– Но имение принадлежало твоему родному деду?
– Да. И мама говорила, что он был полным в нем хозяином.
– А я его прямой потомок.
– Выходит, что так. Так что не будь революции, был бы ты сейчас графом Сокольским, – совсем невесело улыбнулась мама.
– И жил бы в усадьбе на берегу Темного озера.
– Забудь об этом. Мы живем в стране развитого социализма и свободного крестьянства, у нас нет князей, графов. В нашей стране человек ценится не по своему происхождению, а по своим способностям.
Что-что, а грузить мама умела не хуже Данилыча. А если точней – гораздо лучше, чем он. Не зря же она так высоко поднялась по профсоюзной лестнице. А раньше ударницей труда была, членом заводского парткома. Сознательная, идейно подкованная. И не скажешь, что ее дед был графом и белогвардейским генералом. И не надо говорить. Действительно, мы жили в стране развитого социализма и не должны были забивать свои умы пережитками прошлого. Так что никакой я не граф, а студент пятого курса экономического факультета, а через год стану офицером Советской Армии.
Странное дело, но раньше я вовсе не стремился к тому, чтобы стать офицером. О военном училище даже не думал. Поступил в институт, на факультет, которым руководила хорошая знакомая моей мамы. Шел, так сказать, по пути наименьшего сопротивления. А на третьем курсе вдруг пробило. В армию потянуло. Захотелось стать офицером, с чувством гордости за свою страну носить военную форму, служить Родине. Может, это во мне заговорили гены? Ведь мой прадед был военным, и один из его сыновей, судя по всему, тоже был офицером. И мой дед мог бы стать офицером.
То ли по зову крови, то ли по собственной воле, но меня тянуло на военную службу. И я стану офицером. Для этого вовсе не нужно заканчивать военное училище. После защиты диплома мне будет присвоено звание «лейтенант», а потом я отправлюсь в армию – офицером, по призыву на два года. И если понравится, останусь служить дальше, делать карьеру. А я уверен был в том, что мне понравится. Звучала во мне военная струнка.
Я спросил у мамы, как звали старшего брата ее отца и моего деда. Но она не ответила. Также не знала она, как звали второго брата, которого убили взбунтовавшиеся крестьяне. А Женя говорила, что его звали Михаилом. Значит, она знала больше, чем моя мама.
Если честно, меня не распирало от желания как можно более подробно узнать историю моего рода. В какой-то степени крамольная история. Время такое – меньше знаешь, крепче спишь. Зато теперь у меня появилась возможность обратиться за помощью к Жене. Последнее время она всячески избегала меня. Да я и не преследовал ее, потому как не хотел ссориться с Майей. Но сейчас Майя уже в городе, производственная норма ей больше не угрожает, и она в любой момент может бросить меня, как сделала это прошлой весной. Она оставит меня в покое, и тогда я с легкой душой смогу переключиться на Женю. Она, конечно, будет дуться, первое время гнать меня прочь от себя, но в конце концов сломается. Мы станем парой, зацементируем наши отношения. И тогда нас и водой не разольешь. Даже Майя не сможет разрушить наш союз.
Я вернулся в институт, поселился в общаге. И в первую же ночь снова оказался в постели с Майей. Она жила в городе с родителями, места в общежитии у нее не было, но это не помешало ей проникнуть в нашу с Макаром комнату и уложить меня в койку. Все бы ничего, но в половине одиннадцатого ночи мне пришлось выбираться из теплой постели и вместе с Майей тащиться через весь город – провожать ее домой. Я расставался с ней если не с надеждой, то с ожиданием конца нашего романа. Было предчувствие, что эта наша встреча последняя.
И, надо сказать, предчувствие меня не обмануло. Мы договорились о встрече на следующий день, но Майя тем вечером на свидание не пришла. Увидел я ее утром, в институте. Мы встретились с ней взглядами, но друг к другу не бросились. Она сокрушенно пожала плечами и многозначительно отвела в сторону взгляд. Я понял, что у нее появился другой парень. Не сказать, что я страшно обрадовался, но и не очень огорчился. В конце концов произошло то, что и должно было произойти.
Но не успел я мысленно распроститься с Майей, как она снова бросилась мне на шею. Это случилось на третий день нашего негласного разрыва. Она сама подошла ко мне в коридоре института. Как обычно, эффектно красивая и потрясающе обаятельная. Мягкая улыбка, повинный наклон головы, извиняющийся взгляд.
– Врать не буду, – с ходу начала она. – Я встречалась с Игорем.
– Желаю счастья! – ехидно усмехнулся я.
– Ты не понял. Он сам меня нашел, пригласил в ресторан.
– Ну да, со мной какие рестораны. Зато с ним...
– Да плевать я хотела на эти рестораны! Я поняла, что влюбилась в тебя. Да, влюбилась! По-настоящему. Не нужен мне никто, понимаешь? Только ты.
Глядя ей в глаза, я понял, что она говорит правду. На меня смотрела безоглядно влюбленная женщина. Признаться, меня проняло, и я проникся всей важностью столь интригующего момента.
– Ты же меня тоже любишь? – с надеждой на твердое «да» спросила она.
И она получила ожидаемый ответ. Не мог же я отказать во взаимности самой красивой и к тому же всерьез влюбленной в меня девушке. Может, и не было в моем сердце того всепоглощающего чувства, которое сводит с ума по-настоящему влюбленных мужчин. Но я решил, что это чувство обязательно появится. Ведь Майя самая лучшая. Меня смущало ее легкомысленное отношение к жизни, но если это пройдет, она станет мне во сто крат дороже.
Мы снова стали встречаться. Опять запирались по вечерам в комнате, которую я занимал в общежитии. Иногда я ходил к ней домой. А чем дальше заходили наши с ней отношения, тем чаще я бывал у нее. И с родителями ее познакомился. Пожалуй, ее мама была не в самом большом от меня восторге, но и не пыталась отвадить от меня свою дочь.
Это случилось холодной декабрьской ночью. Я попрощался с Майей и направился к троллейбусной остановке. Прошел половину пути, когда дорогу мне перегородила невесть откуда взявшаяся «Волга».
Из машины вышли трое. Руки в брюки, наглые морды, искривленные презрительными ухмылками. Никаких сомнений в том, что эти парни появились здесь не случайно.
Двое остановились в трех-четырех шагах от меня. Третий, самый хлипкий, но самый наглый из всех, приблизился ко мне. От него пахло дорогим, наверняка заграничным, одеколоном, а дефицитная дубленка наводила на мысль, что сей паренек имеет какое-то отношение к современной советской элите. На ту же мысль наводила и «Волга». Да и прибывшие с ним молодчики были одеты не хуже. И на их лицах улыбки уверенных в своей безнаказанности барских сыночков.
– Ну что, давай знакомиться? – презрительно усмехнулся парень. – Игорь меня зовут.
Почему-то именно так я и подумал. Слишком хороша была Майя, чтобы брошенный ею кавалер сдался без боя.
– Думаю, что ты знаешь, как зовут меня, – ему в тон сказал я.
– Знаю, Сева. Я все про тебя знаю. Только не знаю, чего такого Майка в тебе нашла.
Он допустил ошибку, которая стоила ему потерянных очков в игре против меня. Я совершенно не боялся этого барчука, поэтому не стал скрывать возмущения, которое вызвали во мне его слова. И так резко подался вперед, что Игорь невольно попятился задом.
– Майка – это то, что на тебе! А ее Майей зовут! Понял, урод!
За такое оскорбление Игорь должен был или ударить меня, или спустить с цепи своих псов. Но он не сделал ни того ни другого. Испугался.
– А ее зовут Майя! Ты слышишь – Майя! – продолжал наседать я.
– Слышу, – обескураженно пробормотал Игорек.
– Короче, что тебе надо?
Я уже понял, что драки не будет. Не такой уж я хилый на вид, чтобы во мне можно было увидеть слабого противника. Рост – метр восемьдесят четыре, в плечах – если образно, то косая сажень, а если реально, то как минимум треть от этой величины. Двести сорок восемь сантиметров делим на три – не так уж это и мало. И шея мощная, ведь я в свое время не только дзюдо занимался, но и греко-римской борьбой.
– Майю надо оставить в покое, – собравшись с духом, выдавил из себя Игорек.
– Согласен, – усмехнулся я. – Ты ее в покое и оставишь.
– Ты оставишь!
– С какой это стати?
– Я заплачу. Три тысячи рублей, это большие деньги.
Деньги действительно большие, мама за год столько не зарабатывает. Но такой вариант совершенно неприемлем. И я захотел объяснить это Игорьку, но не на словах. Резко схватил его за ворот дубленки и провел подсечку. Все произошло так быстро, что он не успел сгруппироваться. Даже мышцы не успел напрячь в ожидании удара, что и спасло его от травмы тела. Но, похоже, он повредился головой.
– Гаси его! – поднимаясь на ноги, крикнул он.
Но его дружки были такими же изнеженными барчуками, как и он сам. А потому рисковать своими холеными мордашками не захотели. И вместо того чтобы атаковать, молча забрались в машину. Игорек тоже решил, что надо уносить ноги, и сел за руль. Но на прощание успел бросить:
– Мы еще посмотрим, кто кого!
Но этот выпад я расценил как истерический визг побитой шавки.
4
Майя закружила мне голову, и в этой круговерти я совсем выпустил из виду Женю. И забыл о поводе, на котором собирался к ней подъехать. Но Женя сама подошла ко мне. Февраль месяц, снег, мороз, главная аллея студенческого парка, по которой из учебного корпуса я шел в здание общежития. Холодно, а на мне только тонкая болоньевая куртка – и та нараспашку. И шапки нет. А в общаге так тепло.
– Всеволод! – окликнул меня знакомый голос.
Я остановился, обернулся. Так и есть. Женя. Белая пуховая шапочка с забавными бубонами на длинных нитках, на щечках веселый румянец. Но на губах вымученная улыбка, в глазах плохо скрытая тоска.
Я сразу понял, что остановила она меня не просто так. Понял, что разговор не будет коротким. А на холоде мерзнуть не хотелось. Поэтому я проявил вольность по отношению к ней – самоуверенно обнял одной рукой за плечи и повел за собой в общагу. Так же, как и Майя, она была городской и жила дома с родителями. Но в общагу пошла. А что здесь такого? Не в публичный же дом идем. Действительно, общага резко отличалась от борделя. Но вовсе не в силу прочных моральных устоев населяющего ее народа. Упадок нравственности здесь угадывался так же легко, как в Европе – смердящий дух загнивающего капитализма. Но любили здесь не за деньги, а по взаимному согласию. А какие страсти тут бушевали! Та же Люська крутила здесь роман за романом. Сначала Макар, затем Санька с третьего курса, затем еще кто-то. И, конечно же, все по большой любви. И я бы, пожалуй, зарядил в глаз любому, кто сказал бы, что Люська распутница. Нет, она всего лишь дитя своего времени, прямо со школьной скамьи угодившее в бурлящий водоворот студенческих страстей.
Несколько раз в студенческих коридорах я видел Женю и Люську вместе. Если девчонки дружили, то у них не должно было быть секретов друг от дружки. Значит, Женя должна была понимать, как опасно непорочной девушке оставаться наедине с прожженным обитателем студенческой общаги. Но тем не менее она смело зашла в мою комнату. И ничуть не смутилась, когда я стал снимать с нее пальто. А ведь я мог продолжить процесс раздевания хотя бы в силу дурной привычки. Тем более что Женя мне нравилась, несмотря на мое серьезное отношение к Майе.
Но раздевать Женю я не стал. И даже грязных намеков делать не стал. Слишком чиста она для таких намеков. Во всяком случае, мне так казалось.
– Чай, кофе? – галантно осведомился я.
– Если можно, чай.
– Можно. А кофе нельзя. Нету. Я сейчас.
Стаканы у нас в комнате были, на кухне я обнаружил закипевший чайник. Ситечко, заварка, сахар-рафинад – все на месте.
– Чай готов. О чем говорить будем?
– Не знаю, – пожала плечами Женя.
Она смотрела на меня, как провинившаяся первокурсница может смотреть на грозного преподавателя. В общем-то, она и была первокурсницей, но я-то не преподаватель. И она передо мной ни в чем не провинилась.
– Тогда зачем к порядочным парням на улице пристаешь? – спросил я, улыбкой давая понять, что это шутка.
– Сама не знаю. Увидела, позвала.
– И позвала она порядочного парня. А парень, скотина, оказался непорядочным.
– У тебя хорошее настроение? – грустно спросила она.
– Ну, можно сказать, что да. Тебя вот увидел, и настроение поднялось.
– А я тебя увидела, и мне стало грустно, – печально улыбнулась Женя.
– И как мне разогнать твою грусть-печаль?
– Никак. Я знаю, ты любишь Майю.
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться спокойным.
– И что с того?
– Ничего, – удрученно пожала она плечами. – Хотя... Мне кажется, что ты бы сейчас мог быть со мной. Ну, если бы я тогда не ушла. Ну тогда, помнишь, на пристани. К тебе тогда Майя подошла, я видела.
– Тебе не надо было тогда уходить, – серьезно сказал я. – Возможно, ты права. Возможно, все было бы иначе.
– Правда? – просияла она.
Но прилив счастья не достиг своего пика. Эта волна отступила назад под натиском горького сожаления. Я видел, что Женя очень хочет быть со мной. И очень жалеет о той своей глупой выходке в день нашего знакомства. Мы не успели тогда зацементировать наши отношения, поэтому все так легко разрушилось. Теперь у меня есть Майя. Она повзрослела, изменила свое представление о жизни. Она уже не та легкомысленная и ветреная особа, которая сама не знает, чего хочет. Она любит меня по-настоящему, строит на будущее реальные планы, в которых видит себя моей женой. И я вижу себя ее мужем.
– Но я действительно люблю Майю, – сказал я.
– Да, я знаю.
Она смотрела на стакан чая, но не видела его. Отрешенный взгляд, окаменелая улыбка на губах. Не видела она стакан, но руку к нему протянула. Оторвала его от стола, но не удержала в трясущейся руке. Стакан упал на пол и разбился.
– Ой, сейчас уберу! – встрепенулась Женя.
– Да ладно, не надо, я сам.
Но удержать я ее не смог. Она склонилась, начала собирать осколки. Нет бы принять ее помощь, так я попытался вернуть ее на место. И сделал это неловко и глупо. Обнял ее двумя руками. И в это время в комнату вошла Майя.
– Та-ак! – возмущенно протянула она. – И кто мне объяснит, что здесь происходит?
Я, конечно, мог объяснить, но Майя не стала меня слушать.
– Что, замену мне нашел? – язвительно и с осуждением спросила она.
– Ты не так все поняла.
– Что, продал меня, теперь с ней, да?
– Я?! Тебя продал?! – оторопело уставился я на Майю.
– А разве нет?! Игорь тебе деньги предлагал?!
– А-а, это. Да, предлагал. Но...
– Не хочу тебя слушать! – закрывая уши, взвизгнула она.
Резко развернулась ко мне спиной и пулей выскочила из комнаты. Пока я соображал, бежать за ней или нет, ушло время. И когда я все же отправился ее догонять, было уже поздно. Не думал я, что Майя может развить первую космическую скорость. Вернулся в комнату, но не застал там Женю. Она тоже ушла.
Майю я увидел на следующий день. Выследил ее в перерыве между первой и второй парой, подошел к ней. Но встретил яростное сопротивление.
– Не подходи ко мне!
Она не просто шарахнулась от меня как от чумного, но еще и вытянула вперед руки, отгораживаясь от меня. Неистовый гнев, истерический всплеск нездоровых чувств.
– Я тебе еще раз говорю, ты не так все поняла, – начал было я.
Но Майя снова заткнула уши.
– И насчет денег.
– Я сейчас буду кричать!
Я понял, что Майя не шутит. Впрочем, она уже и без того подняла хай. Вокруг нас уже собирались зеваки.
– Ну и дура! – вспылил я.
И все же мне нужно было объясниться с Майей. Но я отступил, понадеявшись, что к завтрашнему дню Майя успокоится.
Завтра наступило, но Майя в институте не появилась. Домой к ней я идти не рискнул. Вдруг там, на своей территории, она будет еще агрессивней. И следующий день не принес мне встречи с ней. Зато я снова увиделся с Женей. Она проходила мимо меня с кипой книг в руках.
– В библиотеку? – спросил я.
– Угадал.
– Боюсь, что тебе нужно помочь. Но я не робкого десятка.
– Ну, если ты такой смелый, – улыбнулась она.
Если считать, что библиотека – лицо вуза, то можно сказать, что я учился в одном из самых лучших институтов страны. Библиотека у нас первоклассная – огромный выбор литературы, просторные залы – такое ощущение, что тишина в них закачивалась под давлением, как воздух в шины автомобильных колес. Можно говорить во весь голос, а все равно такое ощущение, будто вокруг гробовая тишина.
Но то ли слова наши тонули в этой тишине, то ли говорить нам было не о чем, но разговор не завязывался.
– Спасибо, что помог, – поблагодарила меня Женя.
– Да, пожалуйста.
И сказать больше нечего. Стоим, как два барана, пялимся друг на друга как на новые ворота. Сложные у нас отношения. Я нравлюсь ей, она нравится мне, но как будто камень преткновения между нами. Нам было о чем поговорить, но все наши мысленные порывы об этот камень и разбивались.
И тут меня осенило.
– Ты могла бы организовать мне экскурсию в краеведческий музей? – спросил я.
– Зачем?
– Ну, хочу побольше узнать о нашем имении. Ну, имении графа Сокольского.
– Разве оно наше? – удивленно повела бровью Женя.
– Если мы оба будем знать его тайну, значит, наше.
– Какую тайну?
– Граф Сокольский вернулся, – интригующе улыбнулся я. – И ты можешь его увидеть.
– Где?
– Пошли, покажу. – Я взял Женю за руку и завел ее в малый зал библиотеки.
Вокруг ни единой живой души. И тишина по-настоящему гробовая.
– Вот смотри, – показал я на себя. – Можешь меня потрогать.
– Ты уверен в этом?
– В чем? В том, что я граф Сокольский?
– Нет. В том, что я могу тебя потрогать.
Не успел я ответить, что уверен, а Женя уже тронула меня. Потянулась ко мне на цыпочках и жадно прильнула ртом к моим губам. Целоваться она не умела, и губы у нее были не такие сладкие, как у Майи. Но в этом поцелуе была своя, особая сила очарования. В большей степени она будоражила душу и в меньшей возбуждала тело. Но и этой меньшей степени хватило, чтобы я страстно возжелал Женю. Не скажу, что я чувствовал в себе внутренний барометр, по которому мог безошибочно определить состояние женщины. Но насчет Жени я точно мог сказать, что и она жаждет телесной близости. Поэтому был удивлен, когда она отказалась идти со мной в общежитие.