, а другие боятся.
— Ага, — кивнул он. — Значит, ни к чему их допрашивать, чтобы снова слушать вранье. Я думаю, мы нуждаемся в катализаторе. Вы знаете, что это такое?
— Конечно! Что-то среднее между каталкой и самокатом.
— Может быть, я спятил, Бойд, — пробормотал он, — но катализатором будете вы! Я собираюсь забросить вас к ним и посмотреть, что получится.
— То есть посмотреть, получу ли я пулю в лоб или меня утопят в озере?
— Прикиньте, сколько вы сэкономите на гонораре адвокату! — проворчал он. — Я получил медицинское заключение относительно Клемми Хейзелтон. Она действительно умерла от утопления, легкие полны воды. Но кроме того, обнаружена легкая травма на затылке. Похоже, ее оглушили, потом оттащили к озеру и бросили в воду. — Он передернул плечами. — Возможно, что ее некоторое время держали под водой, чтобы не получилось осечки.
— Даже мысль об этом отбивает всякий сон. А как я должен катализировать этот процесс?
— Это ваше дело. Я внес за вас залог.
— А моя машина?
Грир покачал головой:
— Она останется здесь — вещественное доказательство. На вас ведь по-прежнему висит наезд! Единственная ваша возможность оправдаться, это доказать, что вы действовали в целях самозащиты. Не воображайте, Бойд, что у вас будет легкая жизнь, когда вы выйдете отсюда. У вас не останется на это времени.
— Понимаю, — ответил я. — Вы — хороший парень, лейтенант… Но хотелось бы, чтобы вы мне побольше доверяли.
— А мне хотелось бы распутать оба эти убийства! — возразил он раздраженно. — Этика — это для присяжных, а мое дело лишь свести концы с концами.
— Я постараюсь раскопать для вас новые данные, — пообещал я. — Роль катализатора непростая, а как насчет полицейских? Они тоже будут катализировать?
— Что? О чем вы? Ах да… — Он, подумав, хмыкнул. — Пожалуй, вы правы. Я отзову своих людей.
— Не забудьте парня у ворот.
— Да, — кивнул Грир. — А что вы задумали? Впрочем, лучше не говорите. У меня и так забот хватает.
— О’кей, до скорого, лейтенант!
В тот момент, когда я уже выходил из камеры, он больно схватил меня за локоть.
— Я знал, что это были пустые мечты! — вздохнул я. — Вы просто садист, лейтенант!
— Вы забыли одну маленькую деталь, — возразил он. — Разделавшись с ней, отправляйтесь хоть к дьяволу!
— Какую еще деталь?
Он сунул мне под нос открытую ладонь.
— Пять долларов, — холодно произнес он. — Вы забыли?
Глава 10
Я бегом выскочил на восхитительный свежий воздух свободы. По дороге в отель зашел в агентство по найму машин, предъявил кредитную карточку и продолжил свой путь уже в открытой машине.
Из своего номера я позвонил Фрэн Джордан и кратко перечислил все, что случилось со мной в Провиденсе.
— Похоже, вы попали в неприятности, Дэнни? — равнодушно проговорила она, когда я закончил. — Вы собираетесь вернуть деньги клиентке?
— Вернуть Марте Хейзелтон две тысячи долларов? — завопил я. — Чего ради?
— Она наняла вас, подозревая, что убили ее брата, и опасаясь, что сестра подвергается той же участи, — осторожно ответила Фрэн. — Но ее сестра погибла, верно?
— Если я когда-нибудь и заслуживал плату, то именно в этом случае! Вы понимаете, что мне грозит обвинение в наезде со смертельным исходом?
— Дэнни, вы мне звоните из Род-Айленда, чтобы поссориться?
— Нет! Свяжитесь с Джимми Риганом и введите его в курс. Если они пришьют мне это дело, я хочу, чтобы он подключился и вытащил меня.
— Джимми Риган… — повторила Фрэн. — Кто это? Один из ваших друзей гангстеров?
— Это адвокат, — сдавленным голосом ответил я. — Один из лучших в Нью-Йорке.
— Хорошо, я его разыщу. Что еще?
— Пока ничего… А как ваши дела с вложениями на Среднем Западе?
— Его жена заинтересовалась, почему он так долго задерживается в Нью-Йорке, и прибыла вчера вечером, чтобы проверить. Теперь она сама занимается инвестициями.
— Прокол… А новых клиентов не было?
— Нет, но старик снова приходил сегодня утром за арендной платой. Да, я хочу сказать вам кое-что, Дэнни, насчет субботнего покера. Когда вам понадобится алиби, вы всегда можете сказать, что провели эту ночь у меня. Я готова подтвердить это.
— Фрэн, это просто замечательно с вашей стороны! — растрогался я.
— Пустяки! — спокойно возразила она. — Мне просто нужно было рассчитаться. Каждый раз, когда мне надо отпереться от свидания, я ссылаюсь на то, что собираюсь провести ночь у вас. Поэтому справедливо, чтобы и вы могли поступать так же.
Она уже повесила трубку, а я продолжал задыхаться от злости. Под конец я вспомнил о единственной возможности утешиться в подобном случае — о лекарстве, которое можно было найти в баре.
Полчаса спустя, чисто вымытый, в чистой одежде, с «магнумом» под мышкой, я почувствовал себя гораздо лучше. В баре нашлась бутылка коньяка, и жизнь можно было бы считать прекрасной, если не вспоминать про лейтенанта Грира. Не говоря уже о мерзкой истории с катализатором.
Налив себе еще выпить и устроившись в кресле, я погрузился в размышления. Через четверть часа детальный план действий был готов. Я просто сяду в машину, поеду на ферму, постучу в дверь, войду и посмотрю, как идут дела. Подумав еще немного, я не обнаружил в своем плане никаких пороков. Достоинств в нем тоже было не густо, но выбирать мне не приходилось.
В дверь деликатно постучали. Я открыл и увидел на пороге Сильвию Вест с нерешительной улыбкой на лице.
— Дэнни… — проговорила она, — я узнала, что полиция тебя тебя освободила… Какая прекрасная новость!
— А ты, детка? Как твоя память? Провалы еще не восстановились?
— Об этом я и хочу поговорить, Дэнни. Можно войти?
На ней были черный кашемировый пуловер и плотная белая юбка. В волосах я не заметил соломинок, но воспоминания тем не менее были свежи.
— Ну конечно же! Какое счастье, что ты не забыла мое имя!
Она устроилась в кресле, я спросил, не выпьет ли она коньяку. Ответ был утвердительный, и я налил ей, а заодно и себе. Потом сел напротив.
— Да, я солгала лейтенанту, что не помню, как мы ходили с тобой в свинарник, Дэнни, — начала она. — Я очень об этом сожалею, поверь мне, но я не смела сказать правду.
— Почему?
— Я слишком боялась.
— Боялась чего? Правды?
Сильвия покачала головой:
— Нет, того, что могло случиться, если бы я сказала правду.
— Я этого не понимаю, — честно признался я.
— Ты не представляешь себе атмосферу, которая царит на ферме последние двадцать четыре часа! Это дом страха…
— «Слушайте на следующей неделе продолжение нашего сериала!» — усмехнулся я. — Оставь ты эти избитые приемы: широко открытые голубые глаза, фразочки типа «Обними меня покрепче, дорогой, я так боюсь!». Наверняка у тебя были другие причины, чтобы скрыть правду от Грира!
Она равнодушно пожала плечами:
— Ну что ж, Дэнни, не хочешь мне верить — не надо. Мне не следовало сюда приходить. — Она встала и медленно направилась к двери.
— Ладно, — сказал я. — Давай рассказывай!
Я поймал ее около самой двери, взял за плечи и заставил повернуться ко мне лицом.
— А те восхитительные подвязки все еще на тебе? — спросил я.
Она старалась сохранять серьезность, но это ей плохо удавалось. Я снова усадил ее в кресло, наполнил стакан.
— Ну а теперь расскажи мне все, что там творится, — сказал я, когда мы снова принялись за коньяк.
Ее лицо снова потемнело.
— Ты знаешь, зачем мистер Хейзелтон меня нанял?
— Присматривать за Клемми.
— А тебе известно, почему она нуждалась в сиделке?
— Конечно! Ты сам мне рассказывал, и Хейзелтон тоже. Наследственное безумие по линии жены, так что он боялся за разум своих дочерей.
— Совершенно верно. Но ты мало знал Клемми и, вероятно, ничего не заметил…
— Что именно?
— Резкой смены настроений. Она в один миг переходила от состояния восторга, беззаботного веселья к полной прострации, угрюмому нежеланию сказать хоть слово.
— Возможно. Но не так уж все плохо, как ты говорит.
— Я была при ней в течение двух месяцев, а я медицинская сестра, Дэнни. Хочешь, я скажу тебе кое-что? Если бы она осталась жива, ее пришлось бы менее чем через два года поместить в психиатрическую лечебницу. Я видела слишком много таких случаев, знаю симптомы.
— Почтительно преклоняюсь перед твоей профессиональной осведомленностью. Но Клемми больше нет — чего же ты боишься теперь? Ее призрака?
— Клемми меня никогда не пугала. Я ее хорошо знала, мы были друзьями, и она мне доверяла. Я уверена, что, даже впав в ярость, она не стала бы причинять мне вреда.
— Тогда кто же тебя пугает?
Она закусила губу.
— Если я тебе скажу, ты будешь смеяться надо мной.
— Детка, я никогда не смеюсь над испуганными людьми. Это все равно что кусать руку, которая тебя кормит.
— Я боюсь Марты…
— Марты?
У Сильвии вырвался беспомощный жест.
— Ты не смеешься надо мной, ты мне просто не веришь, а это еще хуже.
— Марта вызывает у тебя страх?
— И не только у меня. У других тоже.
— У Пита, например?
— О Пите я вообще ничего не могу сказать, кроме того, что он иногда странно посматривал на меня. Грэг тоже боится ее…
— Грэг?
— О, прости, мистер Хьюстон.
— Я никогда не думал, что у этого компьютера есть еще и имя.
— Марта — параноик, — продолжала Сильвия тихим голосом. — Типичный параноик, с присущей им злобностью. Понимаешь, у этих больных свои методы представления. Если они считают, что лучший способ избавиться от людей, которые им мешают, убийство, — они убивают.
— Значит, ты предполагаешь, что Марта убила Клемми?
— Я в этом уверена, — убежденно ответила Сильвия. — Филипа Хейзелтона тоже убила она.
— Если в компании кто-то спятил, то это ты! Зачем ей убивать собственных сестру и брата?
— Повторяю, параноики рассуждают не так, как нормальные люди… Но нет смысла тебя убеждать. Я вижу, ты стоишь на своем. Ты даже не хочешь меня слушать…
С женщиной трудно разговаривать, потому что она — женщина. Ее полная грудь под черным пуловером, ее юбка, открывающая круглые колени, ее крутые бедра — все способно вывести из себя… Слушаешь, что она говорит, а думаешь о другом…
Я сделал сверхчеловеческое усилие и посмотрел ей в глаза.
— Я ни на чем не стою, — сказал я, — просто слушаю тебя внимательно. Я знаю, что Марта дьявольски высокомерна, но она, вероятно, унаследовала это от отца. И тут нет ничего необыкновенного.
— Но симптомы! — настаивала Сильвия. — К тому же у нее была веская причина для убийства их обоих. Мистер Хьюстон рассказал мне о наследстве ее матери. Трое детей должны разделить его поровну. Теперь Марта осталась одна и унаследует все деньги.