Естественно, в классе и вообще в школе уже все знали о субботнем происшествии на пруду. Почти каждый считал своим долгом подойти к Жанне и что-нибудь ей сказать. А потому мы, при всем желании не смогли бы как следует поговорить. Даже если бы она захотела. Но она не захотела.
Лишь на последнем уроке мне на стол неожиданно плюхнулась записка: «Пойдем домой вместе, ладно? Жанна». Я посмотрел в сторону ее парты. Она глядела на меня. Я испытал сильное желание проучить ее и отправиться домой в гордом одиночестве, а еще лучше, чтобы она позлилась, в обществе Толяна. Однако, во-первых, мне было ее все-таки жалко, а во-вторых, я изнывал от неизвестности и неопределенности. Что у нее еще стряслось?
Одевшись, я вышел на улицу и остановился у входа. Вскоре появились Жанна и Дианка. Она жила прямо напротив школы, и мы сперва проводили ее. А затем уж направились к своему дому.
— Ну? — выжидающе посмотрел я на Жанну.
— Что ну? — похоже, не поняла она.
— Рассказывай, — потребовал я.
— Интересно, о чем? — пожала плечами она.
— А разве не о чем? — ответил вопросом на вопрос я. — На фига тогда ты посылала записку?
— Потому что мне не хотелось идти одной.
— Только поэтому? — не верилось мне.
— Только, — кивнула она и умолкла.
Я понял: она по-прежнему не собирается ничего мне рассказывать. Меня опять захлестнула обида.
— Не хочешь, не надо.
Жанна молчала. Так в гробовой тишине мы дошли до дома и поднялись на свой десятый этаж.
— Ну, пока? — холодно спросил я.
— Пока, — столь же холодно отозвалась Жанна, и мы разошлись по своим квартирам. Час спустя она позвонила мне:
— Федор, маме стало хуже.
— Откуда ты знаешь?
— Мне тетя Оля с работы сейчас звонила. Она поехала навещать маму, а ее даже к ней не пустили. Сказали: «Температура высокая».
— И чего теперь делать? — в полной растерянности спросил я.
— Ну, врачи, вообще-то, сказали, что маме сейчас колют антибиотики. В общем, должно обойтись. Но все равно ведь. — И, выдержав короткую паузу, она быстро проговорила: — Федя, зайди ко мне, а? Сказать кое-что надо.
— Говори, — откликнулся я.
— Не по телефону, — твердо возразила Жанна.
— Тогда я сейчас.
Вконец озадаченный, я пулей выскочил из квартиры. Жанна ждала меня возле приоткрытой двери, а Пирс вовсе сидел на лестнице. Увидев меня, он, взвившись ракетой в воздух, спланировал прямо мне на руки.
— Заходи, заходи, — поторопила Жанна.
— Ну, чего у тебя там еще? — плюхнулся я в кресло вместе с Пирсом. Жанна нехотя произнесла:
— Понимаешь, это очень сложно объяснить.
— А ты попробуй, — ободрил я. — Конечно, до гиганта мысли мне далеко. Но, с другой стороны, я и не Волобуев. Попытаюсь понять.
— Ладно, — будто решилась наконец Жанна. — Тетю Оля вчера видел? подтвердил я. — И что с — сердито бросила Жанна.
— Даже слышал, — того?
— Не ехидничай, на. — В общем, она…
— Кто она? — запутался я.
— Естественно-, тетя Оля. Вчера, когда ты ушел, она завела со мной долгий разговор. Оказывается, у моей мамы и так на работе были какие-то неприятности. Просто она от меня скрывала. Ну, а в последние дни сам знаешь. У нас просто какой-то кошмар творится. Так вот, тетя Оля считает, что нас с матерью наверняка сглазили.
— Бред собачий! — воскликнул я. При слове «собачий» Пирс, подняв одно ухо, с интересом посмотрел на меня.
— Извини, старина, бред не собачий, а кошачий, — поторопился исправить бестактность я.
— А вот тетя Оля совершенно серьезно считает, что это не бред, — тем временем продолжала Жанна. — Она в такие вещи верит. Особенно после того, как сама испытала… Ей…
— Ей чего, тоже аппендицит вырезали? — перебил я.
— Хуже, — покачала головой Жанна. — У нее сперва полностью залили квартиру, потом в доме был пожар. Пришлось ей переезжать на новую квартиру сюда. А во время переезда она сломала ногу. Пока у нее нога срасталась, еще куча всяких неприятностей произошла. В общем, как только сняли гипс, тетя Оля отправилась к бабке, сняла сглаз, и теперь у нее все в порядке.
— Рад за твою тетю Олю, — не знал, как реагировать на такое я. — Ну, и что дальше?
— В общем, она сперва уговаривала мою маму сходить к этой бабке. Но мать наотрез отказалась. Мол, она в такое не верит. После этого у нее как раз и начался приступ аппендицита. Ну, тетя Оля отвезла маму в больницу, а вечером принялась меня обрабатывать.
— Так ты из-за этого сегодня была такой мрачной! — наконец догадался я.
— Я не мрачной была, а думала, — принялась объяснять мне Жанна. — Понимаешь, с одной стороны, вроде бы полная чушь. А с другой — вдруг поможет? Вон тете Оле же помогло.
— Наукой не доказано, — возразил я. — Вдруг у нее и без бабки бы все наладилось?
— Не знаю, — продолжила Жанна. — Сама тетя Оля считает, что не наладилось бы.
— Почему бы ей в таком случае не отправиться к своей бабке и снять с вас сглаз? — спросил я.
— Тетя Оля говорит, так нельзя. Должны идти лично те, кого сглазили. Иначе не поможет. Она мне даже денег на эту бабку дала. Но вчера-то я идти наотрез отказалась. А вот когда узнала, что у мамы поднялась температура… Слушай, Федор, а может, и впрямь попробовать? Хуже-то не будет.
— Надеюсь, — ответил я. — Если хочешь, попробуй.
— А ты со мной сходишь? — спросила она.
— Я-я-я? — признаюсь, перспектива похода к какой-то бабке совершенно не вдохновляла меня.
— Мне одной как-то, знаешь… — Жанна не договорила, но я понял, что ей страшновато.
— Может, ты лучше Дианку с собой возьмешь? — предложил я.
— Нет, — решительно мотнула стриженной под мальчика головой Жанна.
— Почему? — не понял я.
— По кочану! — огрызнулась Жанна. Затем, взяв себя в руки, гораздо мягче добавила: — Трудно ей все объяснить.
Это польстило мне. Выходит, я пользуюсь особым доверием Жанны. Ну как тут было не согласиться.
— Когда идем? — посмотрел я на девочку.
— Да лучше бы прямо сейчас, — отозвалась она.
— А это вообще идти или ехать? — принялся выяснять я.
— Идти, но довольно далеко, — объяснила Жанна. — Туда, за Серебряные пруды, где деревня.
— Деревня? — переспросил я. — Откуда она тут?
— Остаток от прежних времен, — пояснила девочка. — Когда-то тут везде была одна сплошная деревня. Вернее, несколько деревень. Но остальные уже давно сломали. А эта каким-то чудом еще стоит. Кстати, она так и называется — Серебряные Пруды.
— Не знал.
— Ты многого, Федя, еще не знаешь, — не преминула отметить Жанна.
Что касается нашего нового места жительства, то я и впрямь за три месяца, прошедшие с нашего переезда, не заходил дальше Серебряных прудов. И понятия не имел о таких крупных достопримечательностях, как чудом уцелевшая деревня. Я посмотрел в окно. Декабрь, как известно, самый короткий месяц в году, и на улице уже начало смеркаться.
Жанна, — вкрадчиво произнес я, — а до этой деревни случайно какой-нибудь автобус не ходит?
— Случайно нет, — лишила меня последних надежд на быстрое и комфортное перемещение она. — Пойми, Федор, этой деревни уже как бы нет. Там даже электричество отключили.
— Интересное дело, — удивился я. — Название есть, а деревни нет.
— Так мы идем или не идем? — сурово глянула на меня Жанна.
— Идем, — вынужден был ответить я.
К тому времени, как мы достигли Серебряных прудов, уже совершенно стемнело. На льду каталось несколько человек. В будние дни это место пользовалось гораздо меньшей популярностью, нежели по выходным. Фонари уже горели. Однако их света хватало лишь на сами пруды. Окрестности утопали во тьме. И если за нашими спинами высились дома с освещенными окнами, то впереди царила темная ночь.
Мы продвигались дальше по довольно широкой тропинке. И чем большее расстояние отделяло нас от, если так можно выразиться, цивилизации, тем мне становилось неуютней и беспокойнее. А главное, никакого населенного пункта впереди не наблюдалось.
— Жанна, — наконец не выдержал я, — а ты точно знаешь, что мы идем правильно?
— Спокуха, Федор, — уверенно произнесла она. — Мы в сентябре вместе с мамой в эту деревню ходили.
— На фига? — не дошло до меня.
— За яблоками и овощами. И то и другое совершенно классные и экологически чистые. А цена гораздо ниже рыночной. За счет самовывоза. А верней, в данном случае самовыноса, так как мы с матерью ходили туда пешком.
Я несколько успокоился. Хоть идем туда, куда надо. «Цивилизация» оставалась все дальше и дальше. Мы шли словно в никуда. На какой-то край света, где было черным-черно. Впрочем, сперва на нашем пути возникла гора. А вернее, склон, с которого местные любители катались на лыжах.
Тропинка повела нас в обход, и мы углубились в чахлую и по-зимнему голую рощу. Мне стало еще неуютней. Под нашими ботинками оглушительно скрипел снег, словно нарочно услужливо оповещал любого желающего напасть на нас. Я невольно прикинул, что делать, если действительно нападут, и ничего хорошего мне в голову не пришло. Вокруг ни души. Хоть горло от крика сорви — никто не услышит.
«И о чем только думала тетя Оля! — с осуждением подумал я. — К примеру, Жанну одну понесло бы в эту деревню. Тем более если на ней, как уверена тетя Оля, и правда сглаз. Вот она, женская логика! К бабке отправила! Да она бы до нее попросту не дошла».
— Федя, гляди. Видишь, светится, — отвлекла меня от дальнейших размышлений Жанна. — Это деревня. Нам уже совсем немного осталось.
Я поднял голову. Вдали что-то тускло мерцало. Мы прибавили шаг, и вскоре неуютная роща осталась позади. Источником света оказался старый допотопный фонарь на углу улицы, по обе стороны которой стояли за покосившимися заборами темные одноэтажные домики.
— Ну, и куда нам теперь? — остановился я.
— На другой конец деревни, — ответила Жанна. — В общем, не волнуйся. Мне тетя Оля все подробно объяснила.
— А деревня-то большая? — Мне хотелось скорее добраться до места.
— Домов пятнадцать, не больше, — внесла ясность девочка.
— Тогда вперед! — скомандовал я.
Однако еще прежде, чем мы двинулись в путь, я вдруг услыхал позади торопливые шаги. Может, показалось? Я резко обернулся. Скрип мигом стих. На улице никого не было.
— Ты чего? — посмотрела на меня Жанна.
— Ерунда. Показалось, — не стал делиться с ней опасениями я.
Мы пошли вперед. Я чутко прислушивался. Мне снова почудился скрип шагов за нашими спинами. Легонько тронув за руку свою спутницу, я остановился.
— Федор! — прикрикнула она.
— Тише, — шепнул я.
— Что такое? — тоже шепотом осведомилась она.
— По-моему, кто-то за нами идет, — отозвался я.
— Подумаешь, — совершенно не испугало мое сообщение Жанну. — Мы же не на необитаемом острове, а в деревне. Тут, между прочим, пока еще люди живут. А если живут, значит, в частности, ходят.
Мне сделалось стыдно за свои страхи. Действительно, нашел повод. Какая-нибудь бабка Маврикиевна возвращается домой от бабки Федосеевны, а я тут трясусь от страха. Ну по пути ей с нами, и что с того?
— Ладно, веди, Сусанин, — подмигнул я Жанне, и мы бодро устремились вперед.
Правда, меня не покидало ощущение, что проклятые шаги по-прежнему нас преследуют. Мало того, синхронно с нами ускоряют и замедляют темп, что для бабки Маврикиевны было бы нелогично.
Хотя, с другой стороны, вероятно, эта засидевшаяся до темноты в гостях местная жительница сейчас испытывает те же ощущения, что и я, и опасается от нас какой-нибудь пакости. Вот и трюхает позади, стараясь не обгонять и не привлекать к себе внимания.
Когда мы дошли до второго, и последнего, фонаря на другом краю деревни, Жанна остановилась возле столба и извлекла из кармана начертанный тетей Олей план.
— Все правильно, — сверившись, кивнула она. — От столба направо.
— Эй, — только сейчас дошло до меня. — Ты ведь мне говорила, что в этой деревне отрубили электричество. А фонари?
— Так они одни и остались, — пояснила Жанна. — Деревня с большим трудом их отвоевала у местного начальства. В результате решили не трогать, пока здесь еще кто-то живет. А в домах только свечи и керосиновые лампы.
Я покосился на окна углового дома. Три из них были темные. В четвертом подрагивал тусклый призрачный свет.
— Ну, мы с тобой, Жанка, прямо как на машине времени, — вырвалось у меня. — Догорай, гори, моя лучина.
— Наверное, это все-таки не лучина, а свеча, — отозвалась моя спутница, и мы свернули в переулок.
Глава V У «БАБКИ»
Чем большее расстояние отделяло нас от спасительного фонаря, тем плотней становилась кромешная декабрьская тьма. Окна домиков в переулке были совершенно темные. Вокруг — ни звука. Видимо, в этой деревне даже собак не осталось.
— Слушай, а как мы определим номер дома, где она живет? — спросил я у Жанны.
— Третий от угла. Наверное, это здесь, — и она остановилась возле покосившейся калитки.
За низким забором стояла приземистая изба. В окнах ее тоже было совершенно темно.
— Ты уверена, что здесь кто-то еще живет? — засомневался я. — Может, с тех пор, как тетя Оля к ней обращалась, она успела переехать?
— Во всяком случае, снег чистят, — указала на дорожку, ведущую к крыльцу, Жанна. — Значит, живут.
— И сидят в полной темноте? — по-прежнему сомневался я.
— Ну, какие-то окна могут выходить в другую сторону, — предположила Жанна. — В общем, чего, Федя, гадать. Пошли постучим. Тогда и выяснится.
Я толкнул калитку. Она с противным скрипом отворилась. Мы гуськом пустились к крыльцу по узенькой тропке между двумя высоченными сугробами и поднялись по трем стершимся ступенькам. Я занес руку, собираясь постучать, но дверь неожиданно отворилась сама.
Мы с Жанной вздрогнули от неожиданности. В глаза нам ударил сноп света от электрического фонарика.
— Вам кого? — спросили низким грудным женским голосом.
— П-пелагею, — заикаясь, произнесла Жанна.
— Бабку Пелагею, — жмурясь от яркого света, добавил я.
— Проходите, — был краток ответ хозяйки.
Луч фонаря опустился вниз, освещая нам пол сеней. Мы вошли. Дальше оказалась еще одна дверь. Она была открыта. Из проема лился тусклый свет.
— Шагайте смело, — послышался за нашими спинами ободряющий голос хозяйки. Входная дверь хлопнула. Лязгнул дверной засов.
Путь назад был отрезан. От этого у меня по спине побежали мурашки. Жанна взяла меня за руку и крепко сжала мне пальцы. Видимо, и она себя чувствовала не очень уютно.
Мы вошли в большую комнату. Я начал озираться по сторонам. Окна комнаты и впрямь выходили во двор и к тому же были завешены плотными шторами. Посреди комнаты горела керосиновая лампа. С низких потолочных балок свисали пучки сушеных трав. В углу напротив двери стоял огромный резной буфет с множеством мелких ящичков. На нем лежало что-то очень странное, но разглядеть я это не мог, свет был слишком уж
тусклый.
Слева от двери добрую половину стены занимала огромная печь. Я видел такие только на иллюстрациях к русским народным сказкам. Рядом стоял самый настоящий ухват. В общем, сплошная экзотика.
— Чего застыли? Садитесь, — отвлек меня от задумчивого созерцания голос хозяйки.
Оглянувшись на нее, я разинул рот от удивления. Перед нами с Жанной стояла совсем не бабка, а женщина лет тридцати. Лицо круглое, без единой морщины.
— Чего таращишься? — усмехнулась она.
— Разве вы Пелагея? — вырвалось у меня.
— Она самая, — вновь улыбнулась хозяйка. — С тех пор как окрестили, так и зовут.
— А-а… это… бабка… Нам говорили, — не слишком связно выразил следующую свою мысль я.
Жанна нахмурилась и ткнула меня в бок. Мол, лучше молчи.
— Да бабка я, бабка, — поспешила внести ясность Пелагея. — И прошу не удивляться. Бабка — это в данном случае не возраст, а, так сказать, профессия.
— Понятно, — пробормотал я, хотя, честно сказать, совершенно ничего не понимал и вновь принялся изумленно ее разглядывать.
Темный платок в мелкий цветочек повязан по самые брови, полностью скрывая волосы женщины. Платье, тоже темное, широкое, доходило ей почти до пят.
— Да что вы столбами стоите? — вновь обратилась к нам хозяйка. — Снимайте куртки, вешайте на гвоздик и садитесь на лавку.
Из стены у двери торчали четыре гвоздика. На одном из них висела длинная коричневая дубленка вполне современного вида. На другом — песцовая шапка. А на два свободных мы с Жанной водрузили свои куртки, после чего уселись на широкую отполированную временем до зеркального блеска деревянную лавку, стоявшую вдоль стола.
Пелагея опустилась на лавку напротив.
— Ну, рассказывайте. — И мы ощутили на себе пристальный взгляд ее колючих серых глаз.
— Мне дала ваш адрес Ольга Николаевна, — тихо произнесла Жанна. — Вы очень ей помогли.
— Я многим помогла, — без ложной скромности отозвалась «бабка» Пелагея. — Какая же Ольга Николаевна, дай бог памяти?
— Ну, она такая небольшая, худенькая, — начала Жанна.
— С пожаром в квартире и сломанной ногой, — добавил я.
— Помню, — едва заметно кивнула Пелагея.
— Ну, вот, — снова заговорила Жанна. — А моя мама ее близкая подруга. И Ольга Николаевна уверяет, что нас с мамой тоже сглазили. И только вы можете нам помочь.
— Тогда мне нужны подробности. — Пелагея по-прежнему пристально изучала Жанну. — Рассказывай все по порядку и как можно подробней. Это очень важно.