— Ванька, ну, признай, что натворил, ведь из-за тебя мы живем как изгои, теперь еще и трястись будем от каждого стука в дверь. Не верю, что не знаешь своих врагов!
Ее сторону принял и Алик:
— Иван Николаевич, дубина с неба просто так не свалится на голову. Угрозы, записки со странными намеками вы получали? Сначала идут: ультиматум, потом предупреждение, а потом… казнь.
— Нет! — чуть ли не взвыл тот с отчаянием человека, которого приговаривают к повешению, а потом еще и к четвертованию. — В том-то и дело!
— Вань, а Вань, — снова обратилась к нему Юля, — ты не соблазнил, случайно, жену магната? Тот решил отомстить тебе, подложив бомбу, а ты боишься признаться. Не бойся, я тебя не прикончу, я все прощу.
— Чушь! — бросил Иван, отошел к столу, налил в стакан минеральную воду и выпил залпом. — Ты меня достала своей ревностью.
Но Юлю уже не задевали слова мужа, пытавшегося по старому сценарию перевести стрелки на нее, она бесстрастно парировала:
— Ревность я ампутировала на днях, здоровье дороже, но с тобой инфаркт наживешь. Не нравится мне вся эта история, в ней слишком много непоняток.
— В каком смысле непонятки? — заинтересовался Алик.
— Взрыв. Кто, за что, зачем? Неизвестно. Ну, Ивану соврать — как вон той водички минеральной попить, я не исключаю, что Ванечка знает, от кого прячется. Молчи уж! — упредила она негодования мужа, тот как раз собрался высказаться с пылом-жаром. — Кто-то видел, как он и Влада уезжали после взрыва, на нее покушались, за нами следят… И вот еще странность заметил Мишка: полиция не приходила с обыском ни к нам домой, ни в офис…
— Что, что, что? Ты до сих пор водишь дружбу с Михаилом? С этим… — рассердился муж, даже подскочил к ней, сидевшей на диване и обнимающей подушку, словно ударить хотел.
— По-твоему, я в угоду тебе должна прервать дружбу с человеком, с которым делила один горшок и тарелку манной каши в сопливом детстве?
— Меня бесит твой стиль изъясняться! Тебе как будто все равно…
Жена, милая и тихая (когда-то), отложила подушку, поднялась, вызывающе поставила руки на бедра, которых у нее почти нет, и по-петушиному вздернула нос. Она получала удовольствие, мстительно цедя прямо в лицо своему мужу:
— А мне действительно все равно. Что с тобой будет — все равно. Покушались не на меня, а на тебя, значит, заслужил. Знаешь, Ванечка, я рада, что тебя пришили. Да, да, ты труп теперь. И вряд ли тебя можно реанимировать, ведь когда пороки становятся нормой, реанимации никто не подлежит. Даже если ты захочешь начать заново, с чистого листа, стать добрым, честным, чистым, ну, прям святым… не сможешь этого сделать. Ты переформатировал себя. И меня. Я же тоже другая. Ты лгал, я тебе потакала, а ничто даром не проходит, меня изменили твоя ложь и твой круг сытых котов с похотливыми кошками. Но раньше я тебе верила, подстраивалась под тебя и теряла себя. Теперь хоть узнала, что такое был мой муж. Думаю, меня еще ждут неприятные открытия, но я к ним готова. Только никогда не буду готова к одному: что однажды тебя обнаружат твои «дружбаны» и придут добить, а тут я! И не дай бог — вместе с детьми! Не хочу умирать за твои грязные делишки.
Слушая, Иван то бледнел, то зеленел, то краснел. Он не делал попыток перебить ее, хотя то, что она говорила, не для посторонних ушей и очень било по самолюбию. Разумеется, и у него имелся запас претензий к ней, но он не стал превращать в свару заурядный семейный кризис, в общем, повел себя благородно, не оскорбляя Юлю. Он лишь бросил с чувством:
— Спасибо, жена. В час X ты не выдержала экзамена.
— Ах, ах, ах…
— Друзья мои, — вклинился между супругами Алик, — оставим обвинения для более подходящего дня, а пока давайте… давайте жить дружно. И обсудим некоторые детали…
Фыркнув, Иван демонстративно, как в цирке на параде-але, отошел к креслу, плюхнулся в него, вытянул ноги (также демонстративно) и взял тон жлоба, не терпел он вмешательства в его личную жизнь:
— Между прочим! Алик, все, что ты видишь здесь, и сам дом куплены на мои деньги. Которые я заработал! Здесь все мое. Я — хозяин. А ты кто такой, что лезешь в мое пространство, м? А ну-ка, проваливай, откуда пришел. Надоел.
Ну, тут уж Юля не могла оставаться в равнодушном покое:
— Стоп, дорогой! Слишком тебя понесло! Если хочешь, чтобы я помогла тебе спасти твою шкуру, придется терпеть Алика, который спас меня от бандитов, и Владу… а с ней мы теперь родственники. Иначе… Мне есть куда уйти. К маме. А ты бултыхайся один в своем шикарном доме и жди убийц. Что выбираешь?
Поджавший губы Иван шумно сопел, беспомощно моргая. Что такого страшного он совершил, из-за чего жена и мать его детей готова отвернуться от мужа в труднейшую минуту? Подумаешь, переспал с другой бабой! Правда, «другая баба» полежала с ним в постели не одна, но это же зов природы, бороться с ним противоестественно. Жена не застукала — значит, все тип-топ, какие претензии? Вот только Владу черт подсунул некстати, тут поверишь в потусторонние силы, во всяком случае, в бесов — точно. Но разве сравнима банальная измена с прямой угрозой смерти? Слишком не равные категории по ценности.
«Рухнула жизнь, я весь в страданиях, меня осталось только убить», — читала Юля на челе мужа, как на манускрипте, но ее не тронул подавленный, в то же время жалкий вид Ивана. Тем не менее она не собиралась его добивать, выбор-то все равно оставила за ним, при этом взяла и себе право выбирать, а то ведь долгие годы была лишена голоса.
— Молчишь, значит, принимаешь мои условия, — сделала вывод Юля. — Это правильное решение. Итак, Ваня, говори, что нам всем делать? Мы же не можем сидеть здесь вечно и вообще… следует как-то разрулить ситуацию.
— Мне нужно уехать.
— Иван Николаевич, — вступил в диалог Алик. — Вы уедете, а убийцы придут к вашей жене. Что они с ней сделают, как думаете?
— Я согласна! — приняла условия мужа Юля. — Но у меня есть встречное условие, Ванечка. Подумай, что ты мне оставишь, а то я вашего брата бизнесмена знаю — обдерете, как липку, родную жену. Говори, что, помимо детей, оставишь?
— Я думал, мы уедем вместе, — робко произнес Иван.
— Влада, хочешь последовать за ним? — обратилась к девушке Юля на полном серьезе (без желчи). Та отрицательно качнула головой, почему-то придя в ужас от предложения. — Видишь, Ваня, твои любимые жены отказываются участвовать в побеге. Короче, думай о контрибуции в мою пользу за все пятнадцать лет, прожитых мною в глубоких заблуждениях на твой счет. Дети останутся со мной, разумеется, и это ультиматум.
Посчитав, что сказано достаточно, не желая развивать тему раздела имущества, а отдавая этот пункт на совесть мужа, она пошла наверх. Но Иван, кажется, не понял смысла сказанного, а ведь Юля поставила точку на их слегка бракованном браке. Он выкрикнул, когда жена была на середине лестницы, с негодованием выкрикнул:
— Считаешь, я трус? (Она продолжила шествие по лестнице с королевским величием.) Я хочу уехать, потому что это разумно! Хочу переждать. А когда найдут убийцу, вернусь. Если не знаешь, кто хочет твоей смерти, зачем становиться мишенью?
— А я не верю, что не знаешь, — вторично заявила Юля, остановившись наверху и взявшись обеими руками за перила. — Судя по твоему мастерству обманщика, тебе мстил тот, кого ты крупно нагрел, до смерти обидел, или оскорбил, или унизил. Может, ты считаешь свои действия невинными шалостями? Но, видишь ли, достаточно одной маленькой гадости, чтобы навсегда прекратить с человеком всяческое общение. А вы, бизнесмены, умеете жутко кошмарить людей, при этом смеетесь, если удается размазать человека, так как убеждены, что только вам дозволено абсолютно все. Вам на ум не приходит мысль, что однажды с вами поквитаются.
Ей было что сказать еще, только она не стала этого делать, внезапно замолчала и, безнадежно махнув рукой, ушла в спальню, куда мужа не пускала. Иван опустил голову на грудь и несколько раз отрицательно мотнул ею, проговорив:
— Можно подумать, я не хочу узнать, кто меня пытался убить. Если бы это было так просто…
— А подставу вы исключаете? — спросил Алик.
— Подставу? — поднял голову Иван. — Понятия не имею, где меня могли подставить… И кто?
— Тот, кто находился к вам очень близко и пользовался доверием. И тот, кто знал, куда вы едете двадцать пятого декабря. Подумайте, Иван Николаевич, мы хотя бы примерно просчитаем, каковы мотивы этих людей.
Между бровями Ивана пролегла глубокая складка, выдававшая напряжение, с каким он перебирал знакомых.
— Боб знал точно! — сказал он через несколько секунд. — А остальные… Секретарша… то есть мой референт… Лора заказывала продукты для дачи.
— А кто такой Боб?
— Борька? Мой экономист. Толковый мужик, с цифрами дружит, с его помощью я увеличил доходы фирм. Но взорвать… он на такое не способен, нет… Боря безвольный. А убить — убивают люди крепкие, властные, с холодом внутри. Извините, я должен поговорить с женой.
— А кто такой Боб?
— Борька? Мой экономист. Толковый мужик, с цифрами дружит, с его помощью я увеличил доходы фирм. Но взорвать… он на такое не способен, нет… Боря безвольный. А убить — убивают люди крепкие, властные, с холодом внутри. Извините, я должен поговорить с женой.
Иван поднялся наверх, однако Юля не пустила его в спальню. Она лежала ничком и ревела, заглушая рыдания подушкой, — тривиально, но другого способа пореветь и чтобы тебя не услышали, не нашлось.
14
Павел Давыдович встретил Рождество в гостинице, за многие лета это был редкий случай, когда праздновал он в гордом одиночестве и вне дома. Он любил древние традиции, свой дом, любил немногочисленный круг друзей, членов семьи — с возрастом семья становится главным увлечением, да-да, именно увлечением. Ради своих родных — а их меньше, чем друзей, — Павел Давыдович готов пожертвовать всем. Сын и внучка далеко, живут за границей, приезжают раз в год — это в лучшем случае, чаще он ездит к ним, так как немыслимо тоскует. А вот сестра и старая тетя всегда рядом, живут в одном с ним доме. Урбас много старше Риты, родные они по отцу, но разве это помеха для братской любви? Вообще-то Павел Давыдович относился к младшей сестре по-отцовски нежно, баловал, считая ее немножко глупенькой и совсем еще девчонкой, не способной различать, что хорошо, а что плохо. Не повезло Рите с замужеством — напоролась на мерзавца, детей не заимела, впрочем, время для потомства пока есть, проблема — найти стоящего мужчину (с хорошими качествами), это нынче непросто. Урбас убедил ее заняться бизнесом, он же не вечный, а современной женщине не стоит уповать на вторую половину, необходимо самой себя содержать. Рита долго искала занятие, отвечающее ее запросам, наконец, нашла: купила фитнес-клуб на деньги брата, он же и содержал каприз сестры. С Ритой и тетушкой Павел Давыдович отмечал все праздники, иногда к их скромной компании присоединялся сын с внучкой.
И вдруг — никого рядом. Урбас не позвал сопровождающих его парней, по опыту знал, что подчиненных не следует ставить на одну с собой ступень, они принимают норму в общении за равенство и наглеют. Дистанция, только дистанция! Но дружелюбия при этом никто не отменял, короче, дружелюбная дистанция — самое то, она не позволяет сесть обслуживающему персоналу на голову, которая, как известно, предназначена для шапок и шляп.
Урбас не пошел в ресторан, а остался в номере, откупорил бутылку шампанского и выпил-то всего один бокал, однако опьянел, вскоре задремал. И во сне, словно наяву, он решал задачу: Рита обещала вернуться к Новому году, но не вернулась, ни разу не позвонила. Куда она могла деться, что стряслось с ней? Чутье подсказывало: сестра попала в дурную историю. У Риты патологическая тяга к неприятностям, ему не раз приходилось выручать ее, так что гадать, куда она вляпалась, бессмысленно.
Следующие два дня Урбас отвлекался от мрачных мыслей тем, что катался и гулял по городу, знакомясь с ним. Как подавляющее большинство заядлых путешественников, его интересовали исторические места, каковых, к сожалению, осталось немного. Это еще и способ ужать время, которое в режиме ожидания длится чуть ли не вечность. К вечеру он вернулся в гостиницу, а там его ждал Пашков. По лицу капитана было заметно: приехал он с хорошими новостями, отчего Урбас, владеющий собой более чем на отличную отметку, внезапно почувствовал волнение и с трудом справился с ним. Попав в номер, Пашков сам разболтался, ему же не терпелось доказать, что деньги он отрабатывает честно:
— А я собрался вам звонить, не застав вас в номере. Получены результаты, Павел Давыдович, неожиданные, я бы сказал.
— Присаживайтесь, — предложил Урбас, указав на кресло.
Затем он снял пальто и кинул его на спинку стула, уселся напротив Пашкова во второе кресло с немым вопросом: мол, слушаю вас. Сопровождающие Урбаса Йог и Тамтам остались стоять у двери.
— Мы с вами хотели определить примерное местонахождение вашей сестры, но в результате получена более полезная информация. Ваша сестра, находясь в нашем городе, перечислила деньги на этот счет…
Андрей Пашков протянул сложенный вчетверо лист бумаги и, когда Урбас развернул его, а в следующий миг мумифицировался, глядя на стройный ряд чисел, встал с места, чтобы ткнуть пальцем в перечисленную сумму. Тем самым, видимо, дал понять, что ошибочки нет, цифры реальные. Конечно, у Павла Давыдовича не находилось слов, поэтому капитан продолжил:
— Сумасшедшая сумма… во всяком случае, для меня.
— Но здесь нет данных, кому именно перечислены деньги, — выдавил явно шокированный Урбас.
— Не волнуйтесь, это как раз не проблема. Дело в том, что деньги Рита перечислила по Интернету, фиксируется только счет получателя, подтверждается кодом, который присылают sms-сообщением и… все, дело сделано. Главное, нам прислали выписку со счета вашей сестры. Номер счета получателя есть, название банка и номер отделения банка-получателя тоже есть. Скажу главное. Данное отделение банка под этим номером… — указал пальцем он, — находится в нашем городе. Поэтому имя получателя выяснить не составит труда, запрос мы уже сделали.
— То есть, получатель живет здесь, я правильно понял?
— Совершенно верно. Полагаю, он… или она… знает, где ваша сестра.
— Что ж, я рад… очень рад. Нам повезло.
Но сказано было таким унылым тоном, что сердце сжалось от жалости. В уме Урбас выстраивал видеоряд, как заманили в западню и похитили Риту, она же такая доверчивая! Затем ее пытали, заставляя перечислить деньги, от невеселых картинок отвлек звонок Пашкову, тот, извинившись, поднес к уху трубку:
— Да?… Ага! Сейчас, подожди… (Достав авторучку и небольшой блокнот, который Пашков уложил на подлокотник кресла и приготовился писать.) Диктуй… Залесский с двумя «с»?.. А адрес? Желательно точный и телефон неплохо бы… Я же просил: подробно!.. Ладно, подождем до завтра. Пока.
На этот раз Урбас не выждал паузы:
— Что… что еще стало известно? Кто этот Залесский?
— На банковский счет Залесского поступили деньги вашей сестры — два миллиона рублей.
Не сдержался Тамтам, присвистнул, правда, тут же прикрыл рот пальцами-сардельками и перевел глаза на хозяина — не рассердил ли? Но сумма действительно офигенная, повергающая в длительные раздумья.
Пашков немного дал подумать Урбасу, должен же Павел Давыдович проанализировать широкий жест любимой сестры, а может быть, вспомнить и причины щедрости, ведь большие деньги просто так никому не доверяют. Однако Урбас демонстрировал недоумение, хотя внешне это почти не выражалось, лишь отражалось слегка в глазах.
— Павел Давыдович, — нарушил тишину Пашков, — у вашей сестры были здесь какие-то дела, ну, бизнес, к примеру? (Урбас медленно покачал головой, его ответ — нет.) Вы уверены?
— Сейчас уже ни в чем не уверен. Я ошибался, когда полагал, что у нас с Ритой доверительные отношения.
— Тогда скажите, кому отдаются такие деньги, на каких условиях?
— Заем, — с ходу предположил Урбас, но опять же: уверен не был. — Или шантаж. Это первое, что приходит в голову. Но есть вариант хуже: физическое насилие и вымогательство…
— А подарок?
— Исключено. Вы много видели людей, дарящих два миллиона? Вот и Рита не настолько глупа, чтобы делать такие подарки.
Теперь ему не сиделось. Павел Давыдович порывисто встал и все же вовремя спохватился (не любил он выставлять напоказ свое истинное состояние), поэтому зашел за кресло и облокотился о спинку. Этого времени хватило, чтобы он решился раскрыть некоторые семейные секреты:
— У сестры на счете почти ничего не было, так, мелочовка. Эти деньги я дал Рите на обновление оборудования в фитнес-центре. Она не смогла поставить дело на должный уровень, чтобы получать прибыль, к несчастью, у нее быстро заканчивается запал. Мне приходилось заставлять ее поднимать клуб, ведь всякое дело нужно доводить до совершенства… то есть пытаться довести, только потом расставаться с ним. Данный принцип дисциплинирует. Она попросила денег, мне было приятно, что я убедил ее направить энергию на работу… Выходит, Рита меня обманула.
— Возможно, эти деньги и перечислены за всякие там тренажеры, у нас много спортивных салонов.
— Она должна была приобрести оборудование за границей, это же дешевле — купить у производителя. Здесь цена будет другая.
— А как она объяснила свой отъезд? Зачем ехала сюда?
— Собственно, мы с ней не говорили на эту тему. Рита спонтанно собралась, сообщила по телефону, что уезжает, но традиции не нарушит, обязательно вернется к Новому году и все объяснит.
— Понятно… — произнес Пашков. Но Урбас был слишком расстроен, Андрей, как мог, утешил: — Осталось недолго ждать. Залесский, надеюсь, знает, где ваша Рита.
Павел Давыдович тоже надеялся, хотя нет ничего более расплывчатого, чем надежда. Слишком долго от Риты не было вестей, а ведь сделать звонок и сказать: «Со мной порядок, извини, я занята по горло», — дело одной минуты. Значит, что-то случилось…