И вот наступило 3 февраля – день нашей свадьбы. Платье я привезла из Москвы вместе с остальными вещами, то самое, которое купила, когда встречалась с Лешей-мафиози. С утра я отправилась к визажистке, которая потратила на меня несколько часов. Переполняемая радостным предвкушением, я повернулась к зеркалу – и в ужасе отпрянула: на меня смотрело что-то среднее между мертвой панночкой из гоголевского «Вия» и женой Люцифера. Я не стала ругаться – поблагодарила, расплатилась и… заново накрасилась сама. Получилось гораздо лучше. Уже потом я узнала, что в любом новом месте нужно прежде всего искать своего парикмахера, маникюршу, визажиста и косметолога, особенно в Испании, потому что здесь это настоящая проблема.
Первую брачную ночь нам предстояло провести в «парадоре» – так в Испании называют дорогие отели, которые располагаются в старинных замках или других зданиях, имеющих высокую историческую ценность. Из окон нашего номера открывался потрясающий вид на море и горы Марокко.
На свадьбу приехали моя тетя из Москвы, подруга из Сантьяго-де-Компостелы, с которой я познакомилась несколькими годами ранее, когда путешествовала по Испании, и еще одна моя подруга – Жека со своим бойфрендом Джеффом из Лос-Анджелеса. Может прозвучать странно, но Жека – сестра Сережи, моего бывшего; мы с ней крепко сдружились за те годы, что я жила с ним. Хуанки сильно нервничал из-за этого; он вообще оказался ревнивым, хотя всячески старался не подавать вида. Прилетели и наши общие друзья Хорхе и Мария – руководители крупной диетологической клиники в Мадриде. Все остальные гости были местными.
Анчид добился того, чтобы церемонию нашего бракосочетания провели в центральном холле мэрии – красивом помещении, отделанном в золотых и красных тонах, к которому вела деревянная винтовая лестница. Мы подключили скайп, чтобы те друзья и родные, которые не смогли прилететь на праздник, увидели нас онлайн. Ужин нам предложили организовать в ресторане, где работал мой будущий муж. Похоже, свадьба моей мечты все-таки станет реальностью. Если не брать в расчет отдельные мелочи. Например, то, что повенчаться по католическому обряду нам не удастся. Увы, перед «лицом Господа» Хуан Карлос сочетался браком со своей первой супругой.
На улице стоял ужасный холод: сразу после торжественной церемонии выпал снег, чего в Мелилье не случалось уже много лет. Но мы с Хуанки всего этого не замечали, так как были полностью поглощены друг другом. Мое настроение не испортил ни серо-оранжевый торт вместо заказанного белого, ни кислая мина, не сходившая с лица хозяина ресторана (что меня удивляло, ведь он так старался, чтобы нам помочь).
Я воспользовалась поводом, чтобы продемонстрировать всем приглашенным свой певческий талант, и исполнила «Killing Me Softly» Синатры. А в качестве песни для нашего с Хуанки первого танца после долгих раздумий выбрала «Above the Law» Барбры Стрейзанд и Барри Гибба. Мой муж не умел и не любил танцевать, но в тот день сделал исключение. Когда же со мной пошел плясать свекор, Хуанки глазам не поверил. Он никогда не видел, чтобы отец танцевал, но тот души во мне не чаял и ни в чем не мог отказать.
На следующее утро мы вылетели в Севилью, в которой я еще ни разу не бывала. Там мы собирались провести несколько дней.
Все начиналось прекрасно. С нами поехали Жека и Джефф. Мы поселились в чудесном отеле в самом центре Севильи. Иногда мы гуляли все вместе, но чаще – вдвоем. Мы заходили в маленькие бары и пили сладкое апельсиновое вино (мое андалусское открытие), которое мягко обволакивает горло и заставляет забыть о любых проблемах. На обед заказывали местные традиционные блюда, которые я никогда раньше не пробовала: гаспачо (холодный томатный суп с большим количеством оливкового масла и хлеба), тушеные бычьи хвосты, таявшие во рту, и многие другие. Спелые апельсины падали с веток и разбивались об асфальт – весь город пропитался их ароматом.
В Севилью влюбляешься с первого взгляда – только не стоит ехать туда летом, когда город превращается в каменный мешок, в котором нестерпимая жара не спадает даже по ночам. Зимой – совсем другое дело.
К сожалению, безоблачным наш отпуск был недолго. Однажды часов в пять утра в номере раздался звонок. Я сняла трубку и услышала взволнованный Жекин голос:
– Катя, у нас проблемы! Джефф упал и ударился головой. Мы в больнице, а они ни черта не понимают по-английски. Вы можете приехать?
– Конечно, сейчас будем! Где вы?
В Севилью влюбляешься с первого взгляда – только не стоит ехать туда летом, когда город превращается в каменный мешок, в котором нестерпимая жара не спадает даже по ночам.
Мы тут же собрались и выехали: я не могла отказать друзьям, попавшим в беду. Тем более что это не составляло особого труда. Но Хуанки – к моему удивлению и огорчению – явно разозлился.
– У нас медовый месяц!
– Я знаю, но у людей проблема. Мы не можем их так просто оставить!
– Они испортили нам все свадебное путешествие!
– Мне так не кажется!
И мне действительно так не казалось. Мне было приятно, что рядом есть кто-то близкий, да еще говорящий по-русски (в Мелилье я не встретила ни одного соотечественника).
Жека за время нашего с ней знакомства сделалась для меня почти родной. А здесь, в Испании, она стала чем-то вроде нити, связывавшей меня с прошлым. Я все еще не готова была полностью разорвать эту связь и без оглядки двинуться вперед.
Невзирая на ворчание Хуанки, мы забрали друзей из больницы и вернулись в отель.
Еще один странный инцидент произошел под конец медового месяца. Мы были в торговом центре, и муж ухватился за совершенно жуткие полосатые носки, которые якобы ему необходимы. Я рассмеялась и заметила, что он, наверное, шутит. Но он вдруг разнервничался и начал кричать, что имеет право покупать то, что ему нравится. Я опешила от такой реакции. Даже заплакала. Свадебное путешествие было испорчено, и я подозревала, что воспоминания об этой ссоре навсегда останутся в моей памяти.
Когда мы вернулись в Мелилью, жизнь потекла своим чередом. Сперва – относительно гладко, но мало-помалу неприятности стали накапливаться. Анчид все чаще задерживал зарплату из-за плохой наполняемости ресторана, Хуанки все сильнее нервничал. Я заметила, что Анчид проявляет ко мне слишком много внимания, но постаралась выкинуть эту мысль из головы: я очень любила Хуанки, а у Анчида имелись жена и трое детей. Он часто приглашал нас с Катей на разные мероприятия. Я ходила, но по возможности не обсуждала это с мужем. Не хотелось его волновать: он и без того был на взводе.
А после того, как хозяин задержал зарплату на два месяца, Хуанки окончательно пал духом. Спустя полгода после свадьбы он стал походить на призрака самого себя. Я тоже устала – настолько, что у меня не оставалось сил поддерживать его. Я и так почти все это время тянула семью на себе. И речь идет не только о быте, но и о финансовой стороне.
Да, Хуан Карлос много работал. Но практически все заработанные деньги он отправлял детям от первого брака. А тут еще эти нерегулярные выплаты!
Лишь потом до меня дошло, что Анчид таким образом пытался выжить Хуанки. Хозяину давно не нравилось, что с появлением моего мужа на кухне постоянно возникали скандалы. Повариха-марокканка заканчивала каждый рабочий день в слезах. Да и остальные работники ресторана (все они были марокканцами) не переносили Хуанки на дух. Однажды в ответ на его замечание какой-то повар огрызнулся, началась перебранка, и зачинщик якобы приставил нож к горлу Хуанки, а тот, не растерявшись, приставил свой к горлу обидчика. Так выглядела версия моего супруга. Но, по рассказам всех остальных, правдивой была только концовка: мой муж в порыве ярости пригрозил повару ножом. Я не знала, чему верить и кто здесь прав, а кто виноват.
С появлением моего мужа на кухне постоянно возникали скандалы. Повариха-марокканка заканчивала каждый рабочий день в слезах.
Но если бы дело было только в конфликтах на работе!
Бывшая жена Хуанки постоянно названивала, требуя денег для детей. Каждый такой разговор мой муж заканчивал криками, которые были слышны, наверное, во всех уголках Мелильи. Я успокаивала себя тем, что на меня он почти никогда не повышал голос.
Дни шли за днями, ситуация обострялась. И наконец мой муж сказал, что решил оставить работу. Я поддержала его, потому что не могла видеть, каким озлобленным и уставшим он возвращается домой по вечерам.
Однажды, чтобы хоть как-то порадовать Хуанки, я предложила:
– А поедем в Барселону?
– Но у меня нет ни копейки, я даже не заплатил алименты за этот месяц, – возразил он.
– Зато у меня есть. И я больше не могу здесь сидеть, словно взаперти, мне хочется развеяться. Только не в Марокко, если можно. – Меня аж передернуло, когда я вспомнила нашу последнюю поездку в соседнее африканское поселение.
– Ну хорошо, поехали! – на удивление быстро согласился он.
Дни шли за днями, ситуация обострялась. И наконец мой муж сказал, что решил оставить работу. Я поддержала его, потому что не могла видеть, каким озлобленным и уставшим он возвращается домой по вечерам.
Однажды, чтобы хоть как-то порадовать Хуанки, я предложила:
– А поедем в Барселону?
– Но у меня нет ни копейки, я даже не заплатил алименты за этот месяц, – возразил он.
– Зато у меня есть. И я больше не могу здесь сидеть, словно взаперти, мне хочется развеяться. Только не в Марокко, если можно. – Меня аж передернуло, когда я вспомнила нашу последнюю поездку в соседнее африканское поселение.
– Ну хорошо, поехали! – на удивление быстро согласился он.
Я забронировала каюту на пароме и место для машины, и уже через несколько дней мы втроем стояли на палубе. Несмотря на чудесную погоду и предстоящий отдых, мой муж выглядел озабоченным и нервным. Я надеялась, что смена обстановки ему поможет. Но, вероятно, для этого требовалось нечто большее, чем переезд из одного испанского города в другой.
Я принялась перебирать в уме одну идею за другой и нашла беспроигрышный, на мой взгляд, вариант. Мы гуляли по Барселоне – я и внезапно предложила мужу отправиться в Венецию на машине.
– Но это же больше тысячи километров?! – изумился Хуанки.
– Ну и что? Я в Киев доезжала из Москвы за день, а это восемьсот с лишним километров. Мы можем останавливаться по дороге и ночевать в городах, которые я еще не видела. Смотри: Марсель, Ницца, Генуя и Венеция. По пути заедем на озеро Гарду. – Я показывала ему маршрут на экране телефона.
– Ты сумасшедшая, но за это я тебя и люблю, – восхитился он. – Есть только одна проблема.
– Какая?
– У тебя нет документов. Только бумага, разрешающая тебе перемещаться по территории Испании, не покидая ее пределов. – Муж попытался вернуть меня на землю.
– И? Ты когда-нибудь видел, чтобы на дорогах внутри Евросоюза проверяли документы?
– И еще машина принадлежит банкам.
– Ну и что? Испанским, не итальянским же, – рассмеялась я в ответ.
В итоге мы двинулись вдоль побережья. Зимой Лазурный берег выглядел заброшенным. Полупустые рестораны и улицы, тихие угрюмые пляжи – все они казались мне очень похожими.
– Ты сумасшедшая, но за это я тебя и люблю, – восхитился он.
В Ницце мы объелись устрицами и покатались на чертовом колесе (его тогда еще не демонтировали). Хуанки явно начал отходить от нашей жизни в Северной Африке.
Генуя поразила меня красотой и величием, неким специфическим духом. Мы побродили по улицам, но совсем недолго: сразу после обеда надо было выдвигаться, потому что вечером нас ждали апартаменты в Венеции. Мы нашли маленький уютный ресторан и заказали еду. Увы, обслуживали там очень медленно. К тому времени, когда наш заказ соизволили принести, я уже умирала от голода. Не выдержав, я вгрызлась в хрустящую корочку хлеба. Раздался треск. «Мой зуб!» – воскликнула я. Обломилась почти половина. Только я могла сломать зуб о свежий хлеб!
В Венецию мы приехали поздно вечером. Я часто здесь бывала, и этот город ни разу не обманул моих ожиданий. Никогда не понимала тех, кто жалуется на неприятный запах от воды или на промозглую погоду. Для меня Венеция неизменно оставалась прекрасной. Я знала каждую улочку, каждый канал.
Хуанки ходил, восхищенно оглядываясь по сторонам; Катя жаловалась, что все какое-то обшарпанное. Я взяла ее за руку, села рядом с ней на набережной, показала возвышавшийся напротив дворец, тускло подсвеченный желтоватыми фонарями, и сказала:
– В увядании и есть главная прелесть Венеции. Она как осень. Каждая трещинка этого дома несет в себе кусочек его истории. Все эти потертости и осыпающаяся штукатурка говорят о том, что дом выстоял, хотя ему пришлось нелегко. Здесь каждый камень дышит прошлым. Гулять по Венеции все равно что путешествовать во времени: наверняка на этой улице ничего не изменилось за последнюю сотню лет. Запомни это, пожалуйста. В старости тоже присутствует красота. Когда-нибудь и ты состаришься, и к тому времени ты должна научиться ощущать себя красивой, несмотря на возраст и морщины. Наоборот, именно они украсят тебя, они станут символом того, что ты через многое прошла, но выстояла.
Я заглянула дочке в глаза. Мне показалось, что она поняла меня. По крайней мере с тех пор она больше не жаловалась на обшарпанные здания ни в Венеции, ни в каком-либо другом уголке мира, а наоборот, стала привлекать мое внимание к старинным постройкам, которые ей понравились.
Гулять по Венеции все равно что путешествовать во времени: наверняка на этой улице ничего не изменилось за последнюю сотню лет.
Наши апартаменты располагались на узкой улочке недалеко от канала. Квартира была просторной и чистой, тем не менее чувствовалось в ней что-то зловещее. Картина, нарисованная в нише на стене гостиной, напоминала портал в параллельный мир. В спальне стояла кровать с пологом. Снаружи не доносилось ни звука. Когда я впервые вошла внутрь, мне стало не по себе.
Мы часами гуляли по городу, катались на гондоле и вапоретто – маршрутных теплоходах (других видов общественного транспорта в Венеции нет). На обед покупали всякую ерунду, чтобы не тратить на еду слишком много денег: рестораны здесь всегда были недешевыми.
Накануне отъезда я повела семью по своему любимому маршруту. Сначала – к собору Санта-Мария-делла-Салюте. Его построили в конце XVII века в честь окончания эпидемии чумы, от которой погибло более трети населения города. Собор знаменит тем, что для его строительства использовали свыше миллиона деревянных балок. Он возвышается над городом, и его видно из разных точек Венеции. Если затем пройти вперед, до конца косы, доберешься до большой воды; оттуда открывается прекрасный вид на площадь Святого Марка. На краю косы стоит мальчик с лягушкой – белоснежная скульптура, работа какого-то современного художника. Сюда я обычно прихожу, чтобы выпить принесенный с собой «Беллини» – традиционный местный коктейль, который готовят из персикового пюре и просекко – итальянского шампанского.
День выдался холодный, но мы с Хуанки распили бутылку «Беллини». Я была абсолютно счастлива. Наверное, то был один из последних дней, когда я так себя чувствовала. Я смотрела на воду, и радость переполняла меня. Хорошо помню, как Хуанки сказал:
– Меня поражает в тебе то, что ты способна так радоваться, просто созерцая воду.
– В солнечных бликах на воде я вижу свое прошлое, настоящее и будущее, – ответила я.
Он поцеловал меня.
Тем временем зуб, сломанный в Генуе, с каждым днем болел все сильнее. В день перед отъездом я не могла ни спать, ни есть. Мы решили найти англоговорящего стоматолога на озере Гарда, потому что в Венеции с нас наверняка содрали бы втридорога. Когда мы добрались до места, я страшно обрадовалась, увидев объявление: «Кабинет стоматолога. Мы говорим по-английски». Мы сразу рванули туда.
Врач держалась очень приветливо, а из ее кабинета открывался невероятный вид: все озеро Гарда лежало передо мной, как на ладони. Я подумала, что за красоту определенно придется доплатить. Так и произошло: 500 евро за один зуб. Меня едва инфаркт не хватил, но другого выхода не было. До Испании я бы не доехала. Когда я вышла из кабинета, то увидела, что Катя плачет, а Хуанки сидит мрачнее тучи.
– Что случилось? – заволновалась я.
Я подумала, что за красоту определенно придется доплатить. Так и произошло: 500 евро за один зуб. Меня едва инфаркт не хватил, но другого выхода не было.
– Она крутила своего резинового уродца, он лопнул, и весь пол в приемном покое покрылся слоем цемента. Мне пришлось убирать, – злобно отозвался муж.
Тут надо заметить, что на днях я купила Кате резинового шалтая-болтая, набитого цементом. Его можно вертеть как хочешь, и дочка всю дорогу сосредоточенно теребила игрушку.
– Он сказал: «Гато капут», и провел рукой по своей шее, – всхлипывала дочь. Катя уже хорошо понимала испанский, но Хуанки, очевидно, решил объясниться с ней более доходчиво. Вероятно, речь шла про дышащего кота, которого мы тоже купили ей в Венеции.
– Нельзя наказывать ребенка, забирая игрушку, когда другая и так сломалась, – покачала я головой.
Хуанки был так зол, что даже ничего не ответил. Мое настроение резко испортилось. Остаток поездки мы провели почти в полном молчании. Катя капризничала, он ругался, а я разочарованно вспоминала свои надежды на то, что путешествие разрядит обстановку.
В Мелилье Хуанки с первого же дня начал твердить, что мы должны вернуться в Мадрид, что здесь он не найдет новую работу, что замкнутое пространство его угнетает. Это отчасти было правдой. Чтобы выбраться из города, требовалось заплатить не менее трехсот евро на семью. Поэтому большинство людей покидало его крайне редко.
Как только мы с Катей получили вид на жительство в Испании, муж с удвоенной силой принялся настаивать на возвращении в столицу. Я до того устала от постоянного прессинга с его стороны, что согласилась, хотя мысль об очередном переезде меня совершенно не прельщала. Их и так было слишком много в нашей с дочкой жизни.