Удар о дорогу служит для поврежденного шасси рыдвана слишком суровой проверкой запаса прочности. Левое заднее колесо отлетает напрочь и, подпрыгивая словно мяч, катится к обочине. Правое удерживается на месте, но его заламывает вместе с осью так, что покрышку моментально раздирает в клочья, а диск скрежещет по хардолиту, высекая снопы искр. Оборванная дифференциальная коробка и обломок кардана вонзаются в дорожное покрытие, будто соха. От такого экстренного торможения еще не сбросивший скорость внедорожник стремительно разворачивается поперек дороги и заваливается на правый бок. А затем делает по инерции полный переворот и снова встает на колеса… Или, точнее говоря, ложится на брюхо. Передний мост, на который, помимо двигателя, приходится еще и нешуточный вес тарана, после такого кульбита также отлетает вместе с колесами и рулевыми тягами.
Нешуточная авария, в которую мы угодили, позволяет мне сделать еще одно историческое открытие. Крайне малоприятное: в середине двадцатого века на «Лендроверах» не было не только противоударных силовых коконов, но даже элементарных надувных подушек безопасности. Хвала Всевышнему, хоть ременные бандажи являются достаточно крепкими и не дают нам с Ольгой при кувыркании автомобиля болтаться по кабине, как говаривал мой дедушка, будто дерьмо в проруби. Мы остаемся в креслах, но мало нам при такой болтанке, разумеется, не кажется.
Больше всего не повезло Ольге. Она трескается лбом о рулевое колесо и теряет сознание, в то время как я отделываюсь лишь ушибленной коленкой и головокружением. Которое, к счастью, не переходит в обморок и позволяет вовремя оказать помощь подруге. Поспешно отстегнув оба ремня безопасности, я распахиваю пинком свою перекошенную дверцу, вываливаюсь из раздолбанного в хлам джипа и вытягиваю следом за собой Кленовскую. Она немного оклемалась, но движения ее еще вялые и без меня спутница из машины не выбралась бы.
Имейся у нас в запасе хотя бы несколько лишних секунд, я бы непременно подобрал автомат и ранец. Но у меня нет на это ни мгновения времени. Как только Ольга покидает салон, я тут же подхватываю ее под руку и изо всех сил припускаю вместе с ней к ближайшей обочине. Ревущее моторами вражеское войско совсем близко. При желании я даже могу рассмотреть на радиаторной решетке каждого грузовика логотип фирмы-изготовителя.
Снаряд зацепил «Лендровер» на подъезде к эстакаде, а кувыркались мы уже по ведущей к ней насыпи. Чтобы убраться с дороги, нам нужно перемахнуть через парапет и сбежать по небольшому склону. А затем либо спускаться в лог на Каменскую магистраль, либо искать спасения среди близлежащих зданий. То есть любым путем поскорее скрыться от «лихачей», пока они не спустились по транспортной развязке следом за нами. На все про все у нас в запасе остается не больше минуты. Теоретически здесь должно околачиваться не так много молчунов и кибермодулей, как на Взлетной, но кто этих непредсказуемых уродов знает…
Споткнись кто-нибудь из нас на пути к обочине и вряд ли мы вообще достигли бы ее. Мчащийся крайним справа «лихач» нарочно скребет бортом о парапет, надеясь не дать мне и Ольге удрать с насыпи. Мы переваливаемся через ограждение и катимся по склону за мгновение до раздавшегося у нас за спиной лязга и грохота. Я успеваю мельком заметить, как наш внедорожник взлетает в воздух, поддетый бамперами сразу двух врезавшихся в него тягачей, и уже в полете теряет все, что только можно: капот, дверцы, радиатор, таран…
Когда наш спуск – а точнее падение – с откоса завершается и мы распластываемся на пожухлой траве у подножия насыпи, «Лендровер» все еще продолжает свой драматичный полет вдоль по эстакаде. Теперь этот угловатый, но по-своему симпатичный старичок лишь отдаленно напоминает себя прежнего. От него остался лишь вдребезги разбитый и измятый корпус. Последним джип лишился мотора, прыгающего сейчас по улице впереди внедорожника. Прочие разбросанные на дороге части несчастного драндулета скрежещут под колесами грузовиков, САФ которых, заметив наше бегство, включила им тормоза. «Лихачи» дружно переходят на юз, раздирая воздух визгом покрышек.
– Скорее под эстакаду! – кричит малость пришедшая в себя Ольга, стирая кровь с разбитого лба.
– Ты рехнулась? – удивляюсь я, поскольку не сомневаюсь, что мы будем искать спасения среди возвышающихся на краю лога зданий.
– Ага! Еще пять лет назад! – откликается она. И, больше не говоря ни слова, шаткой походкой бежит к спускающемуся на Каменскую магистраль откосу.
– Точно рехнулась, – умозаключаю я, но двигаю следом, ибо предпочитаю не перечить Кленовской, чей опыт выживания в «Кальдере» гораздо богаче моего.
Пока мы сбегаем по склону, эстакада над нами ходит ходуном, того и гляди норовя обвалиться. Как и ожидалось, разъехаться на столь узком пространстве семи тягачам и танку крайне проблематично. Управляй ими нормальные водители или незараженная САФ, все обошлось бы чинно, благородно и без суеты. Но ведомые Душой Антея «лихачи» вновь сталкиваются с беспрецедентной для себя задачей, решение которой им приходится искать методом проб и ошибок.
Жертвами этого спорного в прагматическом плане метода становятся два грузовика, что движутся во флангах вражеской шеренги. Эти «лихачи» оказываются крайними и в прямом, и в переносном смысле, из-за чего их попросту скидывают с моста на проходящую под ним магистраль.
Мы с Ольгой как раз добегаем до подпирающего центр эстакады ряда из трех толстых колонн, когда с обоих ее краев поочередно грохаются вниз две махины. Идущая наверху толкотня не вызывает сомнений, что вот-вот произойдет нечто подобное. И потому я ничуть не удивлен, когда это случается. А если пугаюсь, то самую малость. Один из упавших тягачей сразу загорается, но мы уже прячемся за колоннами – более или менее надежной защитой от вероятного взрыва. Которого, впрочем, не происходит. Вылившееся из лопнувшего бака топливо вспыхивает, вздыбливается жаркой огненной стеной, но на этом вся ярость пожара иссякает. Огонь начинает быстро спадать, но дым все еще создает маскировочную завесу, давая нам возможность незаметно скрыться.
Я не сразу смекаю, зачем Кленовская затащила меня под эстакаду. И даже когда понимаю это, все равно сомневаюсь, разумно ли мы поступаем. Колонны стоят на литом постаменте, в верхней части коего, в промежутке между средней и южной колоннами, обнаруживается прямоугольный люк размером с дверцу большого холодильника. Люк заперт на электронный замок. Естественно, заблокированный. Но Ольга вытаскивает из кобуры «Прошкин» и, приставив ствол к блокиратору, двумя выстрелами вскрывает интересующую ее дверцу. Я без подсказки извлекаю нож и, поддев клинком крышку, распахиваю ее, хотя предупреждающая надпись возле замка категорически запрещает делать это без представителя компании «Новосибгоркабель».
Под загадочной дверцей оказывается полутораметровой глубины ниша. По ее дну проходят толстые пластиковые трубы, в каждой из которых проделан маленький лючок. Все ясно: Ольга расконсервировала объект, некогда принадлежавший коммунальщикам – нечто вроде контрольного пункта линий проводной видеосвязи. Габариты ниши позволяют спуститься в нее одному ремонтнику и работать там безвылазно час-другой. Или двум ремонтникам, но тогда о комфортной работе им пришлось бы забыть. Короче говоря, именно то, что надо двум загнанным беглецам, коим нет дела до коммуникаций, а хочется всего лишь скрыться от погони.
– Ты что, раньше еще и связисткой подрабатывала? – интересуюсь я, пряча нож в ножны.
– Нет. Просто есть у нас в клане бывший коммунальщик. Он и показал нам уйму подобных тайников, где можно в случае острой нужды затаиться, – сигая в люк, мимоходом поясняет Ольга. После чего усаживается, вытянув ноги, на дне ниши и торопит меня: – Скорее, Тихон! В этом интимном гнездышке найдется место и для тебя!
– И не думал, что однажды сам влезу в гроб и закрою за собой крышку! – бурчу я, но следую примеру Кленовской и, опустив люк на место, располагаюсь в другом углу минибункера. И только потом, прислонившись спиной к холодной стене, перевожу дух. В запертой нише темно, но включать фонарик я не рискую – вдруг его свет будет виден снаружи через щели?
– Как экзотично умереть в одном гробу с красоткой! – язвит Скептик, дождавшийся в кои-то веки спокойной минутки, чтобы напомнить о себе. Длительное молчание отродясь не входило в короткий список добродетелей братца. Ну а когда я, бывало, попадаю в пикантную ситуацию, как, например, сейчас, тут он и подавно не может сдержать свой несуществующий язык за столь же абстрактными зубами.
– Помолчи! – огрызаюсь я, совершенно не обратив внимания на то, что говорю со Скептиком вслух.
– Разве я что-то сказала? – фыркает в темноте Ольга.
– Да я не тебе, – устало отмахиваюсь я. У меня нет ни малейшего желания уточнять, кому именно адресована моя просьба заткнуться.
– Помолчи! – огрызаюсь я, совершенно не обратив внимания на то, что говорю со Скептиком вслух.
– Разве я что-то сказала? – фыркает в темноте Ольга.
– Да я не тебе, – устало отмахиваюсь я. У меня нет ни малейшего желания уточнять, кому именно адресована моя просьба заткнуться.
– Извини, не заметила, что нас здесь трое, – бурчит соседка по камере.
– Ты не поверишь, но это действительно так, – отвечаю я. – Если доживем до спокойных времен, я непременно познакомлю тебя с моим братом-близнецом. А пока прошу не удивляться, если вдруг я опять начну разговаривать сам с собой.
– Договорились, – обещает «фантомка». – Ты прав: лучше нам действительно пока воздержаться от разговоров. И от остального – тоже.
– От чего – остального? – не врубаюсь я.
– От всего, – отрезает Ольга, сбрасывая мою руку со своего бедра. Сказать по правде, в тесноте я совершенно не заметил, когда моя ладонь там очутилась. Неужто это Скептик под старость лет научился самостоятельно управлять моим телом? Нет, не хватит у него на это полномочий. Значит, в моем неджентльменском поведении виноват вышедший из-под контроля «тот самый» инстинкт. Явно дают о себе знать три месяца строгой больничной изоляции, где даже почесаться нельзя было, чтобы тебя при этом не ошарашило током. Тут уж волей-неволей озвереешь и по выходе на свободу набросишься на первую попавшуюся женщину. Хотя «наброситься» – это, конечно, в моем случае чересчур громко сказано. Так, недоразумение. Спонтанный и мимолетный всплеск гормонов.
– Виноват, больше не повторится. Тесновато тут, понимаешь, вот и… кхм… – без особой охоты извиняюсь я. Без оправданий, что моя рука оказалась у Ольги на бедре непредумышленно – все равно не поверит. А поверит, так еще хуже – будет потом коситься, как на неконтролирующего себя психопата. Нет, нехай лучше считает меня обычным мужиком, страдающим легкой шизофренией, нежели кем-либо похуже.
Кленовская молчит. Или обиделась, или делает вид, что не придала значения моей невольной шалости. Ладно, проехали… А все же любопытно, насколько раскованные порядки царят в клане Папаши Аркадия. Хотя, судя по «фантомке», не все они там еще с ума посходили, пусть даже нормальных людей среди них, по человеческим понятиям, нет. Чем же не приглянулась Душе Антея Ольга – известная некогда спортсменка, телеведущая и просто… симпатичная женщина? Предложили бы мне сейчас на выбор узнать разгадку ее тайны и тайны, к примеру, пресловутых «летающих тарелок», я бы, честное слово, без колебаний выбрал первую. Что ж, надеюсь, я доживу до того момента, когда этот скелет из шкафа госпожи Кленовской вывалится наружу…
Глава 9
Понятия не имею, сколько времени мы просидели в нашем убежище, пока рев моторов под эстакадой не умолк. Лучик света, что пробивался в простреленный насквозь замок, померк, а затем вовсе иссяк, сделав наше вынужденное заточение еще более гнетущим. Коротким январским днем в затянутой мглой «Кальдере» темнеет куда быстрее, чем наверху. Что нас ждет в пустынном ночном городе? Ведь не станем мы сидеть в этом гробу до рассвета, который тоже, по всем предпосылкам, случится здесь с запозданием…
Судя по доносящимся снаружи звукам, «лихачам» удается в итоге спуститься с эстакады. Но поскольку мы для них как в воду канули, программа нашего преследования в САФ грузовиков сбивается. Хотя сдаваться сразу, без поиска, они не намерены. Если, конечно, устроенные нашими врагами по Каменской магистрали кольцевые гонки можно назвать поисковыми работами. Тягачи и танк курсируют туда-сюда по небольшому участку трассы, заставляя нас вздрагивать всякий раз, когда их кавалькада проносится под эстакадой. Сколько продлится испытание наших нервов на прочность, знают лишь сами испытатели. Их топливные баки не бездонны, но, учитывая расстояние, какое каждый из «лихачей» мог пройти без дозаправки, они способны надолго задержать нас в нашем укрытии.
Обеспокоенный, я берусь было рассчитывать алгоритм циклического движения грузовиков, планируя предложить Ольге выгадать момент и слинять отсюда, пока у нас окончательно не затекли ноги и не лопнули мочевые пузыри. Но как только минуют короткие сумерки и наступает ночь, кошмар снаружи прекращается.
Мы приподнимаем люк и обращаемся в слух, стараясь уловить поблизости рычание двигателей или иные подозрительные шумы. Последние в звуковой палитре ночной «Кальдеры» наличествуют в избытке. На фоне далекого гула Обского водопада до нас постоянно доносятся то рокот обвала, то тяжелая поступь неприкаянного акромегала, то тревожный вой сирены какой-нибудь охранной сигнализации, то дребезжание по рельсам кибертрамвая, а также прочие отзвуки идущей в городе паранормальной жизнедеятельности. Но все это происходит где-то за пределами Каменского лога и не представляет для нас актуальной угрозы. На самой же магистрали царит относительное спокойствие. То самое спокойствие, что окружает человека в диких джунглях, когда никто не пытается его съесть.
Ночная тишина в равной степени и наш союзник, и враг. Шумным обитателям «Кальдеры», не знающим иной охоты, кроме травли, сложно подобраться к нам беззвучно. Однако мы тоже можем выдать себя в темноте одним неловким движением и устроить очередной переполох. Аккуратно отворив люк, Ольга, а вслед за ней я, выбираемся из тайника, вновь прислушиваемся и осматриваемся, после чего спутница молча указывает на склон, противоположный тому, по которому мы спустились в лог.
Куда подевались «лихачи», выясняется, едва мы взбираемся по откосу и заодно переходим границу Центрального района. Пять переживших погоню грузовиков и «Микула» оккупировали заправочную станцию у западного выезда с эстакады и съехались перед единственным функционирующим терминалом. Помнится, на автобазе тягачи тоже пополняли свои баки на собственной АЗС – стало быть, топливный кризис перед носителями Души Антея еще не стоит. Если бы не потерянный мной автомат с термиксовыми патронами, я мог бы создать сейчас такой кризис на отдельно взятой станции. Правда, для этого пришлось бы постараться, ведь ее резервуары находятся под землей. Нет, куда безопаснее просто удрать от врагов под покровом темноты, пока их банда занята делом и не подозревает о нашем близком присутствии.
Прокравшись под эстакадой на противоположную сторону улицы, мы проходим еще немного вдоль по склону и только потом рискуем покинуть лог и двинуться на северо-запад. Некогда оживленный центр встречает нас зловещей атмосферой пустынных улиц, завалами и… светящимися окнами! Вот только свет тот отнюдь не приветлив. Даже не познай я на личном опыте, что за напасть хозяйничает сегодня в городских зданиях, все равно при взгляде на россыпь огней сразу заподозрил бы неладное. Такое впечатление, что горожане вовсе не покинули город и теперь шастают по квартирам, словно призраки, без устали включая-выключая свет. В офисах административных зданий происходит аналогичное безобразие. Правда, есть и исключения. В некоторых домах горят не мерцая все до единого окна, отчего эти высотки походят на исполинские волшебные кристаллы. Или, наоборот, дом стоит полностью погруженным во мрак, и, если бы не огни соседей, эти мертвецы были бы вовсе не различимы в ночи.
Безумные реалии современного Новосибирска! Часть города лежит в руинах, но большинство уцелевших зданий сверкают, как новогодние гирлянды. Кое-где на неравномерно освещенных улицах мельтешит свет фар одиноких автомобилей. На севере, где-то возле парка Березовая Роща и обрушившегося недавно небоскреба «Красин-билдинг», полыхает оранжевое зарево. Возможно, там все еще догорают развалины этого грандиозного сооружения. Справа от нас, на площади Никитина, жизнерадостно сияет огнями театр «Глобус». Вращающаяся над ним голографическая афиша зазывает на просмотр рэп-комедии «Албанский филолог» – очередной антикризисный госзаказ, призванный отвлекать молодежь от суицидальных мыслей. Озвучивающий рекламу нарочито бодрый речитатив вносит свою лепту в окрестное светопреставление, на которое трудно смотреть и при этом не свихнуться самому. Уже через пять минут прогулки по ночной «Кальдере» я испытываю жгучее желание ущипнуть себя за нос, чтобы поскорее очнуться от этого блистающего радужного кошмара.
Спустя четверть часа блуждания по задворкам мы огибаем преграждающую нам путь гору обломков, что была некогда жилой многоэтажкой, и выходим к областной штаб-квартире моего извечного соперника по футбольной арене – спортклуба «Динамо». За огромными окнами видны ярко освещенные тренировочные залы и офисы, вывешенные в них телепанно демонстрируют сплошные помехи, а электрические беговые дорожки, солярии и кибермассажеры работают вхолостую. В общем, обыденное для «Кальдеры» зрелище.
Докатившийся до чугунной ограды спорткомплекса оползень из обломков соседней высотки смел несколько решетчатых пролетов. Это позволяет нам проникнуть во двор динамовского штаба, куда, несмотря на мои опасения, упорно ведет меня Ольга. Из-за бетонных стен лишенного окон стрелкового тира слышится подозрительный гул и щелканье каких-то механизмов. Как и в главном здании, там тоже течет своя незамысловатая жизнь, постигать смысл которой нам не только бесполезно, но и опасно.