Джек тоже звонил озабоченно и с некоторой нервозностью.
Один из врачей, работавших в GE, Кен Гроссман, сопровождал нас после операции на консультацию со специалистами.
Проходили месяцы, назначали лучевую и химиотерапию, а Бет только смеялась, а потом сказала, чтобы я перестал слоняться, попросил отгул и отправился поиграть в гольф, пока не похолодало.
Я так и сделал, взяв с собой молодого, подающего надежды Марка Вэйчена. Мне удалось отвлечься от всего.
Находясь на одиннадцатой лунке на площадке ти, я услышал сигнал пейджера и позвонил Дайане, своему администратору.
– Звонил мистер Уэлч. Интересовался состоянием Бет. Вы не хотите перезвонить ему?
До отставки Джека оставались последние недели, он уже отходил от дел, а Джефф Иммельт уже натягивал вожжи.
Я догадывался, что меня скоро рассчитают, потому что Джеффу не нужны были спичрайтеры. Моя скромная персона становилась слишком дорогостоящим и не очень привлекательным украшением корпорации.
Я хотел попросить Джека о последнем одолжении – это было первое обращение с моей стороны – поддержать меня в просьбе о предоставлении наиболее выгодного социального пакета. Я обратился к моему партнеру по гольфу Марку:
– Звонил Джек, спрашивал о Бет. Могу я перезвонить ему сейчас или подождать, пока получу то, что мне причитается?
– Повремените, пока не сформулируете, чего вы хотите. (Сорокатрехлетний новичок учит специалиста по вопросам коммуникации, как говорить с президентом компании!)
Я так и поступил. Закончив игру в гольф, я вернулся в офис, взял свой блокнот и написал все, что должен был сказать Уэлчу.
Позвонил Джек, я ответил на его вопросы о состоянии здоровья Бет, поблагодарил за беспокойство и заботу. И вдруг он спросил:
– Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
Я начал свою подготовленную речь:
– Вы мне ничем не обязаны, это я вам обязан всем, но у меня есть просьба. Нисколько не сомневаюсь, что меня «попросят». Джефф не нуждается в спичрайтере.
Я все прекрасно понимаю, и в этом нет проблемы. Проблема заключается в том, что мне самому придется растить и ставить на ноги троих детей, если что-то случится с моей женой, и я хотел бы получить достойный соцпакет – по максимуму.
– Кто вам сказал, что они собираются это сделать? Подождите. Я перезвоню вам через пару дней и все скажу. Не волнуйтесь.
На следующий день Уэлч перезвонил:
– Я разговаривал с Биллом Конати (старшим вице-президентом, руководившим HR). В ближайшее время они не собираются делать ничего подобного, но если это произойдет, то вы получите самый лучший соцпакет.
Вышло по-другому: отставка последовала уже через шесть месяцев (что меня потрясло), но сделка была очень выгодной, как мне и обещали.
Репетируйте заранее любой разговор, который может сыграть роль в вашей жизни, хотя бы мысленно. Держите перед собой блокнот, если разговор будет происходить по телефону. Чтобы не получилось так, что, повесив трубку, вы спохватитесь: «Я забыл сказать главное!»
Часть VIII
62. Если ваша жена находит это скучным, значит, это скучно
Джек стал несколько самонадеяннее и заносчивее в 90-е годы и не так много времени уделял репетициям выступлений. В 80-е и начале 90-х мы запирались от всех в зале заседаний совета директоров в Фэрфилде и могли репетировать какое-нибудь выступление час или два. Джек стоял за трибуной, а я сидел поодаль с магнитофоном, нажимал на кнопку и говорил: «Начали!»
И он начинал; я делал какие-то записи, иногда вставлял замечания, но большей частью просто сидел и скучал после второго прогона. Первое прослушивание проходило замечательно, второе – хорошо, а когда дело доходило до третьего, слова отскакивали от моей распухшей за последние две недели головы, и сознание отключалось.
Доведенный до скуки, я едва сдерживал зевоту, изо всех сил сжимая зубы.
Из состояния полудремы меня выводил его пронзительный голос:
– Минутку! Зачем мы опять это повторяем? Разве у нас не говорилось об этом в начале?
Резкими движениями Джек начинал перелистывать записи выступления.
– Может, и говорилось, но другими словами. Можно убрать – сэкономим время.
– Во сколько минут мы укладываемся?
– В семнадцать.
– Слишком растянуто. Может, убрать эту ерунду про тренировки?
– Невозможно, Джек. Это одна из самых важных частей.
– Ну, может, и так. А не убрать ли кусок про бюрократию? Сократим сразу на три-четыре абзаца.
– Тогда нужно сделать какой-то логический переход.
– Вот и сделайте. Вы ведь спичрайтер. Продолжим…
И ритуал повторялся. Наконец появлялась Розанна, жда ла, когда Джек ее заметит, и, поймав на себе его взгляд, говорила, что его ждет президент Клинтон, Элизабет Тейлор или воскресший Христос…
– Ладно, Билл. Вернемся к этому позднее. Может, в шесть? Хорошо?
– Ладно. Я буду здесь, – в этот момент у меня перед глазами вставали девять лунок, и я спускался вниз, чтобы позвонить друзьям и отменить игру.
Надо же! Выпускник школы бизнеса с шестизначной зарплатой тоскует, репетируя весь вечер с суперзвездой мирового бизнеса, пропуская игру в гольф со своими помешанными на нем приятелями.
Может быть, Уэлч прав. Какой же я засранец… Мне быстро становится скучно, поэтому я считаю недопустимым, чтобы слушатели начинали скучать.
Репетировать просто необходимо.
Если вы находитесь в начале своей карьеры и не можете заставить хотя бы нескольких человек послушать вашу репетицию, и даже муж или жена на это не соглашаются, а согласившись, через тридцать секунд впадают в транс и требуют немедленного развода, попробуйте сделать следующее.
Найдите пустой зал или аудиторию. Закройте дверь, засеките время, прочистите горло и начинайте. Первые несколько минут вы можете чувствовать себя странно: ваш голос в пустой комнате напомнит падающее в безлюдном лесу дерево. Но через некоторое время вы уже сможете настроиться и говорить так, будто перед вами аудитория из ста человек. Вы сами почувствуете, где отклонились от темы, где очень скучные пассажи, где ненужные рассуждения, где бессвязно и путано, где непоследовательно, где слишком вяло. (Все это обнаружится обязательно.)
И тогда вы почувствуете, как вам скучно, как вы утомили себя самого. Вам захочется просто выбросить скучные абзацы, но не спешите: возможно, то, что останется после сокращения, приведет публику в ужас. Не следует думать, что скучное для вас обязательно окажется скучным для аудитории: может быть, именно это и заинтересует ее? Ваша задача заключается именно в этом: заинтересовать. Для этого необходимы время, труд и страсть. И тогда вы попадете в точку. Теперь пригласите несколько случайных «жертв» в помещение, похожее на то, где вам предстоит выступать, и прорепетируйте свою презентацию для них. Если есть возможность, пригласите какого-нибудь отъявленного циника, который разнесет вас в пух и прах. Выслушайте мнение старших. Обращайте особое внимание на выражения, синонимичные слову «скучный», например: «немного затянуто» или «а нужно ли это присутствующим?» (Ответ: нет! Им это не нужно.)
Попросите своих критиков ответить, что они поняли из сказанного вами. Вероятно, то, что они приняли за основную идею вашего выступления, окажется прямо противоположным тому, что вы хотели до них донести.
Откорректируйте выступление так, чтобы была полная ясность. Упрощение, ненавязчивые повторы, расстановка акцентов, краткое обобщение в конце или обобщающая таблица могут способствовать правильному пониманию.
Затем уберите все лишнее и несущественное. Не думаю, что хоть одна презентация стала хуже от сокращения. Сведите до минимума переходы между основными идеями, чтобы вы – как Уэлч – не могли дождаться момента выступления, потому что «слишком хорошо получилось». Это путь к успеху.
Ни одна деловая презентация не должна быть скучной. Даже если она посвящена автоматическим прерывателям, пластмассам, производным соединениям, философии поглощений или вторичной страховке. Если вы представляете своим слушателям то, что они могут применять в своем бизнесе, ваше выступление никогда не покажется им скучным.
Постоянно задавайте себе вопрос: «Почему им должно быть это интересно?» И если вы не можете ответить на него или если ваш ответ будет «Им это неинтересно», значит, ваше выступление никуда не годится. И умейте безжалостно расставаться с тем, что родил ваш мозг, чтобы выступление было на высоком уровне. Текст должен нравиться не только вам, но и другим, помните об этом. Иначе даже не выходите выступать, чтобы не нагонять на людей скуку.
63. Правило Ринго Старра
У нас в группе действовало классное правило: чья идея лучше, ту и выбираем.
Ринго СтаррУэлч был готов выслушать совет любого, чей интеллект уважал. Однажды, еще в 90-х, меня вызвали к нему в офис. В то время он проживал в кирпичном особняке в Саутпорте с видом на гавань и через дорогу от гольф-клуба Sasco, куда его наконец приняли после нескольких лет ожидания.
– Билл, мне нужен совет. Дом, в котором я поселился в Саутпорте, стоит на холме с видом на гавань, и там отовсюду дует ветер. Я подумал, не дать ли этому дому название «Обдуваемый ветром». Мне сказали, что ценность дома возрастает, если у него есть название. Там вокруг дома и вниз по улице проходит кирпичная стена. Может быть, мне поместить на ней табличку с названием? Или это насмешит людей?
Люди уже подсмеивались над этой стеной вокруг дома: Дон Аймус, который жил по другую сторону гавани, как-то высказался по радио о том, что «Джек Уэлч построил кирпичную стену вокруг здания средней школы, в котором он живет, чтобы никто не видел, как он заманивает туда маленьких мальчиков». Я услышал об этом, когда ехал в автомобиле, и так смеялся, что чуть не вылетел на обочину. Пришлось написать записку Уэлчу об услышанном и успокоить его тем, что наш отдел, который занимается новостями в структуре PR, разместил пресс-релиз, не подтверждающий и не опровергающий утверждения Аймуса.
Что касается моего мнения о необходимости названия – я в этих вопросах не специалист, но предположил, что если повесить табличку на ограде, то не только Аймус, но и все соседи стали бы потешаться и что лучше скромно поместить ее на каком-нибудь сооружении прямо перед входом в дом.
Джеку понравилась идея, возможно, он даже установил эту штуку, хотя я не уверен.
Был зимний воскресный полдень в середине 90-х годов. По какой-то причине всех моих домочадцев не было дома. По телевизору шел футбольный матч. Команда Giants открыла счет в первом тайме. Трудно было даже предположить, чем могла закончиться игра.
Я страшно переживал весь первый тайм, затем налил себе джина, добавил лед, выдавил лимон. Это помогло сохранять спокойствие на протяжении первого тайма. Затем я снова сделал себе порцию, подтверждая на практике изречение Боба Нельсона: «Нет ничего лучше, чем еще одно мартини».
Прошла половина матча, я уже задумался, не сделать ли третью порцию. Giants продолжали вести счет. В доме было тихо. Атмосфера полного блаженства и уюта.
Вдруг раздался телефонный звонок. Определитель не показал номер. Я снял трубку.
– Билл, это Джек! Я как раз над вашим домом!
О боже! Что это значит?
– Привет, Джек. Где, вы сказали? – спокойным голосом спросил я.
– Лечу из Европы, и у нас с Паоло появились кое-какие мысли по поводу письма. (Речь шла о послании CEO к ежегодному отчету.) Подъехали бы вы через часик ко мне домой. Я к тому времени уже буду на месте, и мы вместе поработаем. Завтра у меня чертовски много работы, и я хочу на свежую голову заняться этим. Договорились?
– Да, конечно, буду. До встречи.
Честный человек на моем месте сказал бы: «Знаете, Джек, я уже надрался. Giants выигрывают. А я не в состоянии справиться даже и за четыре часа и могу только навредить, если займусь сейчас уже практически готовой версией послания, да еще с сомнительными замечаниями чудесного парня, вашего вице-председателя, для которого английский даже не является родным языком».
Я, конечно, ничего этого не сказал и, сев в «Шевроле Корветт» моей жены, на который полиция всегда кидалась как на приманку, отправился в путь, стараясь не превышать скорость. Уэлч жил всего минутах в пятнадцати езды от меня.
Когда я подкатил к дому, меня встретила у входа первая леди, хозяйка дома Джейн Уэлч. Она с восторгом посмотрела на «Корветт».
Я простодушно пробормотал: «Ваш муж купил его мне» (имея в виду, разумеется, акции, которые я получил в компании). Мы поговорили о машине, которой было уже пять лет и которая, по нашим подсчетам, могла бы сейчас неофициально стоить двадцать пять тысяч долларов.
Джейн пригласила меня войти, принесла диетическую колу (я не осмелился попросить кофе) и усадила за стол в причудливо обставленной комнате на первом этаже дома.
Сверху спустился Джек.
– Привет. Спасибо, что приехали. По дороге сюда нам с Паоло пришло в голову несколько неплохих идей.
– Нет проблем, Джек. Только вот перед вашим звонком я успел выпить мартини. – Я почти не солгал. Просто не сказал, что выпил не одно мартини. – А так все в порядке.
Джек отмахнулся:
– Разумеется. И вот как нам надо сделать эту часть, где мы говорим о тренировках…
Мы просидели три часа с включенным магнитофоном. За это время в голове у меня прояснилось.
Письмо, которое через две недели было готово, получилось потрясающим.
Мой приятель и сокурсник, коллега по GE Джон Конелли считает, что секрет успеха Уэлча в его фанатизме. В принципе то же самое говорю и я, только другими словами: не беритесь за то, до чего вам нет дела. Это особенно важно в процессе коммуникации, где ваше безразличие к тому, о чем вы говорите, тут же станет очевидно всем, с кем вы общаетесь.
Восхитительное безумство 90-х достигло своего апогея в 95-м году, когда доходность акций составила сорок пять процентов для акционеров компании.
Мы работали и работали над этим посланием 95-го года, я даже потерял три килограмма за эти недели; и моя жена уже затянула песню о том, что она мать-одиночка, потому что я слишком поздно возвращаюсь домой.
И вот наконец мы оказались на финишной прямой. Теперь наше общение выглядело так:
– У вас здесь точка с запятой, лучше тире.
– Джек, тире не подойдет. Их и так слишком много.
– А мне хочется тире.
Потом война за местоимения:
– Каждый из менеджеров компании должен использовать их интеллект на сто процентов.
– Так не говорят, Джек. Надо сказать свой интеллект.
– А я хочу их.
– В нашем письме не должно быть ошибок. Я знаю, что так говорят многие из ваших коллег, политики, разные идиоты на телевидении, потому что им кажется, что так короче, но это неправильно.
Джек рассердился:
– Ну хорошо, тогда переделайте так, чтобы можно было вообще не употреблять свой.
– Ладно.
И я буквально на цыпочках хожу вокруг каждой грамматической ловушки. Это была война на поражение.
64. Безупречный годовой отчет
Когда Ларри Боссиди объявил о своем уходе из GE, Уэлч признался мне, что расстроен и подавлен. Но уже в понедельник утром он был в прекрасном расположении духа и рассуждал, что уход Ларри чреват для него тем, что двенадцать предприятий будут временно подчиняться непосредственно CEO.
И пока мы просматривали вновь и вновь послание к 550 высшим руководителям, вдруг пришли к тому, что включили в него эту самую фразу: «В обозримом будущем целых двенадцать компаний будут непосредственно подчиняться CEO».
Вдруг возникла пауза: Уэлчу не понравилась расплывчатая фраза.
– Что значит «в обозримом будущем»?
Мне не хотелось останавливаться на этом, так все хорошо шло, и я сказал:
– Год-полтора или два. – Так я представлял себе обозримое будущее.
– Хорошо.
Мы продолжили дальше.
Меня чрезвычайно радовало, когда мы начинали вдаваться в тонкости, такие как расстановка тире, двоеточий, употребление местоимений. Это означало, что включился желтый свет, то есть мы уже приблизились к тому, чтобы отдать письмо Джека в печать.
Мы сделали последний вариант письма!
Мы приступили к созданию этого шедевра две с половиной недели назад, когда Джек вернулся с очередного заседания в «Бока-Ратоне» в приподнятом настроении от хороших дискуссий, большой заинтересованности со стороны 550 менеджеров высшего звена. Он был под впечатлением от того, что услышал за обедом на поле для гольфа, был доволен отзывами о его заключительном слове как о лучшей и наиболее волнующей части его выступления.
Меня вызвали в конференц-зал. Через некоторое время вошел Уэлч, держа в руках желтый блокнот с текстом своего выступления в «Бока-Ратоне» и какие-то разрозненные записи и статьи, а также записки с идеями, которые ему присылали и которые его ассистент Розанна хранила весь год.
– Как дела?
– Прекрасно.
– «Бока» прошла великолепно. Какую же команду нам удалось создать! Невероятный боевой дух!
– Да. Это потому, что мы все становимся более состоятельными.
– Мое заключительное слово прошло хорошо, – сказал он скромно. – Сколько времени оно заняло?
– Пятьдесят минут.
Уэлч съежился, посмотрел как смущенный мальчишка, сжался еще больше. Видя его досаду и разочарование, я выждал пару секунд и сказал:
– Не так уж и долго. – Затем добавил: – И было просто потрясающим.
Это было правдой.
Мы приступили к работе. Джек кружил по залу, постоянно запихивая в рот пластинки жевательной резинки. Жестикулировал, кричал, хватал меня за плечи.
– Великолепно! Потрясающе! А это у вас записано? Про верьте, записали ли? Проиграйте снова! Дайте мне послушать! Да. Да. Именно так. Ничего не трогайте. Отлично.
Как вы находите?
И наконец спросил:
– Хватит для начала? Достаточно? Принесите мне черновик в пятницу днем. Чтобы я мог посмотреть в выходные.
Был понедельник. И я сказал:
– Слишком долго. У меня много другой работы. Может быть, я закончу и принесу уже в четверг?