Хотя когда он будет, тот внук?
С другой стороны, все можно оставить и дочери. Но женщина могла управлять своим делом или имуществом только с разрешения короля. А тот естественно, разрешал крайне неохотно. Зачем ему?
Да и… не нужно это женщине. Ей семья надобна, дети, а не постоянная война за свое место в мире. Лиле придется доказывать свое право ежедневно. Раньше она не смогла бы.
А сейчас?
Август подробно расспросил племянника ювелира о делах Лилиан в Альтвере. И был искренне доволен. Похоже, в девочке проснулась отцовская хватка.
Умница, какая же умница!
А вот ее нынешнее положение пока оставалось неизвестно. Но разве это повод не действовать?
— Ваше величество….
Август вежливо раскланялся перед королем.
Эдоард милостиво кивнул.
— Рад видеть тебя в столице, Август. Ты так редко бываешь на приемах…
В переводе на ативернский это было 'Что случилось? Чего приперся?'.
Август не стал тянуть кота за хвост.
— Ваше величество, я прибыл с просьбой…
— Да? И о чем же?
— Ваше величество, вы не уделите мне буквально пару минут?
— Наедине?
— нет, Ваше величество. Я не смею просить о такой милости! Я просто хотел, как ваш верный слуга, первым преподнести этот скромный подарок вам, — Август с поклоном протянул бархатный футляр.
Эдоард взял его и с любопытством открыл.
Август знал, что внутри. Хельке превзошел самого себя. Золотая чернильница и золотое же перо были инкрустированы бриллиантами и украшены искусной чеканкой. Дарить такое было не стыдно. Наоборот.
Эдоард вскинул брови.
— Что это?
— Ваше величество, это перо и чернильница — непроливайка.
— вот как?
— Если Ваше величество распорядится принести пергамент и чернила…
И то, и другое принесли достаточно быстро. И Август продемонстрировал свой подарок на практике. Эдоард посмотрел с недоверием, но остался доволен.
— непривычно. Но неплохо, очень неплохо…
Придворные зашушукались. Август ухмыльнулся. Не было сомнений, что после окончания приема его начнут расспрашивать, что и как. В кармане у него лежало еще одно перо. А остальное…
Дарить он никому и ничего не собирался. Заказывайте. Заказывайте, господа. А доставку я обеспечу.
— и скромный подарок юным принцессам, чтобы оттенить их красоту достойными украшениями…
Еще две коробочки.
Дорогой розовый жемчуг для старшей, черный для младшей. Но суть была не в жемчуге. А в застежке. Эдоард осмотрел ее и поднял брови.
— Полагаю, девочки оценят. Очень удобно. Кто это сделал?
— Мой знакомый ювелир, ваше величество. И если вы прикажете…
Эдоард взмахнул рукой.
— очень неплохо. Зайдите ко мне после приема, я хочу поговорить с вами подробнее….
Август поклонился, рассыпался в уверениях своей преданности и отступил назад. К выходу из зала, где его тут же атаковали придворные. Короля тем временем занял очередной проситель. И Август подумал, что выгодно отличается от присутствующих. Те выпрашивают милости, а он просто дарит подарки.
Да, потом Хельке оценят по достоинству. И он получит много заказов. Но это — потом. Август и сам готов поторговать новинками, почему нет? Он‑то знает, сколько и с кого можно взять.
И ради родного дитятка расстарается по полной.
Слово 'маркетинг' было бы для Августа пустым набором звуков. Но он отлично знал высший свет.
Если что‑то ввести в моду… почему бы и не перья?
И плевать, что половина дворян кое‑как свое имя царапает!
Главное — не как, а чем. Не простым гусиным пером, а изящной палочкой в бриллиантах.
Да и серьги.
Простите, но ни одна женщина не потерпит, чтобы у соперницы — было, а у нее — НЕ БЫЛО!!!
В лепешку расшибется, мужу плешь прогрызет — но добудет.
И серьги с новой изящной застежкой мимо их внимания не пройдут.
Наверняка.
***Али Ахмед посмотрел на своего помощника.
Осторожно попробовал опереться на ногу.
Держала. И не болела. А хромота…. Ее просто не было!
Шаг. Другой. Третий.
— Господин, — склонился в поклоне Омар. — вы не хромаете. Совсем…
Али кивнул.
— Да. Графиня совершила чудо.
— Признаться, я ей не верил…
Али и сам не слишком верил. Но положенный Лилей срок в лубке вылежал. Вытерпел и массаж, и неподвижность, и боль…
Не зря.
Все было не зря.
Он еще не опротивел Звездной Кобылице. И та послала ему Лилиан Иртон.
Али много размышлял об этом, пока лежал. И выходило так — если он останется хозяином для своих людей, ему придется крепко благодарить графиню. Впрочем… есть за что.
Надо бы плыть в Иртон. А по дороге зайти в Альтвер.
Мало ли что графиня еще придумала вместе с ювелиром, благодарность — благодарностью, а деньги никому не помешают…
***Август ждал приглашения в приемной.
Лакеи были любезны, что означало королевское благоволение. Принесли засахаренные фрукты, пирожные, вино…. Так что Брокленд блаженствовал.
Хотя и не сильно. После путешествия по морю его желудок до сих пор заявлял о себе в самый неподходящий момент.
Так что мужчина потягивал вино и ждал вызова.
Не очень долго. Минут через двадцать его позвали пред светлые королевские очи.
Август послушно вошел в кабинет, раскланялся…
Эдоард взмахнул рукой, приглашая его присесть.
— Садись, Август.
Август поклонился еще раз и присел на табурет.
Да, табурет. Что‑то более серьезное барону не положено. Но табурет был обит бархатом и с мягким сиденьем. Если бы Эдоард был недоволен — его бы вообще сесть не пригласили.
— Чем я могу служить вам, ваше величество?
— Я опробовал новинку. Мне понравилось. Откуда это?
— Это придумала моя дочь.
— что?!
— да, ваше величество.
— Ваша дочь…
— Лилия, графиня Иртон. Она потеряла ребенка, сейчас живет одна, в глуши…
— я в курсе. Она, кстати, выгнала докторуса, которого ей прислал супруг.
— ваше величество, если Лиля мне и писала, то письмо еще не дошло. Но я полагаю, что у нее были на то серьезные причины.
— Неужели?
— Ваше величество, Лилиан — здоровая молодая женщина. С чего бы ей терять ребенка?
Король на миг задумался.
— Докторус сказал, что в результате падения с лестницы.
— моя бедная девочка! Как же так получилось?!
Эдоард пожал плечами.
— Полагаю, голова закружилась. И предлагаю вам прочитать еще и это.
Его Величество подвинул барону копию письма Тория Авермаля. Август пробежал его глазами и кивнул.
— Да, Ваше Величество. Я знаю.
— И что вы можете об этом сказать?
Что могут сказать родители о своих детях? Странный вопрос. Ровно через пять минут Эдоард пожалел, что его задал. По мнению Августа, женщины лучше Лилиан земля еще не носила. Умная, красивая, смышленая, замечательный ребенок и не менее замечательная девушка…. Короче, Джерисону Иртону досталось сокровище, которое он, паразит, не оценил. Запер жену в Иртоне и наезжал раз в год. А зря. Зря….
Вот, перья она придумала, застежку на сережки, может, еще чего изобретет… умничка, вся в папу…
Эдоард своих эмоций не проявлял, но…
Информации становилось все больше и больше. И все более противоречивой.
Кому верить?
Кто прав?
Эдоард подумал…
— На дворе зима. И вызывать Лилиан Иртон ко двору я не буду. А вот летом, я надеюсь, она к нам присоединится. Я напишу ей приглашение и отправлю с прево.
— Ваше величество, это огромная честь для Лилиан и для меня…
— графиня Иртон имеет полное право бывать при дворе и без моего приглашения. Просто она им ранее не пользовалась.
— Лилюшка — тихая домашняя девочка…
Эдоард кивнул.
— Ладно. Приглашение я отошлю. А пока… что у нас по фрегатам? Сколько заложено, сколько готово, что нужно для завершения строительства в более короткие сроки?
— Ваше величество, разрешите?
Август достал из поясной сумки свиток с записями, развернул его и принялся подробно отчитываться.
Эдоард внимательно слушал. И думал, что надо бы на все посмотреть сначала глазами доверенного человека, а потом и своими.
Кто врет?
Джес, изображающий жену истеричкой и дурой?
Август, говорящий о ее уме и доброте?
С одной стороны, он — отец. Но Торий Авермаль не стал бы просто так рассыпаться в комплиментах.
Джес — супруг. Но Эдоард знал сына. Просто так он не стал бы плохо отзываться о жене. Или стал? Ему этот брак был не слишком нужен. Джайс постарался для блага короны. Ну и своего личного тоже. Но не дурак ведь мальчик — не разглядеть душу в человеке? Или неприязнь к жене по расчету закрыла ему глаза?
Кто знает…
В любом случае — надо разобраться самому.
***Джерисон, граф Иртон лежал на узкой корабельной кровати и смотрел в потолок.
Кто знает…
В любом случае — надо разобраться самому.
***Джерисон, граф Иртон лежал на узкой корабельной кровати и смотрел в потолок.
Мечтательно.
Адель…
Сегодня у них все случилось. Вообще ВСЁ. Правда, для этого пришлось приказать одному из своих воинов поприжать в углу ее служанку. Чтобы не мешалась под ногами. Но это мелочи. Ничего же с дурой не случилось, так, придержали часок…
И Адель наконец сдалась.
Она была такой хрупкой в его руках, такой изящной, а ее стоны…. Джес почувствовал, что все опять встает дыбом.
Но идти сейчас к Адели…. Нет уж. И так потом час ее утешал. После любви она ударилась в слезы, причитая, что теперь он перестанет ее уважать, теперь она сама перестанет себя уважать, что она предала память покойного супруга, что такую ее никто не возьмет в жены….
Вообще‑то он бы и сам женился. Но…
В графстве Иртон жила — поживала его супруга, а возможно уже и его ребенок. Или еще слишком рано?
Кажется, рановато.
А, неважно.
Главное — она была.
Джес с отвращением припомнил рыхлое расплывшееся тело под собой. Вечные слезы, молитвы, розовый цвет…
Почему ему так не везет с женами?
Первый раз он был помолвлен очень рано.
В восемь лет был заключен его брак с Элизой Эрролустон.
К сожалению, через четыре года девочка умерла от красной сыпи. Но брак все равно считался и признавался Церковью.
Второй раз — Джесу было пятнадцать.
Магдалена…
Стройная брюнетка с пышными, несмотря на юность, формами…
Джесу было с ней хорошо. Магдалена много смеялась, ее темные глаза сияли добротой, а звонкий голос был схож с хрустальным колокольчиком.
Ровно через два года она родила Джесу девочку. И умерла в родах.
Мужчина долго горевал. Но через четыре года отец опять заговорил с ним о свадьбе. И предложил ему Лилиан Брокленд.
Джес искренне удивился.
С одной стороны — баронесса. Но титул ненаследный.
Да еще перестарок. Обычно женщин выдавали замуж лет в пятнадцать. А тут…
Восемнадцать — и еще в девках?
Что‑то не так?
Но Джайс объяснил.
Лилиан — любимое и единственное дитятко. Позднее. От третьей жены. И до пятнадцати Брокленд просто не хотел с ней расставаться. Кроме того, она была в детстве очень болезненна.
А потом, когда начал приглядывать женихов — столкнулся с серьезной проблемой.
Отдать дочь купцу?
Не хотелось. Все‑таки барон… Хоть пока и ненаследный, всего второе поколение, но барон. А аристократы…. Август как бы завис между двумя мирами. С одной стороны — титул. С другой — занимается верфями и торговлей! Кошмар!
Так что сватались к нему определенно не те.
Либо слишком бедные, либо вдовцы, либо младшие сыновья знати…. Не то!
Сажать себе на шею бездельника — зятя Август точно не собирался. Вот еще не хватало! Зять должен был принять верфи после его смерти. И нее разбазарить. Да и к Лиле многие из этих 'женихов' отнеслись бы, как к заведомой отщепенке. Дочь торговца… зачем такое в семье?
Так что Август изволил перебирать, полагая, что с таким приданым и наследством Лилю и в сорок лет замуж возьмут. И не прогадал.
Джерисон его устроил со всех сторон.
Молод, богат, не дурак, торговлей не брезгует, к королевской семье близок, да еще и граф….
И помолвка была заключена. Почти брак. Но тут… посыпалось все, одно за другим, одно за другим…. Недаром говорят, если Мальдоная кого полюбит, то отсыплет полной чашей. Джес явно ходил у нее в любимчиках.
Почти сразу после помолвки умер отец. И Джес вынужден был объявить глубокий траур. На год. Помолвку он, естественно, расторгать не стал. И собирался жениться по окончании траура. А пока мотался по всей стране. Он и не предполагал, как много лежало на отцовских плечах.
И торговли, и государственных дел… Эдоард доверял Джайсу Иртону. И так же доверился Джерисону. И мужчина из кожи вон лез, чтобы оправдать доверие.
Вроде бы получалось. Но увидеться с невестой времени не нашлось. Джес получил ее портрет и остался доволен. Пышногрудая зеленоглазая блондинка ласково улыбалась полными розовыми губами. Она ничем не напоминала его Магдалену, но так было даже лучше. Да и Август нахваливал дочь.
Лиля жила в Брокленде — подальше от городов. Там воздух был чище, да и спокойнее. А ехать туда… Джесу было просто некогда и неохота. Спустя полгода после отца умерла и бабка, жившая в Иртоне. Джес съездил туда, осмотрел наследство — при бабке как‑то ни он, ни отец туда не ездили — и остался недоволен.
Захолустье.
Денег с этой земли не выжмешь, разве что поохотиться приедешь.
А так… Даже приличной гавани не сделаешь — рифы мешают.
К Мальдонае такое наследство. Джес назначил управляющего — и выкинул родовое гнездо из головы.
И приехал… к своей свадьбе.
Так вот и получилось.
И разочарование было огромным.
Невеста оказалась раза в два больше, чем на портрете. Глаз было почти не видно за пухлыми щеками. Она постоянно что‑то жевала, краснела, мямлила…
Он попытался заговорить с ней, но куда там. Сплошное опускание глаз и невнятное бурчание. Джесу как‑то не пришло в голову, что он безумно понравился невесте… и та его просто стесняется.
Застенчивость он принял за глупость, робость — за жеманство, а усталость после путешествия и несоответствие Лилиан его идеалу довершило дело….
В брачную ночь он выпил вина для храбрости и приложил все усилия, чтобы сделать наследника. Но с первого раза ничего не получилось.
Жена ничем не напоминала Магдалену, да и его подруг тоже. Она не смеялась, не радовалась его ласкам…. Она просто плакала или лежала, как мертвая.
Да, благородная дама и не должна получать удовольствие в постели. Но Джес привык к другому.
Одним словом — не сложилось.
И трещина пошла шириться. Сначала узенькая, а потом все больше и больше… Супруга постоянно молилась, смотрела на него испуганными глазами… и Джес не понимал — почему?!
Он не бил ее, не оскорблял…. Но и выносить это не мог.
И отправил жену в Иртон. Куда бы подальше отправил, но ссориться с Августом не хотелось.
Джес чувствовал себя в ловушке.
Чем дальше, тем больше росли отвращение и брезгливость. А невозможность их выплеснуть заставляла чувствовать себя загнанным оленем.
Не обидеть жену, не разозлить тестя — дядя Эд подчеркивал, что верфи важны для страны… да и Джес это понимал, но мучительно, так мучительно чувствовать себя частью сделки.
О чувствах Лилиан он просто не думал. Какие чувства, вы о чем?
Жена ему не нравилась. Ему тошно было в ее присутствии.
Не то, что Адель. Милая, нежная, хрупкая… но что он может ей предложить?
Любовница… всего лишь любовница… Он в ловушке. Увы…
И развестись ему не удастся. И избавиться от дуры — жены тоже…. Чтоб ее Мальдоная прибрала!
***Дура — жена в это время опять перечитывала письма Джайса к матери. Джессимин. Джерисона…
Что‑то ее цепляло в порыжевших строчках — кстати, а что у нас там в приличные чернила входит? Не попробовать ли похимичить? Сажа, масло… не такая трагедия…
Но что‑то было не так.
Почему бабка не любила ни одного из своих внуков? Почему она так негодовала?
Любовница? Ну и что, не так уж страшно. Все ж королевская фаворитка, а не в борделе работает?
И это… 'Альдонай дважды благословил нас…'
Джесси просила прощения, говорила о своем счастье… 'я снова буду счастлива…'
Наконец Лиля разложила все письма по датам — и принялась внимательно их перечитывать, подчеркивая наиболее подозрительные места.
А потом и выписывая для себя вопросы.
Почему Джайс ни разу не привозил детей в Иртон?
Почему мать, более — менее нормально относившаяся к сыну, не интересовалась внуками?
Почему ни разу не написал о беременности своей супруги? Почему он вообще о ней почти не писал? Алисия Уикская — и все. И кратко — Альдонай благословил меня сыном, дочерью… то есть сначала‑то дочерью…
Не похоже это на счастливого отца. То есть… а что она знает о местных папашах?
Да ничего…
Лиля задумчиво кусала губы… что‑то ей не нравилось. Терзало ощущение неправильности.
Черт!
Информации не хватает капитально! А информация о дорогом супруге ей нужна вся. Какую только собрать удастся.
Надо написать Хельке еще и об этом.
Пусть разузнает подробнее, что там случилось в благородном семействе Иртон. Ну, побыла Джесси любовницей принца. Что страшного? Даже если бы она от него родила, детей признали бы бастардами. И ничего страшного. Не он первый, не он… Твою мать!
Пришедшая в голову идея была невероятна. Настолько, что Лиля боялась в нее поверить.
А если….
Если ее супруг — и есть ребенок короля и Джесси? Может такое быть? Скажем, с женой детей Бог не дал, или чтобы избежать еще большего позора…