Мрачные мысли не оставляли Мишу и в клубе. Ни в чем не принимая участия, он сидел и грустно посматривал на будущих пионеров. Они были уже разбиты на звенья, знали законы и обычаи, выучили текст торжественного обещания, но никак не могли научиться ходить в строю. Каждый знал, где правая и где левая сторона, но при команде «Напра-во!» – обязательно поворачивался налево, а при команде «Нале-во!» – направо. При команде «Кругом!» – все сталкивались, и получалась «куча мала». Ходить в ногу и то не умели. Чего, казалось бы, проще: «Левой, правой, левой, правой». Так нет, обязательно собьются. У одного шаг большой, у другого маленький, один бежит вприпрыжку, другой волочит ноги, как инвалид, третий только тем и занимается, что наступает переднему на пятки.
А как они стоят в строю?! Один выпятил живот, другой выставил носки на пол-аршина. Прикажешь убрать живот – перегнется в три погибели. Кто пришел босой, а кто в валенках, в такую-то жару! Дашь команду «Равнение направо!» – вместо линии получается полукруг: каждый залезает вперед так, чтобы хорошо рассмотреть правофлангового, хотя и объясняешь, что надо видеть только пятого от себя.
А команда «По двое рассчитайсь!»… Еще не было случая, чтобы рассчитались без ошибки. Тот снова повторит «первый», тот повторит «второй», а этот вовсе молчит. «Ну, говори же!» А он молчит и, застенчиво улыбаясь, смотрит на тебя. Особенно девочки. Стесняются они, что ли?
Но сколько ни смотрел Миша на смешные и неуклюжие повороты ребят, они не могли отвлечь его от мысли о чертеже.
Хорошо, пусть чертеж оказался ерундой. Но ведь что-то есть. Ведь не только он, а и другие искали и даже до сих пор ищут. «Графиня», допустим, сумасшедшая, спятила с ума из-за алмазов, но человек в зеленом костюме – это факт, его тайная переписка с «графиней» тоже факт. Убийство Кузьмина тоже факт… Пусть нет никакого клада, но ведь никаких алмазов ребятам и не нужно. Им нужно только реабилитировать Николая, доказать, что он ни в чем не виноват. Разве они откажутся от этого только потому, что попались на ту же удочку с кладом, на которую уже попадались десятки людей?
Размышляя таким образом, Миша продолжал смотреть на лужайку, где занимались ребята. Почему они с таким трудом осваивают строй? Вот, например, Муха. Он всегда нормально ходит, быстро бегает, а в строю почему-то хромает, волочит ногу, припечатывает один шаг. Настоящий Рупь Двадцать, как сказал доктор про молодого графа.
Одну минуту!
Миша даже привстал.
Но ведь человек в зеленом костюме тоже прихрамывает и волочит ногу. Тот самый человек в зеленом костюме, которого они видели в музее… Который тайно переписывается с «графиней»… Неужели это и есть молодой граф Карагаев? Но ведь все графы удрали в Париж… А может быть, не все? Может быть, он все еще надеется найти алмаз, который так здорово запрятал его отец… Вполне возможно! Поэтому он и не появляется здесь – боится, что его узнают. А в среду приедет…
Глава 60 Копии
Тем временем Генка и Славка приступили к снятию копий.
Прежде всего надо было найти гладкую доску, чтобы наложить на нее чертеж.
– Подумаешь! – сказал Генка. – Зачем такая точность? Ведь мы уже даже место знаем. Перерисуем для формальности, и всё.
Но Славка был педант. И он хорошо чертил. Генке пришлось уступить. Гладкой доски они не нашли, зато отыскали картонную папку с надписью «Дело», положили ее на пень и укрепили по углам камнями. На папку положили чертеж, на чертеж – лист папиросной бумаги.
Славка начал перечерчивать. Стоя у него за спиной, Генка следил за движением карандаша, подавал советы и всячески торопил Славку… И зачем такая скрупулезность?! Раз-раз – и готово! Но Славка не обращал на него внимания и чертил очень аккуратно. Когда он начал перечерчивать изображение бронзовой птицы, Генка сказал:
– Зачем ты птицу перечерчиваешь? Она ровно ничего не обозначает.
– Она нанесена, значит, я ее должен перечертить, – ответил Славка, продолжая работать.
А именно с птицей было больше всего возни. Остальное было просто: линии, углы, повороты. А птица на чертеже была изображена хотя и мелко, но очень тщательно. Точь-в-точь такая же, как и на помещичьем доме.
– Знаешь, сколько ты с этой птицей провозишься, – настаивал Генка, – и совершенно зря. Ведь она нарисована условно, просто как герб.
– А может быть, и не условно.
– Говорю тебе, что условно. И незачем с ней возиться. Ведь мы уже и так всё знаем.
Но добросовестный Славка аккуратно перечерчивал птицу.
– Делай как знаешь, – проворчал Генка, – но на чертеже, который ты будешь делать для меня, пожалуйста, не изображай. Не нужен мне этот орел.
И он с большим неудовольствием следил за Славкиной работой. Возиться с орлом целый час! И это только на первом чертеже! Сколько же он со всеми тремя копиями прокопается?
Наконец Славка перерисовал орла и начал заштриховывать его.
– Зачем ты его заштриховываешь? – разозлился Генка.
– Потому что на чертеже заштриховано.
– Так ведь он не весь заштрихован, – закричал Генка, – а ты его всего заштриховываешь!
– Правда, – растерянно проговорил Славка, рассматривая чертеж.
Действительно, у орла было заштриховано только туловище. Голова же была замазана сплошной черной краской, а лапы, наоборот, не закрашены и не заштрихованы.
– Это я из-за папиросной бумаги прошляпил: плохо видно под ней, – огорченно проговорил Славка. – Придется перерисовывать.
Генка попытался удержать его. Зачем перерисовывать?! Ведь все равно орел изображен условно и совершенно не нужен. Какая разница, заштрихован он или нет? А если Славка хочет перерисовывать, то пусть отдаст эту испорченную копию ему, Генке, а остальные может перерисовывать как угодно.
– Пожалуйста, – сказал Славка, откалывая испорченную копию, – можешь взять, остальные я сделаю правильно. Точно так, как на чертеже.
– Ну и делай на здоровье!
Генка небрежно сложил полученную от Славки копию и опустил в карман.
– Поосторожнее, – заметил Славка, – если потеряешь, то могут быть большие неприятности.
– Не беспокойся, пожалуйста, я еще никогда ничего не терял.
Глава 61 Орлы
Славка кончил перечерчивание как раз к тому времени, когда ребята вернулись из деревни.
После обеда Генка и Славка возвратили чертеж Мише и показали ему копии.
Миша молча посмотрел на никому теперь не нужные листки. Бедный Славка, трудился над ними полдня. И как аккуратно все перерисовал!
– А где же третья копия? – спросил Миша только для того, чтобы выиграть время.
– Она у меня, – ответил Генка, – я взял себе испорченную.
– Чем же она испорчена? – спросил Миша, все еще не решаясь сказать ребятам правду.
Генка положил свою копию рядом с другими, показал, чем она испорчена.
– Впрочем, – сказал он, – испорчена она по мнению Славки. Этот орел не имеет абсолютно никакого значения. Просто эмблема графского рода, как и бронзовая птица.
– Да, – подтвердил Славка, – возможно, штриховка не имеет значения, но поскольку она есть, я решил точно перерисовать.
Миша между тем пристально рассматривал чертеж. Действительно, птица здесь ровно ничего не обозначает: ни места клада, ни дороги к нему. Дорога изображена линией и поворотами. Они вчера проверили эту дорогу, и все оказалось правильным. Да и, как рассказывал доктор, уже сотни людей по чертежу пытались найти клад, значит, изучили чертеж вдоль и поперек. Все это так… Но почему птица по-разному закрашена? Как ни мало ее изображение, как ни стерся чертеж, а все же ясно видно, что раскраска разная: голова черная, туловище заштриховано, лапы белые. Что это значит?
– Чего ты так рассматриваешь? – спросил Генка, с любопытством и даже с некоторым беспокойством следя за выражением Мишиного лица.
– Думаю: что значит птица? Для чего она здесь и почему по-разному закрашена?
– Но, Миша, – Генка даже скривился от неудовольствия, – какое это может иметь значение? Этим гербам та же цена, что и орлам на царских пятаках: эмблема! Хоть копейка, хоть две, хоть пятак, а всюду двуглавый орел… Ни о чем не говорит и ничего не значит… И чего тут думать? Ведь мы уже знаем, где зарыт клад… Надо не думать, а пойти и вырыть его. Вот и всё!
– Ты в этом уверен? – спросил Миша.
– В чем?
– В том, что мы знаем, где зарыт клад.
Генка развел руками:
– Но ведь мы там вчера были…
Миша помолчал, потом со вздохом сказал:
– Никакого клада там нет.
Генка и Славка воззрились на него.
– Да, да, – повторил Миша, – нет, не было и не будет!
Генка и Славка продолжали смотреть на Мишу – Генка ошеломленно, Славка вопросительно.
– Чего вы уставились на меня? – спросил Миша. – Нет там никакого клада, вот и все…
– Да… но… как же чертеж, и «графиня», и вообще все? – пролепетал Генка.
– Никакая она не «графиня»! – презрительно ответил Миша.
– Никакая она не «графиня»! – презрительно ответил Миша.
– Но откуда ты знаешь, что там ничего нет? – спросил Славка.
– А вот откуда…
И Миша передал друзьям рассказ доктора.
Такой жестокий удар! Мальчики казались самим себе жалкими, ничтожными дураками, глупыми фантазерами… Как они теперь посмотрят всем в глаза? Правда, никто ничего не знает, но все видели, сколько многозначительной таинственности они на себя напускали…
И неужели надо расстаться с мечтой раскрыть тайну, раскрыть секрет, который никто до них не мог раскрыть? Это было ужасно!
И как только Миша все рассказал, у него стало легче на душе. Выговорился наконец…
– Да, очень обидно, – сказал Славка. – Впрочем, этого надо было ожидать: если все ищут, и давно ищут, то почему именно мы должны найти?
Миша пожал плечами:
– Так всегда бывает. Все не могут найти, а потом кто-то находит. Так могло быть и с нами. Но не получилось.
Генке никак не хотелось расставаться с мыслью о кладе. Он чуть не плакал.
– Но ведь клад-то есть, ведь алмаз-то действительно спрятан! Значит, надо его искать.
– Где же его искать?
– Где?.. А хотя бы в лесу, – неуверенно ответил Генка.
– Лес уже весь перерыт. Живого места нет. Если алмаз существует, то он спрятан только не в лесу. Возможно, конечно, что «графиня» и этот человек в зеленом костюме знают место… Да, вы знаете, кто этот человек в зеленом?
Миша высказал свои подозрения насчет человека в зеленом костюме.
– Ну конечно, – загорелся Генка, – это графский сын! Ясно как шоколад. Приехал за алмазом. И действует заодно с «графиней».
Славка, внимательно слушавший своих приятелей, сказал:
– Если бы «графиня» знала, где спрятан алмаз, то давным-давно вырыла бы его. Алмаз помещается в желудке, значит, поместится и в кармане. Нет! И «графиня» не знает, и графский сын, если он действительно графский сын, тоже ничего не знает. Они ищут, как лодочник и все другие. Но никто не может найти. И мы вряд ли найдем. Чертеж был нашим единственным шансом. И этот шанс отпал.
«Да, это верно, – думал Миша, – никто не знает, где зарыт алмаз. Никто не сумел отгадать загадку, заданную старым графом. Но загадка-то отгадывается! Все руководствовались чертежом, линиями, а линии ничего не значат, они не более как ложный след. И дело, может быть, не в них, а в орле. Ведь указать тайник должна именно птица. А никто на нее не обращал внимания. Вот и не находили. А ведь в таких планах не должно быть ничего лишнего, ничего случайного. Все должно иметь свой смысл».
– Чего ты разглядываешь чертеж? – спросил Генка. – Ведь теперь ясно, что он липа.
– Липа, – согласился Миша, – но все же странно: почему орел по-разному закрашен? Очень странно.
Мальчики опять воззрились на орла. Но он им ничего не говорил. Орел как орел.
Миша вспомнил слова Бориса Сергеевича об этой птице, сомнение Коровина по тому же поводу.
– Между прочим, не все уверены, что это орел. Например, Коровин сомневается, а он родился и вырос на Волге, где водятся орлы. И Борис Сергеевич утверждает, что это не орел, а гриф. Вернее, он сказал, что у птицы голова грифа.
Генка нехотя согласился:
– Голова – может быть. А во всем остальном – орел. Не беспокойся, уж кто-кто, а я-то знаю.
Генке действительно можно было верить. Если не считать физкультуры, то биология была единственным предметом, по которому он хорошо занимался. Он был даже старостой биокружка и работал в школьном живом уголке.
– Самый обыкновенный орел, – продолжал Генка, – правда, немного больше степного. Значит, беркут. Беркут-халзан.
– Ладно, – сказал Миша, – что бы там ни было, другого выхода у нас нет. Маршрут оказался неправильным. Значит, надо разгадать штриховку. Чертеж есть у каждого. Будем думать.
Генка жалобно проговорил:
– У меня штриховка неправильная. Как же я буду думать?
Глава 62 Халзан
Мальчики начали думать. Впрочем, думал весь отряд. Не про штриховку, а про бронзовую птицу: кого именно она изображает? Этот вопрос поставил Миша. Ведь в отряде есть очень знающие ребята, могут надумать что-либо существенное. Да и трудно все держать в секрете. Пусть уж займутся птицей.
Вскоре весь отряд разделился на две партии.
Одна, возглавляемая Генкой, утверждала, что это орел. Правда, у него не совсем обычная голова, но это не более как вольность художника.
Другая партия, предводительствуемая Бяшкой, считала, что птица из семейства грифов. Правда, у нее несколько коротковатое и коренастое для грифа тело, но это результат неосведомленности того же художника.
– Посмотрите на форму головы, – говорил Бяшка, – разве у орла бывает такая длинная шея и такая большая, плоская, плешивая голова? Это может быть и кондор, и стервятник, просто черный гриф или сип белоголовый. Конечно, будь птица в натуре, хотя бы чучело, можно было бы определить по оперению и по окраске. Но голова определенно указывает на то, что птица из семейства грифов, а не из семейства орлов.
– Ах ты, Бяшка, Бяшка! – возражал Генка. – Где ты видал таких маленьких кондоров? У кондора размах крыльев достигает до трех метров, а у этого и двух нет. Согласен, голова странноватая. Но во всем остальном орел. Так называемый «орел настоящий». К этому роду относятся: беркут, он же халзан, орел-могильник, он же карагуш, чуть поменьше беркута, затем степной орел, он же орел-курганник. Есть еще подорлики, канюки, сарычи, но они маленькие. Так что, бесспорно, это орел настоящий.
Обе партии спорили с утра до вечера. Приводили в доказательство внешний облик птиц, их образ жизни, способы гнездования, воспитания птенцов, питания. Добрались даже до романов, в которых рассказывалось, как птицы уносят в когтях не только детей и ягнят, но даже лошадей и охотников в полном охотничьем снаряжении.
Спорили ожесточенно. Тем более что во главе партий стояли самые ярые спорщики: Генка и Бяшка. Они чуть не передрались. Генка обозвал Бяшку сипом белоголовым, Бяшка Генку – халзаном.
– Эй, сип белоголовый, – кричал Генка, – иди сюда, поспорим!
– Катись подальше, халзан несчастный! – отвечал ему Бяшка.
– Как вам не стыдно! – убеждал их Миша. – Неужели нельзя дискуссировать спокойно? Мы ведем серьезное исследование, а вы переходите на личности. Представьте, что настоящие ученые так же бы ругались. Во что бы превратилась Академия наук!
– Зачем он меня сипом обозвал? – оправдывался Бяшка.
– А кто первый? – возражал Генка. – Ты же меня первый обозвал халзаном. Целый день тычешь: халзан, халзан… Какой я тебе халзан!
…Халзан… Халзан… Знакомое слово… Миша посмотрел сперва на Генку, потом на Бяшку… Халзан… Халзан.
– Ты говоришь – халзан? – переспросил Миша.
– Да, халзан, – ответил Генка.
– Это беркут?
– Ну конечно. Беркут, или халзан.
Халзан! Но ведь так называется речушка… Та самая, на которой убили Кузьмина… Халзан! Отсюда и Халзин луг… Тот самый, куда ездили Кузьмин с Николаем…
Миша так опешил от неожиданности, что Генка с тревогой спросил:
– Ты что? Заболел?
– Халзан, – пробормотал Миша. – Халзан…
– Ну конечно, халзан, – недоуменно повторил Генка, во все глаза глядя на Мишу.
А тот продолжал бормотать:
– Халзан… Халзан… Река…
Генка развел руками:
– Что ты бормочешь? Халзан, ну и хал…
И Генка вдруг сам оторопело посмотрел на Мишу. Потом он прошептал:
– Халзан…
Голос его постепенно повышался:
– Халзан… Халзан…
Он подпрыгнул и ударил себя по коленкам:
– Халзан! Черт возьми! Халзан!
Но Миша уже пришел в себя:
– Спокойно! Без паники! Значит, халзан?
– Ну конечно, халзан, – таинственно зашептал Генка. – Я сразу подумал: орел – халзан и речка – Халзан.
– Сразу ты, положим, ничего не подумал. А сейчас, глядя на меня, догадался. И не хвастайся.
Генка даже обиделся:
– Но ведь первый-то я сказал про халзана. А этот сип белоголовый, – он презрительно посмотрел на Бяшку, – долдонит про своих грифов, только и долдонит…
Итак, найдено первое звено, может быть, самое важное. Секрет бронзовой птицы в ней самой, а не в ложном маршруте, обманувшем стольких людей.
И есть первое указание – река Халзан. В районе реки зарыт клад. Теперь ясно, почему на Халзином лугу убит Кузьмин. Убийство связано с кладом. И это доказывает невиновность Николая Рыбалина – ведь никакого алмаза Николай не искал. Правда, это снимает подозрение и с лодочника – ведь он ищет в лесу и, наверно, ничего не знает про Халзан. Ну что ж… В конце концов, главное – оправдать Николая. А найти истинного виновника – уже второй вопрос. Может быть, он обнаружится, когда они разыщут клад. Но где искать на реке? Она хоть и мелка, но довольно длинна. На новых картах едва обозначена, а на старых тянется далеко, через несколько уездов.
Значит, бронзовая птица должна дать еще какие-то указания, безусловно связанные с названиями орлов, так же как и река Халзан.