Д’Агоста покачал головой. Незачем так волноваться: Пендергаст часто куда-нибудь пропадает, никого не предупредив.
Пора идти. Д’Агоста взял папку и ноутбук, поднялся из-за стола и направился в конференц-зал. Свыше тридцати сотрудников были подключены к этому делу средней степени важности. Особо важными делами занималось обычно вдвое больше народа. Но все равно их слишком много, и у каждого наверняка есть что рассказать. Совещание может занять целый день, но его необходимо провести. Каждый должен быть в курсе того, что удалось выяснить другим. И как показывает практика, сколько бы ты ни уговаривал и ни угрожал, ничто не заставит полицейского просто сидеть и читать отчет. Это будет настоящий митинг.
Он опоздал на несколько минут и обрадовался, увидев, что все уже собрались. Атмосфера в зале была неспокойной, все явно ожидали чего-то необычного. Как только наступила тишина, д’Агоста услышал зловещее бурление в собственном животе. Он поднялся к кафедре, установленной на колесной подставке возле демонстрационного экрана. Оглядев зал, он сразу заметил начальника детективов Синглтона. Капитан сидел в первом ряду вместе со своим помощником по округу Манхэттен и другими важными шишками.
В животе опять забурлило. Д’Агоста положил папку на кафедру, дождался тишины и произнес заранее заготовленную фразу:
— Должно быть, все уже знают, что я — лейтенант д’Агоста, руководитель следственной группы.
Он кратко изложил суть дела об убийстве, а затем вызвал первого из составленного собственноручно списка:
— Кугельмейер, отпечатки пальцев.
Кугельмейер подошел к кафедре, на ходу застегивая приобретенный не иначе как в «Уолмарте»[25] пиджак отвратительного коричневого цвета. Д’Агоста показал ему на часы и легонько постучал по ним пальцем, как бы предупреждая о серьезных, вплоть до летального исхода, последствиях, если тот превысит отведенный лимит в пять минут.
— Мы получили превосходные отпечатки с места преступления и с самого трупа, — быстро заговорил Кугельмейер. — Целые и частичные, правых и левых пальцев, а также ладоней. Проверили их по базе данных. Результат отрицательный. У преступника, похоже, никогда не брали отпечатков пальцев.
Вот так. Кугельмейер сел на место.
Д’Агоста снова оглядел зал:
— Форман, волосы и ткань.
Еще один короткий отчет. За ним последовал десяток других: пятна крови, следы обуви, микрочастицы — один за другим, с военной точностью, к полному удовлетворению д’Агосты. Сам он избегал встречаться взглядом с Синглтоном, хотя и не отказался бы узнать мнение капитана.
Лейтенант давно уяснил, что в такие совещания необходимо вносить элемент драматизма, приберегая самые важные сведения напоследок, чтобы не дать коллегам скучать и удерживать их внимание. На этот раз таким «десертом» был Уорсоу помешанный на электронике парень из отдела экспертизы, занимающийся записями камер наблюдения. Несмотря на официальное звание детектива, Уорсоу скорее напоминал подростка, неряшливого, прыщавого, с нечесаными волосами. Вместо костюма, пусть даже самого дешевого, он был одет в джинсы и футболку с эмблемой какой-то хеви-метал-группы. Но ему все сходило с рук, поскольку в своем деле он был лучшим.
Помимо всего прочего, Уорсоу имел еще и склонность к позерству. Он подошел к кафедре, держа в руке пульт дистанционного управления. Свет в зале потускнел.
— Привет всем! — начал Уорсоу. — Добро пожаловать на наше шоу «Скрытая камера».
Послышался смех.
— В «Мальборо-Гранд» установлены новейшие камеры наблюдения, и мы располагаем замечательными изображениями преступника. Вид спереди, сзади, сбоку, сверху и снизу — все отличного качества. Здесь собраны самые интересные моменты… э-э… из расчета на пятиминутный регламент. Вы получите подборку, которой наверняка придется поделиться с другими отелями, а также с «Таймс», «Пост» и «Дейли ньюс».
Показ начался, и кадры действительно были великолепны, как и обещал Уорсоу. Преступник с пластырем на левом ухе заходит в холл отеля, поднимается на лифте, идет по коридору, заталкивает жертву в номер. Затем выходит обратно в коридор — неторопливо, спокойно, беззаботно.
Кое-что из показанного д’Агоста уже видел, но снова почувствовал, как по спине пробегает холодок. Как правило, убийцы делились на две группы: профессионалы или дилетанты. Но этот человек действовал настолько уверенно и методично, что почти заслуживал отдельной категории. И это крайне настораживало д’Агосту Он не подходил ни под одно определение. Никак не подходил.
Показ закончился под вялые аплодисменты. Уорсоу театрально поклонился, еще раз вызвав раздражение д’Агосты, и сел на место.
Лейтенант вернулся к кафедре. Половина третьего. Пока все шло по плану. В животе снова заурчало, словно он выпил бутылку соляной кислоты. Самое главное сообщение — об отрезанной мочке уха — он оставил для себя. Привилегия руководителя следственной группы.
— Мы пока не определили ДНК той лишней части тела — мочки уха, найденной на месте преступления, — сообщил он. — Но уже есть предварительные результаты. Она принадлежала мужчине. Состояние кожи указывает на возраст не старше пятидесяти лет — точнее определить сложно. Почти наверняка эта мочка не была оторвана или отрезана в ходе борьбы с жертвой. Скорее всего, убийца намеренно оставил ее на месте преступления. Кроме того, можно предположить, что мочка была удалена за несколько часов до убийства, и не у трупа, а у живого человека. Что неудивительно, поскольку на записи видно, что преступник жив и здоров. У нас есть изображение убийцы, и в скором времени его увидит весь Нью-Йорк. У него достаточно приметная внешность: рыжие волосы, дорогой костюм, спортивное телосложение. Мы располагаем отпечатками его пальцев, образцами волос, волокнами ткани, скоро определим ДНК этого парня. Мы знаем фирму-изготовителя его галстука и ориентировочно — костюма и обуви. Похоже, остался один шаг до его ареста.
Д’Агоста выдержал паузу, собираясь с духом, перед тем как сказать главное:
— Что же не так с этим делом?
Это был риторический вопрос, и никто не вызвался ответить на него.
— Неужели этот парень настолько глуп?
Он опять замолчал, и его слова повисли в воздухе.
— Посмотрите на запись. Может быть, он действительно такой идиот, каким кажется? Я хочу сказать, что он мог бы загримироваться, изменить внешность, избежать контакта хотя бы с частью камер наблюдения. Он не должен был целых пять минут стоять в холле, словно дожидаясь, пока все разглядят и запомнят его, а камеры запишут видеоролик с четырех ракурсов. Убийца не пытался проскользнуть незамеченным. Нам необходим психолог, чтобы понять, почему он так старался попасться всем на глаза, каковы мотивы его действий, что означает надпись на теле убитой, зачем он отрезал себе мочку уха и оставил ее на месте преступления. Возможно, парень просто сошел с ума и хочет, чтобы его быстрее поймали. Но мне кажется, он знает, что делает. И никакой он не псих. Поэтому давайте не будем считать, что преступник уже у нас в руках, несмотря на все полученные результаты.
Наступила тишина. Д’Агосту настораживала и еще одна вещь, но лейтенант решил пока не упоминать о ней. Это могло прозвучать немного странно, и он не знал, как правильно сформулировать свои подозрения. Выбор времени нападения. Камера зафиксировала этот момент. Сначала преступник задержался внизу в холле, а затем ждал в коридоре, когда женщина откроет дверь, чтобы взять газету. Очень точный выбор времени.
Что это — просто совпадение?
6
Киоко Ишимура медленно двигалась вдоль коридора, подметая лакированный пол своим всегдашним конопляным веником. Пол был безупречно чист, но мисс Ишимура за долгие годы привыкла наводить здесь порядок через день, независимо от обстоятельств. В квартире, а точнее, в трех квартирах, перестроенных хозяином в одну, стояла вязкая, затаившаяся тишина. Шум машин с Семьдесят второй улицы не добирался до пятого этажа сквозь толстые каменные стены.
Оставив веник в комнате для прислуги, Киоко взяла фетровую тряпочку, сделала несколько шагов и зашла в небольшую комнату с персидскими коврами на полу и старинным лепным потолком. В книжном шкафу из красного дерева с витражными стеклами хранились иллюстрированные великолепными миниатюрами старинные рукописи и инкунабулы[26]. Мисс Ишимура протерла сначала шкаф, затем стекло, а потом — другой тряпкой — сами тома, тщательно проводя по ребристым корешкам и золоченым буквам обложки. Книги тоже не нуждались в чистке, но она все равно протерла их. Не только в силу привычки: когда мисс Ишимура была чем-то обеспокоена, она всегда находила утешение в работе.
Хозяин квартиры неожиданно, без предупреждения вернулся четыре дня назад и с тех пор вел себя очень странно. Его и прежде трудно было назвать заурядным человеком, но теперь его поведение откровенно пугало. Все это время он не выходил из своей огромной квартиры, оставаясь в шелковой пижаме и английском халате; часами молча и неподвижно сидел в гостиной, уставившись на отделанный мрамором водопад, или в японском садике. Он перестал читать газеты, не отвечал на телефонные звонки и ни с кем не общался, даже с нею.
Хозяин квартиры неожиданно, без предупреждения вернулся четыре дня назад и с тех пор вел себя очень странно. Его и прежде трудно было назвать заурядным человеком, но теперь его поведение откровенно пугало. Все это время он не выходил из своей огромной квартиры, оставаясь в шелковой пижаме и английском халате; часами молча и неподвижно сидел в гостиной, уставившись на отделанный мрамором водопад, или в японском садике. Он перестал читать газеты, не отвечал на телефонные звонки и ни с кем не общался, даже с нею.
И он ничего не ел, совсем ничего. Мисс Ишимура пыталась соблазнить его любимыми блюдами — мозуку и шиокара[27], но они остались нетронутыми. Еще сильнее беспокоило то, что он начал принимать какие-то таблетки. Она тайком подсмотрела этикетки на флаконах — дилаудид и леводроморан, разузнала о них в Интернете и ужаснулась. Это были сильные наркотики, и он принимал их во все больших дозах.
Сначала Киоко решила, что хозяин пережил глубокое, почти невыносимое горе. Но с каждым днем он все больше угасал физически: стал таким слабым, что едва не падал в обморок, кожа посерела, щеки ввалились, глаза сделались темными и пустыми. Он по-прежнему пребывал в полном молчании и апатии, и она поняла, что это не просто скорбь, а полное отсутствие интереса к жизни. Словно некое ужасное потрясение выжгло в нем все чувства и эмоции, опустошило его, оставив лишь сухую, покрытую пеплом оболочку.
Возле входной двери загорелась крохотная синяя светодиодная лампочка, подсказывающая глухонемой мисс Ишимура, что зазвонил телефон. Она подошла к аппарату, стоящему на угловом столике, и посмотрела на определитель номера. Звонил лейтенант д’Агоста из полиции. Уже в который раз.
Секунд пять она неподвижно смотрела на телефон. Затем, повинуясь внезапному импульсу, сняла трубку, несмотря на категорический запрет хозяина. Подключила телефон к одному из телетайпов, которыми пользовалась для общения, и набрала сообщение: «Вы ждите, пожалуйста. Я буду звать его».
Она прошла по длинному коридору, повернула в другой, остановилась возле шоджи — перегородки из рисовой бумаги, заменяющей дверь, — отодвинула ее в сторону и заглянула в комнату.
Там стояла большая японская ванна офуро, изготовленная из древесины хиноки[28]. Над высокими стенками в клубах пара поднимались лишь голова и узкие плечи Пендергаста. На столе позади него выстроились, как стража, флаконы с лекарствами и бутылки французской минеральной воды. Вид хозяина снова ужаснул Киоко: изможденное лицо, темные круги под глазами, похожие на синяки. Рукопись «Четырех квартетов» Элиота[29]лежала на широком ободе ванны возле тяжелой сверкающей бритвы. Мисс Ишимура не раз замечала, как хозяин, сидя в ванной, часами рассеянно смотрит на лезвие бритвы, пока оно злобно не заискрится. Вода в ванне была бледно-розового цвета — рана на ноге снова начала кровоточить. Пендергаст не пытался ее лечить, несмотря на настойчивые просьбы мисс Ишимуры.
Она передала ему записку: «Лейтенант д’Агоста».
Пендергаст молча посмотрел на нее.
Мисс Ишимура протянула ему телефон и беззвучно произнесла:
— Dozo[30]
Он опять ничего не сказал.
— Dozo, — повторила она с нажимом.
Наконец он велел ей включить громкую связь настенного телефона. Она выполнила распоряжение и почтительно отошла в сторону. Мисс Ишимура ничего не слышала, но превосходно читала по губам. И она не собиралась выходить из комнаты.
— Алло, — послышался из аппарата слабый скрежещущий голос. — Алло, Пендергаст?
— Да, Винсент, — тихо ответил тот.
— Бог мой, где вы пропадали? Я столько дней подряд пытался дозвониться до вас.
Пендергаст промолчал, откинувшись на стенку ванны.
— Что с вами случилось? Где Хелен?
— Они убили ее, — произнес Пендергаст сухим, равнодушным, приводящим в ужас тоном.
— Что?! Что вы сказали? Когда?
— В Мексике. Я похоронил ее. В пустыне.
Из динамика донесся сдавленный возглас, затем наступила тишина, и наконец д’Агоста снова заговорил:
— О господи. Кто ее убил?
— Нацист. Выстрелом в сердце. В упор.
— О мой бог. Мне так жаль, так жаль. Вы… прикончили их?
— Один убежал.
— Ничего, мы поймаем его и отдадим под суд…
— Зачем?
— В каком смысле «зачем»?
Агент Пендергаст поднял глаза на мисс Ишимуру внимательно следившую во время разговора за его губами, и покрутил в воздухе указательным пальцем, показывая, что нужно отключить телефон. Немного поколебавшись, она нажала на кнопку, прошла по кафельному полу к перегородке и задвинула ее за собой, оставляя Пендергаста в одиночестве.
Теперь она знала, что с ним случилось. Но это знание ничем не могло помочь. Абсолютно ничем.
7
Удерживая в одной руке маленький металлический поднос с напитками, Винсент д’Агоста открыл раздвижную дверь и вышел на крохотный балкончик. Его размеры едва позволяли поставить здесь стол и два стула. На одном из стульев, скрестив прелестные ножки, сидела капитан Лора Хейворд и просматривала отчет о вскрытии, который принес домой с работы д’Агоста. С Первой авеню доносился шум машин, и хотя было довольно тепло для конца ноября, мороз уже ощутимо пощипывал, так что на балконе они сидели, наверное, последний раз в этом году.
Д’Агоста поставил поднос на стол, Хейворд оторвалась от ужасных фотографий и безмятежно спросила:
— Мм, что это? Выглядит неплохо.
Он протянул ей один из бокалов:
— Попробуй.
Хейворд сделала глоток, нахмурилась, потом пригубила еще раз.
— Что это, Винни?
— Итальянский спритц, — объявил он, усаживаясь рядом. — Лед, просекко, капелька содовой воды, «Апероль»[31]. И для украшения несколько ломтиков королька, который я купил по дороге домой возле Центрального вокзала.
Хейворд отпила еще немного и поставила бокал.
— Мм, — протянула она. — Увы, не могу сказать, что мне это понравилось.
— Неужели?
— По вкусу напоминает горький миндаль, — усмехнулась она. — Я чувствую себя Сократом. Жаль. Ты так старался. — Она накрыла его ладонь своей рукой и легонько сжала.
— Это очень популярный напиток.
Хейворд снова взяла бокал, вытянула руку и принялась рассматривать нежно-оранжевую жидкость.
— Похоже на кампари. Ты пробовал?
— Смеешься? Мои родители пили его каждый день, когда жили в Куинсе и мечтали перебраться на Манхэттен.
— Спасибо, мой милый Винни, но я лучше выпью что-нибудь привычное, если ты не возражаешь.
— Конечно.
Он отпил из своего бокала и тоже решил взять что-нибудь попроще. Прошел через открытую дверь на кухню, поставил бокалы в раковину, взял новые и наполнил их другими напитками: для себя — холодным пивом «Мишлоб», а для нее — вином «Пуйи-Фюме», бутылочка которого на всякий случай всегда хранилась в холодильнике. Затем принес бокалы на балкон.
Несколько минут они сидели молча, слушая пульс жизни Нью-Йорка и наслаждаясь обществом друг друга. Д’Агоста тайком посмотрел на Хейворд. Целых десять дней он готовился к этому вечеру, просчитывая все до малейших деталей: обед, десерт, напитки… а потом предложение. Теперь, когда он снова был в порядке, на работе все складывалось удачно и развод стал просто неприятным воспоминанием, он наконец решился попросить Лору выйти за него замуж. И не сильно сомневался в том, что получит утвердительный ответ.
Но вдруг все пошло кувырком. Это странное убийство, в расследовании которого он, похоже, завязнет по уши. И в особенности — ужасные новости о Пендергасте.
Обед удался на славу. Но теперь стало не до разговоров о свадьбе.
Хейворд снова полистала страницы отчета:
— Как прошло большое совещание?
— Хорошо. Синглтон выглядел довольным.
— ДНК уже определили?
— Нет. Эта чертова лаборатория работает медленнее всех в городе.
— Интересно, почему убийца не пытался пройти незамеченным и не прятался от камер наблюдения. Как будто бросает вам вызов: «Попробуйте поймать меня».
Д’Агоста сделал большой глоток пива.
Хейворд внимательно присмотрелась к нему:
— В чем дело, Винни?
Д’Агоста вздохнул:
— В Пендергасте. Сегодня я наконец-то дозвонился до него. Он сказал, что его жена умерла.
Хейворд чуть не захлебнулась своим напитком:
— Как умерла?
— Те люди, что похитили Хелен, застрелили ее в Мексике. Вероятно, чтобы отвлечь Пендергаста и улизнуть от него.
— О боже… — вздохнула Хейворд, качая головой.
— Это ужасная трагедия. И я никогда прежде не слышал, чтобы он так разговаривал. Это похоже… — Д’Агоста запнулся. — Не знаю. Как будто он сам стал мертвецом. А потом он повесил трубку.