– Вечным наказанием?
– Вот этого я не знаю. - Честно признал Николай, отпирая двери отсека.
***
Зольц стоял, осматривая окрестности.
Вокруг него от горизонта до горизонта раскинулся унылый однообразный пейзаж, - ровная, потрескавшаяся, словно опаленная неистовым огнем равнина, без намека на растительность или жизнь.
Генрих был удручен.
В первый момент пришло настоящее отчаяние, но он сумел подавить его. Единственное, что имелось у Генриха в избытке - это сила воли. Вот только чего она стоит среди унылого ландшафта личной виртуальной вселенной, а точнее сказать виртуального узилища?
Я приговорен остаться тут навсегда?
Вопрос, заданный самому себе, не нашел ответа. Он не знал, что случиться дальше. Ни одно волевое усилие не поможет ему изменить окружающую данность, потому что он не знал, как это сделать. Он понятия не имел о сути предметов, явлений, зная лишь их формы, но не содержание.
Что толку от дерева, если оно не будет живым?
Хотя, в его положении сойдет и эрзац.
Солнца не было. Ровный свет шел отовсюду, не ощущалось ни тепла, ни холода, лишь росли недоумение и злоба.
Они действительно меня посадили. Посадили НАВЕЧНО.
О том, что случилось с его физическим телом, Генрих предпочитал не думать. В условиях космической станции его, скорее всего, кремировали.
Он вдруг поймал себя на том, что медленно идет по выжженному пространству, мрачно размышляя о сложившейся ситуации, а вслед ему непонятная сила закручивала небольшие (высотой примерно сантиметров семьдесят), устойчивые завихрения из праха, который щедро покрывал бесплодную равнину.
Зольц остановился, и маленькие смерчи послушно прекратили движение, лишь продолжали незаметно подрастать, удлинившись уже до метровой высоты.
Прах и пепел.
Генрих был зол, подавлен и думал о том, что его тело кремировали в мусоросжигателе станции, оставив только прах, который при замкнутом цикле жизнеобеспечения, наверное, будет использован в гидропонических отсеках.
От таких размышлений озноб продрал по коже.
Смерчи уже превышали его рост.
Если ли взаимосвязь между смерчами и его мыслью? Наверняка есть. Не нужно строить иллюзий, тешить себя несбыточными надеждами - все окружающее, так или иначе, отражение его мыслей, его настроения…
Влиять на реальность виртуального мира он мог. Об адаптивности логра и его чуткой реакции на каждую мысль было известно всем. Даже Зольц, до поры не интересовавшийся новыми открытиями, знал это.
Надо с чего-то начинать. - Подумалось ему. - Если уж попал сюда, буду приспосабливаться. - Генрих покосился на гудящие, набравшие силу смерчи, почти вплотную подступившие к нему и постарался успокоиться, думать о чем-то нейтральном: быть может, он сумеет отыскать воспоминания, не связанные с дурными поступками, вечным моральным напряжением и гложущим страхом возмездия, который все годы жестоко подавлялся все той же силой воли.
Детство.
Я должен вспомнить детство. - Генрих интуитивно ухватился за эту мысль, не заметив, как неподалеку от него в дрожащем знойном мареве возник контур человеческой фигуры.
***
– Обычно личность заключенного в логре не выдерживает более трех, ну максимум четырех суток, если говорить мерками реального времени. - Продолжил свои пояснения Николай, когда они с Андреем возвращались на пост.
– Почему?
– Они разрушаются. Ты же понимаешь, мы имеем тут дело с определенной категорией людей, в жизни которых не было ничего светлого. Их губят собственные воспоминания, которые материализуются в сущий кошмар, от которого попросту нет спасения. Несколько дней личного ада и личность не выдерживает, матрица сознания теряет стабильность и начинает необратимо разрушаться.
– Не понимаю, почему это происходит? - Андрей повернулся в кресле, посмотрев на напарника. - Матрицы личности не должны разрушаться. Да, соглашусь, фантом заключенного будет окружен далеко не приятными для него личностями, которых исторгнет его память, но почему итогом становиться разрушение виртуальной нейросетевой структуры? Насколько я знаю логр будет поддерживать целостность матрицы сознания до последнего.
– Все так. Но личности, тем не менее, распадаются. Логры пустеют. И мы пока не знаем, с чем именно связан катастрофический процесс разрушения.
– Может суицид?
– Вот это исключено. Убить себя фантом не может. Этого не позволит само пространство логра.
3.
Генрих заметил приближающуюся фигуру, когда молодой человек подошел так близко, что он с внутренним содроганием смог разглядеть и узнать его.
Вот и подумал о детстве… - промелькнула тоскливая мысль.
– Привет, Генрих. - раздался сиплый булькающий голос, похожий на предсмертный хрип. - Решил вспомнить друзей детства?
Зольц поднял взгляд, твердо, без страха посмотрев на Володю.
А что ты хотел?- Внезапно раздался другой, внутренний голос. - Нужно было думать о конкретном времени, когда вы еще играли в песочнице.
Бред. Неужели все воспоминания станут являться к нему вот так?
С Володей они дружили с пяти лет. Потом, уже повзрослев, продолжали вместе проводить время, совершая вояжи по кипящему жизнью ночному городу.
Все это скверно кончилось - однажды проиграв в казино, изрядно набравшись "дури", они повздорили, и Генрих, в припадке немотивированной ярости застрелил товарища.
От ярких воспоминаний, которые, как ему казалось, давным-давно канули в лету, похоронены в недрах памяти, его внезапно бросило в жар.
Какого фрайга он приперся? И что мне теперь делать? - Зольц понимал, что перед ним плод собственного воображения, но что следует предпринять, чтобы неугодное воспоминание исчезло, растаяло, растворилось, как и положено иллюзии?
Вот этого он не знал.
Однако смотреть на Володю, а уж тем более разговаривать с ним, вспоминая прошлое, Зольц не собирался.
Как? Как мне убрать его отсюда?
Володя все пытался что-то сказать, но шариковая пуля, застрявшая в горле, не давала, а Генрих, не обращая внимания на его хрипы, смотрел в сторону, пытаясь понять: они, что все будут являться ко мне, стоит только мысленно потревожить потаенные уголки памяти?
Генрих еще не понимал, что потаенных уголков более не существовало, он лишь смутно догадывался об этом. Не освоившись в окружающем пространстве, почти не понимая его сути, он менее всего желал в данный момент вспоминать прошлое, а уж тем более - смотреть на давно позабытый грех - одно из первых черных пятен, что когда-то легло на совесть только начинавшего самостоятельную жизнь молодого аристократа…
Проклятье… Как мне избавиться от него?
Генрих раздумывал недолго. Оказавшись в логре, он ничуть не изменился, оставаясь самим собой, таким же жестоким, циничным, избалованным жизнью, привыкшим к вседозволенности. Но вот только одна беда: вмиг исчезло все его окружение, сама жизнь превратилась в миф, воспоминание, и теперь уже было явно недостаточно отдать лаконичный приказ, чтобы неугодная личность исчезла с его глаз раз и навсегда.
Генриху было тоскливо и одновременно его начала душить злоба. Приступ ярости оказался столь силен, что на время подавил растерянность, прояснил сознание, указав верный (по крайней мере, так думалось в тот момент) способ устранения внезапно возникшей проблемы.
Я уничтожу его. Убью.
Генрих ухватился за промелькнувшую мысль. Пачкать руки не хотелось, но видимо придется. Чем убить этого недоумка, вылезшего из недр памяти? Он и так уже мертв… Явный нонсенс не смущал Генриха, он действовал по инерции, поддавшись сокрушительному напору чувств.
Оружие работать не будет, - он вспомнил урок, преподанный ему кибрайкером, мимолетом пожалел, что не внял совету имплантировать себе определенное количество технических знаний, и разум, оттолкнувшись от воспоминания, вдруг заработал в нужном направлении.
Я должен думать о чем-то простом, эффективном, не обладающем сложной конструкцией.
Кусок металла. Заточка, нож, все что угодно, лишь бы оно могло сойти в качестве оружия.
Ладонь внезапно ощутила вес и холод.
По телу пробежали мурашки. Ну, прямо как в ту пору, когда, еще будучи юнцом, он решал свои первые уличные проблемы, завоевывая место во главе банды подростков.
Резко развернувшись, Генрих точным, беспощадным движением вонзил заточенный металлический прут в глаз незваного гостя.
В следующий миг мир потонул во вспышке нестерпимой боли.
Генриху показалось, что его голова сейчас лопнет, как переспелый плод, сорвавшийся с ветки и ударившийся об землю.
Реальность заволокло багряным туманом. Он практически потерял сознание, исчезли чувства, мысли, желания, осталась только нестерпимая, раскалывающая голову боль, да кровавый багрянец, застилающий зрение.
Резко развернувшись, Генрих точным, беспощадным движением вонзил заточенный металлический прут в глаз незваного гостя.
В следующий миг мир потонул во вспышке нестерпимой боли.
Генриху показалось, что его голова сейчас лопнет, как переспелый плод, сорвавшийся с ветки и ударившийся об землю.
Реальность заволокло багряным туманом. Он практически потерял сознание, исчезли чувства, мысли, желания, осталась только нестерпимая, раскалывающая голову боль, да кровавый багрянец, застилающий зрение.
***
Он понятия не имел, сколько прошло времени, прежде чем боль понемногу начала отступать, а кровавая пелена потускнела, позволяя увидеть все тот же унылый ландшафт.
…Подле него, присев на корточки, терпеливо ждал чего-то мужчина лет сорока.
Час от часу не легче.
Этого типа Генрих не знал.
Мысли хоть и ворочались с трудом, но все же он подумал о явном противоречии: логры могли граничить друг с другом в мире физическом, но сами виртуальные Вселенные строго изолированы друг от друга. Генрих помнил об этом из подробных инструкций, полученных вместе с приобретенным на черном рынке кристаллом.
Я его не помню…
Значит рядом находиться не фантомный образ из его прошлого? Кто же тогда?
– Ты… кто?.. - Едва слышно просипел Зольц, привлекая внимание незнакомца.
– Ага, очнулся. - Не скрывая радости, произнес тот, протянув руку, чтобы помочь Генриху встать с земли.
– Сам… - Зольц был упрям и зол. Он действительно привстал на четвереньки, а затем, пошатнувшись, с болезным стоном выпрямился в полный рост.
– Как знаешь. - Пожал плечами незнакомец, опуская руку. - Силен, однако. Только не делай так больше, а то загнешься.
– А что я сделал?!..
– Наверное, убил одно из своих воспоминаний, верно?
– Убил?! - Генрих не смог скрыть своего изумления. - А такое возможно?
– Возможно. - Усмехнулся незнакомец. - Но не рекомендовано для частого применения на практике. Иначе от тебя скоро ничего не останется.
– Ты не представился. - Выслушав его, буркнул Зольц, и тут же добавил: - Какого фрайга? Я тебя не помню. Откуда ты взялся?
– Пришел. А зовут меня Рич.
– Ричард, что ли?
– Можно и так, если тебе нравятся длинные имена.
Генрих дождался, пока в глазах перестало двоиться, и внимательно взглянул на незваного гостя.
– Сам уйдешь или тебе помочь? - Насуплено спросил он.
– Не торопись. - Ричард осмотрелся вокруг. - Можно я хоть булыжник какой-нибудь сотворю, а то присесть некуда.
– Это мой мир!.. - Зольца душила необъяснимая злость.
– Ну, так будь добр, пошевели своими извилинами. Или ты не знаешь, как выглядит кресло?
В другое время Генрих счел бы подобное обращение хамством, за которое следует примерно наказать наглеца, но Ричард держался спокойно, независимо, от него веяло иронией, а раз так, значит, он многое знал.
Нужно его использовать.
Генрих усилием воли подавил растущий гнев, дав здравому смыслу возобладать над ситуацией.
В результате у него получилось два весьма приличных кресла, точно таких же, как в его собственном кабинете.
– Присаживайся. - Зольц подал пример, с облегчением сев в кресло. - Только не рассказывай мне о том, что просто "проходил мимо". Я знаю, что фантомные Вселенные изолированы друг от друга, и преодолеть барьер практически невозможно.
– Нет ничего невозможного. - Вполне серьезно ответил Рич. На этот раз в его словах не прозвучало и тени иронии.
– Выкладывай, зачем явился?
– Дружеский визит?
– Не катит.
– Ладно. Попробуем по-другому. - Похоже, Ричарда нисколько не пугал угрожающий тон Генриха. - Ты я вижу не рад моему визиту, - как ни в чем не бывало, констатировал он. - Но подожди с резкими движениями. Во-первых, я не твое воспоминание и уничтожить меня будет сложновато. Во-вторых, мы могли бы совершить взаимовыгодную сделку и разойтись с миром. Ну, а в-третьих, я готов совершенно бесплатно поделиться с тобой некоторой информацией.
– Слушаю.
– Как мне к тебе обращаться?
– Зови меня Генрих.
– Договорились. - Рич несколько повеселел. - Значит, слушай меня внимательно. Не думаю, что в обозримом будущем кто-то станет давать тебе бесплатные советы.
– Ближе к делу.
– Ты понимаешь, что находишься в логре?
– Допустим.
– В таком случае, запомни: все, что окружает тебя, не сейчас конкретно, а вообще, в глобальном смысле, - является отражением твоих мыслей. Но чтобы думать, воспринимать окружающий мир, нужен опыт восприятия. Ребенок долго учиться различать предметы, цвета, образы, распознавать речь, потом, став старше, человек получает и накапливает жизненный опыт. Наша способность мыслить, осознавать самого себя, так или иначе имеет в своей основе память, которая в свою очередь состоит из отдельных воспоминаний. Улавливаешь?
– Не совсем.
– Если ты будешь уничтожать собственные воспоминания, то вскоре исчезнешь. Твоя личность рассыплется как карточный домик.
Генрих поморщился.
– Поэтому мне стало так больно, когда я замочил этого урода?
– Не знаю, о ком ты говоришь, но последствия подобных действий всегда болезненны. Если ты прожил скверную жизнь, то неприятных для тебя призраков тут вскоре будет в избытке. Но не думай, что, перебив их всех, ты обретешь комфорт.
Генрих промолчал в ответ, упрямо поджав губы.
– Логр чутко реагирует на каждое мысленное действие. Если ты уничтожаешь часть своей памяти, он просто сотрет данный участок из матрицы твоего сознания. Теперь подумай. Если ты станешь злоупотреблять подобными методами, что от тебя останется?
– Это твой бесплатный совет?
– Да. И поверь, он весьма ценен.
– Хорошо. Теперь к делу. Зачем ты явился в мой мир?
– Хочу немного поторговаться с тобой.
– Не понимаю.
– Сейчас объясню. У каждого из нас была своя жизнь. Мы стремились к определенным целям, не пытаясь объять необъятное, какие-то впечатления проскальзывали мимо, от иных мы сознательно отказывались в угоду жизненным целям и позициям. Здесь в логре это внезапно становиться основной проблемой. Ты не можешь оперировать тем, чего не знаешь, не в состоянии испытать чувства, которого не испытывал при жизни, никогда не почувствуешь запаха цветка, которого не нюхал будучи живым. Я понятно объясняю?
– Вполне.
– Тогда давай перейдем к делу. Ты часто занимался сексом?
Генрих, не ожидавший такого вопроса, на миг стушевался.
– Ладно, объясню, чтобы ты не подумал чего-то дурного. Я прожил свою жизнь достаточно замкнуто в узком кругу профессиональных интересов. С одной стороны это хорошо - оказавшись в логре, я смог многое сделать, благодаря прижизненным навыкам и знаниям. Но вот беда, - чувственная сторона бытия обходила меня стороной. Было некогда, все, что не касалось дела, казалось мне слишком ничтожным.
– И кем же ты был?
– Кибрайкером.
– А, ну теперь понятно. - Усмехнулся Генрих. - Вся жизнь в виртуалке.
– Да. Фактически так.
– Но я-то тут причем?
– Повторяю вопрос: ты часто занимался сексом?
На этот раз Зольц ответил без смущения:
– Часто. Даже очень.
– Это хорошо.
– Похоже, я понимаю, к чему ты клонишь. - Усмехнулся Генрих. - У тебя были проблемы со слабым полом?
– Можно сказать и так. - Кивнул Рич. - Если ты отдашь мне пару своих воспоминаний, я смогу обрести новые чувства.
– Это исключительный случай?
– Нет. Те, кто сумел избежать саморазрушения, часто обмениваются воспоминаниями.
– Хорошо, такого сорта впечатлений у меня действительно навалом. Но как осуществить обмен? Ты же сам говорил, чтобы я берег свою память.
– Отдать и уничтожить не одно и тоже. Боли не будет. И особого ущерба твоя личность не понесет, ты ведь сам сказал, что подобных впечатлений в памяти полно.
– Ладно. Что я получу взамен?
– Способность выйти за пределы своего логра.
– Даже так? - Приподнял бровь Генрих.
– Чтобы попасть сюда мне пришлось сломать защиту и проделать брешь в межмирье. Я могу поступить по-разному. Заделать проход, оставить открытым или настроить на твою личность, чтобы он пропускал только тебя.
– Лучше последнее. Своих глюков хватает, не хотелось бы толпы незваных гостей из других миров.
– Без проблем. Проход будет виден только для тебя. Значит, мы договорились?
– Не совсем. Мне нужно оружие. Исправное, функциональное оружие, лучше всего "Гюрза" или "Стайгер", на худой конец подойдет и "Гервет", но предпочтительнее первые две модели.
– В таком случае тебе придется отдать два воспоминания. В полном объеме.
– Не вопрос. Но я не знаю, как это делается.
– Просто подумай о них, вспомни, и мысленно пожелай, чтобы они оказались у меня.
– Может добавить парочку своих призраков? - Усмехнулся Генрих, к которому вдруг вернулось хорошее настроение. Там, где существует торговля, он не пропадет. Тем более, когда в его руках снова окажется оружие - действенный, надежный способ решения многих проблем.