Так с ходу в деревню влетели. Алексей прокричал Хлыстову:
– Пусть твои стрельцы деревню окружат, чтобы ни один не ушел. А уж в деревне я с ополченцами.
– Годится.
Едва кони ход сбросили, ополченцы спрыгнули, без команды к избам кинулись. Невелика деревня, два десятка домов, половина полыхает уже. Кричат дети и бабы, вопят по-своему татары. Грабить и бесчинствовать они на своих малорослых и мохнатых лошадях примчались. А против пешего татарину драться несподручно. Татары в стрельбе из лука мастера, сызмальства обучены. Дистанция же сейчас невелика, да и численность ополченцев превосходяща. Закипел сабельный бой. Кому из охотников сподручней – сулицы метали ловко. Амбалы саблями орудовали незатейливо, как палками, надеясь на свою силу. Амбалами грузчиков называли, слабых среди них не было, но и умение владеть оружием на низком уровне. Однако ярости, смелости и упорства ополченцам не занимать, свою землю обороняют от непрошеных гостей. Кое-кто из грабителей, видя превосходящие силы противника, попытался бежать. А стрельцы уже наготове. Один выстрел, другой. Кто из мужиков в деревне в живых оставался, видя подмогу, сам за топоры да вилы взялся. Четверть часа – и все грабители убиты, ни один не ушел. Алексей подосадовал. Надо было перед боем ополченцев предупредить – хоть одного в живых оставить для допроса. Откуда пришли, где основной отряд бунтовщиков, кто предводитель, какое оружие имеют? Моменты важные для оценки сил и возможностей противника, да что уж теперь? По праву победителей ополченцы собрали у татар оружие. Железо дорого стоило, ежели продать, все приварок и доход. С убитых снимали сапоги, лисьи малахаи. А тела убитых басурман Алексей приказал в реку сбросить. Уцелевшие жители принялись тушить пожар. Им на помощь ополченцы. Передавали ведра с водой, встав цепочкой. Отстояли уцелевшие избы от пожара.
Алексей сам всю деревню обошел, посчитал убитых. Двадцать семь бунтовщиков против четверых убитых ополченцев. Еще двое басурман за деревней валялись, сраженные выстрелами стрельцов.
К Алексею Хлыстов подъехал.
– С хорошим почином!
– Двадцать семь в деревне и двое выстрелами сражены. Впредь разумнее действовать надо.
– Не понял.
– Хоть одного живого оставить надо было. Допросить – сколько их, где отряд.
– Погорячились маленько, есть такой грех! Я стрельцам накажу, чтобы по ногам стреляли или в лошадь.
Вышли из деревни. Стрельцы впереди едут. За ними ополченцы. Переговариваются, обсуждают детали боя, похваляются трофеями. К дороге вернулись, а обоз из двух подвод с охраной только подъезжает. Ополченцы трофеи на телеги свалили. Первой удачной стычкой все ободрены.
Еще верст семь прошли, на поляне у ручья на ночевку остановились. Ополченцы сразу костры развели. Похлебка, она не скоро сварится. Стрельцы коней расседлали, ноги спутали, пустили пастись, травку пощипать. Овса с собой мало брали. Алексей распорядился двум стрельцам по дороге дальше проехать, посмотреть: что да как?
Долго не было стрельцов, уж и похлебка сварилась – лук, пшено да сушеное мясо. А уже солью-перцем каждый на свой вкус приправит. А тут и стрельцы вернулись, сразу к сотникам. Глаза блестят, вид возбужденный.
– За лесом лагерь бунтовщиков. Костры жгут, баранов жарят.
– Сколько их?
– В темноте трудно посчитать, сотни две. Кони в стороне пасутся. Песни горланят, как будто стоялого кумыса напились.
Сотники посовещались. Момент удобный, бунтовщики нападения не ждут. Хлыстов предложил ударить стрельцами. Алексей возразил.
– На скорость рассчитываешь? А конского топота не учел? Бунтовщики услышат, успеют на своих коней сесть, исчезнут в темноте. Ищи-свищи их потом. Предлагаю идти всем, стрельцам вести лошадей в поводу, копыта тряпьем обмотать. Ополченцы подберутся поближе к коням татарским, в случае тревоги отсекут басурман от лошадей. А только потом стрельцы нападут, конно.
– Замысловато, но план хорош.
Вызвали десятников стрелецких и ополченцев, объяснили обстановку.
– Знаю я это место, Сухая падь. Могу провести пешцев коротким путем, – сказал десятник из ополченцев.
– Тогда о знаках надо условиться. Если стрельцы раньше нападут, часть татар ускользнет.
– Три раза филином ухну. Сгодится?
– Принимается. Назначаю тебя старшим среди ополченцев. Веди!
Алексей решил ехать конно, со стрельцами.
Обмотали тряпьем, у кого что нашлось, копыта лошадей, чтобы стук копыт уменьшить. Да и двинулись по дороге, колонной по два. Впереди двое дозорных, что лагерь обнаружили. Через час пешего хода дозорные остановились.
– Вон они, за деревьями.
На лугу горели костры, даже небольшой шатер стоял, наверное, для предводителя. Людей много. Алексей костры начал считать. Темно, бунтовщиков посчитать невозможно, тем более затруднительно, перемещаются они. Костры считать проще. У татар еще от монголов повелось – все войско на десятки разбито. Что в бою, что у костра. Насчитал двадцать два костра. Многовато получается. Двести двадцать бунтовщиков против ста шестидесяти стрельцов и ополченцев. Только воинство это разнородное у костров, сброд, воинской дисциплины не знавший. Был бы предводитель их поопытней, выставил часовых, дозоры вокруг пустил.
У стрельцов одно преимущество – внезапность и слаженность. Хлыстов шепнул:
– Предлагаю после сигнала условного залп дать из всех пищалей. Многих положим сразу, паника возникнет. Тогда на коней и саблями их.
– Тогда выводи стрельцов к опушке, но чтобы из-за деревьев не выходили. Залп по команде.
– Исполним.
При лошадях несколько человек охраны остались. Остальные разошлись по обе стороны от дороги, встали шеренгой, пищали приготовили. Некоторые пищали для меткости на ветки деревьев уложили. Алексей в слух обратился, даже шапку снял.
Но вот до слуха его, да и других стрельцов, кто близко стоял, донеслось ухание филина. Ничего особенного, ночная птица. Татары – они дети природы, в птицах и зверье разбираются. Их звук не насторожил.
– Ну, братцы, не подведите, – сказал сотник.
Отмашку дал, сразу залп грянул. В лагере татар крики, паника. Конная сотня вырвалась из леса молчаливой лавой. Ни криков не слышно, ни топота копыт, как привидения. Бунтовщики не сразу поняли, что происходит. А стрельцы уже саблями рубят. Часть татар кинулись к другому концу луга, где кони паслись. Ополченцы стрелы метать начали, кидать сулицы. Татары врассыпную. Они сильны, когда конской массой давят, осыпая противника дождем смертоносным из стрел.
Но то воины под руководством сотников и мурз. У бунтовщиков опытных военачальников не оказалось. При первом же столкновении с настоящим войском, будучи отрезанными от коней и неся потери, растерялись. Небольшая часть их схватилась за оружие, другие кинулись в близкий лес, спасаясь. Стрельцы – это не мирные селяне, и оружие посерьезнее, а главное – обучены.
Алексей и сам за саблю взялся. Рубил налево и направо. Он пробивался через массу противника к противоположной стороне луга, дабы не дать уйти бунтовщикам, окружить, а затем перебить. Не нужны стране бунтовщики. Следом за Алексеем его бывший десяток пробивается. Все парни знакомые. Вместе служили, лямку воинскую тянули. Возвысился Алексей, но гордыни не прибавилось, в общении прост, с ними из одного котла ест, что дворянам да боярам не свойственно.
Бой на отдельные схватки разбился, где каждый сам за себя, поскольку в темноте видно плохо, только небольшие пространства вокруг костров. На Алексея двое бунтовщиков напали. Один саблей размахивал, второй боевым топором. Того, что с саблей, Алексей срубил первым. Нечего острой железякой пытаться в человека ткнуть. А второго стрелец бердышом располовинил. Хоть числом бунтовщики превосходили стрельцов и ополченцев, паника их обуяла. Из темноты русские всадники выскакивают, саблями рубят, из пищалей палят. У страха глаза велики, бунтовщикам показалось – русские везде. Бросая оружие, побежали в лес. Догоняли их, рубили беспощадно. Ежели в живых оставить, вновь в шайки собьются. Как говорится, горбатого могила исправит.
Больше часа бой длился, постепенно стих. Ополченцы, в раж войдя, преследовали по лесу убежавших. Для татар, людей степных, лес непривычен. А для охотников – привычное место обитания. Конные в лес не пошли. По указанию Хлыстова сигнальщик рожком сигнал сбора дал. Когда собрались все, лично пересчитал. Потери небольшие оказались – двоих не было, но сохранялась надежда: оторвались в преследовании. А пятерым раненым помощь оказали – перевязали.
– Всем отдыхать! Первый десяток ночью караул несет, – приказал Хлыстов. – Поутру трофеи собирать.
Стрельцы коней разнуздали, расседлали, пустили пастись. Сами на седла по-походному уселись. У татар в котлах уже шулюм бараний сварился. Не пропадать же добру? Уселись кружками по десять человек, ложками шулюм хлебали. А в шулюме мяса больше, чем бульона.
Наелись все до отвала да спать улеглись.
Поутру туман, прохладно, проснулись все. Принялись трофеи собирать. Свалили все в кучу. Много оружия непотребного: ржавые сабли, дубины с железными шипами. На две телеги грузить – не поместится. Железное добро в вязанки увязали, как хворост.
Взгромоздили на трофейных татарских лошадей, связали их поводьями вереницей. Так и тронулись. А ста аршин не пройдя, своих убитых обнаружили. В лес они за бунтовщиками рванулись, здесь и смертушку свою нашли. Хоронить не стали, на телеги уложили. До Кунгура рукой подать. В остроге церковь есть, священник, отпоют по православному обычаю. Отряд растянулся, но Хлыстов вперед дозорных выслал, татары могли напасть. Только рассеялись они, попрятались по лесам. Но рано стрельцы радовались победе.
Глава 4. Кунгур
Путь стрельцов и ополченцев пролегал то через леса, то по лугам и степным участкам. На открытых пространствах постоянно видели вдалеке конных татар. Они не приближались, наблюдали за русскими. Наверняка численность посчитали, определили – куда идут. После отворота грунтовки на Пермь один путь – к Кунгуру. На ночевки ставили лагерь по всем правилам – с дозорными. Хоть и неудобно было, в первую очередь лошадей пасти, и старались бивак разбить на большой поляне в лесу. Так конные татары и присоединившиеся к ним башкиры не нападут. Сила татар – в коннице, а в лесу не разгонишься. Через несколько дней к Кунгуру вышли. Деревянная крепость на холме стояла, у слияния рек Сылвы и Ирени, в шестидесяти верстах от Перми. Стены высотой в три с половиной сажени, по-современному – более шести метров. Восемь башен, из которых две проездных – Спасская и Тихвинская. На стенах дозорные видны, поблескивают доспехами. Поодаль, не более половины версты, лагерь восставших басурман. При виде выходящего из леса по дороге отряда стрельцов и ополченцев всполошились они, забегали. К русскому отряду сразу два десятка всадников понеслись. А только у стрельцов фузеи и мушкеты заряжены уже. Дали залп, окутавшись дымом. Нападавшие несколько человек убитыми и ранеными потеряли, назад повернули. В лагере восставших к появлению подкрепления у русских не готовы были. Если бы Кунгур осаждали те татары, что обороняли Казань при Иване Грозном, подготовленные и опытные воины, такой фокус мог не пройти. Бунтари же были крестьянами, ремесленниками, пастухами, тактики боя не понимали. Считали – раз у них оружие в руках, могут воевать. Но и оружие было холодным – сабли, ножи. А у стрельцов огнестрельное, которого бунтари опасались. Конечно, начали метать издалека стрелы из луков, но стрельцы дали еще залп, и бунтари, бросив юрту и казаны на кострах, живо удалились на безопасное расстояние.
Колонна стрельцов с ополченцами подошла к Спасской башне. Воевода, вызванный дозорными, появился на стене. Впрочем, он появился бы и без зова дозорных. Громкую и дружную пальбу за стенами осажденного городка услышали все жители.
Воевода не стал расспрашивать – кто и откуда, по униформе понятно: царские воины, велел ворота отпереть. На это тоже ушло время. Завалы камней раскидать, дубовые запоры открыть. Только после заскрипели петли и распахнулась одна створка ворот. На стенах готовое к отражению атаки, если татары попытаются ворваться, появилось почти все воинство – человек тридцать. Кабы не крепкие стены, их бы уже давно смяли, уничтожили. Алексей въезжал последним. Пока втягивались в город стрельцы, он взглядом профессионала осмотрел стены. Не одну подобную крепость и даже посерьезнее он брал, сразу увидел недостатки и слабые места. Может быть, их видел и воевода, да сил и средств не хватило, как и времени укрепить дабы острог. С одной стороны городок защищает река Ирень, с этой стороны бунтовщики напасть не смогут, если только с кораблей, которых у них нет. Да и не будет, татары и башкиры – степняки, их главная сила – конница. А вот с трех сторон подобраться могут. Не хватает рва с наружной стороны стен, желательно с водой. Кроме того, некоторые венцы бревен сухие, давно водой их не поливали. Что стоит такую стену поджечь, пустив стрелы с зажженной паклей. Чего проще – зажег издали и наблюдай в безопасности, как стена прогорит, открыв путь. Но и минусы в такой тактике есть. Внутри острога все избы деревянные. Полыхнет стена, займутся огнем избы. И что нападающим достанется, кроме большого пепелища и обгорелых трупов? Да и другие способы были, которые два-три века назад с успехом применяли. Рядом с деревянной стеной всадники начинали крутить своеобразную карусель. Подлетает конник к стене, с силой бросает копье или пику в стену, пролетает дальше, а его место занимает другой. Стена снаружи ощетинивается копьями, как ежик. Когда копей много, да по всей высоте стены, на нижнее древко прыгает всадник и по древкам копий карабкается вверх, как по лестнице, за ним другой. Тут уж защитникам зевать никак нельзя. Лей со стены кипяток или кипящую смолу, кидай камни. Только это непросто. Лезущих на стену другие татары защищают, мечут стрелы. Бьют точно, степняков этому сызмальства обучают. Только защитник крепости камень за стену свалил, да на секунду голову показал, дабы результат увидеть, как стрелу меж глаз получил. Да повывелись такие воины, среди бунтовщиков нет. Если и знают древние сказы и былины, так практики, опыта нет.
Видя, как последние ополченцы исчезают за воротами, пара десятков бунтовщиков ринулись к острогу, ан поздно, створка ворот закрылась. Два воина тут же дубовый запор задвинули. А со стен по нападающим захлопали выстрелы, да несколько мужиков из местных стали стрелы пускать. Бунтовщики, потеряв несколько человек убитыми, ринулись назад. Воины на стенах кричали, свистели, улюлюкали вслед, жесты неприличные показывали.
Хлыстов и Алексей подождали, пока воевода острога вниз со стены спустится. Воин уже в возрасте, лет под пятьдесят, в железном зерцале на груди, с окладистой бородой. Спустившись по крутой лестнице, подошел, представился.
– Воевода Семен Панфилович Оконешников.
– Стрелецкий сотник Хлыстов! – представился сотник.
– Начальник похода, сотник Терехов, – сказал Алексей.
– Маловато войска государь прислал, – огладил усы воевода.
– Этих еле наскребли, – ответил Алексей. – На Дону, в Башкирии восстания, а еще сечевики с османами снюхались, войну ведут. Все войско там.
– Ведаю, потому не ропщу. Припасов огненных достаточно взяли?
Пришел черед отвечать Хлыстову:
– По сорок выстрелов на ружье.
– Мало. Удивлен, как вы еще до острога добрались, не перехватили вас раньше.
– Мы сами один отрядец разгромили, что деревню грабили. Правда, небольшие потери понесли, – похвастал Хлыстов. – Зато подвода трофейного железа.
– Железо и у меня в арсеналах есть, держать его некому, воинов не хватает.
– Теперь устоим! – не удержался сотник.
– Семен Панфилович, собери женщин, пусть стены водой снаружи поливают, – посоветовал Алексей.
– Нешто! До сих пор не сожгли и дальше не будут. Коли сожгут, чем им поживиться? – отмахнулся воевода. – А если к стенам подступятся, вон сколько воинов в остроге, из пищалей палить зачнем.
– Ну, как знаешь. Только за оборону острога ты отвечаешь. Жгли ведь уже Кунгур.
– Тот на другом месте стоял, для обороны неудобном. Да и долго ли острог построить? Леса вокруг полно!
– А людей где возьмешь?
– Бабы нарожают.
Э, воеводу жаренный петух не клевал! То, что острог оборонить сумел до прихода стрельцов, – честь и хвала. Но и бунтовщики при виде подмоги не разбежались. Стало быть, какие-то планы имеют и от Кунгура не отступятся. Он им как бельмо в глазу, напоминание о царской власти. А за много лет привыкли жить вольно, стада пасти где вздумается. Только земли эти куплены еще Петром Прозоровским и Симеоном Козыревым в 1623 году, в 1662 году Кунгур разрушен и сожжен. И новая опасность нависла над городом. А он, как форпост, прикрывает с юга вятские земли от набегов. Хотя Кунгур к Пермскому краю относится.
Первое впечатление от разговора с воеводой скверное. Вояка, верный слуга государев, но не тактик и далеко не стратег, не способен предвидеть, просчитать действия противника на шаг-два, недооценивает его. Для военачальника это плохая черта, чреватая поражением. Алексей уже не один бой, не одну схватку провел, и не с мечом в руке, а командуя множеством воинов. Да каких! Прекрасно обученных, опытных. А воевода по уровню до хорошего десятника не дотягивает. Но и отдавать приказы местным жителям Алексей не вправе.
Пришедших на подмогу воинов и ополченцев разместили в воинской избе. Тесно, зато крыша над головой, потому как края не южные и конец лета, прохладно. Бабы из числа местных сразу на кострах похлебку варить принялись. Забот прибавилось, в остроге до прихода помощи едва триста душ насчитывалось. С прибытием стрельцов и ополченцев население резко увеличилось. К тому же проделавшие долгий путь ратники устали и проголодались. Запасы провизии в амбаре были. Недавно убрали урожай, все собранное в амбар свезли. Часть зерна полагалось поставить в виде налогов в Пермь. Вода рядом, и доступ к ней свободный, зерно и овощи – репа, капуста, лук, морковь – в закромах, подмога прибыла. Жители духом воспряли – выстоят! Лишь бы стены бунтовщиков сдержали.