В длинном вагоне было совсем немного народу: женщина с двумя маленькими мальчиками и молодой человек. Парень выглядел так же, как любой темноволосый мужчина лет двадцати, носящий бороду, но как только Алан увидел его, то вспомнил, где слышал прежде этот уродливый кокни-саффолкский акцент. Сходство было так велико, что Алан заставил себя посмотреть на руки парня, лениво сложенные на коленях. Но, конечно, руки были обычными, правый указательный палец не был изуродован, а ноготь – искривлен.
Впервые он слышал этот голос, когда тот попросил его разменять фунтовую банкноту на двадцать монет по пять пенсов. Алан придвинул было монеты через стойку, глядя на молодое лицо клиента, обросшее бородой, и подумал: «Неужели я буду вести себя невежливо только из-за того, что он так молод?» Поэтому сложил монеты в пакетик и на короткий миг – достаточный, однако, чтобы отметить и запомнить, – увидел, как изуродованный указательный палец, вместе с прочими, прихватывает пакетик со стойки и прижимает к ладони.
Предположим, он вспомнил бы об этом раньше. Это улика, которая может помочь полиции. Остановило бы это его? Алан решил, что нет. А теперь? Теперь он был втянут в это так же, как молодой человек с бородой, странным акцентом и кривым и бугристым, как ядро грецкого ореха, ногтем.
В общественном здании деревни Чепел-Сент-Пол шло какое-то собрание, и среди прочих машин, стоящих в лужах на деревенском лугу, были два «Форда Эскорт», желтый и серебристо-синий. Пятый ключ из тех, которые перепробовал Марти, открыл желтую машину, но когда парень включил зажигание, то увидел, что в баке всего около галлона[25] бензина. Он бросил эту машину и попытал счастья с серебристо-синей. Десятый ключ подошел. Счетчик топлива показывал, что бак почти полон. Бак «Форда Эскорт» вмещает шесть галлонов, так что все должно быть в порядке. Марти быстро повел машину прочь, совершенно верно предполагая – разве сам он не был из деревени? – что собрание началось в два и будет продолжаться до четырех.
Минивэн был припаркован пятьюдесятью ярдами дальше по дороге. Они под дулом пистолета заставили Джойс вылезти и сесть в «Форд», Марти отвел минивэн чуть дальше от деревни и бросил под какими-то деревцами на опушке леса. В дождливый мартовский день в Чепел-Сент-Пол они имели не больше шансов быть замеченными, чем если бы находились на луне. Марти был вполне доволен собой, его беспокойство на некоторое время улеглось.
– Мы не можем оставить ее связанной, пока едем по А12, – сказал он. – В задней части этой машины есть окна, верно?
– Сам вижу, – огрызнулся Найджел, перелез через сиденье, развязал Джойс руки и глаза и вынул кляп у нее изо рта. Лицо ее онемело, а там, где нейлоновые чулки врезались в плоть, остались красные полосы, однако девушка обругала Найджела и плюнула в него, чего никогда в своей жизни не делала – в отношении кого бы то ни было. Он упер дуло пистолета ей в ребра и вытер плевок со своей щеки.
– Ты не станешь стрелять в меня, – хмыкнула Джойс. – Не посмеешь.
– Слыхала поговорку, что все равно, за что тебя повесят – за овцу или за ягненка? Если нас поймают, то все равно запрут на всю оставшуюся жизнь за то, что мы убили Грумбриджа. Убийство есть убийство.
– Поняла, да? – поддержал его Марти. – Они не могут сделать с нами ничего больше, даже если мы убьем сотню человек, так что мы не станем тебя щадить, ясно?
Джойс не ответила ничего.
– Как тебя зовут? – спросил Найджел.
Джойс продолжала молчать.
– Ну ладно, мисс Дж. М. Калвер, Джейн, Дженни или как там тебя. Я не могу представиться сам и представить своего приятеля, – Найджел произнес это громко, чтобы донести до Марти смысл. – Причина тебе, думаю, понятна.
– У мистера Грумбриджа остались жена и двое детей, – промолвила Джойс.
– Как грустно, – отозвался Найджел. – Если бы мы знали, то выбрали бы холостяка. Если харкнешь в меня еще раз, то так получишь по физиономии, что до конца жизни не забудешь.
Они свернули на трассу А12 в двадцать пять минут третьего, следуя по тому же маршруту, по которому двадцатью минутами раньше проезжал Алан Грумбридж. Движение было редким, дождь лил потоками, и Марти ехал осмотрительно, не слишком быстро и не слишком медленно, выезжая на скоростную полосу только для обгона. К тому времени, как полиция установила пост проверки на Колчестерской объездной дороге, останавливая все легковушки и более тяжелые машины, «Форд Эскорт» уже миновал Уитхэм и направлялся к Челмсфорду.
Джойс сказала:
– Если вы высадите меня в Челмсфорде, обещаю, я никому не скажу ни слова. Я поболтаюсь по Челмсфорду, куплю что-нибудь поесть, вы можете дать мне пять фунтов из того, что взяли в банке, и я не пойду в полицию до самого вечера. Я скажу им, что потеряла память.
– На тебе только одна туфля, – напомнил Марти.
– Можете высадить меня возле обувного магазина. Я скажу полиции, что на вас были маски, а потом вы завязали мне глаза. Я скажу им… – Это была самая большая маскировка, какую могла придумать Джойс. – …скажу, что вы были старыми!
– Забудь об этом, – оборвал ее Найджел. – Это только твои обещания. На деле будет по-другому. Они вытрясут из тебя всё. Запомни крепко-накрепко – ты едешь с нами.
Первая волна часа пик вылилась из Лондона как раз тогда, когда они въезжали в город. На этот раз Марти свернул на Северную окружную дорогу в Вудфорде, и они почти без задержек добрались до Финчли. Но оттуда всю дорогу пришлось ехать черепашьими темпами, и Марти, который хоть и выдерживал эту пытку лучше, чем Найджел, теперь тоже стал чувствовать, что нервы сдают. Часть беспокойства заключалась в том, что в зеркало заднего вида ему приходилось присматривать как за этими двумя на заднем сиденье, так и за дорожным движением позади машины. Конечно, то, что Найджел убил банковского менеджера, – это полное вранье; он не смог бы этого сделать и не стал бы ничего делать с девушкой, даже если бы она попыталась привлечь внимание других водителей. Вопрос был в том, знала ли это сама девушка. Похоже, что не знала. По большей части она сидела, сжавшись в уголке позади водительского кресла, низко опустив голову. Возможно, она думала, что другие люди останутся равнодушными, что бы ни происходило, перейдут на другую сторону улицы, и все такое прочее, о чем талдычат в воскресной школе. Но Марти знал, что это не так: в свое время какая-то женщина поймала его на попытке залезть в сумочку, и он едва успел удрать от охранника магазина.
Он начал вести себя глупо, вклиниваясь между другими машинами, их водители нервничали и нажимали на клаксоны, а однажды передний бампер «Форда Эскорт» даже толкнулся в задний бампер едущей впереди машины. К счастью для них, у той машины бамперы были сделаны из каучукового композита, а водитель был беспечен, он просто высунулся из окошка и крикнул, что все в порядке и машина не пострадала. Но это все равно напугало Марти, и к тому времени, как они добрались до Брент-Кросса, его руки на руле тряслись и машина дважды останавливалась, потому что Марти был не в состоянии как следует выжать сцепление.
Тем не менее они почти добрались до дома. На Стэплс-корнер Марти свернул на Эджвер-роуд, и без десяти пять они подъехали к дому в Криклвуде, припарковав «Эскорт» среди сотни или около того машин, выстроившихся по обеим сторонам улицы.
Найджел не ощущал сочувствия к Марти, но видел, что приятель выжат как лимон. Поэтому взял пистолет, ткнул его в бок Джойс и заставил ее идти впереди. Марти шагал рядом с девушкой, обвив ее плечи рукой, словно прогуливаясь с любовницей. На лестнице они встретили Брайди, ирландку, жившую на одной лестничной площадке с Марти. Она направлялась на работу в бар «Роза Килларни», где разливала пиво и коктейли за стойкой, и почти не обратила внимания на идущих ей навстречу – разве что равнодушно бросила «привет». Она и раньше часто видела здесь Найджела и привыкла к тому, что Марти водит к себе девушек. Если бы он нес на руках труп девушки, Брайди, возможно, поразмыслила бы об этом несколько минут, но ничего не предприняла бы и уж точно не пошла бы в полицию. Двое ее братьев были отдаленно связаны с ИРА[26], и она помогала им громить машины во время шествия с телом умершего от голодовки мученика от «Короны» до «Святого Сердца». Она и все ее родные избегали полиции.
Дверь жилища Марти запиралась на автоматический «американский» замок и еще на один, более старой системы, с большим железным ключом. Парни втолкнули Джойс в комнату, и Найджел повернул ключ в замке. Марти осел на матрас, свесив голову, но Джойс так и осталась стоять, окидывая взглядом грязь и беспорядок вокруг и сложив руки на груди.
– Теперь нужно избавиться от машины, – напомнил Найджел.
Марти не сказал ни слова. Найджел пнул матрас и зажег фитилек керосинового обогревателя – в комнате было очень холодно, – а затем повторил:
– Нам нужно избавиться от машины.
Марти застонал.
– Да кто ее здесь найдет?
– Полисмены. Ты должен собраться, отвести ее куда-нибудь и бросить там. Понятно?
– Я вымотался. – Марти тяжело поднялся и сбросил кучу грязной одежды на пол. – Мне надо выпить.
– Да, конечно, но потом, когда мы уберем машину с глаз долой.
– Боже, – вздохнул Марти, – у нас в пакете четыре штуки, а я не могу даже купить долбаную выпивку.
Найджел скрипнул зубами. Он не мог понять, почему в банке было не семь тысяч, как говорил этот тип Перфорд. Но чтобы не терять лицо перед Джейн или Дженни, он заставил себя произнести с прононсом радиодиктора:
– Я уведу машину. Ты останешься здесь с нею. Мы снова свяжем ее и спрячем на кухне. Знаю я тебя; ты уснешь, а если она закричит, то старый пень по соседству может услышать.
– Нет, – сказала Джойс.
– Разве я тебя спрашивал? Делай, что тебе велено, Джейни.
Они схватили Джойс, снова заткнули ей рот, связали руки за спиной и стянули ноги в щиколотках. Марти снял с нее вторую туфлю, чтобы помешать ей производить шум, и закрыл девушку на кухне. Она все же попыталась шуметь, хотя и недолго.
Дождь прекратился, и по свинцово-серому небу протянулись длинные оранжевые полосы. Найджел и Марти отошли как можно дальше от кухонной двери и разговаривали яростным шепотом. Когда на улицах станет посвободнее, Найджел собирался избавиться от угнанной машины. Оба с тоской поглядывали на радиоприемник, стоявший в комнате, но не осмеливались его включить.
7
В течение пары часов полиция подозревала Алана Грумбриджа. Никто не видел, как грабители входили в банк. Тем не менее полицейские перекрыли все дороги и уведомили ближайших родственников Грумбриджа и Калвер. Однако подозрения все же были. Грумбридж, по словам его сына и тестя, никогда не ходил на обед, а хозяин «Герба Чилдона» сказал, что банковский менеджер никогда не заходил сюда. Сначала полиция обдумывала возможность того, что служащий и кассирша оба были замешаны в преступлении и скрылись вместе на его машине. Но тот факт, что одна туфля Джойс осталась в помещении, делал подобную возможность маловероятной. Кроме того, эта теория подразумевала связь между этими двоими, что вызвало усмешку у отца Джойс и сына Грумбриджа. Грумбридж никогда не выходил по вечерам без жены, а Джойс проводила свободное время со Стивеном Холлэмом.
Девушка, столь преданная своему семейству, как Джойс, ни за что не выбрала бы именно этот день – день серебряной свадьбы своих родителей – для подобного предприятия. Но что, если Грумбридж забрал деньги, опустошил кассы, оставил сейф открытым и похитил кассиршу силой? Таковы были идеи, которые спешно выдвигали следователь и сержант, опрашивая обитателей Чилдона. Вскоре им пришлось отказаться от этих догадок ради куда более горестной правды.
К пяти часам они вернулись к тому, с чего начали, – к мысли об ограблении и двойном похищении. В пять часов случилось многое. Питер Джонс, водитель красного «Воксхолла», услышал о случившемся по радио и явился в полицию, чтобы описать белый минивэн, с которым его машина едва не столкнулась на дороге. Ни он, ни его мать не смогли сообщить приметы водителя или его напарника, но миссис Джонс было что сказать помимо этого. Когда фургон протискивался мимо «Воксхолла», ей послышался звук из задней части большой машины – как будто кто-то барабанил каблуком по полу. Одиночное «цок-цок-цок» – по словам миссис Джонс, как будто стучали одной туфлей, а не двумя.
Следующим, кто сообщил полиции сведения, был водитель трактора, запомнивший встречу с «Моррисом 1100». Тракторист, у которого было живое воображение, заявил, что водитель выглядел напуганным и что рядом с ним кто-то определенно сидел, нет сомнений, и машина ехала слишком быстро и дергано. Полиция пришла к выводу, что грабителей банка было трое: двое вели минивэн, спрятав в нем Джойс, а третий сидел в машине Алана Грумбриджа, заставляя того управлять автомобилем. Об угоне серебристо-синего «Форда Эскорт» сообщила его владелица, миссис Бич.
К тому времени Найджел Таксби, Марти Фостер и Джойс Калвер уже были в Криклвуде, а Алан Грумбридж остановился в гостинице «Махараджа» на Шепердс-Буш-роуд.
Из книг он знал, что вблизи Паддингтонского вокзала расположены разного рода дешевые гостиницы, забегаловки, сомнительной репутации ночлежки, и потому первым делом отправился туда по линии Метрополитен от станции «Ливерпуль-стрит». Но времена изменились, отели стали респектабельными и дорогими, к тому же почти все были заняты иностранными туристами. Дежурный администратор в одном из них порекомендовал Алану гостиницу мистера Аззиза (двоюродного брата упомянутого дежурного, как выяснилось из короткого разговора), и Алану понравилась эта фамилия. Она напоминала о «Путешествии в Индию»[27], звучала красиво и казалась добрым знаком.
В его предыдущей жизни не было особого опыта проживания в отелях. Пять лет назад, когда умерла миссис Саммит, Пэм унаследовала от нее двести фунтов, и они потратили эти деньги на то, чтобы провести отпуск как надо. Тогда они останавливались в гостинице в Торки. У всех, особенно у Пэм и Джиллиан, было невероятное количество багажа, и Алан задумался о том, что сейчас у него нет с собой даже чемодана. Он читал, что портье в отелях особенно хорошо подмечают подобные вещи.
Гостиница «Махараджа» оказалась высоким зданием конца девятнадцатого века, выстроенным из бурого кирпича. Название высвечивалось голубым неоном, но буква Г в слове «Гостиница» и буква «ж» в слове «Махараджа» не горели. Да, у мистера Аззиза есть одноместный номер для джентльмена. Мистер Фостер, верно? Четыре с половиной фунта за ночь, и уплатите вперед, будьте так добры. Алану не нужно было беспокоиться об отсутствии багажа, потому что мистер Аззиз смотрел только на деньги в руках постояльцев, а уж что у тех было или не было, что они делали или не делали, его не волновало, – лишь бы только платили вперед и ничего не ломали в гостинице.
Алану отвели грязную маленькую комнату на третьем этаже, где не было ни ковров, ни центрального отопления, ни ванны, зато была раковина с холодной водой, газовая плита, чайник, две чашки и два блюдца, а также газовый камин, который включался на определенное время, когда в щель бросали монету. Алан заперся в номере и опустошил свои набитые карманы. При виде денег у него закружилась голова. Он закрыл глаза и уперся лбом в колени, боясь, что упадет в обморок. Когда он открыл глаза, деньги никуда не исчезли. Они были настоящими. Он разложил их по одной купюре, чтобы высушить, и повесил плащ на спинку стула, потом сбросил промокшие ботинки и снова посмотрел на деньги. Ближе всего к нему лежал портрет Флоренс Найтингейл, который он разорвал пополам и склеил скотчем.
Небо за окном напоминало апельсиновый сок в грязном стакане. Шум стоял ужасный: рев, гудки, скрип и скрежет – дорожное движение в час пик по Шепердс-Буш-Грин в Чизвик, в Харлесден, потом в Актон и дальше до Хаммерсмита. Здание содрогалось от фундамента до крыши. Алан лег на кровать, трясшуюся, словно дерево во время урагана. Ему ни за что не уснуть, он, наверное, никогда уже не сможет спать. Ему нужно подумать о том, что он сделал и почему и что ему делать дальше. Безумие отступало, оставляя его парализованным – от страха и ощущения того, что он не способен больше ни на что. Он должен думать, должен действовать, должен решать. Измученный до полного отсутствия мыслей, он снова закрыл глаза и немедленно провалился в глубокий сон.
Найджел выждал до половины седьмого, когда поток машин на улицах слегка поредел. Насколько он помнил, когда ведешь машину, правая нога жмет на акселератор и на тормоза, а левая вообще бездельничает. Он сел в «Эскорт», включил зажигание, машина рванула вперед и замерла, едва не ударив стоящий впереди «Рейнджровер»; Марти оставил автомобиль на первой передаче. Найджел попытался снова и сделал все более или менее правильно, хотя коробка передач издавала жуткий шум. Он вывел «Форд» на полосу движения, ощущая подкатывающую к горлу тошноту. Однако для этого не было времени – он все время был занят, то поднимая, то опуская левую ногу и постоянно работая левой рукой. Он не знал, куда направляется, а если бы и знал, это мало помогло бы ему. Он почти не был знаком с лондонскими улицами: знал, как ехать от Ноттинг-хилл до Оксфорд-стрит и от Ноттинг-хилл до Криклвуда на автобусе, – и это практически всё.
Дорожное движение ошеломило Найджела. Он представлял, как попадает в аварию, тогда он будет вынужден бросить машину и бежать. Поэтому он свернул в тупик в Уиллесдене и просидел в машине несколько часов – как ему казалось, – глядя на главную дорогу. Наконец число автомобилей и автобусов на ней уменьшилось. Однако прошли вовсе не часы, только что миновала четверть восьмого. Найджел получил некоторое представление о том, где находится, когда обнаружил, что неуверенно катит по Лэдброк-гроув, после чего начали появляться указатели «Южный берег реки». Ему надо пересечь реку по одному из мостов и бросить машину в южном Лондоне.