Кровь прилила к ее лицу, и оно стало пунцовым:
– Поверьте, Артем не мог этого сделать. Я клянусь памятью наших родителей, он не совершал убийства.
– Зачем же он тогда признался?
Она всплеснула руками:
– Да потому что думал: это сделала я. Сколько раз я в сердцах говорила: мол, убью этого Романа. Кстати, а как его убили? Вы говорили про какие-то кинжалы, которые я якобы заказала у кузнеца… Может быть, вы возьмете у него показания и устроите нам очную ставку? Кузнец увидит: это не я…
– Вы знаете, он вас не опознает, – усмехнулся Костя.
– Но почему? – искренне удивилась девушка.
– Потому что вы пришла в маскарадном костюме, – пояснил Павел.
Зина опешила:
– В маскарадном костюме? Каком, если не секрет? Микки-Мауса?
Коллеги переглянулись и промолчали.
– Я не думаю, что так просто проникнуть в театр и кого-нибудь там убить, – проговорила Зина. – Если бы я решилась отомстить Роману, то никогда бы не выбрала его вотчину. Скорее всего, попросила бы знакомых ребят избить его в укромном месте.
– И все же пока мы не можем вас отпустить, – сказал Киселев.
Зина пожала плечами:
– Тогда посадите меня, но оставьте в покое брата.
– Откуда вы знаете Скобину и информацию о черной вдове? – закинул Костя пробный камень.
Она даже не вздрогнула:
– Я не знаю никакой Скобиной. А про черную вдову мне почти ничего не известно. Разве только то, что у таких женщин умирают мужья.
Киселев поднял трубку и вызвал конвойного.
– Проводи девушку в свободную камеру, – попросил он.
Когда Зину увели, он повернулся к другу:
– Что думаешь по этому поводу?
– Наверное, то же, что и ты, – заметил Костя. – Они с братом невиновны. Против нее есть улики, но есть и факты, говорящие за. Во-первых, обратимся к ее брату. Допустим, тогда, у театра, он действительно затеял ссору с Бучумовым, от которой не отказывается, но маловероятно, что после этого он вошел через черный ход незамеченным и поменял кинжалы. Ни один из убийц, если он не полный идиот, не стал бы подставляться. Мне кажется, имей Кораблев злой умысел, он не затеял бы ссору на глазах свидетелей. Во-вторых, парень наверняка понятия не имел, где находится столик с реквизитом и что существует бутафорский кинжал. Бучумов часто менял девушек по наущению Николаевой, однако расставался с ними в тот же день. Они не успевали настолько с ним сойтись, чтобы узнать о театральном закулисье. В-третьих, Кораблевы – простые люди и вряд ли стали бы задумывать такое театрализованное представление с черной вдовой. Скорее всего, как утверждала Зина, они бы попросили своих дружков, и те бы измолотили Бучумова где-нибудь в темном углу.
Киселев почесал затылок:
– Возможно, ты прав.
– Согласись, в ее пользу тоже имеются факты, – продолжал Костя. – Если бы она убила Игната преднамеренно, то не только стерла бы отпечатки с кинжала, но и захватила бы свою косметичку. Оставлять такую улику – не в духе хладнокровного преступника, который помнит о том, что оружие необходимо протереть.
– Это логично, – кивнул Павел. – Напоследок я устрою ей очную ставку с кузнецом. Пусть странная дама не открыла рта, но он запомнил рост и фигуру.
– Вот это правильно, – ответил Скворцов. Он еще хотел что-то добавить, однако дверь распахнулась, и в кабинет влетела встревоженная Катя. Она задыхалась, и ее белокурые волосы выбились из-под шапочки.
– У меня разрядился телефон, – не поздоровавшись, пояснила женщина. – Иначе мы бы с вами уже везли преступницу сюда. Я догадываюсь, кто это. Мы должны срочно поехать в психдиспансер и задержать Клавдию Ивановну Гриневич.
Коллеги переглянулись:
– Кого?
– Медсестру, которая с самого поступления Захаровой в психдиспансер была возле нее. По моим сведениям, именно она состояла в интимных отношениях с судьей, занимавшимся делом Скобиной. Сейчас она наверняка на работе. Давайте не будем терять время.
Все вскочили и бросились к выходу. Зорина бежала к машине.
– Костя, садись за руль, – сказала она мужу. – Хотя я и неплохой водитель, до тебя мне далеко.
Скворцов кивнул:
– Слушаюсь, товарищ начальник.
Павел и стажер примостились на заднем сиденье. Костя завел «девятку», и она помчалась по улицам.
– Почему ты решила, что во всем виновата какая-то медсестра психдиспансера? – недоуменно спросил Киселев.
– Все сходится именно на ней, – пояснила журналистка. – Ну, посуди сам. Она была любовницей судьи и могла знать о Скобиной много чего интересного. Свою преступную деятельность Гриневич начала с того, что стала внушать пациентке больницы Захаровой: она черная вдова и убила мужей за то, что они плохо к ней относились. По ее наущению Анна Григорьевна начала облачаться в черное. Впрочем, думаю, в бывших квартирах Скобиной появлялась именно Гриневич, а не Захарова.
– Значит, этот кто-то, кто внушал Захаровой, что она черная вдова, – именно медсестра? Ты в этом уверена? – поинтересовался Костя.
Катя кивнула:
– Иначе и быть не может. Видите ли, ребята, мы с вами искали человека, внушавшего Захаровой такие мысли, среди тех, кто навещал ее дома или гулял с ней в сквере, и не взяли в расчет медперсонал заведения, где она лечилась.
– Верно, – согласился Павел. – Но зачем ей все это было нужно? При чем тут Бучумов?
– Думаю, все началось с банальной женской зависти, – бросила Зорина. – Я не знаю о ней практически ничего, но уверена: нам расскажут, что эта женщина была крайне завистлива. Даже, правильнее сказать, патологически завистлива. Такие люди иногда встречаются. Она позавидовала прошлой счастливой жизни с двумя хорошими мужьями своей пациентки Захаровой и решила отомстить. Охотно верю, сначала она не собиралась никого убивать. К сожалению, в психдиспансере не проверяют свой персонал на вменяемость. Возможно, со временем у Гриневич совсем съехала крыша. Ребята, я видела фотографию этого судьи. Бучумов был очень на него похож. Медсестра вполне могла увидеть Романа на спектакле, и в ее голове что-то перемкнуло. Сразу же сложился четкий план убийства, тем более подставная фигура Анна Григорьевна была уже готова. Возможно, Найденов видел, как она подменила кинжал, но сначала или не придал этому значения, или никому не сообщил специально, а потом начал ее шантажировать. Впрочем, это одна из версий. Я все же не скидываю со счетов и то, что маньячка могла убивать молодых и красивых мужчин. Но, выходит, она не совсем рехнулась, если попыталась подставить двоих человек – Захарову и Кораблеву. Нужно очень хорошо проверить ее на вменяемость.
– С черной вдовой понятно, – щелкнул пальцами Киселев. – Но почему она заказала пять кинжалов? И притом, если Гриневич имеет отношение к медицине, она могла травить мужчин алкалоидом, как это делала Скобина.
– Ты же миллион раз говорил сам: у маньяков нет логики, – проговорила женщина. – У меня есть предположение только насчет пяти кинжалов. Возможно, это своеобразная месть пяти любовникам, которые в свое время оставили ее.
– Вот и подъехали, – Костя уже подруливал к соснам. – Если не ошибаюсь, нам по этой дорожке.
Зорина кивнула:
– Идемте быстрее.
Они направились к корпусу. За столом сидела та же женщина, которая встретила журналистку несколько дней назад.
– Здравствуйте, – сказала она Кате. – Вы, если не ошибаюсь, у нас уже были.
– Я не помню вашего имени-отчества, – отозвалась Зорина.
– Тамара Ильинична, – любезно подсказала та.
– Тамара Ильинична, нам нужна ваша подруга Клавдия Ивановна, – обратилась к ней журналистка.
Женщина покачала головой:
– Сегодня я ее не видела. Зайдите в отделение. Вроде бы Клава должна была быть на работе. Но я могу и ошибаться.
Журналистка повела оперативников по коридору. Вышедшая навстречу дама в белом халате удивленно посмотрела на них:
– Вам кого? Сейчас не часы приема.
Скворцов вытащил удостоверение:
– Полиция. Нам нужна ваша коллега Клавдия Ивановна Гриневич.
Дама наморщила лоб:
– Она сегодня не вышла на работу. Доктор попросил меня позвонить ей домой, но никто не взял трубку.
– И вы не поинтересовались, что с ней случилось? – удивилась Катя. Ее порой возмущало подобное равнодушие, тем более со стороны медиков.
– Такое с ней бывало, – пожала плечами медсестра. – И вообще она давно на пенсии и страдает гипертонией. Ей пора на покой, но за такую зарплату и с такими больными никто не хочет работать. Видите, к нам очередь не стоит.
– И она, когда не выходила на работу, никогда никого не предупреждала? – поразилась Зорина.
Медсестра уставилась на нее не очень доброжелательно:
– А вот это мне неизвестно и неинтересно.
– Понятно, – кивнул Павел. – А с кем она общалась?
– С дежурной, – зевнув, ответила медсестра.
– Не смеем больше вас задерживать, – с иронией произнес Киселев.
Медсестра никак не отреагировала на его ехидство.
Медсестра никак не отреагировала на его ехидство.
– Всего хорошего.
Они вышли в холл, и Катя заметила:
– Самое печальное, что такие люди работают с больными, которые нуждаются в чуткости и понимании.
Костя усмехнулся:
– Она же тебе объяснила: очередь к ним не стоит.
– Да, все верно.
Зорина подошла к Тамаре Ильиничне:
– Ваша подруга сегодня не вышла на работу и никого не предупредила. Такое с ней часто случалось?
Тамара Ильинична вскочила со стула и прижала руку к груди:
– Никогда. Моя подруга дорожила этим местом. Ведь здесь она проработала всю жизнь. Если вдруг Клаве становилось плохо, поднималось давление, она звонила всем – от главврача до меня. Но просто не прийти – нет, это на нее не похоже. Я прошу вас поехать к ней домой, – ее голос задрожал. – Я чувствую: с ней случилась беда. Но вдруг ее еще можно спасти? Ей, наверное, стало плохо, и она потеряла сознание.
– Диктуйте адрес и телефон, – Костя достал блокнот и быстро записал координаты Гриневич.
– Она одинокая женщина? – поинтересовалась Катя на прощанье.
Тамара Ильинична отрицательно покачала головой:
– У нее есть сын. Но они в плохих отношениях. Вроде бы иногда он звонит ей. Но не каждый день, это точно.
– Спасибо вам.
Компания ринулась на стоянку, и вскоре «девятка» набирала скорость.
– Сейчас я позвоню нашим дорогим Прохорову и Сомову, – Павел достал мобильный. – Пусть узнают о ней все, вплоть до того, сколько у нее имелось любовников, – его пальцы ловко нажимали кнопки. – Привет, Петя. Бросай все и поезжай туда, где ты любишь бывать, то есть в психдиспансер. Постарайся разговорить дежурную Тамару Ильиничну и других и вытряси всю информацию о некой Клавдии Ивановне Гриневич. Мы подозреваем ее в убийствах. Пусть Леонид тебе поможет и соберет сведения по всем каналам. Все. Мы едем к ней. Новости сообщим.
Плечи Кати дрогнули, и это не ускользнуло от Киселева:
– Волнуешься?
– Да, – призналась женщина. – У меня нехорошее предчувствие.
– Думаешь, она уже пустила в ход четвертый кинжал? – поинтересовался супруг.
Зорина развела руками:
– Не знаю. Костя, прошу тебя ехать побыстрее.
– Взлететь, что ли? – удивился муж. – Сама видишь, какая пробка. Я, конечно, попробую проскочить через дворы, но не обещаю.
Впрочем, это ему удалось, и они подъехали к дому Гриневич и быстро взбежали на третий этаж. Дверь в квартиру была заперта, и они нажали кнопку звонка. Никто не спешил открывать.
– Надо вызвать участкового, и будем ломать дверь. – Скворцов повернулся к Диме: – Вот теперь потребуется твоя помощь. Узнай, где находится этот самый участковый, и приведи его сюда.
– Все сделаю.
На удивление, Радошнов справился с заданием довольно быстро. Выскочив на улицу, он обратился с вопросом к дворнику, и тот подробно объяснил, где сидит их участковый. Минут через десять Дима явился с крепким парнем лет тридцати. Полицейские показали свои удостоверения.
– Гриневич сегодня не вышла на работу и не отвечает на телефонные звонки, – пояснил ему Киселев. – Ее коллеги обеспокоены. Они обратились к нам. Женщина страдает гипертонией.
Участковый не стал ничему препятствовать:
– Вскрываем квартиру.
Он, как показалось друзьям, слегка надавил на дверь, и она тотчас поддалась.
– Замки – гнилье, – сделал вывод участковый. – Хорошо, ее не обворовали.
Коллеги вбежали в темную прихожую.
– Клавдия Ивановна, где вы? – крикнул участковый. Никто и не думал отзываться.
Костя прошел в комнату и громко позвал:
– Идите сюда. Она здесь.
Зорина ожидала увидеть медсестру лежащей на постели, но перед ее глазами вдруг возникло качавшееся на веревке тело. Павел и Костя кинулись вынимать женщину из петли. Участковый замер на месте:
– Она что, покончила самоубийством? Но зачем?
– Этого мы не знаем.
Зорина подошла к письменному столу с облупленной поверхностью. На нем лежал листок бумаги с напечатанной фразой: «Простите меня, люди, за все мои злодеяния. Не осудите Валерика. Клавдия».
– Меньше всего я ожидала от нее этого, – промолвила журналистка.
– Вызываем Михалыча и понятых, – Павел снова достал телефон. – Ну и влетит нам от полковника. Пятый труп за неделю.
– Мы делали все, чтобы это предотвратить, – Костя подмигнул стажеру. – Сейчас участковый приведет понятых, и мы с тобой начнем обыскивать квартиру. Мы просто обязаны отыскать здесь два оставшихся кинжала, хоть достать их из-под земли. Найдем – дело закрыто. Дорогая, – обратился он к Кате, – присоединяйся к нам. Ты всегда заметишь что-нибудь такое, что ускользнет от наших взоров.
Журналистка чувствовала себя разбитой, но согласилась.
– Да, конечно, я вам помогу.
Она внимательно наблюдала, как Дмитрий роется в полках с книгами. На счастье, мебели у медсестры в ее однокомнатной квартире было немного. Костя и Павел шарили в бельевом шкафу. Понятые, наверное, соседи Гриневич, с испуганными лицами жались к участковому. Сам участковый что-то писал в блокноте. Вскоре явился Заболотный с молодым экспертом.
– Где труп? – по-хозяйски осведомился он. Павел указал пальцем на лежавшую женщину:
– Она повесилась.
– Кто это? – доктор с удивлением посмотрел на Клавдию Ивановну.
– Медсестра психоневрологического диспансера, – пояснил майор. – Мы подозреваем, что она и есть черная вдова.
– Как вы на нее вышли? – Станислав Михайлович вскинул брови. – Кажется, ни в одной вашей версии эта дама не фигурировала.
– Ее откопала наша Катя, – честно признался Павел. – К сожалению, мы не успели. Она оставила записку и свела счеты с жизнью.
Михалыч кивнул своему коллеге:
– Займись запиской. А я осмотрю тело.
– Ну как, ничего не нашли? – поинтересовался Скворцов, подходя к супруге и стажеру.
– Кинжалов здесь нет, в смысле, на нашем участке, – отозвалась Зорина. – А вам повезло?
– Нет, – покачал головой Костя. – Жилплощадь Гриневич не такая большая, на наше счастье, и мы осмотрели почти каждый сантиметр. Вещей у покойницы было немного. Однако черт его знает, куда она положила оружие, если вообще не выбросила в речку. Если Гриневич собиралась покончить самоубийством, кинжалы ей стали без надобности.
– Гляньте сюда, – Радошнов держал в руках черный конверт. – Здесь, кажется, какие-то снимки.
Коллеги подошли к нему. Парень достал из конверта старые черно-белые фотографии. Их было ровно пять. С первой улыбался известный Кате судья, со второй смотрел молодой человек, чем-то напоминавший Найденова, третий смахивал на Игната.
– Эти мертвы, – констатировала Зорина, указав на три снимка. – Почему же Клавдия Ивановна не занялась оставшимися двумя?
Киселев причмокнул губами:
– А если они не из Приреченска? Тогда Клавдия Ивановна могла разделаться с ними, и мы, конечно, об этом не узнали. Нужно сделать запросы в соседние города, не произошло ли у них аналогичных убийств.
– Или эти двое уже умерли своей смертью, – предположил Костя и наклонился к Михалычу, хлопотавшему над трупом. – Итак, что скажешь, друг любезный?
– На первый взгляд ничего странного, – пробормотал эксперт. – Смерть наступила примерно два часа назад. Следов насилия на теле нет.
– Записку напечатали на этом компьютере, – коллега Заболотного, молодой эксперт, ткнул пальцем в старый монитор. – Клавиатуру мы тоже заберем с собой.
– Обязательно, – согласился с ним Скворцов.
– Моя работа здесь окончена, – бросил Заболотный. – Сейчас вызову санитаров, и пусть увозят тело. Остальное скажу после вскрытия.
– Да и для нас работы осталось немного, – вздохнул Киселев. – Еще раз пройдемся все дружно по квартире, но, я думаю, мы ничего больше не найдем.
– Мне показалось удивительным, – вставила Катя, и все повернулись к ней, – но я не нашла ни одного альбома с фотографиями. Только снимки этих пятерых мужчин. А ведь у нее есть сын. Не сразу же с его рождения у них сложились плохие отношения.
Костя хлопнул в ладоши:
– А ведь верно. Вот и первая загадка.
– И потом, дорогие мои, где пресловутый наряд черной вдовы? – поинтересовалась Зорина.
– Мы сто раз говорили, что самоубийцы – народ такой же непредсказуемый, как маньяки, – заметил Павел. – А тут, похоже, мы имеем дело с тем и другим в одном лице.
– Я уже не уверена, – тихо сказала журналистка.
Киселев бросил на нее недовольный взгляд:
– Это почему?
Она погладила его по плечу:
– Пашенька, ты ведь сам знаешь: у нас не все сходится. Допустим, женщина решила свести счеты с жизнью и выбросила кинжалы и наряд черной вдовы. Но скажи, а чем ей помешали старые фотографии? Наверняка она снималась вместе с сыном и имела его фото. Где они? И откуда она знала про бутафорские кинжалы? Надо ждать вердикта Заболотного. Возможно, ее убили.
Киселев вздохнул:
– По живому режешь, Катерина.
Зорина пожала плечами: