— Поздравляю! — сказал он, как можно приветливей.
— Спасибо, — она поправила съехавшую набок шляпу.
— На хлеб ловите?
— Почему — на хлеб? На мотыля, — пожала плечами симпатичная рыбачка.
— Мотыля в Москве купили? — удивился Павел.
— Почему — купила? Сама намыла в нижнем озере…
— Серьезно? — Павел удивился еще больше. Он лишь однажды в детстве наблюдал, как отец добывает мотыля. Отец забрасывал в воду ведро на веревке, вытаскивал его, полное черного ила, в котором копошились ярко-красные личинки комара. Тогда это занятие показалось ему не очень приятным. А тут — девушка сама намыла!
— А что тут такого… — вновь пожала плечами рыбачка и, опустив карасика в ведерко, взялась за удочку.
— Поклевывает? — отбросив стеснения, Павел подошел к ней и заглянул в наполненное водой ведерко.
— Не особо, — хмыкнула она.
— Ничего себе — не особо! — он аж присвистнул, глядя на лениво шевелящих в ведерке крутобоких карасей, среди которых только что пойманный был самым мелким. — Да вы же меня обловили.
— А ты чего поймал? — заинтересованно обернулась она.
— Да так, мелочевку. Зато одна щука кила на три сошла, и еще одна — леску оборвала.
— Ну да, ну да…
— Не верите?
— А ты бы поверил, если бы я сказала, к примеру, что поймала золотую рыбку, которая обещала исполнить три моих желания?
— Тебя, как зовут? — немного помолчав, спросил он.
— Маша.
— Очень приятно. А меня — Павел.
— И мне — приятно…
Ночь
…— Молодец, хвалю, — услышал Павел незнакомый голос и открыл глаза.
Вцепившись в спинку кровати, Маша смотрела на него с нескрываемым отвращением. Что-то с ним было не так. Вспомнив про зеркало на стене, Павел повернул голову и увидел отображение женщины — тоже обнаженной и очень красивой. В одной руке у нее была вилка, на раскрытой ладони другой сидела лягушка. Своего отображения в зеркале Павел почему-то не видел. Зато чувствовал, что ему очень холодно. А то, на чем он сидит, было вообще ледяным. Сидит?
Перед глазами появилась вилка с одним обломанным зубцом. Он посмотрел в зеркало — женщина, нацелив вилку на лягушку, слегка ткнула ее в грудь. Павел содрогнулся от удара, захотелось срочно убраться из этой комнаты, но он вдруг понял, что не может сдвинуться с места — что-то держит ноги. В зеркале лягушка на ладони женщины нелепо дергалась — ее лапы были зажаты между пальцев.
— А теперь лягушечку должна поцеловать ты, — сказала женщина, на что Маша поморщилась и зажала рот руками.
— Должна, — властно повторила женщина, шагнула к ней и поднесла ладонь с лягушкой к Машиному лицу. — Ну же, целуй!
Маша покорно опустила руки и сложила губки бантиком…
Утро
…Поплавок задрожал и чуть притопился, Маша выждала пару секунд и коротким рывком сделала подсечку. Кончик удилища согнулся под тяжестью рыбы, леска стала нарезать круги на воде, но Маша действовала уверенно, без лишней суеты, и вот уже очередной карасик оказался у нее в руках, а затем — в ведерке.
— Тебе бы в рыболовных соревнованиях участвовать, — первое место обеспечено, — сказал Павел.
— Шутишь? — Маша быстро насадила на крючок мотыля и аккуратно забросила точно в то место, где только что была поклевка.
И тут же из воды рядом с поплавком высунулась голова лягушки. Поплавок чуть качнулся — лягушка мгновенно его атаковала.
— Вот, лягва дает, — усмехнулся Павел. — Хорошо не проглотила поплавочек.
— Эти лягвы достали меня уже, — пожаловалась Маша. — Поплавок-то красный, вот они на него и бросаются, думают, что съедобный.
— А мне кажется, они больше на движение реагируют. Хотя, красное и для рыб считается раздражающим фактором.
— И главное — сделать ничего нельзя. Не удочкой же по ним дубасить — так всю рыбу распугаешь…
Поплавок стронулся с места, медленно погружаясь, лягушка прыгнула на него — то ли собираясь схватить ртом, то ли ударить лапками. Маша запоздало подсекла, вытащила из воды пустой крючок и чертыхнулась.
— Может, лягва специально такое вытворяет, чтобы ты рыбы меньше поймала, — сказал Павел.
— Опять шутишь…
— Нет, а ты представь лягушачью логику. В озере плавают щуки, которые питаются и лягушками, и рыбой. Неизвестно, кто из них вкуснее, но, чем больше в воде будет рыбы, тем меньше щука съест лягушек и наоборот. Логично?
— Фантазер, — насаживая тонкими пальчиками на крючок нового мотыля, Маша наконец-то улыбнулась.
— Подожди, не забрасывай, — сказал Павел. — Хочу проверить.
Поудобнее взяв спиннинг, он плавно бросил блесну, целясь в обнаглевшую лягву. Та прыгнула блесне навстречу, как на врага и, зацепившись за один из крючков тройника, повисла, раскорячившись.
— Ой! Есть! — одновременно вскрикнули Маша и Павел.
— Ей, наверное, больно.
— Нечего было мешать рыбу ловить.
— Освободи ее!
— Щас, щас, — Павел с некоторой брезгливостью вытащил крючок из пробитой лапки и бросил необычный трофей к ногам Маши.
Лягва квакнула. Подпрыгнула, замысловато развернувшись к Павлу задом, к Маше передом. Вновь квакнула, словно что-то спрашивая.
— Да, — ни с того ни с чего сказала Маша и посмотрела Павлу в глаза. — Ты придешь ко мне в гости сегодня ночью?
— Приду, — кивнул он.
— Мой дом…
— Я знаю, где твой дом…
Ночь
…Она уже успела натянуть платье и теперь его расправляла, и Павел пожалел, что не открыл глаза минутой раньше. Хотя, чего жалеть — без одежды он ее уже видел. Кого — её?
Та, что повернулась к Павлу лицом, была не Маша. Перед ним стояла та самая женщина, отражение которой он видел в зеркале. Обнаженная красавица, державшая на раскрытой ладони лягушку. Теперь на ней было то самое платье, которое он снял с Маши. А где Маша?
— Где Маша? — спросил он у незнакомки.
— Да вон, — небрежно кивнула она в сторону окна.
Павел не без труда поднялся на ноги. Маши в комнате не было, зато на подоконнике сидела лягушка. Он перевел взгляд на незнакомку.
— Ты до сих пор не понял? — хмыкнула она.
— Тебя, как зовут? — немного помолчав, спросил он.
— Царевна Жанна.
— Царевна, говоришь…
— А ты теперь — царевич.
— Царь, царевич, король, королевич, — вырвалось у него.
— Очень хорошо, что вы двое так вовремя пришли на мое озеро, — сказала Жанна.
— Почему?
— Да потому что завтра луна будет уже не такая полная, как сегодня ночью…
…Павел не понимал, почему и зачем идет рядом с Жанной по ночным улицам. Ноги сами несли, и он не мог ни остановиться, ни повернуть назад. Да он и не хотел останавливаться или поворачивать. Он просто знал, что должен выполнить волю царевны Жанны, вот и выполнял.
Она молчала с тех пор, как приказала ему одеться и следовать за ней. Он тоже молчал, покорно напяливая джинсы, застегивая рубашку, вылезая за ней в окно. Сидевшую на подоконнике лягушку Жанна прихватила с собой и теперь несла ее на вытянутой руке, на раскрытой ладони, словно вот-вот собираясь ее кому-то вручить. От царевны ощутимо веяло холодом…
Павел никогда не бывал на озере ночью. В свете полной луны оно показалось сказочным. Тишина нарушалась лишь жужжанием комаров, но почему-то пить кровь они не решались, лишь кружили над головами. Жанна привела его на то самое место, где Маша ловила карасей, а он подцепил на крючок лягушку. Все так же с вытянутой рукой она присела на пенек, на котором сидела Маша, и уставилась на воду. Павел встал рядом, не понимая, чего ждет и чего хочет царевна.
— Если хочешь, чтобы Маша вновь стала сама собой, ты будешь должен целовать всех, кто вылезет на берег, до тех пор, пока не поцелуешь ее, — наконец-то сказала Жанна очень тихо. — Не бойся, еще раз ты не превратишься, так и останешься человеком. Что, царевич, готов целовать своих подданных?
У Павла слова застряли в горле. К чему готов? К тому, чтобы целовать всех, кто вылезет на берег? Он уставился на спокойную воду, в которой отражалась полная луна, и не заметил, как Жанна взмахнула рукой. Крутящаяся в воздухе лягушка пролетела с десяток метров и приводнилась с громким всплеском. И только сейчас Павел до конца осознал, что на самом-то деле это была не обычная лягушка, а превращенная Маша, и теперь, чтобы вновь стать девушкой, ей необходимо доплыть до берега, а ему — ее поцеловать.
Он видел, что она и в самом деле поплыла к нему. Но поплыла не только она. Гладкая поверхность воды вдруг стала бугристой, каждой бугорок был лягушачьей головой, таких бугорков было много, очень много, и все они двигались в его сторону. Вот уже первая лягушка выбралась на берег у самых его ног, еще одна, еще, еще…
— Ну же, царевич, приступай! — сказала Жанна с той же властной интонацией, с которой приказывала Маше целовать лягушку, то есть его самого.
— Ну же, царевич, приступай! — сказала Жанна с той же властной интонацией, с которой приказывала Маше целовать лягушку, то есть его самого.
Он живо представил, что вот сейчас поднимет и поцелует первую попавшуюся лягву, и вместо нее появится женщина или мужчина. Он будет целовать их одну за другой, и на берегу будет появляться все больше и больше людей. Когда очередь дойдет до Маши, их может оказаться сотня и даже больше. Что они станут делать — лягвы в образе людей, среди нормальных людей?! Нечего им среди нас делать!
Павел резко наклонился и поцеловал в губы не успевшую отвернуться Жанну. В тот же миг на пеньке вместо женщины появилась лягва. Она громко заквакала, и остальные лягвы, успевшие выбраться на берег и продолжавшие плыть принялись ей вторить, отчего у Павла заложило уши. Он вытер рукой губы, ставшие холодными от прикосновения с царевной Жанной.
Но была ли она на самом деле? Может, ему все, происшедшее в комнате у Маши просто привиделось?
Выбравшиеся на берег лягвы окружили его и пенек внушительным стадом, квакая и хаотично прыгая. Лягва на пеньке тоже прыгала — от его края до края, разворачиваясь в полете и с каждым прыжком — все выше и выше. А что если она изловчится и в прыжке дотронется до его губ? Этого еще не хватало!
Павел вдруг с ужасом обнаружил, что не может сдвинуться с места — таким плотным стало лягушачье стадо вокруг ног. К тому же громоздившихся друг на друга лягв становилось все больше. В очередной раз подпрыгнувшая на своем пеньке царевна, достигла уровня его груди. Решившись, Павел поймал ее на лету. Медлить не стал, поудобнее перехватил Жанну за заднюю лапу, раскрутил и с силой запулил подальше от берега.
— Эй, подданные, ну-ка всем скопом — вперед, за своей царевной! — рявкнул он, перекрывая кваканье.
Лягушачий гвалт мгновенно стих, а в следующее мгновение лягвы, резво принялись прыгать обратно в воду и наперегонки плыть по направлению к расходящимся на середине озера кругам.
— Надо же, — только и сказал на это Павел.
И тут заметил, что на берегу осталась одна единственна лягва. Задрав морду, она глядела на него выпученными глазами. Маша?
Павел присел на корточки и, аккуратно взяв лягву за туловище, поднес к лицу. Целовать или не целовать? Сразу два комара с громким жужжанием спикировали на голову земноводной твари, впились хоботками в кожицу. Он сильно на них дунул, лягва моргнула, комары улетели, и тут же Павел почувствовал, как принялись кусать его, — в голову, плечи, руки.
Рискнуть или не лучше не рисковать? Жанна вполне могла обмануть, сказав, что он больше не превратится. Или, когда она была в женском обличие, он бы не превратился, а теперь… А если он держит не Машу в обличие лягвы, а еще одну царевну?
Царевич Павел, значит…
Он повернул голову, — из воды на него смотрели сотни лягушачьих глаз. Смотрели молча, словно гипнотизируя. Он потянулся к лягве губами. Не дотянулся, вдруг почувствовав, как сильно замерзли пальцы, держащие одну из своих подданных. И вновь, глядя в ее выпученные глаза, задался вопросом — целовать или не целовать?