Мне даже не нужно кричать «подъем». Чуткие «фантомы» подрываются с кушеток, хватают оружие и готовы к бою, еще толком не сообразив, что стряслось. А впрочем, о чем тут вообще гадать, верно? Ни одна из случившихся с нами за минувшие сутки перемен не была к лучшему. Вот и новая не предвещает в этом плане никаких позитивных сдвигов.
Кроме, пожалуй, одного. Да и тот является скорее приговором, а не благом: нам не надо терзаться сомнениями, куда отступать и что лучше предпринять – удариться в бегство или занять оборону. Что ни говори, а в отсутствии выбора тоже есть порой свои плюсы. Особенно когда каждая потраченная на раздумья секунда может стать для нас фатальной…
Глава 18
Вероломный Сурок вынудил нас сорваться с места и пуститься в бега на полтора часа раньше. За это время темнота снаружи окончательно сгустилась бы, что здорово увеличило бы наши шансы на благополучную переправу. В принципе, ее можно начинать и сейчас, но я сомневаюсь, что восемь человек останутся незамеченными на открытом мосту, который хорошо просматривается с обоих берегов. Теперь соблюдать конспирацию и вовсе незачем. Знай себе беги во всю прыть да молись, чтобы Сурок подольше буксовал в завалах. Вполне вероятно, что на другом берегу нас уже поджидает уйма новых проблем, но пока приходится иметь дело лишь с одной – той, от которой мы, увы, не сумели отвязаться днем.
Бежим по проброшенной между путей решетчатой дорожке для путевых обходчиков. Она такая же узкая, как тоннельная, только идет на одном уровне, не вынуждая нас прыгать по лесенкам и натыкаться на все подряд. Невысокие, чуть выше колен, перильца ограждают дорожку справа и слева, а сама она гудит под ногами, выдавая наше присутствие всей окрестной нечисти. Вряд ли наш топот не слышен за шумом водоворота. Его мерный рев, конечно, силен, но не настолько, чтобы полностью заглушить гремящие по металлу шаги семерых взрослых человек. По крайней мере, под мостом нас наверняка слышно отменно.
Пялиться по сторонам некогда – мы смотрим вперед и только вперед. Однако нельзя не отметить ряд перемен, произошедших в городе со вчерашней ночи. В уцелевших зданиях по-прежнему горят и мерцают на все лады окна, но «бешеного железа» на улицах больше не видать. Впрочем, с устранением нами этой угрозы Новосибирск отнюдь не стал выглядеть спокойнее. Теперь роль главного пугала «Кальдеры» взял на себя Бивень, который в свете происходящих с ним метаморфоз успел побывать сегодня Поющим, Громыхающим, Молчащим и Дырчатым. Два последних определения присущи ему и поныне, а к ним добавилось еще одно, напрочь затмившее собой остальные.
Сверкающий.
Черный конус продолжает вращаться со скоростью секундной стрелки, и из сотен его отверстий бьют во все стороны белые световые потоки. Они похожи на старинные люминесцентные лампы диаметром с просверленный в базальтовой колонне излучатель – то есть около полуметра. А длина каждого потока равна, судя по всему, радиусу «Кальдеры» – двадцать километров. И эта раскинувшаяся на весь город мегахренотень еще и движется по кругу! Зрелище, доложу я вам, впечатляющее настолько, что хоть билеты на него продавай. Особенно примечательно, что лучи пронизывают насквозь здания и прочие препятствия, как будто те представляют собой не материальные объекты, а миражи. Из чего следует, что никакой это не свет, как могло показаться нам сразу по выходе на мост, а концентрированные формирования Mantus sapiens, нацеленные в стену «Кальдеры».
– Господи помилуй! – восклицает Ефремов, завидев расчерченные белыми лучами небеса, и спотыкается от неожиданности. Но не падает, ибо вовремя пойман за шиворот бегущим следом Дросселем. – Я, конечно, подозревал, что ее будет много, но чтобы столько! И какая чудовищная концентрация наночастиц в потоке! Тот, что вырывался из скважины у меня на буровой, был толщиной с карандашный стержень и не различим глазом, а эти, гляньте, белы, как молоко, и даже фосфоресцируют! Однако спешу вас обрадовать: раз до сих пор все тихо, значит, Финальное Слово еще не сказано, энергетические лучи не пульсируют и глобальное окаменение не началось.
– Здорово! – бросает на ходу Ольга. – Только музыки дьявольского варгана нам сейчас для полного счастья недостает!.. А что будет, если мы вдруг угодим под такой э-э-э… непульсирующий луч?
– Надо думать, отделаемся легким испугом, – отвечает академик, двигаясь трусцой следом за Кленовской. – Ведь до этого разумная мантия уже не однажды всех нас пронизывала. А Тихон даже пересек безо всякой защиты туманный барьер, где плотность наночастиц, уверен, ненамного меньше, чем в каждом из этих радиальных потоков.
– Черта с два я советовал бы тебе, брат, проверять на практике эту теорию! – подает голос Скептик. – Пульсирует мантия, не пульсирует – мало ли? По мне, уж если глобально каменеть, так с остальным миром, а не впереди планеты всей.
На самом деле братец и мы зря беспокоимся. Мост и набережная расположены ниже основания Бивня, поэтому те лучи, которые бьют из нижнего ряда его отверстий, проносятся высоко над нашими головами. И если он не изменит вдруг угол наклона, досрочное окаменение нам не грозит. Да и на том берегу вроде бы тоже. Я успеваю заметить, как от высотки, через которую только что прошел поток наночастиц, отвалился кусок облицовочной панели, попутно разбивший оконное стекло под ним. Чего явно не случилось бы, обратись это здание в монолит. А такой огромный луч сделал бы это запросто, не отличайся его свойства от приснопамятной Кольской аномалии.
И все равно, то, что творится сейчас в городе, пугает меня несмотря ни на какие утешения. Тьма, располосованная длинными прямыми просветами… Знакомая картина, не правда ли? Естественно, ведь это фон последнего Эдикова рисунка! Вторая деталь, узнанная мной на нем после моста. Она же – последняя деталь, встреча с которой наяву еще не гарантирует, что пророчество свершится. Такое случится, когда между ним и реальностью будет три и больше связующих элемента. И я до сих пор не выяснил, как это предотвратить. Но когда выяснять? Я угодил в натуральную вилку между Сурком и этим предсказанием и теперь ничего не могу поделать. Просто опять плыву с товарищами по волнам бурного потока событий. И чем дальше он всех нас уносит, тем становится яснее, что нам из него уже не выплыть.
А где-то там, за режущими сумрак лучами и туманной завесой догорает сейчас восхитительный багровый закат. Догорает, а наблюдающие за ним люди и не подозревают, что, возможно, они больше никогда не увидят солнце. И тем не менее я им искренне завидую. Многое бы отдал сейчас, чтобы встретить Конец Света в таком же блаженном неведении, а не гоняясь как проклятый за призрачной надеждой выбраться из этого Тартара…
Господу начхать на наши молитвы. Это становится очевидно, когда из-под арки на въезде в «Речной вокзал» вырывается густое облако пыли. Судя по сопровождающему его шуму, настырный Сурок пробился-таки через завалы и теперь вовсю хозяйничает на станции. Что за бесчинства он там творит, одной Душе Антея известно. Не иначе, решил, будто мы попрятались за колоннами, и взялся сносить их подчистую. И, кажется, у него это неплохо получается. Чтобы поднять за считаные секунды столько пыли без применения взрывчатки, нужен особый талант разрушителя. И, разумеется, немереная мощь. Ни в том, ни в другом этот кибермодуль недостатка явно не испытывает.
Мы достигли лишь середины моста и сейчас движемся над обнаженным речным дном. Бежим не жалея сил, поэтому все изрядно устали. Особенно Ефремов и Сквайр, которому с его сломанными ребрами приходится нести на плечах Эдика. Впереди еще километр узкой, дребезжащей под ногами тропы, а эти двое едва не валятся в обморок от изнеможения. Нет, так дело не пойдет. Не хватало еще, чтобы выдохшийся Хилл споткнулся и рухнул на рельсы вместе с мальчиком. До левого берега должны дойти все мои подчиненные, и никаких гвоздей!
– Сидней! – окликаю я скривившегося от боли и хрипло дышащего англичанина. Тот смотрит на меня мутным взором загнанной лошади и, кажется, даже не в силах отозваться. – Давай, я понесу Эдика, мистер! А ты бери мой автомат! Ю андэстэн?
Похоже, нет. Мне на помощь приходит Ольга, которая живо разъясняет еле живому Хиллу командирский приказ. Сквайр – разумный парень и прислушивается к здравому совету. Мальчик тоже не возражает и покорно перебирается ко мне на плечи. И хоть пословица гласит, что коней на переправе не меняют, к нам это правило не относится. Слишком длинна наша переправа, а конь Эдика, увы, больше не может нести наездника. Зато я еще вполне способен проскакать с ним до края моста. Или дальше – на сколько у бывшего футболиста с отбитыми ногами хватит энергии.
Худенький Эдик совсем не тяжел и устраивается у меня на плечах так уверенно, как будто раньше «фантомы» только и делали, что с утра до ночи катали его по театру на закорках. Ольга теперь бежит впереди, я с ребенком – следом, а остальные – за нами. Я и раньше старался пореже озираться, а сейчас, с Эдиком на горбушке, делать это мне и вовсе несподручно. Поэтому до тех пор, пока обстоятельства не прерывают наше бегство, я могу судить о происходящем у меня за спиной лишь по шуму и дрожанию моста под ногами. А творится там такое, на что лучше бы и вовсе не смотреть. Во избежание ненужной паники и душевного расстройства.
Я и не смотрю. Просто бегу вперед, не обращая внимания на громыхание, лязг и заходивший ходуном мост. Я истово надеюсь, что вырвавшийся из тоннеля Сурок обвалил крайний мостовой пролет и грохнулся вместе с ним на набережную. Но для падения с высоты такой массы металла шума все-таки маловато. Стало быть, это рухнула железная арка, выбитая кибермодулем из проема тоннеля. Сам же агрессор цел и взошел на переправу. А до левого берега нам еще топать и топать. И явно не дотопать, поскольку бегать наперегонки с локомотивом – отнюдь не то соревнование, в котором мы можем рассчитывать на победу.
Мост вибрирует, но стука колес не слышно. Впрочем, здесь нет ничего удивительного. Сурок прорвался через обвалившийся тоннель, где колея также была уничтожена, а значит, тварь способна перемещаться не только по рельсам. Но почему бы ей вновь не встать на колеса, ведь на переправе с путями вроде бы все в порядке? Вместо этого до нас долетают лишь лязгающие удары и пробирающий до мурашек скрежет – так, словно кибермодуль волочит за собой громоздкий неподъемный груз. И волочит быстро, хотя узкий метромост – не тоннель, и здесь нет стен, за которые можно зацепиться всеми буксировочными фиксаторами сразу.
– Шире шаг! Не отставать! – рявкаю я, но при этом чувствую, что не смогу вдохновить товарищей собственным примером. Боль в израненных ногах дикая, перед глазами пульсируют багровые круги, а воздуху с каждым вдохом становится все недостаточнее. Еще двести-триста шагов и, глядишь, от изнеможения я превращусь в такой же ходячий труп, как Сквайр, а Эдика придется перепоручать кому-то другому. Но пока подгибающиеся ноги способны нести меня вперед, я не собираюсь позволить себе и секундную передышку.
Как далеко еще я провез бы на загривке мальчика, неизвестно, потому что не проходит и минуты, как все мои планы рушатся. Мы находимся уже над левой набережной и до конца моста остается примерно треть пути, когда позади слышится исполненный отчаяния голос Тукова:
– Товарищ капитан, погодите! Дроссель и Максуд, они… они!.. Вы им приказали не отставать, а они все равно отстали! Оба! Нарочно, зараза! И ничего никому не сказали!
Забыв, что у меня на руках ребенок, я разражаюсь грязной бранью и останавливаюсь. Ольга тоже слышит окрик Миши и оборачивается. Что она собирается делать, меня не интересует. Сняв Эдика с закорок, я ставлю его на дорожку перед Кленовской, которая, похоже, намерена повернуть обратно и броситься на выручку отставшей парочке.
– Следи за ребенком! – приказываю я «фантомке», перекладывая на нее обязанности няньки, хочет она того или нет. Ольга одаривает меня гневным взором, но не перечит. А я разворачиваюсь и вместе с Ефремовым, Хиллом и Туковым смотрю назад – туда, куда настойчиво тычет дрожащим пальцем Миша.
Мы действительно успели здорово оторваться от Хакимова и байкера, которые остались почти на том же месте, где я забрал у Сквайра Эдика. И остались явно не по вине нечаянной задержки кого-либо из них, а с конкретным умыслом. Каким именно, легко догадаться по запасному пулемету, который перекочевал от Дросселя к Максуду, и позициям, занятым ими на мосту. Эти двое все время бежали замыкающими, так что сговор между ними и впрямь мог состояться. И теперь они намереваются встретить плотным кинжальным огнем Сурка, и, если не остановить, то хотя бы задержать его, дав нам дополнительный шанс добежать до берега.
Вращающиеся над нами, подобно многолопастной крыльчатке вентилятора, лучи и свет окон прибрежных зданий мало-мальски рассеивают сумрак и позволяют рассмотреть настигающего нас монстра. Он не похож ни на один из известных мне кибермодулей, равно как и локомотивов. Его вообще трудно с чем-либо сравнить: специфический комбайн, предназначенный исключительно для метрополитенных работ. Я не угадал: движется Сурок все-таки по рельсам, но за счет не столько двигателя, сколько двух вспомогательных конечностей-стабилизаторов. Ими кибермодуль беспрерывно подтягивает себя вперед, вставляя их в специальные пазы, проделанные с двух сторон железнодорожной колеи.
Причина, по которой врагу не хватает мощности обычного движка, проста. На носу у комбайна установлена громоздкая навеска, предназначенная для прокладки и расчистки тоннелей. Многотонный каркас, усеянный разнокалиберными бурами, шипастыми измельчителями, заборными ковшами и шнеками, появился у Сурка уже после того, как он прикончил Яшку и покушался на меня. Где чудовище нацепило намордник, неведомо, но явно не на «Октябрьской». Скорее всего, это произошло далеко, в каком-нибудь транспортном депо. Чем и объясняется то, что, во-первых, кибермодуль не начал расчистку завалов раньше, а, во-вторых, не мог скинуть тяжелую обузу самостоятельно и был вынужден тащить ее, как каторжник колодку.
За стеной из вращающихся, свистящих и лязгающих механизмов не разглядеть самого Сурка, который и без буровой установки являет собой превосходную машину для геноцида. Нам видны лишь шагающие стабилизаторы, что тянут комбайн навстречу поджидающим его Дросселю и Максуду. Вот первый что-то кричит второму и тот вместе с оружием и запасным магазином перебегает со своего края моста к напарнику. После чего оба становятся плечом к плечу и вскидывают пулеметы. У самовольно ринувшихся в бой товарищей определенно есть план, как остановить монстра. А иначе с чего бы им сосредоточивать огонь лишь на правом борту кибермодуля? Отчаянные старики – исключая Ефремова, они являются самыми пожилыми из выживших на этот час «фантомов», – пытаются спасти нас, молодежь, ради чего готовы принести себя в жертву. Храбро, слов нет. Но стоим ли мы, как Эдик, этой благородной жертвы?
Я полагаю, что нет, потому что без нашей огневой поддержки остановить тысячетонную махину вряд ли получится даже огнем из двух пулеметов.
– Ольга, уводи Эдика на берег! – раздаю я оперативные приказы. – Лев Карлович, вы идете вместе с ними! Без возражений! Хилл и Туков – за мной!
И, забрав у Сквайра свой автомат, двигаю обратно, на подмогу «старикам». Чтобы присоединиться к ним, мне, Сиднею и Мише надо отмахать расстояние шагов в двести. Пока трудно сказать, окажемся ли мы там раньше или позже Сурка, поэтому приходится спешить. Оглянувшись напоследок, я вижу, как Кленовская вручает свою винтовку Ефремову и подхватывает ребенка на руки. Пожелав им мысленно удачи, я надеюсь, что последнее пророчество Эдика все же не сбудется, ведь новой предпосылки к этому пока не появилось.
Дроссель и Хакимов не видят, что половина из нас возвращается, поскольку открывают шквальный огонь по Сурку. Я вижу, куда именно лупят очереди обеих «Гадюк». На сочленении правого стабилизатора с корпусом кибермодуля установлен сервомотор, который и хотят уничтожить пулеметчики. Метрополитенный комбайн – не боевая техника, и его ключевые узлы защищены не броней, а обычными стальными кожухами. «Старики» избрали грамотную тактику, хотя, по большому счету, выбирать, куда палить, им не приходится. Стабилизаторы – единственное, до чего могут дотянуться стрелки, потому что прочие уязвимые части Сурка скрыты за бурильной навеской как за щитом.
Наша вспомогательная команда еще слишком далеко, чтобы вести прицельный огонь по конечностям монстра, поэтому мы пока лишь наблюдаем за начатым товарищами боем. И не без удовольствия отмечаем, как свинцовый град срывает с сервомотора кожух и разносит на клочки не защищенный от таких повреждений агрегат. Разумеется, не все пули поражают нужную цель. Часть из них лупит по корпусу кибермодуля, некоторые попадают в стабилизаторную стойку, остальные улетают в «молоко». И, тем не менее, когда Сурка и пулеметчиков разделяет порядка полусотни шагов, в разбитом сочленении монстра раздается хруст и оно, роняя детали и лопнувшие тяги, рассыпается прямо на ходу. Стабилизатор отскакивает от комбайна с легкостью, совсем не вяжущейся с деталью весом в десяток тонн, и, сломав перила, падает под мост.
Что ж, вот и пролита первая кровь в сражении со стальным чудищем. И кровь эта, к счастью, пока не наша.
Пока…
Следующий эпизод противостояния людей и машины продолжается всего полминуты и заканчивается аккурат тогда, когда мы с Хиллом и Туковым прибываем на поля боя. За это время события развиваются столь быстро, что я едва успеваю следить за ними, а перепады моего настроения от победного к пораженческому молниеносны, как дрожание маятника сейсмографа при сильном землетрясении. Тем паче что мост под нами и впрямь трясется не переставая, того и гляди норовя обвалиться.
Утратив один стабилизатор, Сурок не переворачивается, но из-за резкого смещения центра тяжести опасно накреняется на левый бок. Что при наличии у кибермодуля бурильной установки грозит ему неминуемым падением в пропасть. Однако этого не происходит. Узел сцепления комбайна с тяжелой навеской снабжен системой безопасности, отвечающей за недопущение таких эксцессов. И как только крен усиливается, она тут же автоматически срабатывает. Крепежные замки синхронно раскрываются, вмиг избавляя Сурка от балласта, который сам он скинуть был не в состоянии. Заметно облегченный враг вновь становится всеми колесами на рельсы. А отстегнутая навеска продолжает падать и в следующий миг всей своей нешуточной массой валится на дорожку обходчиков и соседний путь.