Я неопределенно пожала плечами.
– Вот-вот, – продолжила продавщица. – А потом всякие анорексии случаются. Ты знаешь, что такое анорексия?
Я молча кивнула.
– То-то же! Я тут по телеку видела одну такую. Это жуткая жуть, скажу тебе. Разве ж можно так себя истязать? Нет! – Девушка сама дала ответ на свой вопрос – мое участие в этой беседе явно не предполагалось.
Такое развитие событий меня не устраивает: не за тем я сюда пожаловала. Поэтому, улучив момент, я вклинилась в монолог Клавдии и вновь направила разговор по нужному мне руслу.
– Ну вы-то зато, я думаю, хорошо питаетесь, да? Проблем нет? Зарплата, поди, неплохая по деревенским меркам, пусть и недостаточная на поход в столичный салон красоты. – Я сознательно переняла манеру разговора собеседницы. Отличный психологический прием, работающий, как мне давно известно, на сто процентов. – Открою тебе секрет, – мой голос понизился до доверительного шепота, а для пущего эффекта я еще и на «ты» перешла, – у большинства москвичей не хватит денег стричься у моего мастера. Мне вообще его студия предоставляет, они и оплачивают все расходы, а так… Не факт, что моя зарплата намного больше твоей. Вот ты сколько получаешь?
Девица хмыкнула, но от прямого ответа уклонилась и подозрительно сощурила глаза:
– Спасибо Онуфрию, кормильцу-то нашему, неплохо живем мы, да, – важно ответила она, истинную сумму, правда, не раскрывая. – Широкой души человек, а уж богатый какой! – мечтательно протянула она. – Мало того что себя содержит да односельчан поддерживает, так он еще и сестре помогает. Причем очень хорошо. Так там и передай!
– Где, там? – удивилась я.
– Не знаю где. Тебе виднее. Кто тебя с проверкой-то прислал? Будто одной вам мало. – Девица не думала останавливаться. – Старик богат. Очень богат!
– Понятия не имею, о чем ты говоришь! – всплеснула я руками, изображая недоумение. – Понимаешь, – я доверительно наклонилась к продавщице, – наша студия запускает новый сериал…
– Да ладно! – Клавдия округлила глаза. – А как же «Эклер», мы ведь к нему душой прикипели? Неужто закончится?
– Увы, – я сокрушенно покачала головой, – закрывают. Не сразу, конечно, – испугавшись, что от горя девица может утратить способность к диалогу, смягчила я удар. – Доснимут серий сто, и все! Баста! Дело в том, что наши маркетологи провели исследования и выяснили, что все эти «слюни» про гламурную жизнь богатых, которые якобы тоже плачут, зрителям порядком надоели. Они теперь предпочитают смотреть фильмы о себе самих. Про простых людей, с обычными заботами, невзгодами и радостями. Про таких, как ты, Клавдия.
Девушка зарделась и махнула рукой.
– Ой, да ладно, – поправив пышную прическу, улыбнулась она, – чего про меня снимать-то?
– Не скромничай. – Лукавая улыбка осветила мое лицо, а указательный пальчик погрозил, как бы журя собеседницу. – Уверена, у тебя историй на пару сериалов наберется, а? Ну, признайся!
Девица смутилась окончательно. По ее лицу было заметно, как она колеблется между желанием похвастать своими амурными похождениями и страхом раскрыть самые сокровенные секреты.
– Ну, – протянула она наконец, – есть у меня в загашнике кое-что.
– Вот! – Моя ладонь громко хлопнула по прилавку, отчего лениво лежавший на подоконнике кот неожиданно вскочил, выгнул спину, растопырил усы и так недобро на меня посмотрел, будто прикидывал: стоит ему вцепиться мне в лицо сразу или немного погодя? Видимо, второй вариант оказался предпочтительнее, так как животное, немного подумав, улеглось обратно.
– Больше того, – я решила закрепить пока еще шаткую победу, – съемки, скорее всего, будут в вашем селе проходить. А времена ж нынче, сама знаешь какие: бюджеты везде и всюду сокращают, так что для массовки, а то и для небольших ролей будут привлекать непосредственно жителей деревни. Так что у тебя, Клавдия, есть реальный шанс поучаствовать в съемках, а там… – Меня было уже не остановить: принялась я рисовать перед взором собеседницы картины одну заманчивее другой. В одном из моих сценариев режиссер, сраженный неземной красотой простой деревенской продавщицы, даже взял ее на главную роль в своем лучшем фильме, сделав звездой не только российского, но и планетарного масштаба. Остановилась я только на церемонии вручения кинонаграды «Оскар», решив, что это все же перебор.
Но Клаве, кажется, все понравилось. Да и можно ли ее за это судить, учитывая тусклость и безрадостность будней деревенского продавца? Кто бы на ее месте не мечтал о подобной сказке?
Окончательно расположив к себе девицу, я ненавязчиво вновь перевела разговор на интересующую меня тему, предварительно сплетя красивую паутину из лжи о том, что для вхождения в образ мне нужно пообщаться с наиболее яркими и колоритными личностями, коим и являлся, по свидетельствам односельчан, дед Онуфрий.
– Ой, с кем это вы разговаривали? – недовольно протянула Клавдия. – Уж не с Сонькой ли из семейства пасленовых?
– С кем, с кем? – чуть не поперхнулась я чаем, который мы с будущей звездой мирового кинематографа к тому моменту распивали в подсобке.
– Ну, Сонька. У них в семье девять детей: как пасленовые родятся. Она старшая, значится. Замуж девке пора, да кто ж ее с таким довеском возьмет? Вот и положила она глаз на Онуфрия. А что? Партия очень даже выгодная, как ни крути. А что старый, так еще и лучше – быстрее окочурится. Только зря надеется-то. Это она только думает, будто у него тут горы золотые, а старик… – Клавдия осеклась и пробормотала испуганно: – В общем, поинтереснее шефа моего личности в селе имеются. Вот хоть батю моего взять…
Понимая, что разговор опять направляется куда-то не туда, я бесцеремонно прервала собеседницу.
– Ой, ты так интересно рассказываешь! – всплеснула я руками, изображая восторг и умиление. Для пущего эффекта еще и ресницами похлопала. – Непременно встречусь с твоим папенькой, и не только с ним. Мне лично это для вхождения в образ очень нужно. Я пытаюсь постичь природу простых сельских жителей, чтобы сыграть потом натурально, искренне!
– Это да, – девица усмехнулась, – задачка тебе очень непростая, знаешь ли, предстоит. От тебя же за версту городом несет.
– Как это? – Я распахнула глаза.
– А вот так это! – Клава усмехнулась. – Кожа нежная, гладенькая, сразу видно: кремами пользуешься. Пользуешься?
Я виновато кивнула.
– Вот! А нашим бабам не до кремов особо. А если и пользуются, так все равно – солнце и ветер, они свое дело делают – пойди проведи полдня в поле сначала, а потом еще полдня – на огороде. Ну, маникюр там, педикюр, допустим, с этим проще: босиком побегаешь по улице, пару раз в земле копнешь, и ладно. Но все остальное… – Девица с сомнением покачала головой.
– Ты о чем? – удивилась я.
– О том, что не нашенской ты породы! Не деревенской! Это сразу видно. По походке, по жестам. Нет! – вынес вердикт доморощенный Станиславский.
– Ну так на то он и актерский талант, чтобы уметь перевоплощаться в любой образ. Я барышня-то способная! – Кокетливая улыбка тронула мои губы.
– Это да, – глаза Клавдии загорелись восторгом, – как ты в сто пятнадцатой серии разыграла эту уродину Эльвирку!
О боже, она еще все серии по номерам помнит! Что же это за «Эклер» такой?!
– Я вот только одного не пойму, – девица задумалась, – как так получилось, что ты ее в шахту лифта скинула, а она жива осталась?
«Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу, как в тот момент», – к месту вспомнила я знаменитую фразу из не менее известного фильма. Конечно, можно прикинуться, что мы серии не запоминаем: дескать, выучила роль, отыграла и забыла, но тогда велик риск разочаровать поклонницу. А она мне еще пригодится, пожалуй.
– Ну, раз режиссеры не объяснили, значит, это сюрприз будет, – нацепив на лицо самую обворожительную улыбку, промолвила я.
– Да когда это они еще сделают, – горестно вздохнула продавец сельмага. – Но может, раскроешь секрет-то, а?
– Ну, ладно. – Чего только не сделаешь ради благого дела! – В общем, слушай, на самом деле, конечно же, Эльвира погибла. Сама понимаешь, такая высота!
– Ага, – кивнула Клавдия, – тем более на нее сверху еще и лифт упал.
О, господи, вот это фантазия у создателей молодежного «мыла»! Интересно, не подожгли ли они еще и дом, чтобы затем утопить его в ходе тушения пожара? В подобных обстоятельствах воскрешению Эльвиры может быть только одно объяснение. Хотя нет! Два! И я предпочла второй вариант – гулять так гулять.
– На самом деле, – прошептала я, наклонившись к Клавдии как можно ближе и для усиления театрального эффекта оглядевшись по сторонам, – новая Эльвира – это не Эльвира.
– Я так и знала! – всплеснула Клавдия руками, не скрывая торжества в голосе. – Говорила же я нашим бабам, что это ее сестра-близнец, решившая мстить за родственницу.
– Бери выше! – важно проговорила я. – Новая Эльвира – это клон, выведенный в специальных лабораторных условиях на основе ДНК погибшей девушки.
– Бери выше! – важно проговорила я. – Новая Эльвира – это клон, выведенный в специальных лабораторных условиях на основе ДНК погибшей девушки.
– А зачем? – удивилась Клавдия.
– А затем… затем… – Черт возьми, а действительно, зачем? – А затем, что это убитый горем отец, не сумевший смириться с потерей единственного чада, решил создать ее копию.
– Как – единственного чада? – удивилась Клавдия. – У Эльвиры ведь пятеро братьев и сестер. Да и отец же у нее алкаш запойный, как бы он смог?
Ой, елки-моталки, не умеешь врать – лучше не берись. Но уж раз взялась, ври до конца.
– Не отец он ей вовсе, – нагнувшись к девушке еще больше, таинственным шепотом произнесла я. – В свое время мать Эльвиры с маленьким ребенком на руках ушла от сумасшедшего, как она считала, ученого, всю свою жизнь посвящавшего науке. Девочку травмировать не стали, о ее истинном происхождении не рассказали. Так и выросла она, думая, будто ее папа – это этот пьяница.
А родной отец все это время любил дочь, издалека наблюдал за ней, поддерживал и помогал. И когда Эльвиры не стало, не смог смириться с ее потерей и создал клон. Ну, вот теперь тот мстит мне, вернее, моей героине за свою смерть, вернее – смерть подлинной Эльвиры. Теперь-то понятно? – спросила я, смахивая соленый пот со лба.
– Вот это да! – Клавдия не просто «проглотила» придуманную мной на ходу ересь, но, кажется, пришла в неописуемый восторг.
– Скажи, а что так правда можно?
– Что – можно? – не поняла я.
– Ну, клонировать людей? – Девушка зарделась. – Я бы вот Эклерчика клонировала. – Щеки девицы вспыхнули румянцем еще больше. – Только это ж дорого, наверное, да?
– Не очень на самом деле. – Я оперлась рукой о стол и тут же об этом пожалела, так как угодила во что-то противно-липкое. Морщась от досады, я вытирала руку и думала о том, что жива в нашем народе вера в сказку! И как ловко и умело пользуются этим создатели многочисленных телевизионных продуктов.
– Хитро придумано! Да только жизнь еще хитрее будет. – Глаза девушки загорелись азартом. – Вот у нас тут такие страсти кипят! Что там ваша «Санта-Барбара»! Вот хотя бы взять последнюю историю. Представляешь, жена зоотехника закрутила аж с самим председателем. Подозреваю, надеялась его из семьи увести. Только тот-то ведь не дурак совсем. Зачем ему жену оставлять? У той папаша – начальник большой. Да и дом опять же у них общий. Короче, Степаныч хвостом покрутил да и к супруге вернулся. Не, ну та для проформы его охолонила-то обухом по спине да и приняла. А и как не принять, когда дети, хозяйство опять же? Во-от. А Любка – это жена зоотехника которая, она решила жизни себя лишить. А своего ума-то нет. Да и уйти ж хотелось красиво. Ну, вот и подсмотрела она в каком-то фильме, что можно набрать в ванну воды, лечь туда и какой-нибудь электроприбор кинуть. Он сгорит, а человека значит того – током шарахнет.
Токма у нас на селе ванных-то отродясь не водилось. Мы-то все больше баньки топим, а охолонуться – так для этого душ у нас имеется уличный.
И что делать, прикажешь? Набрала Любка тогда воды в корыто, нагрела ее даже, чтобы, значится, с комфортом-то умирать, и уселась в лохань. Только тут нюанс один имеется: зоотехникша – она, как бы помягче сказать, женщина в теле, грузная очень. Вот она в корыто-то уселась и тут только поняла, что фен достать не может – далеко он. Не рассчитала. Что делать? Нужно обратно выбираться, а не получается. И так, и эдак – ни в какую: порядком откормленная попа плотно вошла. Корыто на бабу село, словно влитое.
Как тут быть? Мужа на помощь звать? Так он тогда все равно не даст довести задуманное до конца. В общем, принялась Любка по комнате вместе с корытом двигаться в нужном ей направлении. Двигалась, двигалась и додвигалась.
– Умерла? – ахнула я, прикрыв рот ладошкой.
– Какой там! – Клавдия махнула рукой так, будто сожалела о неудавшемся суициде односельчанки. – Грохнулась набок. Вода, как водится, вся вылилась. О самоубийстве уже и речь не идет. Ну, перевернулась Любовь на четвереньки и, словно огромная черепаха с оцинкованным панцирем, пополза людей искать.
Хорошо еще Петр, муж ейный, на обед пришел. А то бы срам на всю деревню. Наши-то еще и на телефоны научились снимать – уж не упустили бы шанс-то. А так только Петька в отместку жене языком почесал, историю во всех красках рассказал. Две недели село животы надрывало, как после просмотра «Аншлага». А Петька с Любкой в итоге помирились-то. Пока муж голую Любку из корыта вытаскивал, страсть у него к ней проснулась. В общем, с тех пор душа в душу они живут. О как! А еще…
Я решила вмешаться – хоть рассказы девицы и впрямь были интересными, но такими темпами я до второго пришествия их буду слушать.
– Очень увлекательно! – произнесла я. – Обязательно познакомь меня с этой вашей Любовью. Но потом, позже. А пока – организуй встречу с Онуфрием. Представь ему меня как надо. Ну пожалуйста, – приложила я руки к груди.
– Вот и дался же тебе этот старикан, – пробормотала Клавдия, но больше спорить не стала. – Сейчас позвоню.
Жестом фокусника девушка извлекла из кармана огромную «мобилу». По тому, как она ею, как бы невзначай, повертела перед моим носом, я поняла: техника является особой гордостью девицы. Чтобы порадовать собеседницу, пришлось даже изобразить некое подобие восторга и восхищения.
– Да он в этом же доме проживает, на втором этаже, – проговорила явно довольная моей реакцией Клавдия, ожидая ответа собеседника. – Вон видишь дверь, – продавец кивнула на обитую железом перегородку, – за ней лестница, по ней подняться, там он и обитает. Я только не знаю, где он сейчас. Может, не дома.
* * *Через десять минут тот, кого я так жаждала видеть, предстал передо мной во всей своей красе. Весьма, нужно отметить, условной красе.
– О, сама Настя Полонская к нам пожаловала! – присвистнул потрепанного вида мужичок, не скрывая восхищения.
Господи! Что же это за сериал такой, если актеры из него знакомы всем и каждому? Может, и мне стоит на досуге ознакомиться – а ну как упускаю в жизни нечто важное? Скромно потупив очи долу, я лишь кивнула в ответ.
Онуфрий Митрофанович, растянув губы в широкой довольной улыбке, любезно предложил подняться в его скромную обитель (кроме шуток – именно так и сказал), чтобы там, в тиши и покое, которые способна подарить лишь сельская жизнь (куда уж городскому шуму), предаться приятной беседе, попивая чай из пузатого самовара, растопленного в честь такой почетной гостьи.
Ух ты, а семейка и впрямь интересная! Уборщица – командующая собственником крупной компании, владелец сельпо, с удовольствием играющий роль сибаритствующего помещика, мелкопоместного дворянина. Прелесть какая!
Правда, не успев войти в образ, мужчина вынужден был из него тут же и выйти. На грешную землю героя опустила Клавдия, которой он широким жестом хозяина, отдающего распоряжение дворовой девке, поручил раздуть самовар.
В ответ работница торговли сложила свой здоровенный кулак в кукиш, дополнив жест таким выражением лица, что только очень глупый человек мог бы надеяться на удовлетворение своей просьбы.
Эх, а ведь как все хорошо начиналось! Но мужчина и не думал смущаться. Не растерявшись, он тут же нашел иное решение.
– А с другой стороны, – произнес он, потирая руки, – чего это нам чаем баловаться-то, а? За знакомство, да еще такое, ведь рюмочка полагается!
– Эй, – раздался сзади грозный оклик Клавдии, – знаю я твою рюмочку. Сейчас напьешься, а мне потом с магазином возись одной. И чего это тебя, Настасья, на разговор с ним потянуло? Нет, что ли, в селе интереснее кандидатур? Вон хоть бы дед Прошка. Вот про кого фильм снимать можно! Полсела обрюхатил по молодости лет. Думали, угомонился старик. Так какой там! Нинка Кузнецова утверждает, что ее мальчонка от него. Она даже на передачу Малахову писала. Ну, значится, чтобы ДНК-тест сделали. Вот не знаю, откликнутся там или нет – им, поди, такие письма полстраны пишет. Разве ж всех проверишь?
– Не слушайте ее, – осторожно оглядываясь по сторонам, прошептал Онуфрий мне на ухо. – Злая она баба, недобрая. Но зато работящая, исполнительная опять же. Потому и держу. А я вовсе даже не хуже Прохора. Подумаешь, баб брюхатить, велика наука! Он бы вон бизнесЬ свой открыть сумел. Да раскрутить его до нужного уровня. Я ж, почитай, олигарх местный. Говорю – только про меня кино снимать нужно! И баста!
Я закивала, изображая одновременно согласие и заинтересованность.
– Только чего ж мы все на пороге-то топчемся? – спохватился местный «Дональд Трамп». – В гостиную пожалуйте, – указал мужчина на довольно крутую лестницу, уходящую в верхнюю часть дома.
Пройдя буквально несколько ступенек, мы очутились в крохотном холле, откуда через одну из дверей попали в чуть бóльшую, но тоже весьма стесненную в квадратных метрах комнату.
– Вот она, моя скромная обитель, – с нескрываемой гордостью провозгласил хозяин.