Восторга от подобной информации сыщики-мстители не испытали: предстояло нести новые траты, отправляясь в неведомую даль. Кроме того, Канарские острова, представлявшиеся микроскопическими пятнышками суши, где каждый человек на виду, на практике обернулись территорией с многомиллионным населением, городами и весями, скоростными автострадами и сотнями километров пляжной зоны, где в критической ситуации можно было вполне обрести ночлег. По крайней мере, чернокожие бомжи, перебравшиеся сюда непонятным образом из экваториальной Африки, не испытывали каких-либо видимых неудобств. В лесах росли вполне съедобные грибы, за бетонными ветрозащитными заборчиками теснилась банановая флора; обильные урожаи апельсинов, лимонов, яблок и помидоров никем не охранялись, и, будучи вегетарианцем, на Тенерифе можно было бы просуществовать, не имея ни гроша в кармане.
Впрочем, подобный вид бытия ни в коей мере не привлекал вкусивших все прелести жизни на широкую ногу кавказцев. Сегодняшняя же необходимость экономии повергала их в безысходное униженное долготерпение, должное закончиться триумфом возмездия и возвращением в желанный Нью-Йорк.
Однако на сей момент им еще предстояло помыкаться в закоулках курортного архипелага.
Ступив на дикую землю Фуэртевентуры, Джамбик, покрутив головой из стороны в сторону и обнаружив вокруг лишь плешивые вулканические холмы и редкие беленые надолбы мельниц с черными конусами крыш, сказал:
– Куда попали, а! Чечня просто…
– Сравнил! – отозвался Аслан угрюмо. – Где нефть? Оружие где? Поезда не ходят, добычи нет… Где скрыться? Кругом вода. Как жить будешь?
– Да, людям здесь тяжело, – скорбно подтвердил Джамбик.
Алихан
Никаких существенных интересов, а потому и широких оперативных возможностей у российских спецслужб на Канарах не имелось, и, вылетая на Тенерифе, Алихан рассчитывал исключительно на собственные силы и опыт.
Впрочем, отсутствие поддержки его ничуть не смущало. Он отправлялся в демократическую страну, что означало отсутствие тотального полицейского контроля; местная специфика могла нести в себе определенные трудности чисто технического характера, легко поддающиеся анализу, а потому схожие с поправкой на ветер или движение цели при выстреле в нее, а исход же любой необходимой акции так или иначе решали навыки и прочно уясненные схемы, составлявшие суть ремесла.
Ликвидация Одинцова им не исключалась, поскольку вполне вероятен и логичен мог быть контроль за выполнением задания со стороны внешней контрразведки, и, если «жандармерия», прибывшая с материка, всерьез обставит его эксфильтрацию – то бишь уход с территории проведения акции – своими заслонами, он может поплатиться головой за неподчинение приказу и двойную игру.
Так что боевая дружба и солидарность – это одно, а цена за высокий порыв к состраданию и благотворительности – другое, тем более что склонности к самопожертвованию Алихан в себе не отмечал.
Одинцова следовало разыскать в любом случае.
Во-первых, представлялось возможным выработать совместный план перспективных действий на Западе, ориентируясь на идеи, наверняка имеющиеся у беглого полковника.
Во-вторых, их объединяла профессия, на овладение которой ушла вся жизнь. Профессия, что говорить, не из лучших. Не отличаясь широкой востребованностью в обществе, она, ставшая естеством, безраздельно овладевшая сознанием, одновременно убивала способность и желание к обретению себя на ниве какой-либо иной деятельности.
И в-третьих, как полагал Алихан, альтернативой совместных трусливых побегушек являлось создание крутой банды с руководством из высококлассных специалистов, к чьей категории Одинцова он, без сомнения, причислял.
Будучи волком-одиночкой, Алихан не очень-то жаждал организации, но, с другой стороны, им отчетливо понималось, что, специализируясь даже на заказных убийствах, надо иметь многоступенчатую систему связи, банковских счетов, оперативного взаимодействия с информационно-аналитической структурой и боевой контрразведывательной защитой, оберегающей его – стержень и главный инструмент корпорации.
Иной путь – бессмысленен, итог его – вынужденное прислуживание сильному хозяину и – скорая дорожка на тот свет.
Он остановился в приличном отеле, выспался и, арендовав машину, поехал в горы, в чащобу длиннохвойных канарских сосен, сверяясь с выданным ему в Москве маршрутным листом.
Лес сменился альпийским ландшафтом с блекло-бирюзовой и желтоватой высокогорной растительностью, похожей на коралловые кущи, чьи обширные поля тянулись к пепельно-серым отвесным склонам щербатых гор.
На их прокаленном камне, восставшем некогда из огненной подземной геены, лежал незримый знак вечности, и Алихану отчего-то представилось, что когда-нибудь эта несчастная планета людей погибнет, превратившись в монолит вот такого же мертвого базальта, что раскрошится, треснет, разваливаясь на глыбы в темноте космоса и разлетится по всем сторонам величайшей из бездн в своем бесконечном и слепом устремлении в никуда.
И как ни странно, это ведь действительно будет, этого не миновать.
Вздохнув философски, он остановил машину на обочине, под высившимся на склоне коренастым, с узловатой корой деревцем с плоской, словно бы усеченной по горизонтали кроной.
Вытащил из кармана приемное устройство, похожее на автомобильный брелок. Кнопкой включил питание.
Описание тайника и проход к нему были известны, но, чтобы не плутать среди кустов и гигантских комьев лавы, он воспользовался аппаратурой поиска.
Стрелка на цифровом табло качнулась влево, указывая направление.
Неотрывно глядя на нее, он пересек узкое шоссе и двинулся сквозь реликтовые заросли, прислушиваясь к прерывистому попискиванию умной электроники.
По табло побежали концентрические круги, писк слился в противную пронзительную ноту…
Он стоял над тайником.
Осмотрелся. Разбросал подошвой кроссовки крошку бурой пемзы, присыпавшую прочный пластиковый чемодан, тщательно собранный им в Москве.
Наступил щекотливый момент.
Кто знает, может, закладчика тайника «вели» и выемку сейчас снимают камеры контрразведки сразу с нескольких углов? Ему, конечно, дадут дойти до машины, погрузить в нее чемодан, а вот что будет потом? Дорогу перегородят машины, из которых посыплются полицейские и радостные спецы в штатском?
Нет, все должно пройти без эксцессов. Место тайниковой операции, на его взгляд, выбрано неудачно, однако здешним шпионам виднее, как ее проводить, и остается лишь надеяться на их компетентность.
Он положил тяжелый чемодан в багажник и, развернувшись, покатил обратно в отель. Теперь следовало позвонить в Москву, сказав, что «сувенирами» он запасся и дело, мол, за теми, кому они предназначены…
«Аппаратура», находившаяся в чемодане, в любом случае представляла для него немалую ценность. Это был необходимый набор превосходно подобранного инструмента: винтовка «ремингтон» с оптикой, похищенная разведкой с военной базы в США, оснащенная лазерным определителем расстояния и двадцатью патронами ручного изготовления. На каждый патрон мастер тратил половину рабочего дня, умещая в гильзу выверенный вес пороха, шлифуя пулю и ее обжим, доводя патрон до полного соответствия оружию. Мастер знал, что малейшая погрешность в механике боезаряда при стрельбе с расстояния более полутора километров фатально скажется на точности выстрела, как бы безошибочно ни рассчитал снайпер снос пули ветром, сопротивление воздуха и «навесные» характеристики ее траектории. Кроме того, в чемодане находились инструменты для грубой работы: автомат «узи», маленький «вальтер-ппк», девятимиллиметровая «беретта», глушители, боезапас, «жучки», комплект портативных радиостанций, пакет с пластиковой взрывчаткой и яды.
Его не спрашивали, зачем для проведения акции «Л» с невысокой степенью сложности понадобился столь громоздкий багаж, зная: вероятны любые ситуации и исполнитель вправе диктовать условия по снаряжению. Тем более исполнитель его класса, не нуждающийся в комментаторах и наставниках. Алихан же решил попросту вывезти из России свой дежурный арсенал. Решив, что отныне обратно тот не возвратится, найдя себе применение в иных географических пространствах.
Связи на Канарских островах ему не дали, но выход на нужного человека, постоянно живущего на острове, имелся. Человек – репатриант из России, один из тысяч «детей войны», работал как партнер российской турфирмы, используясь спецслужбой втемную. Родственник его служил в полиции, и по разработанному в Москве плану Алихан должен был выйти на чиновное лицо, способное помочь в розыске Одинцова.
Вечером они встретились в ресторане, и Алихан, сокрушаясь, поведал, будто перед самым отъездом узнал, что на Тенерифе отдыхают его близкие друзья, прибывшие сюда, вероятно, на машине, и как бы замечательно было встретиться с ними на испанской земле… Да вот незадача – где их искать?
Полицейский обещал помочь.
Утром он позвонил Алихану в номер, сказав, что иммиграционной информацией на сеньоров Одинцова и Володина власти не располагают и потому ему необходимы данные на машину.
Данные Алихан с готовностью предоставил. Затем, положив трубку, вышел на балкончик, усевшись со стаканом яблочного сока за белым пластиковым столиком.
За разлохмаченными челками прибрежных пальм сверкал бирюзовым мрамором, испещренным солнечными прожилками, застывший в штиле океан. В искусственных лагунах с живописными каменными островками били фонтаны, пыля жемчужной водяной взвесью.
«Рай, сущий рай… – думал он. – И как здесь живут? Сдохнешь от скуки!»
Вчера в разговорах со своими испанскими собеседниками он уяснил, что работать им приходится много и нудно, а заработков хватает всего лишь на то, чтобы свести концы с концами.
Полицейский, правда, заметил, что зато нет нужды тратиться на теплую одежду и ездить на курорты.
Слушая его, Алихан откровенно недоумевал. Над собой.
Парадокс: вырвавшись на свободу, в дивный пестрый мир, залитый солнцем и родниковым воздухом океанских просторов, оставив за спиной прошлое, где были трупы, боль, тюремные застенки, казенные коридоры спецслужб и постоянная готовность принять смерть, он вдруг ощутил себя бесконечно чужим в той естественной, столь необходимой человеку стихии отдохновения и слияния с природой; бесконечно одиноким и никому не нужным…
И это внезапно устрашило его.
Пути не столько земные, сколько духовные неуклонно уводили его в тупиковые лабиринты ожесточенности и зла – бессмысленно-серые, как мертвый вулканический шлак. Блуждая в них, он все более привязывался к сумрачному и жестокому существованию, находя в нем иллюзию какого-то смысла, адекватного его натуре, и на солнечном просторе сегодняшнего дня чувствовал себя подобно вампиру, стремящемуся в затхлое гробовое подземелье.
Оделся, вышел в город, без интереса разглядывая витрины лепившихся друг к другу магазинчиков; поплескался в океане и возвратился обратно в гостиницу, не переставая удивляться, как могут приезжающие сюда туристы жить в этой пустопорожней нирване неделями, руководствуясь схемой «отель – пляж – ресторан».
Беспокоило отсутствие каких-либо следов Одинцова, хотя, с другой стороны, к чему бы полковнику было следы оставлять?
Он уже решил включиться в самостоятельный поиск, но вечером вновь позвонил обязательный полицейский, сказав, что искомый «мерседес» паромом переправлен на соседний остров Фуэртевентура.
Алихан искренне поблагодарил информатора. Наконец-то начиналось хоть какое-то движение и тягостный застой, подобный ломке наркомана, сменялся действием.
Изучение карты малонаселенного острова вселило оптимизм: теоретически требовалось максимум три дня, чтобы обнаружить на нем машину и выйти на беглого полковника.
Сообщив в Москву, что объекты проскользнули мимо фильтров иммиграционных постов и существует необходимость проверки исходных данных по их местоположению, Алихан отбыл в порт.
Утром следующего дня на арендованном неброском «пежо» он ехал по крутым дорогам Фуэртевентуры, наслаждаясь близостью гор, чьи склоны и долины напоминали родной афганский ландшафт.
Первым делом решено было прочесать квартал за кварталом самый крупный населенный пункт острова – Пуэрто-дель-Росарио.
Проезжая мимо пирса, он углядел черный «мерседес», мгновенно бросившийся в глаза: островные машины, как правило, отличались однообразной белизной.
Еще не веря в удачу, сладко ударившую в обмершее сердце, он, снизив скорость, приблизился к парковочной площадке, присмотревшись к номерам автомобиля.
Точно! Нашел! В очередной раз спасибо судьбе!
Капот «мерседеса», теплый от солнца, не парил жаром остывающего двигателя, из чего Алихан сделал заключение: автомобиль стоит здесь достаточно давно.
Оглянулся на пирс: разномастные суденышки, пришвартованные в отгороженной от океана заводи, хорошо просматривались со стоянки, но среди их хозяев, ковыряющихся со снастями и моторами, ни Одинцова, ни знакомого ему по фотографии Володина Алихан не обнаружил. Не было их и среди выстаивавших с удилищами на причале рыбаков.
Оставалось ждать, когда кто-либо подойдет к «мерседесу».
Заняв удобное для наблюдения местечко на открытой веранде ресторанчика, Алихан заказал обед и, потягивая из высокого запотевшего стакана ледяную кока-колу, ленивым взором осмотрел зал с картинами местных художников, где фигурировали плешивые горы, щиплющие редкую травку дикие козы, в изобилии водившиеся на острове, и островерхие водонапорные мельницы с сетчатыми лопастями.
«Вспыхни какая-нибудь заварушка в Европе, – лениво подумал он, – иссякни поток туристов, и здесь будет непросветное, нищее средневековье, тот же Афганистан… И весь цивилизованный флер сдует как паутинку…»
Не без удовольствия он вгляделся в свое отражение в зеркальной колонне, поддерживающей навес над верандой. Кепочка с длинным козырьком, солнцезащитные очки, ровно подстриженные усики, отпущенные им накануне отъезда, сделали его неузнаваемым. А стандартная футболка и просторные курортные штаны до колен, являвшие униформу здешних туристов, позволяли легко затеряться в толпе, ничем из нее не выделяясь.
Сидеть в ресторане пришлось довольно-таки долго.
Уже в наступающих сумерках Алихан увидел, как в заводь, погасив движок, вплывает, бесшумно взрезая темнеющую воду, катер с пятью мужчинами на борту.
Прижав борт судна к амортизаторам из автомобильных покрышек, укрепленных на сваях пирса, команда принялась выгружать оборудование: акваланги, гидрокостюмы, подводные ружья…
Распоряжения давал седой сутулый старик – жилистый, с уверенными движениями, жестким лицом человека, прошедшего через многие жизненные бури.
А вот и беглый полковник… Явно уставший от морского путешествия, но и явно посвежевший, прибавивший какой-то внутренней силы – это Алихан обостренным своим чутьем уяснил сразу.
Да, тот помятый, затравленный человечек с платформы московского метро куда-то исчез, сейчас Одинцов был прежним – сосредоточенно уверенным, знающим себе цену и – занятым… Определенно занятым! Но чем? Рыбалкой, что ли?..
В одном из рослых, весьма похожих друг на друга парней с тренированными бицепсами и крепкими шеями узнался заочно знакомый Володин. Второй парень, видимо, был его братом.
Сноровисто зачехлив грубым брезентом катер, последним его покинул подвижный, с курчавой рыжеватой шевелюрой молодой человек в очках, на лбу которого словно была пропечатана характеристика: аферист.
Аферист небрежно выкинул на настил пирса увесистый кукан с двумя тунцами и акуленком.
Следуя за «мерседесом», Алихан анализировал увиденное.
Компания собралась здесь не случайно, и в море она выходила, похоже, не только для глубоководной рыбалки, как это выглядело чисто внешне.
Пять здоровых мужиков конечно же могли скрываться от всякого рода неприятностей на далеком острове в Атлантике, но назвать данную территорию надежным убежищем нельзя. И дело не только в ее малонаселенности, облегчающей сыск, что уж Одинцов-то должен был сознавать как очевиднейший фактор, а в невозможности всерьез найти свое дело в узеньком пространстве здешней жизни с ее специфическим укладом.
Но дело-то, выходит, найдено? Значит, перебравшись сюда на машине, беглецы преследовали какую-то цель.
Какую?
Выяснив место проживания компании, Алихан отправился в отель.
Проснувшись в четыре часа ночи, он, собрав необходимое оборудование и прихватив малышку «вальтер», проследовал к примеченной вилле.
Перемахнув через забор, очутился в густом кустарнике, откуда хорошо различался дворик.
В сумерках белел гамак, на темной траве лежал большой пестрый мяч.
Очевидно, помимо взрослых, в доме жили и дети.
Обогнув дом, Алихан обнаружил с тыльной его стороны окрашенную битумом широкую сварную лестницу, ведущую к черному ходу на второй этаж. Существование этакого сооружения было весьма кстати.
Он вернулся в кусты, продолжая наблюдение.
В девять часов утра в вилле началось движение. Сначала на крыльце появилась карга в драном халате с выглядывавшей из-под него ночной рубахой и, разинув пасть, смачно зевнула, испустив при этом в пространство пронзительный звук, не имеющий конкретного смыслового содержания.
Потянувшись захрустевшими сочленениями суставов, карга ушла обратно, и ее сменил небритый взлохмаченный человек, совершивший вялую пробежку вокруг дворика.
Остановившись в двух шагах от Алихана, человек пописал в кусты, удобряя, видимо, таким образом растительность, испытывающую заметный дефицит влаги в местных климатических условиях.
Алихан, чудом избежавший окропления, позволил себе по отбытии лохматого физкультурника в дом глухое проклятие.