Абдул пододвигается ближе, оставляя минеров спорить о том, как лучше установить заряд, чтобы проход перекрыло полностью. Минеры всегда спорят, потому что каждый считает себя специалистом лучшим, нежели другой. И, чтобы споров не возникало, обычно эмир дает им раздельные задания.
– Что у тебя?
– Люди… Группа… Шесть человек…
– Уже? – эмир Абдул удивляется, высовывается из прохода и тоже с минуту привыкает к солнечному свету. И только после этого вытаскивает из футляра бинокль. – Где?
– В самом начале тропы. – Беслан показывает пальцем.
Эмир смотрит долго, пытаясь, видимо, разобрать, что это за люди. Но расстояние слишком велико, чтобы что-то понять визуально.
– Наблюдай за ними, – приказывает эмир Абдул, а сам, убрав бинокль, вытаскивает трубку спутникового телефона.
Он набирает номер первый раз.
– Это снова я. Где ваша группа? Так… Так… Когда будете? Понял… Продолжайте движение…
Набирает номер во второй раз.
– Алло! Как у вас дела? Преследования больше не видели? Может, показалось?… Хорошо… Где находитесь? Понял… Продолжайте движение…
И третий номер набирается, и четвертый.
– Есть… – Эмир, вытаскивают трубку… – Готовятся разговаривать…
– Понял, – говорит эмир Абдул Беслану и дальше уже разговаривает с видимым только снайперу абонентом.
– Это я. Вижу вас… Быстро идете… Выхожу навстречу… Понял… Не торопитесь сильно… Мы еще готовимся… Что? Так… Да, есть такой… Хорошо, я обязательно передам… Хорошо… Понял… Я буду осторожен… Чего и вам желаю…
Эмир убирает трубку, сползает с края дыры, давая возможность и Беслану сделать то же самое. И только в проходе распрямляется в полный рост.
– Хватит спорить, – приказывает он минерам. – Обрезайте провод. Здесь остается Тамир с помощником, завершаете дело, по проводу возвращаетесь к Султану. Предупредите, что идет наша первая группа. Остальные – за мной, к последнему проходу. Теймур! Забирай катушку…
И стремительно уходит в сужающийся коридор, уверенный, что его команда будет выполнена в точности.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
1
Приходит шифротелеграмма из Лиона. С грифом «срочно». Предполагая, что это может быть оперативно добытый ответ на запрос по фирме, перечислившей деньги на счета любителей «летящих шпор», Доктор Смерть без промедления запускает ее в расшифровку, и в это время раздается телефонный звонок. Отвернувшись от компьютера, который в излишней опеке, вообще-то, и не нуждается, Доктор включает спикерфон. Звонит генерал Астахов.
– Слушаю вас, Владимир Васильевич, – басит Доктор Смерть в трубку.
– Виктор Юрьевич… Тут у нас складывается странная ситуация… Наши специалисты, что завязаны на последнем нашем с вами общем деле, говорят, что эти люди, которых вы рекомендовали нам проверить, никак не могли заработать таких денег, чтобы купить себе по «летящей шпоре». Они даже украсть их не смогли бы, потому что, грубо говоря, птицы не того полета… Они могли, в лучшем случае, только найти такую сумму на улице, в чем я сомневаюсь, потому что сам всю жизнь мечтаю найти нечто подобное и неодобрительно отношусь к тому, что это же находят другие… Наверное, я завистливый человек, хотя сам себе в этом сознаюсь неохотно… Тем не менее передо мной лежат документы из финансовой разведки, которые мнение наших специалистов попросту отвергают… Что вы со своим руководителем нам посоветуете – менять состав экономических экспертов ФСБ, выразить недоверие специалистам финансовой разведки или попросту попытаться прояснить ситуацию своими силами?
У генерала, кажется, хорошее настроение. Утром, судя по голосу и по манере разговаривать, он был обеспокоен и шутить отнюдь не расположен.
Басаргин наклоняется к микрофону телефонного аппарата, чтобы генеральское настроение слегка подпортить:
– Товарищ генерал, нам бы хотелось иметь фотографии этих людей. Вы, помнится, говорили, что их «ведут» ваши?
– Да, мы, естественно, подключили «наружку». А «наружка», как вы, наверняка, знаете, всегда ведет съемку. И видео, и фото… Нам к вечеру доставят материалы. Я попрошу лишний экземпляр для вас. Перебросим по электронной почте. А зачем они вам? Появилась мысль?
– Спасибо, товарищ генерал. У нас тоже есть подозрения, что эта парочка не в состоянии совершить что-то серьезное, на чем можно заработать большие деньги. Это данные от Зураба по его персональным каналам в среде московских чеченцев. И мне хотелось бы проверить соответствие мнению соотечественников об этих людях.
– Каким образом?
– Если они проводили какие-то операции с нефтепродуктами, то наверняка общались с кем-то на нефтеперерабатывающих заводах. У нас есть надежные связи и в Татарии, и в Башкирии. Пошлем фотографии для проверки. Пусть их опознают.
– Это дело. Но, может быть, провести такую проверку по нашим каналам – получится быстрее? Я могу послать официальный запрос в республиканские управления. Там все сделают за несколько часов.
– Хорошо. Это упростило бы ситуацию, и показало бы нам, правильным ли путем мы идем.
– Вы подозреваете, что мы зря теряем на них время?
– Я задаю себе этот вопрос. Но нам сейчас пришло какое-то сообщение из Лиона. Возможно, по нашему запросу. Подождите, я прочитаю…
Басаргин протягивает руку через плечо Доктора Смерть, но плечо это настолько необхватное, что становится очевидной правота поговорки – «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Умным оказывается Тобако, стоящий по другую сторону стола, он помогает командиру получить лист из принтера. Басаргин читает и снова наклоняется к телефонному аппарату:
– Так и есть, товарищ генерал. Деньги перечислены фирмой однодневкой, которая только получила откуда-то значительные средства и тут же частично перевела их в несколько разных адресов, частично обналичила. И тут же фирма была закрыта. Причем закрыта официально. Президентом ее несколько дней пробыл какой-то малограмотный рабочий муниципальной службы, по-нашему – дворник. В Россию сделано четыре перевода. Два перевода в Азербайджан, по одному в Казахстан и Узбекистан. Остальные перечисления в Европу и Америку, и нам при этом не даются адреса. Этим, я думаю, будут заниматься другие сотрудники…
– Уже кое-что. Есть возможность зацепиться, проверить. Перебросьте мне адреса, Александр Игоревич. В первую очередь российские. Но мы попытаемся проверить и остальные.
– Обязательно. Отправляем сразу же шифровкой. Два получателя вам знакомы. Это наши любители «пришпорить» на дороге – Раздоев и Мадаев… Кстати, вы в курсе, что Халил Мадаев является племянником полевого командира Абдула Мадаева?
– Нет. У нас нет таких данных… Я попробую уточнить. Чем прославился этот Абдул?
– Мне трудно судить. Зураб уверяет, что эмир Абдул – самый средний, ничем особым не примечательный командир, ведущий боевые действия против федеральных войск, и, хотя устраивает взрывы на дорогах, но воюет против армии, а не против мирного населения, и потому не считает себя террористом.
– Я это уточню. Вы, в свою очередь, попробуйте узнать что-то про Мадаева-старшего по своим каналам. Вашим сотрудникам легче найти общий язык со спецназом ГРУ. Там могут быть на него данные, – шутливый тон генерала куда-то пропал. Должно быть, новые сообщения заставили его всерьез принять версию причастности Раздоева и Мадаева к расследуемому делу.
– Есть, товарищ генерал, еще один интересный момент. По нашим данным, некие уголовные круги весьма заинтересованы содержанием кошельков Раздоева и Мадаева. Мы можем позволить им действовать, а можем пресечь их деятельность… Что вы посоветуете?
– Любое обострение ситуации будет нам только на руку. Появится возможность посмотреть, что эти парни будут делать… Я не возражаю против такого поворота. И могу даже предупредить «наружку», чтобы не возникло случайных эксцессов.
– Хорошо, тогда мы действуем… – Басаргин бросает взгляд на Дым Дымыча. Тот сохраняет обычную сдержанную невозмутимость, так хорошо сочетающуюся с его восточными разноцветными четками.
* * *Доктор Смерть переправляет реквизиты, по которым перечислялись деньги, в адрес управления антитеррора. Со спецназом ГРУ связывается, как обычно, Ангел. Он звонит в управление полковнику Мочилову.
– Чем вас заинтересовал Абдул Мадаев? – встречно спрашивает полковник.
– Вероятной причастностью к терроризму.
Мочилов некоторое время молчит, вероятно, ищет что-то в базе данных своего компьютера.
– Нет, Алексей Викторович. У меня нет данных на такого полевого командира. Хотя это вовсе не значит, что его не существует в природе. Просто наши группы с ним пока не сталкивались. Если есть большая необходимость, я могу запросить оперативных сотрудников в Чечне. Может быть, они что-то имеют… Необходимость есть?
– И весьма даже срочная. Очень срочная. Генерал Астахов проверяет его по своим каналам, а нам бы, Юрий Петрович, хотелось добыть дополнительную информацию.
– Я постараюсь, – обещает Мочилов. – И постараюсь сделать это срочно. Судя по тому, что вы запрашиваете по простому телефону, вопрос позволяет мне тоже пользоваться телефоном?
– Пока – да. Но лучше, телефоном ЗАС [20].
– Понял.
Ангел кладет трубку.
– Ну, вы тут занимайтесь своими разговорами, – поднимается из своего угла Сохатый, – а мне больше по душе другой стиль работы. Волка ноги кормят. Я пошел.
– Может, сначала вместе подумаем? – предлагает Басаргин.
– Вместе думать можно только тогда, когда оперативный отдел подготовил информацию для аналитического производителя предполагаемого результата… Я внятно объясняю?
– Что-то очень мудреное, – мычит Доктор Смерть. – Я уж глаза закрыл и представил, что это говорит подполковник Сохно. Он любит такие убийственные фразы.
– То есть я хочу сказать, – Дым Дымыч выдает свою редкую улыбку, – вместе со всеми я думаю, когда нашему командиру дали информацию к размышлению, и он выкладывает перед нами предполагаемый результат. Аналитической машиной в данной ситуации я называю именно его. Тогда, во время обсуждения, я соображаю, как могу вписаться в игру, используя свои индивидуальные качества. Пока такой информации Александру Игоревичу, насколько я понимаю, не дали. Следовательно, ее надо добывать. Информация имеет обыкновение выплывать в ускоренном темпе в том случае, если чьи-то усилия создадут благоприятную ситуацию для необдуманных действий противоположной стороны. И я отправляюсь такую ситуацию создавать… Ради моей безопасности позвоните мне, как только чечены с номерами справятся и покинут славное заведение ГИБДД. Черт! Язык сломаешь… А ты, Доктор, Сохно вспомнил не зря. Я всегда утверждаю, что в мире не бывает случайностей – просто мы не всегда умеем читать закономерности случая. Помяните мое слово, он непременно окажется замешанным в этом деле.
– Стоит вспомнить черта, он тут как тут, – смеется Тобако.
– Примерно, – уже из коридора, где одевается, соглашается Сохатый.
Новый телефонный звонок не дает ему выйти, остановив на самом пороге уже у открытой двери в общий коридор. Сохатый замирает, ожидая новостей.
– Полковник Мочилов, – сообщает Доктор Смерть и включает спикерфон. – Слушаем вас, Юрий Петрович… Уже что-то нашли?
– Нашел, Виктор Юрьевич. И с первого же звонка. В настоящее время в Чечне проводится широкомасштабная операция совместными силами внутренних войск и ФСБ. В самом эпицентре действует ОМОГ нашего управления.
– Мы знаем этих ребят?
– Да, это группа Согрина… Согрин, Сохно и Афанасьев… И с ними кто-то из агентуры «Пирамиды»… Может быть, младший Ангелов, но точно я не знаю… По крайней мере, этот сотрудник «Пирамиды» хорошо знает всех наших спецназовцев… Так вот, группа Согрина противодействует джамаату эмира Абдула Мадаева. Думаю, Мадаеву пришел конец, если за него взялась эта группа. Согрин редко выпускает противника…
– Спасибо, Юрий Петрович. А что известно о самом Мадаеве?
– Отставной офицер «девятки». Крут, хитер и чрезвычайно осторожен. Его ни разу не удалось заманить в ловушку… Пока это все сведения.
– Спасибо. Ждем дополнений, если не возражаете.
Доктор отключает аппарат и смотрит через дверной проем на Сохатого. Дым Дымыч невозмутимо пожимает плечами – дескать, что я говорил… И выходит.
– Учитесь! – обращается Доктор к оставшимся.
– Там не младший Ангелов, – сообщает старший Ангел. – Сережа вчера звонил мне, он уже вторую неделю работает во Франции и пробудет там до весны. В Чечне кто-то другой…
– Главное, что Сохно в деле, – гнет свое Доктор Смерть. – Как я это прочухал! А?
* * *Сохатый с тех пор, как вместе с Доктором Смерть перебрался в Москву, так и не поменял свой темно-серый старенький «БМВ», набегавший уже больше ста тысяч километров, на более современную машину. Слишком он привык к этому транспорту, не бросающемуся в глаза и не запоминающемуся в потоке других машин. Люди, если есть что вспомнить, могут вспомнить красную, белую, желтую машину, но по каким-то не всегда понятным законам зрительной памяти, не помнят даже марку старых машин серого цвета. И это не однажды выручало Дым Дымыча. Особенно, если яркая машина оказывалась рядом тогда, когда он желал остаться незамеченным. Что касается престижности, то такие мелочи Дым Дымыча волнуют мало. Он сам не такой громадный, как Доктор, и ему не нужна большая машина, кроме того, у Сохатого есть причины не высовываться лишний раз и не стремиться себя показать. И потому старая машина вполне удовлетворяет его привычную скромность.
– Погода мокрая, – около подъезда говорит пожилая женщина, которой, видимо, поговорить очень хочется, а не с кем.
– К лету распогодится.
Дым Дымыч выезжает из двора осторожно. Выезд перекрывает обширная, как суровый океан, и такая же грязная лужа, и где-то в этой луже, на глубоком дне, есть основательные выбоины, на которых не споткнется разве что большегрузный карьерный самосвал. Но память не подводит Сохатого, он слегка виляет и благополучно «переплывает» преграду, как скоростной катер, скулами рассекая волну. И только на чистом, хотя и мокром асфальте останавливается, чтобы заглянуть в записную книжку, и после этого звонит с мобильника.
– Красный… Это я… Я возьмусь за это дело… Только провернуть его надо быстрее… Ты где сейчас? Понял… Трезвый? Добро… Я сейчас подъеду… Смотри, чтобы все парни были трезвыми… Иначе я не работаю… Или… Или вообще один все дело обстряпаю… Ты меня знаешь…
Дым Дымыч убирает трубку, осматривается, видит, как с интересом наблюдает за ним стоящий неподалеку сотрудник ГИБДД в ярком люминесцентном жилете. В самом деле, по нынешним временам это нонсенс – человек останавливается, чтобы позвонить, тогда как все другие предпочитают разговаривать во время движения и дают возможность инспектору выписать им штраф. Но Сохатый остановился отнюдь не из уважения к правилам, а только по той причине, что ему необходимо было заглянуть в записную книжку. Однако разочарованная физиономия инспектора ему откровенно нравится.
Он выезжает на проспект Мира, не желая петлять на более коротком, но менее скоростном пути, и через двадцать минут сворачивает на нужную улицу. Здесь уже приходится попетлять, но недолго. Знакомый дом он находит без труда, но машину здесь можно поставить только на тротуаре у самого подъезда. Это Дым Дымыча смущает мало – он ставит ее вплотную к крыльцу, и пешком, не желая дожидаться лифта, поднимается в квартиру на пятом этаже, где был вечером.
2
Эмир Абдул торопится, это видят все. Молча удивляются, потому что не привыкли видеть эмира таким озабоченным. Раньше бывало, он даже в сложные минуты экстренного отхода после кратковременного боя, никогда не проявлял торопливости. Более того, он заблаговременно прорабатывал несколько вариантов отхода, и если не удавался или был блокирован один вариант, всегда вступал в действие второй или третий. Но – продумывал эмир все и всегда на несколько шагов вперед…
А сейчас?
Даже тот маленький факт, что фонарик в руке эмира загорается чаще, говорит вовсе не о том, что он хуже знает дорогу в этой стороне пещеры и боится заплутать в многочисленных здесь ответвлениях от общего коридора, опасается в торопливости не туда попасть и потерять драгоценное для него время. Все слышали, что эмир Абдул обещал выйти навстречу и просил прибывающую группу не торопиться. Впрочем, Беслан не понимает, зачем эмир просил об этом. Он, в отличие от других, прекрасно видел, как далеко еще до группы. При той трудности в прохождении тропы, что дает весенняя неустойчивая погода, на преодоление участка до главного, не заминированного пока прохода, понадобится, по крайней мере, два часа. Этого времени хватит, чтобы добраться до нужного места, заминировать его, и трижды вернуться назад, пусть даже по склону горы.
Тем не менее Беслан чувствует в шагах эмира неуверенность и сомнение. В чем-то неуловимо изменилось его поведение, но в чем – непонятно. Хотя ломать голову над этим тоже не стоит, понимает Беслан. Мало ли что может быть. У каждого моджахеда свои заботы, точно так же, как у эмира, только у эмира их больше многократно.
Сейчас у эмира Абдула свои планы. Он останавливается возле очередного поворота, подсвечивает себе фонариком, чтобы посмотреть на часы, и несколько секунд раздумывает, прежде чем принять решение.
– Теймур, – приказывает, наконец, он в темноте. – Идешь с помощником до прохода, минируешь, по проводу возвращаешься назад в распоряжение Султана… Беслан, за мной, у нас с тобой своя задача… И нам предстоит выполнить ее во что бы-то ни стало… Теймур, Султану скажешь, что мы вернемся через два часа…
И сразу, едва завершив фразу, направляется по коридору дальше, минуя выход на свет, и шаги при этом так же торопливы, и так же часто подсвечивает себе дорогу фонариком. Беслан шагает за командиром, опять пытаясь разгадать загадку. Слишком длинную фразу о задаче, и о том, что ее надо выполнить, произнес эмир Абдул. Это совсем не в его характере. Обычно он просто приказывает, ничего не уточняя, ничего не объясняя. И интонация… Не его это интонация, она сейчас звучит почти извинением. И это настораживает, хотя настораживаться сейчас, по сути дела, не от чего. Нет реальной опасности, чтобы настораживаться, и ждать неприятностей.