– Это стоящий аргумент, и я верю в него больше, чем во все остальные. Драгоценный мой, разве не видишь, он обрубает обе версии? Ведь ты хочешь заставить меня поверить, что это было убийство, я права? Если уж самоубийство требует уверенности в результате, то убийце она нужна еще больше. Он ведь не хочет, чтобы его жертва вдруг проснулась с небольшой головной болью, правильно? Если учитывать твой опыт, он никак не мог быть уверен, что Уорсли уже не очнется.
– Гм… Видишь ли, ты навязываешь мне однозначную версию. Я ничего не знаю о произошедшем там. Даже не стану притворяться. Его могли задушить где-то в другом месте, а затем сбросить тело в силосную башню – замести следы. Или же могли запереть в этой башне ради шутки или на спор, или же кто-то вознамерился его похитить и подержать там, но все зашло слишком далеко, и наступила смерть. Или же он начал задыхаться под силосной массой, но все же сумел выбраться на поверхность, а потом умер. Короче, я хочу сказать следующее: к этой истории приложил руку кто-то еще. У этого шоу не один участник, и этот некто пока еще не прояснил ситуацию. Вот что меня беспокоит больше всего, и вот почему я решил остаться, пока все окончательно не выяснится.
– Знаешь, мне прежде и в голову не приходило. Вдруг его действительно заточили в силосной башне, и он в конце концов задохнулся лишь потому, что не смог выбраться наружу?
– Да, но это всего лишь предположение. Еще замечу – оно указывает на чью-то грязную работу. Из силосной башни можно выбраться через смотровые окошки, если они открыты. Окошки представляют собой также некое подобие лестницы. Все их над уровнем силосной массы оставляют открытыми. Если же кто-то вознамерился запереть тебя в силосной башне, ему всего-то и надо закрыть все окошки до самого верха. В таком случае подняться с их помощью не получится, потому как рамы плотно прилегают к проему, и уцепиться просто не за что рукой или устоять хотя бы на одной ноге.
– Майлз, все это довольно прискорбно, не находишь? У тебя нет ни одного подозреваемого. Ты не знаешь, как объяснить случившееся, за тем исключением, что считаешь: тут не обошлось без насилия.
– Почему же? Подозреваемый есть.
– Кто?
– Самому хотелось бы знать, но лицо или лица пока неизвестные. Послушай, ненавижу говорить комплименты, но прежде ты всегда производила на меня впечатление женщины со средним уровнем интеллекта. Ты действительно считаешь просто совпадением, что смерть Сесила Уорсли произошла в тот момент, когда дом опустел и все его обитатели разъехались по округе, увлеченные этой дурацкой игрой в догонялки? Знаешь, я все время чувствовал: в этой игре с похищением невесты есть подвох. Слишком уж просто, чтобы быть правдой. В ней присутствовало что-то ненатуральное. Словно все специально в один миг решили ослепнуть. Жаль, не встал тогда и этого не сказал, но человек часто робеет и надеется, что со временем все прояснится само собой.
– Не понимаю, что плохого в этой игре? Они нашли ее описание в одном из номеров «Бэббл».
– О да. На мой взгляд, это одна из форм чистейшей воды идиотизма, примеры которого сейчас видишь повсюду. Я очень надеюсь, может быть, позже кому-то из них покажется, что было в ней изначально что-то неверное, неправильное, в результате чего и произошла трагедия. Скажи мне, только честно, разве тебе не показалось, что эта игра в гонки была навязана нам, как порой навязывает тебе плохую карту выигрывающий?
– Разве? Сейчас я вряд ли смогу ответить на этот вопрос, потому как ты уже навязал ответ. Единственное, что показалось мне странным, так это выбор зайцев. Мы тянули жребий за героиню, а та выбрала себе своего кавалера, и в результате хозяин с хозяйкой удрали от нас, пока остальные объезжали окрестности по разным дорогам и тропам в напрасной погоне. Мне не кажется, что это являлось простым совпадением.
– Чем же тогда еще? Лично я не нахожу ничего странного в том, что миссис Халлифорд достался «счастливый билет», ведь ее шансы тянули на двадцать процентов. Потом, разве странно, что она выбрала собственного мужа, ведь таким образом в семье остались двадцать пять фунтов. Да, кстати, кажется, мы задолжали им пятерку. Нет, если вдуматься хорошенько, под подозрение в нечестной игре попадают гончие, а не зайцы. Зайцам пришлось кружить по дорогам с момента подачи сигнала, а вот гончие… Никто не знал, где находился каждый из них в тот или иной момент. Не знал, кто остался дома, а кто вышел, и если вышел, то когда.
– О да, похоже на правду. Попробуй теперь догадаться. Как?
– Самое простое – спросить: кто первым предложил сыграть в эту дурацкую игру? Или же: кто проявил особую настойчивость?
– Боже, как интересно! Вне всякого сомнения, предложил ты, Майлз, я сама слышала. Еще, полагаю, Уорсли просрочил последний взнос, и «Бесподобная» заплатила тебе за то, чтобы ты убрал его, пока бедняга не успел застраховаться.
– Не распускай язык, женщина. Не до шуток. Я рассуждал об этих кампаниях по сбору мусора и, возможно, навел на мысль. Впрочем, первой упомянула об игре в бегство влюбленных миссис Халлифорд. С другой стороны, не припоминаю, чтобы она так уж настаивала. Кажется, мисс Морель твердила, мы непременно должны в нее сыграть. Я не ошибаюсь?
– Нет. Вроде бы она так и вцепилась в эту идею руками и зубами. Также мне запомнилось – именно она предложила обеим сторонам оставаться неизвестными друг другу до последнего момента. Имеет ли это хоть какое-то значение? Не совсем понимаю, какие преимущества были у этой игры в чисто криминальном плане.
– Я бы сказал, это очевидно, ведь игра создала совершенно нереальную ситуацию: на протяжении получаса мы наблюдали за тем, что происходит перед домом, поэтому заметили бы любого выходящего из него через главный вход. Тогда как того, кто оставался в тыльной части дома, не увидели бы. Затем минут десять или около того рассаживались по своим машинам и не замечали, чем занимается его сосед. Затем, по меньшей мере, часа три мы разъезжали по окрестностям и заметили бы любого, кто вдруг захотел дать обратный ход и вернуться к дому. Просто райские условия для преступника, хотевшего провернуть свое черное дело и остаться незамеченным, а потом еще и создать себе алиби. Нет, я не верю, что это совпадение. Слишком уж хорошо и просто.
– Миссис Карберри, теперь я вспомнила, требовала простора для догадок. Разумеется, у нее было меньше причин радоваться самой игре, чем у Филлис Морель.
– Это почему же меньше?
– Да малый ребенок понимал, что Филлис Морель по уши влюблена в Толларда, а он сам далеко не уверен в своих чувствах к ней. Если, конечно, ребенок девочка. Мужчины никогда ничего не замечают. Само собой разумеется, если б Филлис вытянула листочек с буквой Б, она могла выбрать Толларда в попутчики. Шансов-то у нее было…
– Знаешь, Анджела, рассуждения женского пола часто приводят меня в отчаяние. Давай не будем больше об этом. Итак, как ты утверждаешь, миссис Карберри не хотела, чтобы участники заранее знали, из кого составятся пары. Миссис Арнольд – напротив.
– Я не ожидала, что миссис Арнольд так впечатлится. Вот ее мужа – точно нет. Единственным человеком, которому явно не нравилась эта затея, был мистер Толлард.
– С учетом всего вышеизложенного, когда ставки взвинчены до предела и нервы у игроков сдают, совершенно невозможно определить, кто же подменил карту. Впрочем, в одном я точно уверен…
Мужчину прервал стук в дверь и заявление: «Джентльмены из Херефорда будут премного обязаны, если мистер Бридон сможет подойти к ним прямо сейчас». Словарь прислуги с нижнего этажа не был предназначен для экстремальных ситуаций, и подобрать эквивалент слову «полиция» никак не получалось.
Глава 9 Показания мистера Бридона
Джентльмены из Херефорда были, по всей видимости, смущены, допрашивая столько знатных господ, и изо всех сил старались сделать так, чтобы те чувствовали себя непринужденно. Джентльмены всячески подчеркивали чистую формальность этих бесед и их единственную цель – окончательно убедиться в полной невиновности господ, в чем джентльмены и без того убеждены. Бридон был одним из первых в этом списке – так как именно он первым осматривал тело после его обнаружения. У него не возникло трудностей в опознавании покойного, хоть знакомы они были совсем недолго, всего тридцать шесть часов. Он не считал, что состоял с Уорсли в сколько-нибудь доверительных отношениях. Странно, но стоит человеку столкнуться с официальными лицами, как он начинает пользоваться стереотипными формулировками, в которых все разделено на черное и белое.
– Итак, мистер Бридон, вас подняли рано утром и привели к башне. В какое время это было?
– Четверть седьмого. Я как раз посмотрел на часы.
– Вы сразу вышли следом за мистером Халлифордом?
– Да, сразу после того, как только оделся, и, естественно, не стал дожидаться кого-то еще.
– Да, сразу после того, как только оделся, и, естественно, не стал дожидаться кого-то еще.
– Вы отправились прямо к башне?
– Да, прошел по дорожке.
– Вы вошли туда один и осмотрели тело?
– Да.
– И сразу поняли, что пострадавший мертв, так? Вы случайно не предлагали вытащить тело наружу и попробовать сделать искусственное дыхание? Скажите нам, мистер Бридон, почему вы этого не сделали?
– Да ведь было совершенно очевидно – человек умер. Лицо почернело, пульс не прослушивался. Халлифорд уже видел Уорсли перед этим и пришел к тому же заключению. Я потому и подумал, что лучше оставить тело на месте до прибытия полиции.
– Тогда получается, вы до него совсем не дотрагивались?
– Просто слегка повернул голову, взглянул на лицо и увидел у него расстегнутый воротничок.
– Вы уверены, что не навредили ему, повернув голову?
– Абсолютно. Я сделал это очень аккуратно.
– Как вы считаете, не мистер ли Халлифорд расстегнул воротничок?
– Нет, я предполагаю, мистер Уорсли сделал это сам перед смертью. Если б Халлифорд занялся расстегиванием воротничка, ему пришлось бы переворачивать тело и добираться до шеи.
– Да, скорее всего. Когда вы вошли, то, может, заметили: не лежали поблизости от тела какие-то предметы, к примеру, шляпа?
– Нет, никакой шляпы не было. Я нашел трубку, но она принадлежала Халлифорду. Тем днем он побывал в силосной башне и, видимо, там и обронил трубку. – (Ему показалось, лучше рассказать о трубке – на тот случай, если Халлифорд это уже сделал, а то, не дай бог, полиция начнет строить какие-то свои догадки на этот счет.)
– Спасибо вам, мистер Бридон. Прошлой ночью… как вам показалось, мистер Уорсли был в своем обычном настроении?
– В самом распрекрасном, очень веселом.
– Это не напоминало наигранное лихорадочное веселье? Не заставлял ли он себя просто казаться веселым?
– Ни в коем случае. – Бридон держался спокойно, отвечал коротко и сухо. Словом, соответствовал духу этой процедуры.
– Когда вы в последний раз видели его живым, мистер Бридон?
– Он оставил нашу компанию примерно в половине десятого. Может, десятью минутами раньше или позже.
– Где вы сами находились после этого? Вы уж извините, что спрашиваем, но нам крайне важно знать, насколько простирались границы ваших наблюдений, если вы с такой уверенностью утверждаете, что в указанное время мистера Уорсли с вами не было.
– Разумеется, понимаю. До половины одиннадцатого я сидел со всей остальной компанией в гостиной, окна которой выходят на реку. Затем мы подошли к входной двери, постояли там немного, а затем я, наверное, с полчаса смотрел на улицу из окна. Потом, увидев, что мистер и миссис Халллифорд выходят из дома…
– Вы уверены, готовы в этом поклясться? Я спрашиваю только потому, что на улице уже была темная ночь.
– Никаких сомнений на этот счет. Потом, на лужайку перед домом падал свет из окон, по эту сторону их множество, и я никак не мог принять мистера Уорсли, скажем, за Халлифорда. Затем, согласно предварительной договоренности, я вышел через стеклянные двери в гостиной и двинулся по тропинке к реке, а потом свернул и вышел на дорожку, ведущую к воротам. Там же сел в машину, и мы сразу отъехали.
– Никого по пути не заметили?
– Прошел мимо миссис Арнольд. Она сидела в гостиной и рассматривала карту, которую там оставила. Больше никого не видел, хотя мисс Морель села в машину, стоявшую прямо перед нашей, и умчалась. Я понял, кто это, по машине, которая уехала.
– Теперь, мистер Бридон, мне бы хотелось знать, сколько других членов компании находились под вашим непосредственным наблюдением все это время. Возможно, пригодится в дальнейшем.
– Все они находились в гостиной. Все, за исключением мистера Уорсли и еще мистера Халлифорда – он отлучился отпереть ворота. Затем все остальные в одиннадцать тридцать собрались в холле на первом этаже, правда, миссис Халлифорд выбегала к воротам на две-три минуты, искала мужа, кричала, чтобы он вернулся. Она оставила свою машину впереди всех и потом прибежала к нам. Еще минут через пять, судя по теням на лужайке, я понял – все расселись по машинам. Все, разумеется, за исключением Уорсли.
– Не слишком надежный способ – судить по каким-то теням, мистер Бридон. Так говорите, вы видели их все время?
– Разумеется, нет. С уверенностью могу сказать только о миссис Халлифорд, чье окно находится прямо над нашим, и о мистере Карберри. Окно его комнаты располагается прямо напротив нашего. Я мог заметить, если б кто-то из них отошел от окна. Хотя бы минут на пять. Когда началась гонка, каждый сам вел свою машину, поэтому я могу отвечать лишь за себя и свою жену. Еще, пожалуй, за мисс Морель, но, полагаю, вы уже составили схему ее передвижений, я прав? Мы подъехали к гаражу в Кингз-Нортон в двенадцать пятьдесят восемь и увидели, что Халлифорды уже там. Супруги Арнольд прибыли где-то через четверть часа, а Карберри – прямо за ними через несколько минут.
– У вас нет ни малейших догадок насчет того, когда этот несчастный джентльмен встретил смерть?
– Полагаю, вскоре после того, как все уехали. В случае, если он покончил с собой, Уорсли бы непременно выждал. К чему свидетели в таком деле?
– Что ж, но это всего лишь предположение. Он мог выйти с главного входа, пока вы все находились в гостиной. Или же пойти тропинкой, ведущей к реке, когда все вы собрались перед домом.
(Стоит ли рассказывать господам полицейским о своих находках в саду, обнесенном оградой? По большому счету нет, это они обязаны обойти и осмотреть все вокруг, если вдруг придет такая охота.)
Он мог, конечно. Впрочем, нельзя было сказать наверняка, вышел ли Уорсли из дома до половины одиннадцатого, и уж тогда бы мы его из вида не упустили, или же после половины одиннадцатого, когда он мог в любой момент найти тропу к реке среди всей этой суеты и сумятицы. Будь я сам на его месте, то скорее бы выждал, пока начнутся гонки.
– Благодарю вас. Так, теперь вот что. Вы говорили, мистер Халлифорд вышел из дома примерно в десять двадцать, чтобы открыть ворота у въезда, и миссис Халлифорд побежала его искать, кричала и звала несколько минут уже после половины одиннадцатого. Имеется ли у вас хоть какая-то догадка на тему, почему она не увидела, как он возвращается от ворот? Чем он вообще все это время занимался? Вы не ответили, видели ли хотя бы его тень до десяти сорока или же его самого до одиннадцати. Пожалуйста, не поймите меня неправильно, я ничего такого не подозреваю, просто для нас очень важно зафиксировать любые перемещения. Тогда общая картина станет яснее. Так вы точно не видели мистера Халлифорда в течение этого временного интервала?
– Нет. Полагаю, лучше всего спросить его самого. Просто в тот момент я подумал, Халлифорд, должно быть, пошел по тропе от ворот к реке, а потом оттуда и вернулся к дому. Нет, конечно, он мог срезать путь, пройдя через сад за оградой, но в этом случае я бы видел, как Халлифорд входит.
– Это вошло у него в привычку – ходить по речной тропе? Ведь эта дорога гораздо длинней.
– Да, человек не стал бы выбирать эту тропинку в случае спешки. Однако он, видимо, не спешил, и потом, прогуляться у реки всегда приятно. Возможно, захотел запереть воротца внизу, на склоне, чтобы их пришлось огибать, и тогда мы бы не смогли попасть к своим машинам.
– Что ж, вполне возможно. Так, теперь о миссис Халлифорд. Вы сказали, она находилась под вашим непрерывным наблюдением все время, с девяти до одиннадцати вечера, пока не отправилась к Кингз-Нортон?
– Не совсем под наблюдением. Я слышал миссис Халлифорд, а вот видел не все время. Когда она выводила автомобиль из гаража, а потом бросилась искать мужа. Все мы слышали, как кричала миссис Халлифорд, но вдалеке и в темноте, поэтому видеть ее мы никак не могли.
– Сколько примерно времени это длилось?
– Меньше десяти минут, это уж определенно. Я бы даже сказал – чуть больше пяти.
– Благодарю вас! Теперь попробуйте вспомнить, не видели ли вы случайно какого-нибудь человека поблизости от силосной башни, когда направлялись с миссис Бридон в Кингз-Нортон? Я не о людях из вашей компании. С ними все более или менее ясно, но в доме полным-полно слуг, и любой из них мог выйти той ночью из дома. Так вы уверены, что никого там не видели?
– Совершенно уверен. Еще, поверьте, я бы непременно заметил постороннего. Дело в том, что слугам тогда запретили выходить из дома на дорогу, так как мы хотели сразу взять быстрый старт, и всякие там инциденты нам были ни к чему.
– Ах, вон оно как. Понятно. – (По всему было видно, полиция Херефорда одобряет ночные гонки на высоких скоростях не больше, чем сам Бридон.) – Теперь еще один момент, – сказал инспектор, развернулся в кресле и, не меняя тона, продолжил: – Возможно, вас удивит факт, что кое-кто утверждает, будто вас видели на подъездной дороге без четверти одиннадцать?