— Понимаю, мистер Вирлок, но ведь объяснения Уэстина шиты белыми нитками, а поверить ему на слово мы просто не имеем права.
— Согласен. И все же должен сказать, что эти объяснения можно толковать и в его пользу.
— Но, если Эллендер получит место начальника управления внутренних дел, вас немедленно назначат начальником отдела уголовного розыска, а это означает ежегодную прибавку к жалованью в пять тысяч долларов. — Смит радовался, что темнота мешает Вирлоку видеть краску стыда, проступившую у него на лице.
— А если я стану начальником отдела уголовного розыска, вы автоматически займете мое место, — в тон ему ответил Вирлок. — Я понимаю вас. Разумеется, и лишние деньги мне не помешали бы, и возражать против продвижения было бы глупо. Но…
— Тогда пусть события развиваются своим путем, — с невинным видом сказал Смит. — В общем-то дело ясное.
— Вот, вот! Как раз это мне и не нравится. Слишком уж ясное.
— К тому же начальство не поймет вашего поведения, пока нет доказательств, что Элен Макдафф убил не этот парень, а кто-то другой. Начинать сейчас какие-то поиска весьма рискованно хотя бы потому, что невозможно предсказать, на кого выйдешь.
— Вы имеете в виду Макдаффа? Или, может, одного из представителей так называемой золотой молодежи, которые ухитряются спать по очереди со всеми богатыми бездельницами с Бэккер-авеню? Не принимайте Макдаффа за простака, не способного усмирить собственную жену.
— Он тщеславен и не захотел бы выносить сор из избы.
— Ладно, оставим пока Макдаффа. Слушайте, а вы бы не хотели попытаться несколько поунять этого ретивого Эллендера?
— Да я бы не против, мистер Вирлок, но вы же понимаете, какая каша заваривается вокруг дела Уэстина.
— Тогда, выходит, мы должны сделать все возможное, чтобы парню дали лет двадцать тюрьмы, а не посадили на электрический стул, как того жаждет Макдафф?
— Но ни Фэйн, ни Эллендер никогда не позволят нам заниматься новыми поисками.
Вирлок выругался.
— У меня создается впечатление, что все они рады этому происшествию, — продолжал Смит. — Дело Уэстина — настоящая находка для них: подозреваемый — северянин, схвачен на месте преступления, признался, что вытер отпечатки своих пальцев с пистолета, что бродил в поисках работы из города в город, и все такое… Это же дар божий для районного прокурора Энстроу, он же спит и видит себя в кресле судьи!
— Как же можно после этого рассуждать о какой-то справедливости! Но мы с вами не должны уступать.
— То есть?
— Если Уэстин виновен, я первый буду добиваться его осуждения, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы не пострадал невиновный.
* * *Нонна Эш долго ворочалась в постели, вставала, снова ложилась, но уснуть не могла. Ее неотступно преследовала мысль, что кто-нибудь из соседей, заметив у них в доме полицейских, обязательно шепнет им о прошлогоднем романе ее муженька с Элен Макдафф. Миссис Эш не тешила себя надеждой, что об этом знает лишь она одна, — подобные делишки не утаишь от чужих глаз! Вообще-то обитатели Бэккер-авеню не осуждали такие вещи, скорее, смотрели на них как на невинную забаву, поскольку и сами грешили при каждом удобном случае. До поры до времени над Нонной Эш подсмеивались, и только. Но если в дело вмешается полиция, а потом газетчики, тогда все повернется иначе. Тогда над ней — так уж повелось — начнут издеваться, ее станут презирать, бульварные газеты поднимут свистопляску, и все это неизбежно отразится на ее положении в обществе и на положении ее детей.
Нонна Эш пыталась не думать, что кое-кто, возможно, посчитает роман ее мужа с Элен Макдафф достаточным основанием, чтобы заподозрить мистера Эша в убийстве. Могут же сказать, что он, например, приревновал ее… Значит, надо лишить полицейских предлога появляться в доме, и тогда ничто не нарушит спокойной жизни семьи.
Миссис Эш встала, спустилась в кухню, приготовила и выпила чашку крепкого чая и закурила. Она пришла к окончательному выводу, что главную опасность в данный момент представляет горничная Берта Пул. Берте придется уехать, и уехать немедленно!
Миссис Эш вернулась в спальню, разбудила мужа и изложила ему, еще полусонному, свои соображения. Джордж Эш нехотя согласился с ней.
— Пойду разбужу Берту, хотя это будет трудно: я же напичкала ее снотворным. А ты оденься и подожди нас внизу. Машину поставь у черного входа — у дома Макдаффов дежурит полицейский, не надо, чтобы он видел.
Только убедившись по удаляющемуся шуму, что машина уехала, миссис Эш вернулась в спальню, но и теперь не могла уснуть, перебирая в памяти события дня и размышляя, все ли необходимое она сделала.
* * *— Так что же, по-твоему, произошло? — в темноте спросила у мужа Этта Саймонсон. — По-моему, знаешь что?
— Ну? — Рой Саймонсон давно привык к тому, что жена задавала вопрос и тут же, не ожидая ответа, сама на него отвечала.
— Ты помнишь интересного молодого человека, который так хорошо играл на пианино на последней вечеринке у Макдаффов?
— Ну?
— Так вот, он был там сегодня, — категорически заявила Этта Саймонсон. — Я видела их.
— Спи-ка ты лучше, Этта и мне не мешай спать.
— Он провел там всю вторую половину дня. И знаешь, Элрой, что еще?
Саймонсон промолчал.
— Элрой, послушай. Это же так важно! Я подошла к дому Макдаффов и позвонила. Никто не ответил. Слышишь, Элрой, я позвонила, а мне никто не ответил, хотя я знала, что Элен и этот молодой человек были там.
Саймонсон сел на кровати.
— Я всегда подозревал, Этта, что ты просто-напросто старая сплетница.
— Помолчи, Элрой, послушай, что я говорю. Не знаю, при чем тут юноша, которого арестовали полицейские, но точно знаю, что Элен Макдафф и этот пианист провели вместе всю вторую половину дня. Наверно, дел у них было по горло, если они не ответили на мой звонок!
Элрой Саймонсон уже окончательно проснулся и с интересом слушал жену. Он давно знал, что Элен не упускала случая наставить рога своему старику мужу. Больше того, однажды, когда Этта уехала на три недели в Нью-Йорк, он и сам не без успеха приударил за миссис Макдафф. Теперь он дорого бы дал, чтобы ничего подобного не было и в помине. Ревность Этты не знала границ, и если она пронюхает об его шашнях с миссис Макдафф, грандиозный скандал обеспечен. Сейчас, когда кто-то убил Элен, нужно быть осторожным. Очень осторожным.
— Я хочу сообщить об этом в полицию, — продолжала миссис Саймонсон. — Завтра же.
— Знаешь, Этта, пожалуй, не следует, — начал он после некоторого раздумья. — Сплетники заработают языками, начнут трепать нашу фамилию. К чему нам это? И потом, полицейские же схватили убийцу на месте преступления. Ты ведь слышала, Мак говорил, что они, наверное, уже выколотили у него признание. Даже если то, о чем ты рассказала, правда, какой им смысл впутываться в эту историю? Оставим лучше все как есть. Кстати, парень мог проникнуть в дом и после ухода пианиста.
— Не уговаривай меня, Рой. Я считаю своей обязанностью сообщить полиции все, что знаю.
— Черт бы тебя побрал, Этта! Я запрещаю, понимаешь? Ты подумала, как это скажется на делах нашего магазина? Каково мне будет, если покупатели начнут задавать всякие идиотские вопросы?
— Но бедный парень… — заикнулась было миссис Саймонсон.
— Дался тебе этот парень! Пусть им занимаются полицейские. Эллендер знает свое дело, и если он утверждает, что Элен Макдафф убил этот тип, значит, так оно и есть. Меня не интересует, с кем и когда она изменяла мужу, этот их частное дело. А сейчас спи и дай мне уснуть. Завтра понедельник, ко мне должны приехать из Нью-Йорка четыре коммивояжера с образцами осенних товаров.
Принадлежавший Саймонсону универсальный магазин обслуживал главным образом избранное общество Гэйтвея. Конечно, заманчиво было бы поделиться пикантным слушком с покупателями из этого «избранного» общества — за таким разговором легче сплавить подороже какой-нибудь дрянной товарец. Но в данном случае слушок-то имеет отношение к нему самому… Нет, нет, тут надо держаться начеку…
* * *Кайль Теодор Макдафф лежал в одной из комнат дома Саймонсонов и не мигая смотрел в потолок. Он не стал раздеваться, только расстегнул воротничок, распустил галстук, снял башмаки.
«Ну вот, — думал он, — она мертва и, слава богу, наконец-то ушла из моей жизни… Шлюха! Ведь я дал ей все, что может пожелать женщина. Все! А она платила мне тем, что бросалась на шею каждому, кто ей подмигнет…»
Макдафф закрыл глаза, и перед ним предстала Элен… Нет, не та, что еще недавно лежала на полу в спальне, а та — живая, смеющаяся, какой он впервые увидел ее на пляже и сразу сказал: «Она будет моей женой!»
Юная, жизнерадостная Элен Шульц жила до замужества в одном из западных пригородов Гэйтвея. Для него не было секретом, что соседи с Бэккер-авеню и коллеги из муниципалитета подсмеиваются над ним, сплетничают, что он-де купил себе молодую жену. Это нисколько его не трогало, он весь был во власти своего чувства к Элен. К тому же он понимал, что смеются над ним больше для вида, а в действительности просто завидуют. Первые пять лет жизни с Элен он вспоминал как самые счастливые годы. Но потом все постепенно начало меняться. Вечеринки принимали все более необузданный характер. Элен все больше привыкала к вину, а его друзья все чаще и настойчивее стали добиваться ее милостей. Кое-кто из его коллег не раз намекал ему, что пора бы обуздать жену и выгнать из дома ее возлюбленных, но Макдафф не без оснований подозревал, что заботятся они не о его чести, а лишь о том, чтобы заполучить Элен. И вот что самое неприятное: она даже не пыталась скрывать от него свои романы. Однажды Макдафф поймал себя на мысли, что старается избежать встречи с очередным возлюбленным жены, — не возвращается домой неожиданно, всегда предупредительно звонит. И вот ее уже нет в живых. Выстрел из пистолета положил конец всем ее интрижкам…
Макдафф повернулся на бок и уснул.
* * *Лишь за час до рассвета Вирлок и Смит покинули тюрьму на Мэретта-стрит и зашли в соседнее кафе, открытое круглые сутки. Вирлок устал, у него болела голова, но он не позволял себе раскиснуть. Обстановка в связи с делом Уэстина осложнялась. Эллендер, еще более беспринципный и жестокий, чем Фэйн, не скрывал своих намерений использовать убийство Элен Макдафф, чтобы обогнать Фэйна в гонке за место начальника управления внутренних дел. Машинально отпивая холодный кофе, Вирлок размышлял над своим положением и прикидывал, какую позицию ему следует занять. Уже пять лет он ждал наступления дня, когда с Эллендером что-нибудь произойдет и он сможет занять место начальника отдела уголовного розыска. После пятилетнего пребывания в этой должности он получит право выйти в отставку с пенсией в сто пятьдесят долларов в неделю вместо теперешних восьмидесяти пяти. Вирлока, конечно, привлекала перспектива стать начальником отдела, но какой ценой? Сейчас такая возможность представлялась — надо только собрать доказательства виновности Биля Уэстина. Обязательно виновности. Всякое иное направление расследования чревато крупными неприятностями для карьеры. Однако как ни решай эту проблему, допросы Уэстина надо продолжать.
* * *В тюрьме уже начиналась уборка, когда Смит привел Уэстина из камеры на третьем этаже в кабинет Вирлока. В углу, распространяя приятный аромат, бурлил кофейник. Уэстин сел на стул, поставленный в центре комнаты, и уставился на Вирлока. Смит отошел к стене.
— Ну вот, — начал Вирлок, споласкивая под краном чашки для кофе. — Сейчас мы с вами во всем разберемся.
Уэстин промолчал.
— В ваших объяснениях много уязвимых мест и странных совпадений.
— Все, что я говорил, — истинная правда, — ответил Уэстин.
— Докажите, что это так, и я сейчас же прикажу освободить вас.
— Докажите, что это не так.
— Неубедительно, Уэстин, — поморщился Вирлок; минут десять все его внимание было приковано к столу: он расставлял посуду, разливал кофе и сливки, насыпал в чашки сахар. Уэстин изредка бросал на инспектора внимательные взгляды, покачивал головой и пожимал плечами. Хиллори Смит неподвижно стоял у стены, с любопытством наблюдая за своим начальником.
Уэстин неловко пошевелился на стуле и откашлялся.
— Вы что, хотите, чтоб я снова все рассказал? — спросил он.
Вирлок удивленно взглянул на него.
— Зачем? Вы лучше расскажите, как все произошло на самом деле. — Вирлок снова отвернулся от Уэстина, медленно выпил чашку кофе, сел за письменный стол и закурил, исподтишка посматривая на юношу.
— Ну, хватит играть в молчанку, Уэстин, начинайте, — предложил он после затянувшейся паузы.
— Мне уже невмоготу пережевывать одно и то же, и этот ваш трюк с кофе — пустая трата времени. Пробуйте свои методы психологического воздействия на том, кто что-то скрывает. А мне нечего скрывать.
— Что вы, собственно, знаете о психологии? — резко спросил Вирлок. — Или просто так ляпнули, ради красного словца?
Уэстин не ответил.
Вирлок начал не спеша рассказывать о Макдаффе как об одном из самых видных деятелей штата и безусловно самом важном и влиятельном человеке во всем Гэйтвее. Особенно подробно он остановился на том, как Макдафф встретил и полюбил Элен Шульц, как был привязан к ней, причем все это в выражениях, которые не оставляли у юноши никаких сомнений, что Макдафф ни перед чем не остановится, дабы беспощадно покарать преступника, отнявшего у него эту любовь. Кончив говорить, Вирлок встал и подошел к Уэстину.
— Теперь, надеюсь, вы понимаете, что у вас есть единственная возможность как-то смягчить приговор: сказать всю правду.
— Я и сказал всю правду, — ответил Уэстин, но уже без прежней уверенности.
— В таком случае скажите еще раз, — тихо произнес Вирлок, снова усаживаясь за стол.
Уэстин, по существу, повторил то же самое, что говорил до сих пор, только выпустил несколько незначительных подробностей и добавил кое-какие несущественные для Вирлока детали.
Как только Уэстин умолк, Вирлок кивнул Смиту. Тот подбежал к юноше, схватил его за шиворот и заставил подняться.
— Уэстин! — крикнул он. — Даю слово, вас никто не спасет, если вы не перестанете упорствовать! Эту женщину убили вы, так? Вы пробрались в дом, собираясь ограбить ее, так? Именно у нее вы взяли те семьдесят с лишним долларов, что оказались в вашем бумажнике, так?
Вирлок знаком остановил Смита, и тот вышел из кабинета.
— А правда, откуда у вас эти деньги? — спросил Вирлок. — И, кстати, сколько их, если сказать точно?
— Семьдесят девять долларов.
— Почему вы запомнили сумму?
— Потому что именно столько я получил, когда оформлял расчет.
Вирлок молча кивнул, отвернулся к окну и молча смотрел на улицу, пока не пришел Смит. Взглянув на него, Вирлок повел головой в сторону Уэстина, и по этому знаку Смит сунул юноше в руку дамское портмоне. Осмотрев его, Уэстин растерянно уставился на Вирлока.
— Что это?
Смит осторожно, кончиками пальцев, взял портмоне обратно.
— Это портмоне Элен Макдафф, и теперь на нем остались отпечатки ваших пальцев, — усмехнулся Вирлок.
— Да что же вы делаете! — заволновался Уэстин. — Дайте. — Он попытался выхватить портмоне у Смита, но тот быстро убрал его за спину.
— Одной такой улики достаточно, чтобы посадить вас на электрический стул, — заметил Вирлок. — С помощью такого козыря я в любое время могу добиться для вас смертного приговора.
— Вы же пытаетесь пришить мне дело! — крикнул Уэстин. — Вы…
— Пришить дело? — иронически переспросил Вирлок. — Зачем пришивать вам дело, если оно и так уже есть? Ну, вы скажете наконец правду?
— Подлецы! Какие подлецы!
— Молчать! Убита женщина, вы схвачены на месте преступления… Неужели вы не хотите ничего видеть дальше своего носа? — Вирлок подбежал к Уэстину и, тыкая его пальцем в грудь, продолжал: — Твоя песенка спета! Ты у меня в руках, и пока ты не скажешь правду, это портмоне останется твоим смертным приговором… Смит, уведите его! Он настолько туп, что не хочет воспользоваться единственной возможностью спасти свою шкуру.
— Но что вам нужно от меня? — беспомощно озираясь по сторонам, простонал Уэстин.
— Признание! Правду!
— Я сказал всю правду.
— Вы отрицаете, что ограбили Элен Макдафф? — крикнул Вирлок.
— Да, отрицаю.
— Но вы не можете отрицать, что пытались стереть отпечатки пальцев с пистолета, из которого она была убита?
— Я уже объяснил, как получилось…
— Объяснил… Не объяснил, а сочинил… Смит, увидите его.
Смит стащил Уэстина со стула и начал подталкивать к двери.
— Одну минуту! — остановил его Вирлок. — Уэстин, одумайтесь, пока не поздно, пока я не передал портмоне Эллендеру и районному прокурору, — вы же знаете, что они с вами сделают. Вы уже имели дело с Эллендером, ну а районный прокурор еще хуже.
— А вы хуже их обоих! — крикнул Уэстин. — Сколько раз я должен повторять, что никого я не убивал, что я ни в чем — слышите? — ни в чем не виноват?!
— Столько, сколько потребуется, чтобы сказать правду.
— Ваше признание, Уэстин, и на этом кончим, — тихо добавил Смит.
— Признание в чем? В том, что я убил ее, хотя и не убивал?