– Флажок на «одиночный»!
Парень, сняв автомат с предохранителя, перевел флажок в нижнее положение «ОД». Передернул затвор. Девушка, в которую он целился, стояла к ним спиной всего в каких-то пяти шагах. Было видно, что ее трясло, что у нее подгибались ноги. Кажется, она вот-вот, потеряв силы и рассудок, рухнет на мокрую плитку…
– Целься меж лопаток! – скомандовал Ахъяд. – Или в затылок! Короче, завали ее с одного выстрела!
Парень перевел флажок в среднее положение «АВ». Никто не успел понять, что происходит, как юноша, разворачивая корпус влево, оскалив зубы в беззвучном крике, нажал на спусковой крючок. Он метился в амира и расположившихся рядом со старшим бойцов! Но звуков стрельбы не последовало…
Ахъяд, отступив на шаг, в свою очередь, выбросил вперед руку. Звонко треснул выстрел одиночным из «стечкина».
– Ах ты, шайтан! – процедил боевик, поднимая с плитки выпавшую из рук безумца «сучку» (он предусмотрительно извлек из рожка патроны). – Обмануть решил?! – Переступив через труп – пуля угодила юнцу в затылок, – направился к амиру и тем братьям, кто наблюдали за «спектаклем». – Вот же бар-ран! Видели? Я его одним выстрелом завалил!
Умара Вахаева держали связанным в одном из помещений третьего корпуса. Заперли в какой-то кладовке, предварительно связав ноги и руки. Причем вязали Умара не так, как девочек, а по серьезному, по-мужски, со знанием дела.
Ближе к рассвету к нему наведались Алгереев и его телохранитель Ваха. Салман, младший брат Ахъяда, отпер одну из дверей. Ключами от большинства помещений всех трех корпусов разжились у местных администраторов, которые, когда их «попросили», указали, где именно в главном корпусе хранятся ключи и дубликаты.
Свет включать не стали. Алгереев посветил в лицо человеку, лежащему на полу, на площадке перед металлической лестницей.
– Ну так что, Умар? Предложение тебе было сделано, не так ли? Время для раздумий у тебя тоже имелось. Что скажешь? Вернешься к нам? Будешь вместе с нами бок о бок сражаться, как это было когда-то в прошлом? Или…
– Я еще не решил, – процедил Вахаев. – Веревки на руках и ногах мешают думать…
– А как ты хотел? Доверие надо будет заново завоевать. Если, конечно, примешь верное решение.
– Я еще ничего не решил.
– Ну, и как долго ты будешь предаваться мыслям? Откажись от слова, данного центороевским! Ну а слово, данное федералам, не стоит и куска навоза. Разве не так?
Вахаев промолчал.
– Мы же знаем, Умар, под каким давлением держали твою семью, чтобы ты вышел из леса. И чтобы потом, когда прошел через амнистию, стал служить кремлевским марионеткам.
– Я не служу «кремлевским марионеткам», – произнес Вахаев. – Мне не стыдно ни перед семьей, ни перед всевышним за то, как живу и что делаю.
– Нам была бы не лишней сейчас пара рук… В сочетании с такой головой, как у тебя. Да еще с твоим опытом…
– Вы можете меня убить, – угрюмо сказал Вахаев, – но не сможете заставить делать того, что не захочу.
– Мы можем сделать кое-что похуже, чем взять и просто пристрелить Умара Вахаева…
– Например?
– Наши люди запустят слух, что именно от тебя получили информацию об этом лагере. И что ты помог нашему отряду захватить санаторий!
Умар промолчал. Но было заметно, как он напрягся, как круглятся желваки на его скулах.
– Тогда твоих родственников накажут либо сами федералы, либо это сделают центороевские. Ну а твой труп найдут здесь… убьют тебя из оружия одного из сотрудников охраны. Чтобы уже однозначно пошел слух, что ты был тут с нами заодно.
Ваха, перешагнув через лежащего на полу человека, спустился по металлической лестнице. Подергал ручку люковой двери. Потом попытался выкрутить «штурвал». Тщетно. Дверь то ли заперта изнутри, то ли наглухо заварена.
– Тут какая-то дверь! – крикнул он. – Эй, Салман! Вы проверяли ее? Пробовали открыть?
– Да, пробовали. Но не смогли…
Ваха на короткое время застыл у этой двери. Если по уму, то надо бы здесь хотя бы растяжку оставить… Но ему самому не хотелось заниматься этим. Да и пленника придется перекантовывать в другое помещение.
Он еще размышлял над посетившей его мыслью, когда его окликнул старший.
– Ваха, чего там застрял? Поднимайся!
Умар, догадываясь, что эти двое сейчас уйдут, вновь оставив его наедине с невеселыми мыслями, счел нужным сказать им напоследок то, что считал самым важным.
– Не трогайте чеченских ребят! Предупреждаю… Чтоб потом не было сложностей.
– Нохчей мы не трогаем… – сказал Алгереев (на деле все обстояло иначе – кровь уже пролилась, потому что одного парня только что застрелили у сцены). – От тебя, Умар, тоже во многом будут зависеть их судьбы.
– Вот и оставьте их в покое! Я отвечаю за безопасность этих парней и девушек.
– Тех, что приехали из Грозного? И только лишь их одних?
– Да.
– А остальные?
– Все прочие меня не особо интересуют.
Алгереев задумчиво покачал головой.
– Ладно, Умар. Ты тут побудь еще, подумай. Утром еще раз приду к тебе… И ты мне скажешь простую вещь: ты – с нами, или ты такой же баран, как и те, кого мы тут держим в заложниках.
Алгереев и его нукер выбрались из третьего корпуса на свежий воздух. Тамерлан поднял глаза к набухшему влагой темному небу. Все идет пока по плану; сам всевышний, кажется, гневаясь на неверных, направляет действия амира и его воинов самым наилучшим образом… Ну и его, Алгереева, опыт командира тоже не стоит сбрасывать со счетов.
Понемногу рассветает. В природе чувствуется напряжение; похоже, близится гроза. Уже сейчас понятно, что штурма до утра не будет. И утром его тоже не будет, не будет и днем, в светлое время суток. А вечером, если не случится чего-то экстраординарного, он, Тамерлан Адгереев, и еще несколько его соратников будут уже в другом месте – еще до конца нынешних суток в нескольких сотнях километров отсюда, от этого города, от пригородного поселка и санатория, где с наступлением часа икс начнется кровавый ужас и кошмар.
Глава 24
Умар передвинулся поближе к стенке, попытался устроиться поудобней, если это вообще было возможно в его положении. Спиной он ощущал холодящую поверхность стены. Голова раскалывалась от тяжелых мыслей. Салман, перед тем как запереть пленника в этом закутке, проверил, а затем заново перевязал путы на руках. Конечности затекли, в кожу вгрызлись туго затянутые шнуры… Но более всего у него сейчас саднила, болела душа.
Умар, прикусив губу, попытался, двигая за спиной кистями рук, на которых и без того уже содрана кожа, ослабить узлы… Он не знал, как поступит в том случае, если ему удастся избавиться от пут. Вряд ли эти дадут ему шанс. Но и сидеть просто так, бездействуя, думая о том, как все плохо, какая безвыходная ситуация, он тоже не мог.
Прошло всего каких две минуты, как его покинули, заперев, двое его знакомых из прежней жизни. И тут послышался странный звук – металлический, царапающий. И, что самое странное, звук этот исходил не от той двери, которая вела в коридор первого этажа корпуса № 3, а от другой. Той, которую только что дергал за ручку, пытаясь открыть, помощник Алгереева…
Волков остановился на пороге, держа люковую дверь приоткрытой. Прежде чем убрать фомку, при помощи которой он на время заклинил изнутри запирающее устройство, выключил свет в мастерской. Открыл… Темно хоть глаз выколи.
Какое-то время он прислушивался к внешним звукам. Что-то ему не нравилось; это беспокойство, это вдруг поднявшееся волнение обострило его слух до предела. Он услышал какой-то шорох… И он, определенно, доносился не из коридора. Его источник, что бы это ни было, находится ближе – не по ту, а по эту сторону двери.
Алексей переложил обрезок арматуры, его единственного оружия – если не считать монтажного ножа, найденного в мастерской, – в другую руку. Осторожно, затаив дыхание, шагнул через порожек люковой двери. Достал из кармана фонарь. Включив его, направил в сторону верхней площадки…
– Вот это да, – пробормотал он, потрясенный до глубины души. – Глазам не верю… Вахаев!
Времени для долгих раздумий у Волкова не было. Решение надо принимать быстро, в считаные секунды. При этом надо отдавать себе отчет в том, что, если он сделает что-то не так, отмотать пленку назад не получится.
Алексей поднялся на верхнюю площадку, достал из кармана куртки монтажный нож, раскрыл его… Умар Вахаев, человек, свинцовый «гостинец» от которого до сих пор напоминает о себе болями в ноге, наблюдал за его действиями, прислонившись лопатками к стене. Он молчал. Хотя ведь может в любой момент подать голос, предупредить земляков, с которыми раньше был заодно, – не с этими конкретно, так с другими, от этого ничего не меняется…
Но если бы этот человек был заодно с бандой, которая орудует нынче в ЦВС, то зачем бы его держали здесь связанным по рукам и ногам?
Алексей нагнулся, ощупал руками веревки. Прошептал:
Алексей нагнулся, ощупал руками веревки. Прошептал:
– Ляг на бок!
– Горло будешь резать? – шепотом отозвался Вахаев.
– Если рыпнешься или крикнешь, то перережу, – угрюмо процедил Волков. – А может, сам не хочешь, чтобы я разрезал путы? Может, предпочтешь сидеть связанным в этой дыре, ожидая, чем все закончится?
– Как там у вас, у русских, говорят… – ответил Вахаев. – «Герой умирает однажды – трус тысячу раз». Давай, режь веревку!
Когда Алексей перерезал путы своему «знакомцу», тот, криво усмехнувшись, сказал:
– А ты счастливчик, «альфа»… Появился бы на пару минут раньше из той двери, и тебя бы уже не было б в живых.
Совещание оперативного штаба по освобождению заложников в новом расширенном составе проходило в небольшом одноэтажном здании поселковой администрации, расположенном на главной улице пригородного поселка Красный Узел, примерно в километре от комплекса ЦВС.
Всего час с небольшим назад, с разницей в несколько минут, в аэропорту Минеральных Вод приземлились два борта. Один из Москвы, с двумя первыми заместителями глав силовых ведомств, ФСБ и МВД, примерно с полутора десятками сотрудников НАК и экспертами, а также с группой сотрудников спецподразделения «Альфа», имевших при себе все необходимое для таких случаев снаряжение. Второй прилетел из Махачкалы; на его борту прибыли полпред президента по СКФО, несколько высоких чиновников, включая спецпредставителя, полковника госбезопасности Никитина; а также еще одна группа бойцов Управления «А» ФСБ, находившаяся на момент начала событий в столице Дагестана.
Подполковник Мишин вплоть до прибытия высокого начальства исполнял обязанности начальника оперативного штаба. Валерий Михайлович как раз заканчивал доклад об уже собранных сведениях и проделанной работе – в помещении собралось примерно пятнадцать человек, включая двух замов глав силовых ведомств страны, один из которых теперь будет руководить штабом, – когда вошел один из его сотрудников.
– Товарищ генерал-лейтенант, – повернувшись к старшему по званию, произнес он хрипловатым сорванным голосом, – разрешите обратиться к подполковнику Мишину! Важный звонок!..
Все присутствующие повернули к нему головы.
– Обращайтесь, – сухо сказал прибывший из Москвы начальник. – Но впредь учтите, что операцией теперь командуют другие люди.
Сотрудник повернулся к Мишину.
– Товарищ подполковник… Валерий Михайлович, на связи Волков. Он срочно требует вас к телефону!
– Волков? – переспросил начальник. – Кто такой?
– Сотрудник нашего ведомства, – скороговоркой произнес Мишин. – Есть предположение, что он мог оказаться в санатории…
– Это который Волков? – подал реплику старший подразделения «Альфа». – Часом, не Алексей Волков, наш коллега?
– Да, это он. Несколько дней назад прибыл в командировку. Мы заменили его на другого сотрудника, так что, по нашим расчетам, он не должен был быть в санатории на момент нападения! От него, кстати, был звонок, но связь оборвалась… Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?
Мишин поспешил вслед за сотрудником во двор, шагнул в теплое нутро спецфургона. Оператор протянул ему наушники с микрофоном.
– Слышимость не очень… Через милицейский коммутатор идет сигнал. Но разобрать можно.
Подполковник надел наушники.
– Волков? Алексей Иванович, ответь штабу!
В наушниках послышался мужской голос, на который местами накладывались шорохи, булькающие звуки и иные помехи.
– Товарищ подполковник, это Волков! Вы слышите меня?
– Да, слышу! Ты где находишься?
– В санатории. В самом комплексе, в одном из подвальных помещений.
Мишин ахнул про себя. Вот это да… У них, оказывается, есть свой человек в захваченном боевиками объекте! Такого развития событий он никак не ожидал. Мишин прикрыл рукой микрофон.
– Оператор, вызовите полковника Никитина! Пусть пройдет в фургон. Потом, сняв ладонь с микрофона, продолжил: – Как ты там оказался? И где Винников?
– Я вечером как раз приехал в санаторий… На такси. Чтобы отдать Максиму ключи от кабинета. Ну, тут и началось… Где именно находится сейчас Винников, я не знаю. Я вам звонил, кстати, но связь оборвалась!
– А чего так долго не выходил на связь?
– А как? Я бы связался и раньше, но не было возможности. Не работают ни сотовый, ни обычный телефоны. Звоню с древнего аппарата, который стоит в убежище…
– Повтори, откуда ты сейчас звонишь?
– Из убежища! Вам разве не доложили, что здесь имеется бункер?
– Доложили, Волков… Знаем об этом убежище… Уже получили некоторые нужные нам сведения по этой части. Мы вот как раз ломаем головы над тем, как использовать это обстоятельство…
– И еще, товарищ подполковник! Извините, что перебиваю… но это важно. Я примерно час назад смог освободить одного из наших.
– Кого именно? Ты же говоришь, что Винникова не видел?!
– Это правда, я не видел Максима. Речь о другом человеке. Умар Вахаев… Вы слышали о таком?
– Умар Вахаев? Это из грозненского управления? Конечно, я знаю его! Он командирован сюда… Алло! Волков?! Ты меня слышишь?
– Да, я на связи! Мы с Вахаевым находимся в третьем корпусе. Повторяю, в третьем корпусе!
– Минутку, Волков! Оставайся на связи!
В фургоне стало несколько тесновато: вместе с Никитиным в салон спецмашины прошли еще два высоких чина, включая вступившего в обязанности руководителя спецоперации генерал-лейтенанта госбезопасности…
Мишин коротко доложил о разговоре с Волковым. Начальник и двое пришедших с ним надели кто беспроводную гарнитуру, а кто протянутую оператором головную телефонную. Начальник распорядился, чтобы микрофон работал только у Мишина, остальные пока ограничились ролью слушателей.
– Продолжайте разговор, подполковник!
Валерий Михайлович поправил гарнитуру. Облизнув сухие губы, произнес:
– Волков… Алексей Иванович, ответь штабу!
– Я на связи, – долетел сквозь легкий треск мужской голос. – Я вас слышу!
– Оружие у вас есть?
– Нет, оружием пока не разжились. У меня его не было, а Вахаева боевики разоружили. Мы могли бы…
– Даже не думайте! – опередив его, крикнул в трубку Мишин. – Ничего не делайте без нашего ведома! Ситуация настолько серьезна… Любой неосторожный шаг может привести к трагедии. Минутку… оставайся на связи!
Мишин, увидев жест начальника, на некоторое время оборвал разговор. Они перебросились несколькими фразами, после чего Валерий Михайлович возобновил общение с сотрудником:
– Волков, будьте предельно внимательны и осторожны!
– Я понимаю, Валерий Михайлович… Да мы и сами не хотим светиться. Пока что боевики и их главарь, насколько я понимаю, не знают, что я тут у них под боком. И про то, что Вахаев теперь не под замком, они тоже не в курсе.
– Сколько примерно боевиков находится на объекте?
– По моим прикидкам, от тридцати до тридцати пяти. Точнее сказать сложно, потому что они рассредоточились по периметру. В нашем корпусе их сейчас четверо. Предполагаем, что как минимум столько же во втором корпусе. В главном здании их должно быть по меньшей мере десяток… Еще трое или четверо прикрывают со стороны живой изгороди. От пяти до восьми бандитов находятся во внутреннем дворе. Некоторые уходят в корпуса, но потом возвращаются.
– Это совпадает с нашими сведениями. Еще двое в автобусе с заложниками… Он стоит за аркой, у парадного. Так что ситуация еще сложней, чем тебе видится из твоего подвала, Волков…
– Да, я понимаю…
– Ну, а где Вахаев? Он ведь хорошо знает эту публику. Он рядом с тобой?
– Его держали связанным в одном из помещений.
– Вот как?
– Я случайно на него наткнулся. Сейчас, в данную минуту, он находится в одном из кабинетов первого этажа. Наблюдает за внутренним двором, где держат большую часть заложников.
– Пусть потом тоже подойдет к телефону! И доложит, что видел и каковы его соображения.
– Это не так просто, Валерий Михайлович. Мы ведь не хотим, чтобы нас засекли… Я тоже видел эту картину. Там стоит «Газель». Машина, с большой долей вероятности, заминирована.
– Твои сведения точны, Волков, – с некоторой досадой в голосе сказал подполковник. – Бандиты в половине третьего ночи передали нам микрокассету… На ней засняты этот фургон и заложники. А также передали конверт с дубликатом их требований.
– А что они требуют, товарищ подполковник? Если, конечно, это не секретная информация.
Валерий Михайлович бросил вопросительный взгляд на начальника. Тот, хотя и не сразу, а поразмышляв, вполголоса произнес: «Можете рассказать о требованиях бандитов…»
– Волков, слушаешь меня?
– Слышу… Не надо было мне спрашивать, да?
– От тебя нет секретов… Значит, так, Алексей Иванович. Всего четыре пункта. Если коротко: пункт первый – освободить девятерых уроженцев Чечни и Дагестана, отбывающих сроки, и доставить их к шести вечера на аэродром Минеральных Вод…