Ну надо же, Маркелова почти не заблудилась. И на то, чтобы пройти два квартала, ей понадобился всего час с небольшим. Можно сказать, персональный рекорд. В вечной борьбе с пространством Лерка вышла победителем. Браво!
Звонок возмущенно дребезжал. Я дождалась третьего сигнала и пошла открывать. Чем дольше гость ждет за дверью, тем больше у него потом претензий к хозяину. Все возмущения будут направлены на то, что его заставили лишнюю секунду протаптывать коврик. А вот те претензии, с которыми гость пришел изначально, могут оказаться забыты. В случае с Маркеловой это бывает полезно.
— Ну, тебя за смертью посылать! — ввалилась в прихожую Лерка. — Звоню, звоню, не открываешь!
— От смерти слышу! — кивнула я на ее обновленный прикид. Волосы Маркеловой снова стали цвета воронова крыла. Она подстриглась, подвела глаза черным и стала похожа на галчонка. Как только выйду на улицу, куплю ей бархотку с черепом. Лерке будет приятно.
— Ты тоже не на сверхзвуковой ко мне неслась! — подбросила я веток в наш костер пикировки.
— Ну что, любительница глюков? — Маркелова прямо в своих ужасных черных ботинках протопала в мою комнату. — Колись, кого ты здесь опять поймала?
О, мама! Почему ты всегда видишь то, что не надо, и не замечаешь того, что стоило бы заметить? Хотя о чем я… Если Маркелова пришла, ее не выгонишь и дустом. Я рада была ее видеть. Своим комичным готским видом Лерка способна разогнать даже самую черную тоску.
— Белку принесла? — спросила я и только потом увидела, что рядом с ухом у Маркеловой торчит лысый красный хвост. Интересно, кто из них кого считает хозяйкой? Могу поспорить, что Белла уверена в своем главенстве.
Лерка привычным движением запустила руку себе за шиворот, выуживая на белый свет питомицу. Заскрипела новенькая черная кожа куртки.
— Мы пришли встретиться со своей тенью. — Лерка погладила крыску по спинке и спустила ее на пол. — Что у тебя тут опять произошло?
— Почему опять? — Я забралась на кровать, подобрав ноги, чтобы не мешать живности заниматься исследованием территории. — У меня уже неделю ничего не происходит. Нет, не неделю. Больше.
— А ты надпись на первом этаже видела? — хмыкнула Лерка. Из-под черных губ блеснули белые зубы.
Подруга у меня супер! Мы, наверное, с ней смотримся, как близнецы-братья. Вернее, сестры. Она двинута на интересе к смерти, а я на любви к вампиру.
— В воздухе висит фосфоресцирующая надпись «Съешь меня?» — старательно шутила я, загоняя в дальний угол своей памяти неприятные воспоминания. В самый пыльный и затхлый угол. Чтобы никто и никогда не сумел туда заглянуть.
— Если бы! — Лерка плюхнулась ко мне на кровать. Мама, где твои эпидемиологические нормы? — Там написано «Гурьева — вампир».
Я вздрогнула. Неприятные мурашки пробежали по рукам. Стало холодно, и я потянула на себя одеяло.
— Колосов развлекается, — буркнула я.
— Павлентий? — Лерка не замечала моего настроения. Вот и хорошо. От сложных вопросов я бы не отвертелась. — Видела его в школе. Какой-то он странный.
— «Будешь в печали, когда смерть за плечами».[3] — Я еще пыталась шутить, но сама себе казалась неубедительной. — Он всегда такой был, ты просто не замечала.
— Ага, не замечала! — подпрыгнула на месте Маркелова. — Он каждый день заходит к нам в класс и так смотрит, словно тренируется на роль Фредди Крюгера. Малинина его поначалу пыталась гонять, а потом перестала. Он к ней один раз подошел и стал на шею пялиться, так Стешка на следующий день пришла в джемпере с высоким воротником.
Я хмыкнула, откидываясь на стенку. Прекрасно! Игра называется «Те же и психи».
— По осени буйные оживляются, — мрачно произнесла я, наблюдая за ленивыми перемещениями Беллы по ковру.
— А мертвые встают из своих могил. — Лерка ботинком подтолкнула Беллу под зад — та вдруг села на краешке ковра и больше не желала никуда двигаться.
Жаль, но в моих видениях была не она. Честно говоря, втайне я очень надеялась, что видела настоящую крысу, Беллу. Вдруг Маркелова по забывчивости оставила ее у меня, и именно она шныряла по комнате? Но сейчас, глядя на белого зверька с красными заплаканными глазками, мне уже ясно: бегать она бы не стала. Маркелова, конечно, не слишком балует питомицу едой, но даже в таком стройном виде носиться Белла не собиралась.
— М-да, не она. — Вот и все, что я могла сказать.
— Ты тоже заметила? — засуетилась Маркелова, удачно плюхнувшись мне на ноги. — И я считаю, что ее подменили. В тот вечер и подменили. Ну, помнишь, когда вечеринка у тебя была. Нас так быстро принялись выгонять, что я забыла Белку в мастерской. Ты мне ее еще потом принесла. Я посмотрела на нее и сразу поняла: тут что-то нечисто.
— Думаешь, в нее вселился дух прадедушки Дракулы? — Если бы Лерка знала всю правду, она бы не сомневалась в своих догадках относительно Белки. После всего произошедшего крыса прежней быть не могла. Но кто ж даст Маркеловой думать в нужном направлении!
— Было бы неплохо. — Лерка снова пнула крысу, чтобы та шевелилась. Белла наконец проявила прыть — уцепилась за хозяйкину штанину и стала карабкаться на колени.
Ну вот, все-таки может, когда хочет. Помнится, раньше… Кстати, о мыслях и воспоминаниях!
Я села ровно. Кажется, у меня появился шанс кое-что узнать. Все ведь так просто! Что на самом деле произошло в пятницу тринадцатого числа в мастерской, знают только двое — я и Макс. Нет, трое. Еще Пашка Колосов. Всем остальным вампиры должны были стереть память. Ну, или сделать так, чтобы помнили они то, что нужно, а не то, что было.
Потому что на самом деле там был кошмар. Тот самый, о котором я пытаюсь забыть.
— Маркелова, а тебе вообще та вечеринка понравилась?
— Супер! Особенно фейерверк понравился. Его этот… — Лерка щелкнула пальцами, вспоминая несчастного Грегора, — ну, здоровяк такой… устроил. С карнавалом тоже было неплохо придумано. Максима идея? Он в театре костюмы взял, да? Слушай, а я ведь свою маску не отдала. Его, наверное, на деньги выставили, когда он все возвращал, а? Не, вообще ничего было, прикольно. Только вы быстро смылись. Как-то — раз, и никого нет. Вы куда ушли-то?
Я не заметила, как сжалась, с силой притягивая к себе согнутые колени, ткнулась лбом в ноги и тихо заскулила.
Я никогда не смогу этого забыть!
Да, наверное, идея Макса была неплоха — попробовать показать, что люди могут спокойно находиться рядом с вампирами. Больше того — что вампиры спокойно могут находиться рядом со мной. Ведь их главный противник — я, Смотритель, тот человек, который всегда будет чувствовать их присутствие. Не учел Макс одного — Смотрители, как и вампиры, не ходят поодиночке. К нам на праздник пришли московские Смотрители, и начался ад. С помощью крысы Белки я нарушила построенный ими аркан. Потом погиб Грегор. Я не видела, как. Просто его не стало, его больше никто не чувствовал. Макс старается об этом не говорить, но молчание не означает забвения. Воспоминания уходят внутрь и начинают сжигать душу. Грегор не должен был погибнуть, он вообще не собирался оставаться, все время хотел уйти… Наверное, погиб бы кто-нибудь еще, но тут на наш праздник смерти пришел Эдгар, вампир, о силе которого Смотрители не догадывались. Он с легкостью преодолевал все расставленные ловушки, ни один ритуал на него не действовал. Ирина не успела уйти. Эдгар смел ее и исчез. Больше никого трогать не стал. Впрочем, убивать там было больше некого. Только Ирина со своей катаной представляла угрозу, остальные Смотрители могли только рассчитать аркан. Но для Эдгара любые знаки — просто детские игрушки. За Грегора он мог снести полгорода, и тогда Олег бы мне не звонил. Да и некому было бы звонить. Хорошо, что Эдгар этого не сделал. Не подойду к телефону. Не хочу больше вспоминать.
Мне повезло, что я заболела. Несколько дней спала, несколько дней плавала в жарком бреду. В тот момент я поняла, что смерть — это не страшно. Когда нет сил бороться, умирать легко. А я уже ничего не хотела делать, потому что все было бессмысленно. Пока мы с Максом вместе, мир обречен катиться в тартарары. Радовало одно — вампиры всем стерли память. Всем, кроме Пашки Колосова. Он стал моей маленькой персональной напоминалкой о том, что бывает, когда пытаешься пойти против всех. Бывает больно. И не обязательно тебе. Другим. Вот от этого мне вдвойне тяжелее.
Как же хочется уехать отсюда навсегда! Улететь на край земли, закопаться в самую глубокую шахту, погрузиться на морское дно… Лишь бы подальше отсюда…
Я почувствовала, что трудно дышать, и выпрямилась.
С такими мыслями я никогда не выздоровею. Легче мне бывает, когда рядом оказывается Макс. Он мой спаситель в прямом и переносном смысле.
— У тебя болит чего? — Маркелову наконец обеспокоили доносившиеся из моего угла звуки.
— У тебя болит чего? — Маркелову наконец обеспокоили доносившиеся из моего угла звуки.
— Зуб. — Кажется, я становлюсь похожей на Макса — по-честному у меня тоже не получается, все больше и больше вру. — Рассказывай, что еще помнишь!
— Ну, говорю же, прикольно получилось — маски, костюмы… Чистая готика! Я когда увидела под маской Синицына, решила, что сплю. В жизни бы его не узнала. У Максима была хорошая маска, жалко, что все лицо закрывала. — Маркелова смутилась, словно сказала что-то не то, а потом быстро заговорила: — Здоровяк позвал всех на улицу фейерверк смотреть. Все кричал: «Какой карнавал без фейерверка?» А потом за ним девушка пришла, и они куда-то умотали. Мы еще немного с Малининой потусовались и тоже по домам отправились. Репина обратно в мастерскую побежала, маски понесла. Пашка на нас свалился — тебя искал. И все. А, нет! Ты потом мне Белку принесла. Она еще вся в земле была. Ты сказала, что на улице ее нашла. Я как домой пришла, сразу вырубилась. Вроде и время было раннее, а так спать захотелось! Проснулась и поняла — смерть прекрасна. Я как будто на том свете побывала.
Еше бы тебе не захотелось спать… С Маркеловой работал Лео, а после его гипноза не только спать без просыпу будешь, а саму себя забудешь. И только Пашка обречен все помнить. Бедный! Теперь он в каждом видит вампира и сам желает им стать. Глупый, несчастный Колосов с чего-то взял, что только обратившись в вампира, сможет добиться моего расположения. Еще и с ним надо что-то делать. Эх, уехать бы отсюда, чтобы навсегда избавиться от всех проблем! Но разве ж уедешь, когда здесь школа, родители, Колосов, Макс…
— Чего ты так на меня смотришь? — прервала поток моих мыслей Маркелова. Оказывается, пока я размышляла, Лерка закончила свой рассказ и теперь во все глаза разглядывала меня. — Чего видишь?
Она прыгнула к зеркалу и стала себя в нем рассматривать, особенно придирчиво изучала горло.
— А знаешь, какое есть верное средство, если тебя укусил вампир? — спросила она, не отрываясь от изучения своей физиономии.
— Лечь в гроб, заколотить себя и начать наслаждаться бессмертием. — Тема была мне не очень интересна.
— Лучше! — обрадовалась Лерка. До сих пор не понимаю, с чего она в готы подалась? С ее жизнерадостностью хорошо трудиться продавцом в детском магазине. — Надо съесть горсть земли с могилы, в которую вампир закопан.
— Ага, а перед этим в ту самую могилу его загнать, — усмехнулась я. Знания Маркеловой о вампирах явно устарели. Наверное, уже лет сто как они в гробах не спят. Кстати, ты тетрадки принесла?
Будь Лерка настоящим готом, непременно бы заметила, что я проявила слишком глубокие познания о вампирах. Но она даже виду не подала. Как всегда — чужие слова слушает плохо.
— Тебе нечем дверь подпереть? — Маркелова бухнула на стол свои потрепанные фолианты.
— Сдам все экстерном и уеду на стройку века, — буркнула я и притянула к себе верхнюю тетрадку. Почерк у Лерки — не завидую сама себе, списывать замучаюсь. Все у нее в каких то галочках, сокращениях, поля испещрены быстрыми зарисовками. Среди них промелькнул знакомый профиль Макса. А он у нее неплохо получился!
Я осторожно провела пальцами по рисунку. На память вампиры, может быть, и воздействуют, а как быть с записями? Ведь чтобы заставить кого-то что-то выбросить или стереть, надо знать о том, что это было написано.
— Маркелова, а ты дневник случайно не ведешь? — пришла мне в голову неожиданная мысль. Хотя даже если она его и ведет, никто, кроме хозяйки, его не прочитает. Шифровальщик будущего обрыдается от восторга над ее записями.
— Бывает. — Лерка вскочила с кровати и подошла к окну. — Слушай, классно у тебя здесь. Двенадцатый этаж… Вот бы прыгнуть.
— А потом перечитываешь? — Про «прыгнуть» я выслушиваю каждый раз. Поначалу пугалась, теперь привыкла. И правда, прыгнула бы уже, что ли. Может, она Бэтмен, человек — летучая мышь? Заодно бы и выяснили.
— Зачем? — Лерка отодвинула фиалку, усадила на подоконник сначала свой зад, а потом взгромоздила ногу в ботинке. — А вообще-то неплохая идея. Надо будет как-нибудь почитать.
— Возникнет желание, приходи, вместе почитаем. А пока Белку оставь.
— С чужих рук она не ест, — напомнила Маркелова.
— Буду кормить ее из блюдечка, — пообещала я. Зачем мне понадобилась Белла? Что я хочу доказать? Что я еще не сошла с ума?
— Еще она боится громких звуков, — напутствовала меня на длительное общение с любимицей Лерка. — Слушай, а с чего вдруг Колосов обозвал тебя вампиром? Или он тебе настолько надоел, что ты его покусала?
— Я розы не люблю. А для вампиров страшнее роз ничего не существует. У этих цветов слишком резкий запах.
— Да ну? — заерзала на подоконнике Маркелова.
— Еще я не люблю чеснок и хохочу, когда в меня пытаются осиновый кол вбить. Как видишь, по всем параметрам выходит, что я вампир.
Я зевнула. Да что же за напасть такая! Двух часов не прошло, как я спала, и опять хочется. Лерка с азартом начала перебирать другие признаки вампира. Я прикрыла глаза. Мне послышалось, как где-то поблизости начали быстро-быстро печатать на компьютере. Звук был такой, будто компьютер стоит в моей комнате. Я подняла голову. Около окна спиной ко мне стояла Катрин — стройная, высокая, пышные рыжие волосы. Повернула ко мне заплаканное лицо, скривилась и прошептала: «Помоги!»
Это было настолько неожиданно, настолько не похоже на Катрин, что я проснулась.
Из-под подушки торчал красный хвост. Белла, не найдя другого убежища, спряталась у меня в кровати, вокруг темнота. А где Маркелова? Ушла? Не помню, чтобы я ее провожала. Ой, как неудобно получилось…
Крыса забилась под подушку, собираясь, видимо, прогрызться сквозь кровать к центру земли. Я выудила ее на свободу, погладила против шерсти, откинулась на спину, закрыла глаза. Ночь никогда не была моим любимым временем суток. И лучше было сейчас спать, а не ворочаться и воевать с крысой. Я повернулась на бок, прислушалась к себе и поняла, что спать не хочу. Выспалась. Еще какое-то время честно пролежала, убеждая себя, что сейчас усну. Но сон не шел. За окном была тревожная тьма, которая постоянно напоминала о себе — редко проезжающей по улице машиной, шуршащим сквозняком, каким-то скрипом, нечаянным вздохом, еле уловимым присутствием.
Я хлопнула в ладоши, заставляя лампу на столе загореться. Снова выгнала из-под подушки Беллу, пододвинула к себе стопку учебников, устроилась удобней.
Ничто так не вгоняет в сон, как алгебра с геометрией. Что же мне здесь принесли? Задачник, методичка… Замечательно! Сейчас их посмотрю, завтра Макс удивится — придет, а я все выучила. Или не удивится? Он же не способен проявлять чувства. И все равно он любит. Что бы ни говорили про вампиров, Макс умеет любить. Что бы я делала без его маленьких знаков внимания — подал руку на лестнице, помог надеть куртку, угадал желание, настроение, вовремя промолчал, удачно сказал… А главное, он все время рядом. Я чувствую, Макс со мной, где бы он ни находился. Я словно смотрю на мир вместе с ним, дышу с ним одновременно, живу одним желанием. Боязно представить, что было бы, если бы мы не встретились. Что будет, если он меня разлюбит…
Как страшно! Нет, не буду об этом думать. С чего ему так делать? Он любит меня! Такую, какая я есть. Я не меняюсь, остаюсь сама собой, а значит, и его чувство ко мне останется неизменным.
Я уткнулась в задачник. Тригонометрические формулы запрыгали у меня перед глазами.
Почему я решила, что Макс меня может бросить? Конечно же, ничего подобного не произойдет, но сама мысль об этом противным сверчком засела в голове, неумолчно трещала, шевелила запрятанные по углам тени. А что все-таки случится, если?.. Ничего не случится, все будет так же! Все, что дал мне Макс своим появлением, со мной и останется. Уверенность в себе, знание того, что в вечной борьбе с собой и против всех у меня есть защитник — моя персональная стена от всех бед, мой маленький источник бессмертия. И даже если его не будет (что, конечно, совершенно невозможно), теперь я знаю: из любой беды можно выбраться.
Нет, нет, не буду об этом думать. Он меня не бросит. Вот сейчас позанимаюсь, и завтра Макс… Нет, он не удивится. Просто примет к сведению. И сделает вывод. Жизнерадостный такой вывод, что скоро мы сможем уехать, сможем наконец побыть вместе.
Вместе…
Zusammen.
От нахлынувших чувств я сползла с подушки, попыталась закопаться в одеяле. Пискнула потревоженная Белла. Я выудила из-под подушки белый взъерошенный меховой комочек. Хорошо, что она со мной осталась, с ней не так тревожно. Хорошо, что ко мне пришла Маркелова, задания принесла…
Тетрадки!
Я отбросила учебник и потянулась к столу, на котором осталось несколько потрепанных тетрадей. Та, что по алгебре, так и лежала сверху. Я пролистала первые пару страниц. Они были пусты. Лерка никогда не пишет на первых страницах. Когда-то Маркелова утверждала, что на них просто неудобно писать. А теперь я знаю, что писать на первых страницах — дурная примета, к неприятностям. Когда начинают писать в новых тетрадках? 1 сентября. Ну и что здесь хорошего?