Узнав, что городские власти собираются прислать в театр очередную приемную комиссию, Любимов предпринимает еще один шаг в попытке добиться премьеры спектакля. 17 июля он звонит лично Андропову. Первое, что сделал шеф КГБ, это спросил: «Почему вы обращаетесь ко мне, а не к министру культуры?» Любимов ответил: «К нему обращаться бесполезно. К тому же этот вопрос все равно перейдет в ваше ведомство». Как мы знаем, Любимов не ошибся: вопрос со спектаклем «Владимир Высоцкий» давно был в поле зрения КГБ. Естественно, Андропов об этом Любимову не сказал, поскольку был весьма изощренным царедворцем. Все годы своего пребывания на посту председателя КГБ он симпатизировал западникам, в том числе «Таганке» и Высоцкому, и весьма умело этим пользовался в своих оперативных играх с европейскими левыми. Но сейчас, когда ситуация в мире резко изменилась, от шефа КГБ требовалось проявлять минимум либерализма и максимум жесткости. Однако даже в этой ситуации он пытался сделать все возможное, чтобы его подзащитные не оказались один на один со своими идеологическими оппонентами. Поэтому Андропов пообещал Любимову поддержку. Он заявил: «Я с вами разговариваю как товарищ. Называю вас „товарищ Любимов“. Я думаю, ваши аргументы убедительны. Но я прошу вас сделать все возможное, чтоб избежать скандала. Потому что сочетание трех факторов: „Таганки“, Высоцкого и вас – чрезвычайно опасное сочетание. Это в том смысле, чтоб не было Ходынки, чтоб это все не обернулось против вас…»
В итоге благодаря вмешательству Андропова городские власти были поставлены перед фактом, что спектакль «Владимир Высоцкий» должен быть сыгран. И когда 21 июля делегация Главного управления культуры Мосгорисполкома во главе с заместителем начальника отдела театров и концертной работы В. Самойленко отправилась в «Таганку», это был уже чисто формальный визит. То есть в театр прибыла змея без жала. О чем наглядно говорит стенограмма этой встречи. Поскольку на ней присутствовал и герой нашей книги Леонид Филатов, позволю себе процитировать некоторые отрывки из стенограммы этой беседы.
В. Самойленко: «Мы считаем, что основная идея поэтического представления остается прежней: конфликт поэта с обществом, отсутствие гражданской позиции у поэта и данного вечера. Об этом мы говорили неоднократно, заявляем об этом и сейчас. Естественно, мы не рекомендуем это для показа.
Поскольку Юрий Петрович говорил о том, что показ представления 25 июля – внутреннее дело театра, и поручился за то, что этот вечер пройдет нормально, – в соответствующих инстанциях вами, Юрий Петрович, было об этом заявлено. Поскольку это внутренний вечер, вы должны поступать так, как вам подсказывает ваша партийная совесть, ваша должность главного режиссера театра, художническое ваше назначение. Поэтому, если вы считаете возможным продолжать работу, продолжайте. Мы рассматриваем это с позиций, которые были высказаны вам в субботу 18 июля в Министерстве культуры. Наше мнение не изменилось. Театром была проведена доработка, что-то ушло, что-то нет, общее ощущение осталось прежним. Поэтому дальше работать так, как вы считаете нужным, мы не рекомендуем…»
Н. Губенко: «А каковы все-таки более точные аргументы? Юрий Петрович очень немногословен с нами в передаче существа разговоров после встреч с вами, и труппа хочет знать».
Здесь позволю себе небольшое личное отступление. Все годы руководства «Таганкой» Любимов часто вызывался «на ковер» к властям: и в Министерство культуры, и в горком, и в ЦК партии. Часто после этих походов он собирал труппу и делился с актерами своими впечатлениями об этом. Говорил и в самом деле не много, но весьма изобретательно: себя представлял в образе жертвы, а чиновников рисовал исключительно как тупых и монстрообразных людей с одной извилиной в мозгу. «Они выкручивают мне руки и душат своими запретами», – вещал Любимов. Актеры охотно верили своему Учителю и тут же заражались от него праведным гневом по отношению к «душителям свободы». Это была игра в одни ворота: в ворота чиновников, среди которых всякого люда хватало, в том числе и держиморд. Но были и другие: те, кто почти 20 лет покровительствовал Любимову, кто закрывал глаза на его художества и лишь для проформы грозил ему пальчиком, вместо того чтобы один раз приложить так, чтобы на всю жизнь запомнил. Ведь «приложили» же они Анатолия Эфроса, хотя тот заслуживал этого гораздо меньше, чем Любимов. Но вернемся к стенограмме.
В. Самойленко: «Мы считаем, что на данном вечере поэт выступает однобоко, что основной сюжет строится на конфликте поэта с обществом. Мы считаем, что нет гражданской позиции поэта. Вот вкратце то, что можно сказать».
Л. Филатов: «А как расшифровать это понятие „гражданская позиция“, ее отсутствие в вечере? Мы, наоборот, считаем, что то, что мы выбирали из его творчества, как раз гражданственно».
Ю. Любимов: «Посильно сокращены 10 страниц текста. Я выполнил все, что товарищи требовали… Но у вас превратное представление о мире художника, вы люди некомпетентные, чтобы решать вопрос о крупном русском поэте. Говорить поэтому я буду на другом уровне. Более того, я напишу письмо и пошлю его в Политбюро…»
В. Самойленко: «Только не надо угроз… Поскольку вы считаете вечер памяти поэта делом театра, поступайте так, как вам велит совесть – ваша гражданская совесть».
Н. Губенко: «Вы облегчили нам задачу. Значит, мы имеем право делать этот вечер?»
В. Самойленко: «Я так сказал».
Л. Филатов: «Это мнение можно считать вашим личным или это мнение тех, кого вы представляете?»
В. Самойленко: «Это наше общее мнение».
Ю. Делюсин (доктор исторических наук): «…Если сказать о своем индивидуальном мнении, то я бы сказал, что спектакль очень гражданствен. Он показывает Высоцкого как мыслителя, философа, глубоко и остро обнажившего те теневые стороны нашей жизни, бороться с которыми призывает нас наша партия…»
А. Бовин (журналист газеты «Известия»): «Нельзя согласиться с тем, что главная тема спектакля – это конфликт поэта с обществом. Мне как раз кажется, что его главная тема – соединенность судеб. Потому что судьба нашего общества драматична. Здесь были лагеря, война, культ личности, послевоенные сложности и т. д. И приблатненные песни – это тоже судьба нашего общества, пережившего все эти трагические повороты. Песни Высоцкого, его стихи отразили все эти этапы. Конечно, не все у него было благополучно, все мы это знаем прекрасно, и все это неплохо отражено в спектакле. В этом смысле спектакль очень точен, потому что не пытается сделать поэта розовым, изобразить его просто на манер шансонье, а показывает его сложную, противоречивую судьбу, отражающую сложность и противоречивость нашей истории…»
Л. Филатов: «В свои 28 лет вы считаете себя (обращаясь к Самойленко) настолько умным, что не считаете нужным, приличным и интеллигентным послушать то, что говорят писатели, знатоки искусства».
Ю. Любимов: «Учитесь, дорогой заместитель начальника, хотя бы на том, что вы сейчас слышите, и выучитесь, пожалуйста, если вы хотите с нами работать. Вы неправильно себя ведете…
Вы видели, как хоронил его (Высоцкого. – Ф.Р.) народ? Или и это проглядели? Вот почему у меня не выдерживают нервы, и я говорю заместителю начальника: «Если не хотите с нами разговаривать, уходите». Я ведь вижу, что он не понимает. Может быть, я нехорошо себя веду, но он ведет себя совсем неприлично. Ему бы в другом месте работать, а не в искусстве».
Л. Филатов: «Я не могу все-таки понять формулировки – отсутствие гражданской позиции. Поскольку вы представляете в данный момент соответствующие инстанции, можете ли прямо ответить на этот вопрос?»
В. Самойленко: «Я сейчас отвечать вам не буду. Мы говорили с Юрием Петровичем в субботу».
Самойленко и другие товарищи из Управления уходят из кабинета.
Н. Губенко: «Зря вы уходите от разговора по существу».
Накануне 25 июля 1981 года ЦК КПСС разрешил «Таганке» сыграть премьеру спектакля «Владимир Высоцкий». Но только один раз, то есть без включения его в репертуар. Спектакль прошел под строжайшим контролем со стороны властей: у театра были выставлены два кордона милиции и пришедшим на спектакль зрителям, прежде чем пройти в театр, нужно было показать милиции паспорт и билет на спектакль.
Через пять дней, 29 июля, из МГК КПСС в ЦК КПСС пришла записка «О вечере памяти Высоцкого в Московском театре драмы и комедии на Таганке». В ней сообщалось:
«В соответствии с поручением МГК КПСС информируем о проделанной Московским городским комитетом партии, Ждановским РК КПСС, Главным управлением культуры Мосгорисполкома работе в связи с организацией главным режиссером Московского театра драмы и комедии на Таганке т. Любимовым Ю. П. вечера памяти В. Высоцкого.
Через пять дней, 29 июля, из МГК КПСС в ЦК КПСС пришла записка «О вечере памяти Высоцкого в Московском театре драмы и комедии на Таганке». В ней сообщалось:
«В соответствии с поручением МГК КПСС информируем о проделанной Московским городским комитетом партии, Ждановским РК КПСС, Главным управлением культуры Мосгорисполкома работе в связи с организацией главным режиссером Московского театра драмы и комедии на Таганке т. Любимовым Ю. П. вечера памяти В. Высоцкого.
…По мнению главка культуры общая композиция представляла идейно порочную направленность материала и искажала жизнь и творчество В. Высоцкого.
РК КПСС, Главным управлением культуры проводились неоднократные встречи и беседы с руководством театра… его главным режиссером, коммунистом Ю. Любимовым, на которых обращалось внимание на необходимость совершенствования литературного материала, предполагаемого к показу на вечере.
В беседах высказывались рекомендации по уточнению идейно-художественной направленности и смыслового звучания ряда стихов и песен поэта, представленных в композиции, указывалось на тенденциозность и одностороннее отображение творчества В. Высоцкого, его нравственных и духовных исканий, искусственное «выявление» конфликта поэта с существующей действительностью.
Руководству театра предлагалось заменить отдельные стихи и песни В. Высоцкого… Из 24 стихов, по которым сделаны замечания, т. Любимовым было заменено лишь 6. Кроме того, им было добавлено еще 23 новых стихотворения. При этом концепция спектакля не претерпела изменения, идейно-художественная ее направленность осталась прежней…
Присутствовавшие на беседе «друзья театра» – политический обозреватель газеты «Известия» А. Бовин, писатели Б. Можаев и Б. Окуджава, критики Р. Кречетова, Р. Беньяш и другие дали высокую оценку композиции. А. Бовин, например, сказал: «Я не театровед и не критик, занимаюсь вопросами международной проблематики. Мне кажется, что здесь нет конфликта поэта с обществом. Здесь очень точно отражена сложность и противоречивость нашей истории». Б. Можаев: «Это конфликт начальства с поэтом, но не с обществом… В обществе сложилось определенное мнение о поэте, и театр пытается восстановить его настоящее лицо». Вечер состоялся 25 июля т. г. в 19 часов в помещении Московского театра драмы и комедии на Таганке. На нем присутствовали около 600 приглашенных зрителей.
Принятыми МГК КПСС, РК КПСС, Управлением КГБ по г. Москве и Московской области, Главным управлением внутренних дел Мосгорисполкома мерами на кладбище, в театре и его окружении был обеспечен надлежащий общественный порядок.
Секретарь МГК КПСС Р. Дементьева.
Ознакомились: М. Суслов, М. Зимянин».
В либеральной среде принято подобного рода документы воспринимать исключительно с негативной стороны. А если постараться взглянуть на них с иной точки зрения, с государственной? Правы ли были авторы документа, когда утверждали, что спектакль «тенденциозно и односторонне отображает творчество Высоцкого»? Абсолютно правы, поскольку в интерпретации Любимова и K° именно так все и выглядело. В нем сознательно выпячивался конфликт Высоцкого с бюрократическим аппаратом, причем этот конфликт специально изображался в гипертрофированном виде. В спектакле не упоминалось о том, что этот же самый аппарат давал разрешения Высоцкому сниматься в кино (31 фильм), выпускать пластинки, выступать с концертами во многих союзных республиках, ездить за границу и т. д. и т. п. То есть односторонность в изображении событий в спектакле определенно присутствовала. Другое дело, что аппаратчикам надо было более аргументированно излагать свои претензии, в таком случае Любимову и K° было бы гораздо труднее водить общество за нос. Хотя в 81-м ситуация достигла той точки, когда общество было уже целиком на стороне таганковцев, а не аппарата, который по причине своей идеологической зашоренности давно упустил контроль над ситуацией.
Глава семнадцатая Обаятельный бандит
Тем временем работу в театре Леонид Филатов продолжает совмещать со съемками в кино. Осенью 81-го он одновременно снимался сразу в двух фильмах. Как мы помним, это были «Голос» и «Грачи».
Обе картины были из современной жизни. В «Голосе» Ильи Авербаха речь шла о молодой киноактрисе Юлии Мартыновой, которая тяжело больна (у нее обнаружили лейкемию) и ей осталось сыграть всего одну роль. Она это знает и делает все возможное, чтобы довести начатую работу до конца. Роль актрисы играла коллега Филатова по «Таганке» Наталья Сайко. Наш герой играл роль кинорежиссера Сергея Анатольевича. В остальных ролях были заняты актеры: Георгий Калатозишвили, Елизавета Никищихина, Всеволод Шиловский, Елена Сафонова, Василий Бочкарев, Михаил Глузский и др.
«Грачи» Константина Ершова являли собой совсем иное кино – это была судебно-детективная драма, основанная на реальных событиях, причем достаточно свежих. Это была история трех преступников, двое из которых были родными братьями – Виктор и Александр Грачи, а третий, Осадчий, приходился им дальним родственником. Прототипами этих бандитов были реальные люди – герои очерка Ольги Чайковской в «Литературной газете» – братья Петр и Владимир Билыки и их приятель Афанасий Ставничий. 13 октября 1977 года (то есть за 4 года до съемок фильма) они убили на дороге возле станицы Медведковской Ростовской области автовладельца, рассчитывая на его «Жигулях» совершить налет на инкассаторскую машину в Куйбышеве. Однако на ночной дороге путь им преградила патрульная машина, в которой находились двое сотрудников ГАИ. И преступники, уже вкусив крови, убили обоих милиционеров.
Поиски убийц длились всего два месяца. 8 декабря братьев Билыков арестовали в тихой кубанской станице, а вот Ставничего живым взять не удалось – во время погони его застрелят милиционеры (в кино он упадет с крыши дома). Состоявшийся через год суд приговорил старшего из Билыков к смертной казни, а вот младшему, Владимиру, повезло: он отделался 15 годами тюрьмы.
В «Грачах» Филатову досталась роль старшего Грача – Виктора. Младшего, Александра, играл киевский актер Ярослав Гаврилюк, а на роль Осадчего был утвержден коллега нашего героя по «Таганке» Виталий Шаповалов. В других ролях были заняты следующие актеры: Алексей Петренко (судья Ставрасов), Юрий Гребенщиков (Андрей Грач), Ирина Бунина (Галина Грач), Мария Виноградова (мать Грачей), Земфира Цахилова (возлюбленная Виктора Вера), Анатолий Ромашин (Белодед) и др.
Стоит отметить, что друзья не советовали Филатову сниматься в «Грачах». Говорили, что после этого за ним закрепится амплуа уголовника, из этого амплуа он может не выйти. Да и режиссер не внушал доверия: у Константина Ершова год назад Филатов снимался в мелодраме «Женщины шутят всерьез» и результатом оказался крайне недоволен. Однако все эти аргументы не смогли убедить Филатова отвергнуть это предложение. Уж больно увлекательным выглядел сценарий фильма, который Филатов прочитал буквально на одном дыхании. А вот другу актера режиссеру Константину Худякову этот сценарий не слишком глянулся – он увидел в нем всего лишь лихую детективную историю без особого психологизма. Поэтому сниматься в нем Филатову он тоже не советовал. Зато за участие Филатова в фильме «Голос» Худяков был обеими руками. Он говорил: «Скорей езжай в Ленинград, потому что это очень интересно: во-первых – это про кино, про нас, во-вторых – это Авербах, замечательный, талантливый человек. Его картины мне очень нравятся…» В итоге вышло все наоборот: «Грачи» по-настоящему прогремят, а «Голос» не принесет Филатову никакой славы. Впрочем, не будем забегать вперед.
Первыми начались съемки «Голоса». Это случилось 10 августа в Ленинграде. Несмотря на то что у Филатова была одна из главных ролей (28 съемочных дней), он снимался наездами, совмещая работу с игрой в театре. А 23 сентября начались съемки «Грачей». Это были локальные съемки уходящей летней натуры, которые проходили в Таганроге. В итоге Филатову в течение двух последующих месяцев пришлось разрываться между двумя съемочными площадками. Причем, если в «Грачах» он снимается с огромным удовольствием, то в «Голосе» эта радость постепенно ушла. Когда Филатов давал свое согласие сниматься в этом фильме, он мечтал только об одном – что будет сниматься у такого мастера экрана, как Илья Авербах. Однако по ходу работы мастер и молодой актер перестали друг друга понимать. Как пишет Т. Воронецкая:
«В фильме „Голос“ показан съемочный процесс кинокартины во всем многообразии профессии, судеб, конфликтов. Роль Леонида, играющего кинорежиссера, была во многом знакомой и не являлась для него безусловно сверхсложной. Но актера постигла неудача. Почему работа у интересного режиссера, с хорошим драматургическим материалом не принесла радости? Конечно, нельзя сказать, что роль совсем не удалась, учитывая индивидуальность Филатова, силу и яркость его дарования, а главное, его качество быть автором своей роли. Удивительно, насколько эта роль никакая, вроде бы все есть, но чего-то очень важного нет, этого чуть-чуть, которое и является всем. Этому есть объяснение, которое кроется в методе работы артиста. «…С ним нужно тщательно обговаривать не только роль, но и картину, – рассказывает режиссер К. Худяков, – должно быть очень четко, точно сформулировано, что я, режиссер, делаю, дана задача направления движения, толчок, все остальное он сделает сам, а степень его самостоятельности уже определит режиссер. Филатов играет современно, не оставляя за собой права размениваться на мелочи, нюансы, мелкие акценты, он несется, как скорый поезд, от сцены к сцене…