— Значит, так: отдать архивы нельзя и послать Саню нельзя! Прости, дорогой, а что же можно?
— Ну, выкрутись как-нибудь, Юла! Но так выкрутись, чтобы без последствий, без ссор с ним, чтобы Саня нам не навредил.
Юля выпила рюмку, поставила ее и поднялась:
— Ответь: ты-то решил, что делать будешь? Или всю оставшуюся жизнь проживешь в подполье?
— Не решил, не решил! У меня… стресс! Неужели непонятно?
— Ладно… Спи спокойно, дорогой товарищ, что-нибудь придумаю.
Она решительно направилась к выходу, но Иван ракетой перебежал к двери, загородил собой дорогу, широко раскинув руки:
— Ты куда?
— Спать. У меня тоже стресс, поэтому все время хочу спать — такова моя особенность.
— Юля… — заговорил он интонацией мартовского кота на подъеме. — Тут так плохо, а ты уходишь?
— Тут плохо?! Милый, ты зажрался. И забыл, что такое плохо. Дай пройти, у меня куча дел.
Иван предпринял попытку обнять жену и поцеловать в губы — не далась. Еще и наехала:
— Отстань, блин.
— Но я соскучился…
— Переживешь. Я не сплю с покойниками, а ты нынче у нас в живых не числишься. Пока.
Она поднялась в спальню и, несмотря на глубокую ночь, взяла телефон и позвонила. Ждала долго, так ведь понятно: человек спит. Наконец Михаил ответил сонным голосом:
— Юль, ты в порядке?
— Нет. Мишка, собирайся, вызывай такси и поезжай к офису моего Ваньки. (Пауза. Видно, спросонок Миша плохо вникал в смысл сказанного.) Ты слышишь?
— Ну да… А зачем?
— Будем грабить Ванькин офис.
* * *Стоять одному зимней ночью на пустынной улице, обдуваемой ледяным ветром, к тому же под фонарем, чтобы заметила Юля, — не самое приятное занятие. Михаил и не стоял, он подпрыгивал, ходил вокруг фонарного столба, чтобы не закоченеть, и поглядывал на часы.
А ветер разошелся, пронизывающий насквозь, кусающий щеки и лоб, терзающий голые и скрипучие ветки над головой. Иногда казалось, дерево вот-вот рухнет прямо на Михаила и раздавит, как лягушку колесом авто, но ствол неподвижно стоял рядом с фонарем, а вот ветки бились друг о друга, словно у них дуэль. К счастью, из-за угла вывернули фары, вскоре обозначились очертания автомобиля, который остановился, не доезжая светового пятна. Когда Юля подошла, Михаил не удержался от легкого упрека:
— Я уж домой хотел ехать.
— Ладно тебе, я и так с крейсерской скоростью мчалась! Идем?
Он не тронулся с места, а сначала бросил взгляд на возвышение из четырех этажей за кованой оградой, затем предупредил:
— Матушка-барыня, ты хорошо подумала? Ты ведь воровкой станешь и меня вором сделаешь.
— Как я стану воровкой, если это все уже мое? Идем, а то, боюсь, меня опередят.
— Но почему ночью?
— Завтра с утра наш бескорыстный адвокат Щелоков жаждет забрать домой все — от Ванькиных компов до бумажек в мусорной корзине. С утра намылился.
— Не хочешь давать? Не давай — и все.
Юля задумалась, глядя на мрачное здание, видимо, ей тоже не хотелось (ой, как не хотелось) идти туда. Часто человек предчувствует нечто нехорошее, фатальное, но, несмотря ни на что, осуществляет свой замысел, потому что не сделать — будет еще хуже. Как известно, из двух зол выбирается наименьшее.
— Знаешь, Мишка, за последние дни у меня произошел переворот в мозгах, к тому же сложилось мнение, что меня обдерут Ванькины друзья, — и это в лучшем случае. Нет, пока я не узнаю, кто и за что прикончил Иванушку, предпочту спрятать все, что может помочь убийцам избежать суда и при этом ограбить меня.
— Резонно. А камеры слежения тебя не пугают?
— Не-а. У нас есть… вот что!
И Юля помахала тряпками перед носом Михаила, сунула ему в руки одну, вторую начала напяливать на голову.
— Это что-с? — поинтересовался он, рассматривая непонятную тряпку, поднятую к свету.
— А это… такие нахлобучки. Мы ездили на лыжах кататься и купили шапочки на всю голову… только с прорезями для глаз.
— М… балаклавы?
— Типа. Очень удобно, закрывают лицо, всю шею. Надевай, надевай, Мишель.
— Полагаешь, что этих… м… нахлобучек достаточно и нас не узнают?
— А у меня ключи от пожарного хода, там нет камер, если ты помнишь.
— Не помню. Я через пожарный ход не ходил.
— У тебя есть отличная возможность пройти неизведанной тропой. Камера на этаже, но мы залепим глазок пластилином. А кабинеты сразу у «пожарки».
— Ну, как скажешь. — Подойдя к запертым воротам, Михаил указал на них: — И как же мы теперь пройдем?
— Пф! — фыркнула Юля. — Перелезем.
Она принялась карабкаться первой, Миша и тут сделал слабую попытку предостеречь ее:
— А сигнализация?
— Какая сигнализация, какая! — зашипела Юля, находясь практически у цели. — Бизнесмены жадные, включая моего Ваньку! Они разорились на охрану из двух живых особей, а сигнализацию не посчитали нужным поставить. Мишка, не нервируй меня. Лезь, я сказала!
Доводы подействовали, и Михаил, довольно быстро перемахнув через ограду, помог сползти Юле. Все же он надеялся, что у пожарной двери она вспомнит о ключах, которых у нее нет, и поедут они по домам, несолоно хлебавши. Не тут-то было. Юля дама весьма практичная, из кармана она выудила связку, ключи болтались на брелоке с другими. Итак, оба беспрепятственно вошли в здание. Здесь не было темно, но и светло — так тоже не скажешь. На этажах горели дежурные лампочки, свет позволял хотя бы разглядеть направление, куда идти. Наверх, разумеется. Поднимаясь по лестнице, Михаил поинтересовался:
— А ключи у тебя откуда?
— У Ваньки взяла. Не знаю, зачем, но он сделал вторые ключи от пожарки. Может, шлюх водил сюда по ночам. А что! Вполне реально, пришел-ушел, а никто не заметил. Ванька репутацией дорожил.
— Когда дорожат репутацией, шлюх в кабинеты не водят. Тем более по ночам.
К этому времени они добрались до нужного этажа, осталось открыть дверь и войти в коридор. Юля возвестила об этом событии, едва не взвизгнув:
— Ой, пришли! Так, у нас нахлобучки, значит, не узнают… Идем в коридор… Когда подойдем под камеру, ты меня поднимешь, а я заклею глазок. Ага?
— Думаешь, нас не заметят охранники? — посчитал нужным указать ей на просчеты Михаил. — Сигнал от камеры поступает на мониторы к охранникам.
— Да они спят как сурки! Здесь же никогда ничего не случается… Короче, Мишка, мы пришли и назад дороги нет! (Хотя она, дорога, была.) Я тебя редко о чем-то прошу, поэтому терпи уж.
Он обреченно кивнул, мол, согласен терпеть. Не нравилась ему Юлькина затея, но не бросать же эту женщину-буриме на произвол ее прихотей. Наконец вошли в коридор, где гораздо темнее, чем на лестничной клети. У стены с камерой Михаил обхватил Юлю за ноги и поднял.
— Ой… — шепотом произнесла она, заерзав.
— Долго еще? — прокряхтел он. — Ты не перышко, весишь чуть-чуть больше…
— Опускай, опускай… — Стоило ей стать на ноги, Юля прижалась к Мише и нервически зашептала: — Кто-то уже заклеил глазок… Правда-правда. Я потрогала… а там какая-то масса… липкая… твердая…
Михаил достал смартфон, включил функцию «фонарик», а потом направил свет на камеру. Действительно, глазок залеплен мастикой.
— И что это значит? — спросил он у Юли тоже шепотом.
— Откуда мне знать, — пожала та плечами, однако нашлась быстро: — Ну, заклеен… нам же лучше! Пошли.
Звякнув ключами, она первая двинула к кабинету, у двери застопорилась, что насторожило Михаила. Он поспешил к ней и сам растерялся.
Дверь открыта!
Точнее, она была приоткрыта сантиметров на десять. Собственно, детали не столь важны, сам факт открытой двери заставил в узлы скрутиться извилины, просчитывая, какие неожиданности их ждут за дверью. Ничего хорошего не приходило на ум, посему Михаил взял за запястье Юлю и всего лишь потянул к пожарному выходу, она поняла и вырвала руку. После чего осторожно начала открывать дверь. Сумасшедшая — подумал о ней Михаил. А она уже! В приемную метнулась, не проверив как следует обстановку, пришлось последовать за ней…
И вдруг оба одновременно встали как вкопанные. Дверь кабинета Ивана тоже была приоткрыта! Но это еще ни о чем не говорит, а тусклый свет в кабинете о многом рассказал, например, что там сейчас человек, возможно, не один. Характерным был и шумок — шур, шур. У Ивана явно что-то искали. И раз он (или они) пришел сюда, в чужой кабинет, к тому же жуткой зимней ночью, то это далеко не детские игры. Михаил смекнул: пока их не заметили, нужно срочно убежать хотя бы на лестницу и посмотреть, кто сюда пришел, — ведь путь назад только один, если следовать логике. Он взял Юлю за локоть, а она — глупая, совсем не контролирует себя, — вздрогнула и одновременно вскрикнула!
В кабинете шумок мигом прекратился, значит, там услышали. И вдруг дверь распахнулась, появился человек. Юля второй раз вскрикнула, потому что в данных обстоятельствах видеть черного человека — страшноватое зрелище. Она не сообразила, что у него на голове приблизительно такая же «нахлобучка», как и у нее.
Зато злоумышленнику нужно отдать должное: не растерялся. Воспользовавшись паузой и ослепив парочку ярким лучом фонарика, он ринулся к выходу. На этом неожиданности не кончились. Злоумышленник в мгновение ока очутился перед растерянной парочкой и с силой толкнул Юлю на Михаила, обоих по инерции отбросило на стол секретарши, затем они грохнулись на пол, а на них посыпалось то, что было на столе.
— Ах ты… Ах ты сволочь… — кряхтела Юля, поднимаясь. Оглядевшись, она не нашла злодея, пробравшегося в кабинет мужа. — Где он?.. Куда он?..
— Сбежал, — констатировал Михаил.
Юля — это Юля, в смысле непредсказуемая. Именно такой он ее знал в детстве и юности, позже подружка остепенилась, что нельзя назвать плюсом. Она рванула в коридор, Михаил — за ней, пытаясь шепотом вразумить:
— Ты куда! Стой! А если у него пистолет? Эти люди предусматривают неприятности… продумывают защиту… Я сказал, замри!
Ему удалось ухватить ее за полу куртки, но Юля… она рвалась в бой, совершенно не думая, чем это чревато:
— Давай догоним… Это же…
— Один из тех, кто взорвал твою дачу! — свирепо оборвал ее Михаил. — Нет, не догоним. Мы сейчас заберем из офиса то, что осталось от налетчика, и отвалим отсюда, поняла?
Больше не тратя красноречие, он подтолкнул ее к кабинету.
Да-а… Тут порылись конкретно. Но! Только ящики стола были затронуты, злоумышленник там что-то искал. Шкафы, видимо, не успел подвергнуть варварскому досмотру, они были закрыты на замки — либо Юля с Михаилом помешали, либо он нашел, что искал. А ящики рабочего стола выдвинуты, один валялся на полу полупустой. На столе лежали в беспорядке папки, листы, стопки каких-то чеков и всяческие мелочи, которые обычно хранят в ящиках, держа их под рукой. Самое интересное — эти мелочи никогда не бывают нужны, разве что в редких случаях.
— Что берем? — привел подругу в чувство Михаил.
— Вот гад… Не ты, не ты. Вдруг он забрал то, что и нам нужно?
— Что ж теперь делать, — развел руками он. — Возьмем, что осталось. И быстрей, Юла. А то охранники придут и накостыляют нам, если им придет в голову идея прогуляться по зданию.
Юля огляделась еще раз, прикидывая в уме, что бы такое удовлетворило светило адвокатуры (это как раз и стоило забрать), затем сказала:
— Отсоединяй системный блок, вот сумка.
Иван — типичный потребитель: все лучшее должно быть у него. Он всегда в первых рядах приобретал навороченные гаджеты, модные аксессуары, машины менял, поездив пару лет. Как только появились компактные системные блоки, естественно, установил такой на рабочий стол, под него пришлось купить черный монитор. Для системного блока не понадобилось много места в сумке, хватило еще и на папки, которые забрасывала Юля с бешеной скоростью. А Миша, поглядывая по сторонам, вдруг спросил:
— Юла, скажи, а обыск был в этом кабинете?
— Нет.
— А в вашем доме был обыск?
— Нет, а что? Что тебя не устраивает?
— Верно, не устраивает. То, что не было обыска. После взрыва на даче полиция обязана была провести обыски в вашем доме, на работе Ивана. Это элементарно! Таковы правила. Они ищут улики, мотивы… Странно.
— Мишка, не напрягайся. Обыска не было, потому что Новый год маячил, праздник. Или в полиции не люди работают, им только об убийцах думать? — Она подошла к шкафу, открыла дверцу и уставилась на добротный сейф. — Жалко кода к сейфу не знаю, так хочется посмотреть, что там Ванька держит… держал…
— Полиция придет, автогеном вскроет и посмотришь.
— А я хочу посмотреть до полиции.
— Хоти на здоровье. Я ничем не могу помочь, извините-с, школу медвежатника не проходил. Все?
— А бухгалтерия?
— Твой адвокат и бухгалтерию хочет взять на ревизию? Эх, как его разобрало-то…
— Про бухгалтерию он ничего не сказал…
— Тогда пошли, с бухгалтерией позже разберешься. Придем сюда открыто, а не как бандюки с большой дороги, и посмотрим, что нужно изъять из бухгалтерии. Надеюсь, твой адвокат в бухгалтерию не полезет?
— Откуда я знаю!
— Сваливаем! Не испытывай судьбу.
Не расточая красноречие, он поспешил к выходу, Юле ничего не оставалось, как побежать за ним. Правда, Михаил задержался в коридоре и заставил ее еще кабинеты закрыть, а то заходи, кто хочет, и бери, что под руку попало. Управившись с замками, они рванули вниз, по дороге Михаилу пришла в голову дельная мысль:
— А не послать ли тебе твоего адвоката?
— Нет-нет! Хочу знать, что он затеял. Хм, меня полной дурой считает… ну-ну. Завтра приедем сюда, а тут… ограбление! Все, что хотел Саня взять, украдено неизвестным вором! Вот будет смеху…
— Интересно, кто тот негодяй, которого мы застали в кабинете Ивана?
— Когда-нибудь узнаем. Надеюсь.
Добрались до заветной двери, через которую проникли в здание, Юля подергала за ручку… заперто!
— Ключ у тебя есть, — напомнил Михаил.
— А! Да, да, да… — Она повозилась с замком и не обрадовала спутника: — Не открывается… Это тот ключ, я не перепутала, клянусь.
Михаил отстранил ее и попробовал открыть сам — не вышло! Они заперты, запер их, конечно, позорно бежавший злоумышленник.
— С той стороны в замочной скважине торчит ключ, — сообщил он Юле. — Вор намеренно его оставил, чтобы мы попались.
— А его никак нельзя пропихнуть туда?
— Никак. Только с той стороны можно вынуть или открыть.
Он сел у стены на пол — это означало, что ситуация безнадежная. Можно было бы подождать и выйти через главный ход днем, но не выйти. Народу в здание придет мало — праздник, черт его бери, поэтому каждый человек запоминается помимо воли. Охрана сразу подскочит к ним, мол, кто такие, откуда взялись, если вы не заходили, и когда вошли?
10
Переночевав в лучшей гостинице города и, само собой, в лучшем номере, Урбас с утра отправился в ближайшее отделение полиции. Надо ли говорить, что в правоохранительных органах далеко не все воспитаны и вежливы, первый же лопоухий пацан (если сравнивать возраст), сидевший в дежурной части, нахамил ни за что ни про что. Не лексикой, а тоном жлоба, разгружающего мешки на базаре, которому помешали:
— Вам что?
Павел Давыдович давно уяснил: нервная система дороже амбиций, поэтому спокойно сказал:
— Мне нужен начальник этого отдела.
— Нет его, — рявкнул дежурный.
Урбас улыбнулся, ведь подобное существо, достойное клетки в зоопарке, все же не так часто встречается:
— Ну, тогда любое старшее и ответственное лицо, находящееся в этом здании на данный момент. Я могу с ним поговорить? Дело государственной важности.
С демонстрационной неохотой дежурный переговорил по внутреннему телефону и невежливо бросил:
— Второй этаж, пятнадцатый кабинет.
— А… простите, в какую сторону идти?
Действительно, от дежурной части было два пути — вправо и влево. Не поднимая головы, дежурный указал направление авторучкой и беззвучно зашевелил губами, то ли давая понять, как страшно он занят, то ли выговаривая непечатные слова. Место у стеклянной стойки занял Тамтам, уложил локти и улыбнулся, якобы любуясь красной рожицей сытенького дежурного, который вспылил:
— Тебе че надо?
— Да я смотрю и думаю: смелый ты пацан.
— Ну, смелый, и что?
— Смелость — дорогое удовольствие, тебе предстоит это узнать.
Тем временем Урбас вошел в кабинет под номером пятнадцать. За столом сидел невысокий, плотный и круглолицый мужчина лет сорока в штатской одежде, так что понять, в каком он звании, было невозможно. Этот оказался вежлив:
— Вы ко мне? Присаживайтесь… Слушаю вас.
— Мне нужно найти одного человека, — сказал Урбас.
— Кого именно?
— Сестру. Она уехала в ваш город и пропала. Не звонит… э… недоступна… похоже, телефон выключен. Но не может же он быть постоянно выключенным.
— Значит, пропала… Сколько времени прошло?
— Рита уехала двадцать третьего декабря, двадцать четвертого должна была прибыть сюда — поезд идет меньше суток. Последний раз она звонила мне утром еще из поезда. И все.
— Угу, — закивал полицейский. — Идите в дежурную часть, напишите заявление в свободной форме…
— Не пойду.
Полицейский в неизвестном звании поднял черные брови (он жгучий брюнет, кстати), выпятил губу, через короткую паузу произнес:
— То есть?
— Я хочу, чтобы вы занялись ее поисками. Лично вы. И немедленно.
Не дожидаясь, когда полицмейстер его пошлет, а дело шло к тому (если судить по изменившемуся выражению), Павел Давыдович положил на середину стола симпатичную тоненькую стопочку пятитысячных купюр и продолжил:
— Как вас величать?
— Меня? — О, полицмейстер растерян, уже хорошо, значит, согласится. — Андрей… Романович Пашков. Капитан.
— Очень приятно, капитан. А меня — Урбас Павел Давыдович. (И придвинул стопочку купюр к нему.) Я остановился в гостинице «Рассвет»… вот все мои координаты. (Он положил рядом с купюрами визитку и листок бумаги, вырванный из блокнота.) Начните с гостиниц. Мне никто не даст информации, а представителю полиции — обязаны. Только не по телефону, а лично. Вам предстоит проехать по всем гостиницам.