– Ты представляешь, Виталик, без тебя у меня как-то все сломалось. Микроволновка, соковыжималка. Лампочки в разных местах перегорели. И некогда было что-то везти в ремонт, исправлять. Лампочек дома не оказалось вдруг. Я съездила только на рынок, купила курицу и гранаты. Сварила бульон, хороший, крепкий, как ты любишь. А потом порылась в своих кладовках и нашла ручную сокодавилку. Практически антиквариат. Вроде бы даже медная. Бабушкина, наверное. Я ее почистила, помыла, стала давить сок из гранатов… Все получилось, конечно, но хорошо, что ты не смотришь на мои руки: ногти как будто грязные… Тебе тяжело смотреть? Слабость? Глаза болят?
У него вздрогнули губы, но он ничего не сказал. Галя впадала в панику. Она читала ночью в Интернете, что бывает при большой кровопотере. Почечная недостаточность, проблемы с печенью, потеря зрения, уход в кому… Они ей не сказали ничего конкретного, кроме того, что поддержали сердце. Может, он ослеп, может, уходит в кому? Она склонилась к его лицу, прикоснулась губами к его холодному рту, прошептала: «Виталя, ты не сделаешь это. Ты не уйдешь. Раз не получилось, значит, надо жить. И я без тебя не могу». Он открыл глаза, и она все поняла. Он боялся, что прольются слезы. И они полились по его лицу, шее, она ловила их губами, как дождь. Пусть. Значит, страдание не сожгло его душу. Она плачет. Она жива…
– Я знаю, – сказала Галя. – Ты думаешь, Элизы нет. Ты был потрясен гибелью Валерии. Ты себя обвинил. Мне нечем тебя утешить. Я ничего не узнала. Просто я мать. Мне не кажется, что с Элизой все хорошо. Наоборот: я почти уверена, что с ней что-то случилось. Но! Она есть! Девочка жива, как ты не понимаешь, что я бы почувствовала обрыв связи?! Вы оба с ней такие полноценные, независимые, со своими тайнами и проблемами, а я – ваша тень. Я приросла к вам. Я – и есть ты и Элиза. Не стесняйся. Плачь. Ты так возвращаешься. Я тоже плакала дома, к утру нашла в Интернете стихотворение ребенка. Сейчас возьму планшет, прочитаю.
Галина быстро открыла сумку, достала планшет и прочитала:
Марик, 4-й класс– Какой Марик… гениальный, – тихо проговорил Виталий. – Галя, извини, я так слаб, как будто только что родился. И мне так же неуютно пока на земле. Наверное, улетал действительно. Ты хорошо говорила… чтобы меня успокоить. Но мне нужно тебе поверить. Да, раз не получилось… Стыдно это…
– О чем ты!
– Стыдно, не по-мужски. Но теперь надо искать дочь.
– Теперь нужно поправляться. Ты рукой шевельнуть не можешь. А тем временем Элиза появится сама. Как обычно.
Виталий сделал несколько глотков бульона, немного выпил сока. Галя остальное отдала санитарке, очень чистенькой, аккуратной женщине непонятного возраста с голубыми глазами, как будто омытыми росой. Та взяла пакет, сказала, что будет давать понемножку, бульон у себя в подсобке разогреет.
– Что тут происходит! – раздался резкий, неприятный голос рядом с ними. – Лена, ты куда собралась это тащить? Я сколько раз говорила: ничего не надо брать у родственников. Здесь реанимация.
– Но у нас нет ни куриного бульона, ни гранатового сока, – мягко сказала санитарка.
– Может, это не твое дело?
Перед ними стояла коренастая медсестра с таким лицом… Галина подумала, что с таким лицом можно быть надсмотрщицей в концлагере, но не медсестрой. И ей впервые в жизни захотелось сказать это. Но… Виталий. Галя молча взяла из рук Лены пакет, улыбнулась мужу и вышла из палаты. Она знала, чем сейчас займется. Как это кстати. Ее эмоциям нужен выход. Она найдет зав. отделением, она найдет главврача, министра, в конце концов. Но она уволит эту гадину за то, что та пользуется беспомощностью своих пациентов. Это платное отделение! И вдруг такая откровенная садистка. Она наверняка испугала Виталия именно в тот момент, когда ему показалось, что он только что появился на свет. И так оно и есть. Он вернулся из мрака. И он попросил помощи! Рядом с ним должны быть добрые люди, а не надсмотрщики. У лифта Галю сзади взял кто-то легко за локоть. Это была Лена.
– Давайте вашу сумку. Я все сделаю. Вы, наверное, уже собрались жаловаться на Татьяну?
– Не жаловаться, а уволить. То есть потребовать уволить. Что за вид, что за тон, что за правила в ущерб больному!
– Вот так получилось. Хороших сократили, эту оставили. Она, конечно, никому не нравится. Нет, она свою работу нормально делает, но злая. Но вы не беспокойтесь. Я все сделаю, муж ваш будет это пить и поправляться, а потом и переведут от нас.
– Но она же сказала…
– Мало ли что она сказала! Сейчас процедуры сделает, выпьет и перестанет приставать.
– Что-что сделает? Выпьет?
– Ага. Хлопнет спирта. Но до процедур – никогда!
– Какое благородство, – рассмеялась Галина. – Спасибо, Лена. Давайте телефонами обменяемся.
По дороге домой Галина поменяла свои планы. Раз до процедур эта мегера не пьет спирт, лучше на нее время не тратить. Звонить надо, но по другому поводу. И как можно быстрее забирать домой. Найти хорошую сестру – не проблема. Все дома сделает, и хлопнуть ей ничего не потребуется. А эта… Да, собственно, Гале нужно просто один раз показать и рассказать, она сама справится. Завтра Галина просто проверит, нет ли от нее неприятностей и вреда. Если нет, пусть продолжает ненавидеть весь свет за то, что такой уродилась. Если вред будет, – ответит. Виталик может говорить, есть, он видит, не жалуется на боль… Он будет жить. Элиза, где ты? Неужели ты ничего не чувствуешь? Что творится из-за тебя?!
Глава 25
Настя слушала Сергея очень внимательно. Он сидел на диване, нервничал, курил, потому что не смог, как собирался, изложить дело так, чтобы она отказалась сама и сразу. Это было бы просто. Он уже придумал, как в нескольких штрихах описать неполноценного парня, который не влюбился, а просто тупо возжелал девушку, а она его практически не замечала. Как он, пользуясь любым поводом, разжигал в себе ненависть и ревность. Пил, нюхал кокаин, потом встретил эту девушку в своем сквере, диким способом убил, увидел, что ошибся – он убил ее сестру в ее одежде, – и теперь работает в жанре амнезии: вроде бы ничего не помнит. Но девушку, которую он любил, надо искать и среди живых, и среди мертвых. Он мог убить обеих, у него было время избавиться от одного трупа… В общем, Сергей мог изложить так, чтобы Настя отказалась: защищать маньяка – задача ей не по плечу и не по душе. Мог, но не изложил так. Что помешало… Наверное, чертов профессионализм. И ее честные, бархатные, карие глаза. Не получилось, короче. Он изложил скупо, но как есть. Может, маньяк, может, попал в страшный переплет. Слишком много прямых улик, что характерно для подставы.
Сергей посмотрел на жену. Настя сидела на стуле напротив него, сложив, как школьница, руки на коленях. Будто слетела с полотна старинного большого мастера. Прекрасное, ясное лицо, идеальные руки с тонкими пальцами, а ведь она не ходит к косметологам, и домработницы у них нет. Этими руками она моет пол, посуду, стирает, готовит. Не живет в шоколаде его королевна. И он ее, по сути, втаскивает в риск и грязь криминала. Да этот симпатяга Артем может оказаться не один и не в одном преступлении. Сейчас не плюнешь, чтобы не попасть в ОПГ. Нет, Насте это дело не нужно. Когда Сергей предлагал, все выглядело иначе. Сейчас много плохих обстоятельств. И если это правда – насчет звонка с мелодией «К Элизе», то кто-то очень опасный находится рядом с этим Артемом. Его могут подставлять соучастник или соучастники, к примеру.
– Короче, я хочу тебя попросить. Исправь мою глупость. Позвони матери Артема и откажись. Скажи, что у тебя другое дело. Или – что еще лучше, – что ты неопытная и не справишься. И это правда. Ты согласна?
– Дела у меня сейчас никакого нет, врать я не буду. С тем, что я неопытная, согласна, конечно. И могу не справиться.
Настя замолчала и посмотрела Сергею в глаза. На самом деле они так продолжали разговор. И когда Сергею показалось, что она вытащила из него уже все самые эгоистические и противные мысли, он спросил:
– И почему ты смотришь на меня такими карими глазами?
– Тебе покажется несерьезным. Но я подумала о том, что наш Олежек станет взрослым, ему понадобится чья-то помощь, а все люди подумают, что им удобнее ее не оказывать. Я позвоню матери этого парня, встречусь с ней, она увидит и поймет, что я недостаточно опытная. Пусть откажется сама.
– Пусть, – с сомнением произнес Сергей. Он бы никогда не отказался от такого адвоката. Не только потому, что он мужчина, не потому, что до сих пор влюблен, а потому что Настя – настоящая, в ней есть чутье, сострадание, интуиция… Но она не сильная. За неудачей последуют тоска и депрессия. С таким несчастливым клиентом она может попасть по полной программе. Но дело сделано. Он обещал, он ей рассказал, решение за ней. И есть еще один простой выход. Она вернется и скажет: «Этот парень – убийца». У нее очень тонкая кожа, она чувствует людей, как никто…
– Пусть, – с сомнением произнес Сергей. Он бы никогда не отказался от такого адвоката. Не только потому, что он мужчина, не потому, что до сих пор влюблен, а потому что Настя – настоящая, в ней есть чутье, сострадание, интуиция… Но она не сильная. За неудачей последуют тоска и депрессия. С таким несчастливым клиентом она может попасть по полной программе. Но дело сделано. Он обещал, он ей рассказал, решение за ней. И есть еще один простой выход. Она вернется и скажет: «Этот парень – убийца». У нее очень тонкая кожа, она чувствует людей, как никто…
Настя позвонила Ирине, сказала, что им лучше встретиться на нейтральной территории. Пока вопрос с ее участием не решен в принципе, наверное, не стоит представляться Артему. А у нее самой в небольшой квартире слишком весело и шумно сейчас будет. Сына муж привезет из школы, будут бурные игры с собакой, в которых муж примет активное участие. Дома Сергей совсем не следователь. И, главное, он хочет, чтобы каждая из них двоих приняла самостоятельное решение. Без него.
– У меня практически нет опыта, – сказала Настя.
– Я в курсе, – ответила Ирина.
Они встретились в гипермаркете, зашли в уголок маленькой, тихой кофейни. Ирина пришла раньше, заказала кофе и пирожные. Обе пили кофе, до пирожных не дотронулись. Ирина просто рассказывала о сыне и об Элизе. Об убийстве они вообще не говорили: ни у одной из них не было об этом информации. Им было интересно говорить друг с другом. Мать Насти – ученый-фармаколог, Ирина – биолог и физиолог.
– А я физик, – сказала Настя. – Потом юридический.
– А зачем?
– Помогала мужу в расследованиях. И мне показалось, что работа адвоката важнее сейчас, чем физика. Жертв правосудия едва ли не больше, чем жертв преступников.
– Почему?
– Работать профессионально и честно трудно. Фальсификации и вымогательства стали своего рода бизнесом. А в такой ситуации профессионалы уходят.
– И это говорит жена следователя?
– Мой муж – частный детектив. И он профессионал, просто не зависит от заказов, приказов, бюрократической мясорубки. Но его товарищ зависит. Сережа просто сейчас временно исполняет его обязанности. Он ушел на вольные хлеба из Генпрокуратуры, но остался в резерве. Его привлекают иногда.
– А как с вольными хлебами, извините?
– На жизнь хватает. Сбережений нет. Но мама Сережи говорит, что сбережения – это не интеллигентно. Так что мы не печалимся. И я могу себе позволить быть «бюджетным» адвокатом.
– Что это значит? Сколько?
– Тридцать тысяч рублей максимум.
– Мы можем позволить себе больше.
– Это не имеет значения. За «больше» вы можете нанять опытного адвоката.
– Я одного не могу понять. Допустим, ваш муж предъявляет моему сыну обвинение. И вы выступаете против его позиции?
– Почему нет? Я убеждаю не мужа, а человека, с которым не согласна, и у меня есть в идеале шанс переубедить и его, и суд. Просто между нами пропасть в смысле профессионализма. Так что подумайте. Я тоже пока не приняла решения.
– Конечно. – Ирина задумчиво смотрела на красивую женщину, которая ну никак не похожа на борца. А ведь им нужен борец. Причем не на жизнь, а на смерть. – Приятно было познакомиться, – сказала она и попросила официанта сложить в коробочку пирожные. – Возьмите ребенку, – сказала она Насте.
– Спасибо. Олежек будет очень рад. – Настя поняла, что ее забраковали.
Она шла домой со смешанным чувством облегчения и обиды. В любом случае – виноват парень или нет – им понадобится тяжеловес для защиты. Если бы дело вели не Сергей и его ребята, Артем бы уже сидел в СИЗО и из него выбивали бы признательные показания. А может, даже этого не понадобилось, поскольку улики есть, и он сначала фактически признал свою возможную вину. Сказал, по словам Сергея, что временами хотел убить Элизу. И мог перепутать.
Настя пришла домой. Олежек с Маем выскочили в прихожую на звук открываемой двери, уставились радостно, с ожиданием сюрприза. Сергей смотрел понимающе: он прочитал ее выражение лица. У него отлегло от сердца. Но он уточнил:
– Ну, как?
– Я не подошла явно.
– Прости меня, я сам не думал, что дело окажется настолько запутанным.
– Ну о чем ты! Мне понравилась Ирина. У нас был интересный разговор. Она подарила вам пирожные, ребята!
Был всеобщий восторг, пирожные исчезли. Ребенок и собака, наигравшись, чуть не уснули рядом на полу. Настя увела Олежку в ванную, потом уложила спать. Сама вернулась на кухню и набрала телефон Васильевых. Ответил парень.
– Это Артем? Добрый вечер. Говорит Анастасия Кольцова, юрист, жена вашего следователя. Мы встречались с вашей мамой и решили, что вам нужен другой адвокат. Но можно пару вопросов?
– Да… – не совсем уверенно сказал Артем.
– Ирина мне сказала, что вы – сильный и спортивный парень. У вас, конечно, бывали драки?
– Конечно.
– Вы пользуетесь в таких случаях каким-то предметом? Многие носят кастет, нож и тому подобное?
– Я не ношу. У меня хороший удар кулаком.
– Вам приходилось драться из-за Элизы?
– Да. С собой. Я увидел, как она целуется с мужчиной, и разбил себе руки до костей. О стену, дома.
– А почему вы не подрались с этим мужчиной?
– Мужик-то при чем? Я ненавидел и проклинал Элизу. Покалечил себя на пару недель.
– Ее не хотелось ударить?
– Как ее ударить… Она – мелодия…
– Вы были нетрезвым?
– Я был совершенно трезвым.
– А в пьяном виде вы деретесь?
– Как раз нет. Я не алкаш. Спать хочу.
– А если напиться и таким же по тяжести предметом, который найден с вашими отпечатками, попробовать разбить, к примеру, бревно? Такая у меня странная идея.
– А я это проделал. Купил такую же палку. Выпил бутылку водки. Пытался пробить тумбочку на лоджии.
– И что?
– Упал. Раскоординация.
– Какие мысли по этому поводу?
– Перепил, не та кондиция, не чувствовал ненависти, болела совесть… Это можно сделать, наверное, с помощью экспертов. Чтобы дали что-то вызывающее агрессию. Сам не справлюсь.
– Эксперт у нас – самый лучший эксперт. Даже если он сочтет вашу идею некорректной, у него достаточно своих методов. Если хотите, можем встретиться. Там, в этом сквере.
– Зачем?
– Попытаться что-то вспомнить. Я не буду вашим адвокатом, но я не люблю нерешенных задач. Сегодня мне рассказали условие, но, как хотите, впрочем.
– Я согласен. Когда?
– Я позвоню.
– А что мы можем узнать в этом сквере?
– Память нужно постоянно использовать, тренировать. А вы позволили себе так надолго впасть в стрессовое и тупое, извините, состояние. Вы ненавидели и проклинали Элизу, когда видели ее с другим мужчиной. Возможно, ее сестра, одетая в ее пальто, тоже шла с мужчиной. Может, даже обнималась, что и породило у вас ярость. Но где же этот мужчина? Почему он вас не схватил и не вызвал полицию, когда вы ударили его спутницу? Был ли он? Как вы могли это забыть и не вспомнить?
– Не знаю, что мы можем восстановить на этом месте, но я буду ждать вашего звонка. Раз вы не адвокат мне, то я просто повторю то, что примерно уже говорил. У меня не вызывали ненависти мужчины Элизы, а только она. Но бить хотелось только их, однако я никогда не бросался на них. Я не идиот.
– Я это поняла. Но меня интересует поведение спутника сестры Элизы, если у нее был спутник.
– Наверное, не было. Мне могло что-то померещиться.
Они попрощались. Настя довольно долго сидела у стола, думала. Пока не заметила, что ее сыщик-муж, как у него водится, давно за ней наблюдает, стоя на пороге.
– Я просто так договорилась встретиться с Артемом, – сказала Настя. – Мне непонятно. Как он мог впасть в такую ярость, если там не было другого мужчины? Вы же не нашли других следов?
– Мы не могли проверять все следы. Просто его отпечатки ботинок были совсем рядом с трупом, они нас и привели к квартире. Вопрос решал овчар Дик. Он шел по запаху крови. Дальше – больше. Мы нашли все вещи.
– Дик не ошибается?
– Если убийц было несколько, ему приходится делать выбор.
– Но если бы с девушкой был мужчина, он бы как-то проявился! Он бы вызвал полицию, пытался бы задержать Артема.
– А он попытался скрыться. Возможно. Там мог быть мужчина. Он есть у нас на видео любовника Элизы, от которого она ушла как раз в сопровождении сестры и какого-то типа. То есть он мог быть спутником Валерии, потому что с ней приехал за Элизой. Я не понял, Настя. Тебе Васильева отказала. Зачем ты в это лезешь? Я не знаю, кто может крутиться рядом с этим Артемом.
– Задачи нужно решать, – голосом скучной отличницы сказала Настя. – И если Артем захочет, я буду его защищать. Потому что тут что-то не так. И ты, как всегда, гений, не закрыв это дело и оставив его на свободе. Это может спутать чьи-то карты.