– Тут эти актеры, – сказал Уильям. – Может, я попробую нанять двоих, скажу им, что это для забавы – пускай переоденутся в наше платье и укатят в нашей машине, выберем минуту, когда Симе не сможет видеть их лиц. Он часа три будет гоняться за ними, а мы тем временем сбежим в Мехико-Сити. Там ему нас вовек не отыскать!
– Эй!
К ним наклонился толстяк, от него пахло вином.
– Да это американские туристы! – закричал он. – Ух, как я рад, на мексиканцев мне уже смотреть тошно! – Он крепко пожал им обоим руки. – Идемте позавтракаем все вместе. Злосчастье любит большое общество. Я – Злосчастье, вот мисс Скорбь, а это мистер и миссис Терпеть-не-можем-Мексику. Все мы ее терпеть не можем. Но мы тут делаем первые наметки для нашего треклятого фильма. Остальные приезжают завтра. Меня зовут Джо Мелтон. Я – режиссер. Ну не паршивая ли страна! На улицах всюду похороны, люди мрут как мухи. Да что же вы? Присоединяйтесь к нам, порадуйте нас!
Сьюзен и Уильям смеялись.
– Неужели я такой забавный? – спросил мистер Мелтон всех вообще и никого в отдельности.
– Просто чудо! – Сьюзен подсела к их компании.
Издали свирепо смотрел Симс.
Сьюзен скорчила ему гримасу.
Симс направился к ним между столиками.
– Мистер и миссис Трейвис, – окликнул он еще издали, – мы, кажется, собирались позавтракать втроем.
– Прошу извинить, – сказал Уильям.
– Подсаживайтесь, приятель, – сказал Мелтон. – Кто им друг, тот и мне приятель.
Симс принял приглашение Актеры говорили все разом, и под общий говор Симс спросил вполголоса:
– Надеюсь, вы хорошо спали?
– А вы?
– Я не привык к пружинным матрацам, – проворчал Симс. – Но кое-чем удается себя вознаградить. Полночи я не спал, перепробовал кучу разных сигарет и всякой еды. Очень странно и увлекательно. Эти старинные грешки позволяют испытать целую гамму новых ощущений.
– Не понимаю, что вы такое говорите, – сказала Сьюзен.
– Все еще разыгрываете комедию, – усмехнулся Симс. – Бесполезно. И в толпе вам тоже не укрыться. Рано или поздно я поймаю вас без свидетелей. Терпения у меня достаточно.
– Послушайте, – вмешался багровый от выпитого Мелтон, – этот малый вам, кажется, докучает?
– Нет, ничего.
– Вы только скажите, я его живо отсюда вышвырну. И Мелтон вновь что-то заорал своим спутникам. А Симс под крики и смех продолжал:
– Итак, о деле. Целый месяц я вас выслеживал, гонялся за вами из города в город, весь вчерашний день потратил, чтоб вывести вас на чистую воду. Я бы попробовал избавить вас от наказания, но для этого вы без шума пойдете со мной и вернетесь к работе над ультраводородной бомбой.
– Надо же, за завтраком – об ученых материях! – заметил Мелтон, краем уха уловив последние слова.
– Подумайте об этом, – невозмутимо продолжал Симе. – Вам все равно не ускользнуть. Если вы меня убьете, вас выследят другие.
– Не понимаю, о чем вы!
– Да бросьте! – обозлился Симс. – Шевельните мозгами. Вы и сами понимаете, мы не можем позволить вам сбежать. Тогда найдутся и еще охотники улизнуть в Прошлое. А нам нужны люди.
– Для ваших войн, – не выдержал Уильям.
– Билл!
– Ничего, Сьюзен. Будем говорить на его языке. Все уже ясно.
– Превосходно, – сказал Симс. – А то ведь какая потрясающая наивность – удрать от своего прямого долга!
– Какой это долг! Кромешный ужас.
– Вздор. Всего лишь война.
– Про что это вы? – поинтересовался Мелтон.
Сьюзен была бы рада все ему рассказать. Но она не могла пойти дальше общих рассуждений. Психическая блокада ничего другого не допускала. Вот и Симс и Уильям сейчас, казалось бы, рассуждали общо и отвлеченно.
– Всего лишь! – говорил Уильям. – Полмира вымирает от бомб, несущих проказу!
– И тем не менее обитатели Будущего на вас в обиде, – возразил Симе. – Вы двое прячетесь, гак сказать, на уютном островке в тропиках, а они летят прямиком к черту в зубы. Смерти по вкусу не жизнь, а смерть. Умирающим приятно, когда они умирают не одни. Все-таки утешение знать, что в пекле и в могиле ты не одинок. Все они обижены на вас обоих, а я – глашатай их обиды.
– Видали такого глашатая обид? – воззвал Мелтон ко всей компании.
– Чем дольше вы заставляете меня ждать, тем хуже для вас. Вы нужны нам для работы над новой бомбой, мистер Трейвис. Вернетесь теперь же – обойдется без пыток. А станете тянуть – мы все равно заставим вас работать над бомбой, а когда кончите, испробуем на вас некоторые сложные и малоприятные новинки Так-то, сэр.
– Есть предложение, – сказал Уильям. – Я вернусь с вами при условии, что моя жена останется здесь живая и невредимая, подальше от этой войны.
Симс поразмыслил.
– Ладно. Через десять минут ждите меня на площади. Я сяду к вам в машину. Отвезете меня за город, в какое-нибудь глухое местечко. Я позабочусь, чтоб там нас подобрала Машина времени.
– Билл! – Сьюзен стиснула руку мужа.
Он оглянулся.
– Не спорь. Решено. – И прибавил, обращаясь к Симсу. – Еще одно. Минувшей ночью вы могли забраться к нам в номер и утащить нас. Почему вы упустили случай?
– Допустим, я недурно проводил время, – лениво протянул Симс, посасывая очередную сигару. – Такая приятная передышка, южное солнце, экзотика – очень досадно со всем этим расставаться. Жалко отказываться от вина и сигарет. Еще как жалко! Итак, через десять минут на площади. О вашей жене позаботятся, она вольна оставаться здесь, сколько пожелает. Прощайтесь.
Он встал и вышел.
– Скатертью дорога, мистер Болтун! – завопил ему вдогонку Мелтон. Потом обернулся и поглядел на Сьюзен. – Э-э, кто-то плачет! Да разве за завтраком можно плакать? Куда это годится)!
Ровно в четверть десятого Сьюзен стояла на балконе их номера и смотрела вниз, на площадь. Там на бронзовой скамье тонкой работы, закинув ногу на ногу, сидел мистер Симе, складка его брюк была безупречна Он откусил кончик новой сигары и с чувством закурил.
Сьюзен услышала рокот мотора – в дальнем конце мощенной булыжником улицы из гаража выехал Уильям, машина медленно двинулась вниз по склону холма.
Она набирала скорость. Тридцать миль в час, сорок, пятьдесят. Куры на пути кидались врассыпную.
Симс снял белую панаму, отер платком покрасневший лоб, опять надел панаму – и тут он увидал машину.
Она неслась прямо на площадь со скоростью шестьдесят миль в час.
– Уильям! – вскрикнула Сьюзен.
Машина с грохотом налетела на обочину, подскочила и ринулась по плитам тротуара к позеленевшей от времени скамье. Симс выронил сигару, взвизгнул, отчаянно замахал руками. Удар Симса подбросило, вверх, вверх, потом вниз, вниз и тело нелепым узлом тряпья шмякнулось оземь.
Автомобиль остановился в дальнем конце площади, одно переднее колесо было исковеркано. Сбегался народ.
Сьюзен ушла в комнату, плотно затворив балконные двери.
В полдень они рука об руку спустились по ступеням мэрии, оба бледные, в лице ни кровинки.
– Adios? senor, – сказал им вслед мэр города – Adios? Seniora [До свиданья сеньор и сеньора (исп.)].
Они остановились на площади, толпа все еще глазела на лужу крови.
– Тебя вызовут опять? – спросила Сьюзен.
– Нет, мы все выяснили во всех подробностях. Несчастный случай. Машина перестала слушаться. Я даже всплакнул там у них. Бог свидетель, я должен был хоть как-то отвести душу. Просто не мог сдержаться. Нелегко мне было его убить. В жизни никого не хотел убивать.
– Тебя не будут судить?
– Нет, собирались было, но раздумали Я их убедил. Мне поверили. Это был несчастный случай. И кончено.
– Куда мы поедем? В Мехико-Сити? В Уруапан?
– Машина сейчас в ремонте. Ее починят сегодня к четырем. Тогда вырвемся отсюда.
– А за нами не будет погони? По-твоему, Симс был один?
– Не знаю Думаю, у нас есть немного форы. Когда они подходили к своей гостинице, оттуда как раз высыпали киношники Мелтон, хмуря брови, поспешил навстречу.
– Эй, я уже слышал, что стряслось. Вот неприятность! Но теперь все уладилось? Вам бы надо немного развлечься. Мы тут снимаем кое-какие уличные кадры. Хотите поглядеть? Идемте, вам полезно рассеяться.
И они пошли.
Пока устанавливали аппарат, Трейвисы стояли на булыжной мостовой. Сьюзен смотрела вдаль, на сбегавшую с горы дорогу, на шоссе, что вело в сторону Акапулько, к морю, мимо пирамид, и руин, и селений, где лачуги слеплены были из желтой, синей, лиловатой глины и повсюду пламенели цветы бугенвиллеи, смотрела и думала: "Мы будем ездить с места на место, держаться всегда большой компанией, всегда на людях – на базаре, в гостиной, будем подкупать полицейских, чтоб ночевали поблизости, и запираться на двойные замки, но главное – всегда будем на людях, никогда больше не останемся наедине, и всегда будет страшно, что первый встречный – это еще один Симс. И никогда мы не будем уверены, что сумели провести Сыщиков, сбили их со следа. А там, впереди, в Будущем, только того и ждут, чтоб поймать нас, вернуть, сжечь бомбами, сгноить чудовищными болезнями, ждет полиция, чтобы командовать, как дрессированными собачонками: "Служи! Перекувырнись! Прыгай через обруч!" И нам придется всю жизнь удирать от погони, и никогда уже мы не сможем остановиться, передохнуть, спокойно спать по ночам".
Собралась толпа поглазеть, как снимают фильм. А Сьюзен вглядывалась в толпу и в ближние улицы.
– Заметила кого-нибудь подозрительного?
– Нет Который час?
– Три. Машину, наверно, скоро починят.
Пробные съемки закончились без четверти четыре. Оживленно болтая, все направились к гостинице. Уильям по дороге заглянул в гараж. Вышел он оттуда озабоченный.
– Машина будет готова в шесть.
– Но не позже?
– Нет, не волнуйся.
В вестибюле они огляделись – нет ли еще одиноких путешественников вроде мистера Симса, только-только от парикмахера, таких, что чересчур благоухают одеколоном и курят сигарету за сигаретой, – но тут было пусто. Когда поднимались по лестнице, Мелтон сказал:
– Утомительный выдался денек! Надо бы под занавес опрокинуть стаканчик – согласны? А вы, друзья? Коктейль? Пиво?
– Пожалуй.
Всей оравой ввалились в номер Мелтона, и началась пирушка.
– Следи за временем, – сказал Уильям.
"Время, – подумала Сьюзен. – Если бы у нас было время! Как бы хорошо весь долгий летний день сидеть на площади с закрытыми глазами, и улыбаться оттого, что солнце так славно греет лицо и обнаженные руки, и не шевелиться, и ни о чем не думать, ни о чем не тревожиться. Хорошо бы уснуть под щедрым солнцем Мексики и спать сладко, уютно, беззаботно, день за днем…"
Мелтон откупорил бутылку шампанского.
– Ваше здоровье, прекрасная леди! – сказал он Сьюзен, поднимая бокал. – Вы так хороши, что могли бы сниматься в кино. Пожалуй, я даже снял бы вас на пробу.
Сьюзен рассмеялась.
– Нет, я серьезно, – сказал Мелтон. – Вы очаровательны. Пожалуй, я сделаю из вас кинозвезду.
– И возьмете меня в Голливуд?
– Уж конечно, вам нечего торчать в этой проклятой Мексике!
Сьюзен мельком взглянула на Уильяма, он приподнял бровь и кивнул. Это значит переменить место, обстановку, манеру одеваться, может быть, даже имя; и путешествовать в компании, восемь спутников – надежный щит от всякой угрозы из Будущего.
– Звучит очень соблазнительно, – сказала Сьюзен.
Шампанское слегка ударило ей в голову. День проходил незаметно; вокруг болтали, шумели, смеялись. Впервые за много лет Сьюзен чувствовала себя в безопасности, ей было так хорошо, так весело, она была счастлива.
– А для какой картины подойдет моя жена? – спросил Уильям, вновь наполняя бокал.
Мелтон окинул Сьюзен оценивающим взглядом. Остальные перестали смеяться и прислушались.
– Пожалуй, я создал бы повесть, полную напряжения, тревоги и неизвестности, – сказал Мелтон. – Повесть о супружеской чете, вот как вы двое.
– Так.
– Возможно, это будет своего рода повесть о войне, – продолжал режиссер, подняв бокал и разглядывая вино на свет.
Сьюзен и Уильям молча ждали.
– Повесть о муже и жене – они живут в скромном домике, на скромной улице, году, скажем, в две тысячи сто пятьдесят пятом, – говорил Мелтон. – Все это, разумеется, приблизительно. Но в жизнь этих двоих входит грозная война – ультраводородные бомбы, военная цензура, смерть, и вот – в этом вся соль – они удирают в Прошлое, а за ними по пятам следует человек, который кажется им воплощением зла, а на самом деле лишь стремится пробудить в них сознание долга.
Бокал Уильяма со звоном упал на пол.
– Наша чета, – продолжал Мелтон, – ищет убежища в компании киноактеров, к которым они прониклись доверием. Чем больше народу, тем безопаснее, думают они.
Сьюзен без сил поникла на стуле. Все неотрывно смотрели на режиссера. Он отпил еще глоток шампанского.
– Ах, какое вино! Да, так вот, наши супруги, видимо, не понимают, что они необходимы Будущему. Особенно муж, от него зависит создание металла для новой бомбы. Поэтому Сыщики – назовем их хоть так – не жалеют ни сил, ни расходов, лишь бы выследить мужа и жену, захватить их и доставить домой, а для этого нужно застать их одних, без свидетелей, в номере гостиницы. Тут хитрая стратегия. Сыщики действуют либо в одиночку, либо группами по восемь человек. Не так, так эдак, а они своего добьются. Может получиться увлекательнейший фильм, правда, Сьюзен? Правда, Билл? – И он допил вино.
Сьюзен сидела как каменная, глядя в одну точку.
– Выпейте еще, – предложил Мелтон.
Уильям выхватил револьвер и выстрелил три раза подряд, один из мужчин упал, остальные кинулись на Уильяма. Сьюзен отчаянно закричала. Чья-то рука зажала ей рот. Револьвер валялся на полу, Уильям отбивался, но его уже держали.
Мелтон стоял на прежнем месте, по его пальцам текла кровь.
– Прошу вас, – сказал он, – не усугубляйте своей вины.
Кто-то забарабанил в дверь.
– Откройте!
– Это управляющий, – сухо сказал Мелтон. Вскинул голову и скомандовал своим: – За дело! Быстро!
– Откройте! Я вызову полицию!
Сьюзен и Уильям переглянулись, посмотрели на дверь…
– Управляющий желает войти, – сказал Мелтон. – Быстрей!
Выдвинули аппарат. Из него вырвался голубоватый свет и залил всю комнату. Он ширился, и спутники Мелтона исчезали один за другим.
– Быстрей!
За миг до того, как исчезнуть, Сьюзен взглянула в окно – там была зеленая лужайка, лиловые, желтые, синие, алые стены, струилась, как река, булыжная мостовая; среди опаленных солнцем холмов ехал крестьянин верхом на ослике; мальчик пил апельсиновый сок, и Сьюзен ощутила вкус душистого напитка; в тени дерева стоял человек с гитарой, и Сьюзен ощутила под пальцами струны; вдали виднелось море – синее, ласковое, – и волны подхватили ее и понесли.
И она исчезла. И муж ее исчез.
Дверь распахнулась. В номер ворвались управляющий и несколько служащих гостиницы.
Комната была пуста.
– Но они только что были тут! Я сам видел, как они пришли, а теперь – никого! – закричал управляющий. – Через окно никто удрать не мог, на окнах железные решетки!
Под вечер пригласили священника, снова открыли комнату, проветрили, и священник окропил все углы святой водой и прочитал молитву.
– А с этим что делать? – спросила горничная.
И показала на стенной шкаф – там теснились 67 бутылок вина: шартрез, коньяк, ликер "Creme de Cacao", абсент, вермут, текилья, а кроме того – 106 пачек турецких сигарет и 198 желтых коробок с отличными гаванскими сигарами, по пятьдесят центов штука…
The Visitor 1948( Пришелец)
Переводчик: Белла Клюева
Саул Уильямc проснулся и с тоской выглянул наружу из своей палатки. Он подумал о том, как далеко от него Земля – миллионы миль отделяют меня от нее, подумал он. Ну а что тут можно поделать? Когда легкие полны этой "кровавой ржавчины", когда без конца терзает кашель.
Саул поднялся в тот день в семь часов. Это был высокий, худой, истощенный болезнью человек. Утро на Марсе стояло тихое, ничто не нарушало безмолвие мертвого морского дна, не было даже ветра. Среди пустынного неба сияло холодное солнце.
Саул вымыл лицо и позавтракал.
А после этого ему страшно захотелось вернуться на Землю. Он всеми способами пытался оказаться в Нью-Йорке. Иногда, когда он правильно усаживался и определенным образом складывал руки, ему это удавалось. Он даже почти улавливал запах Нью-Йорка. Но такое получалось редко, большей частью у него ничего не выходило.
В то же утро, позднее, Саул попробовал умереть. Он лег на песок и приказал своему сердцу остановиться. Оно продолжало стучать. Он представил себе, как он спрыгивает со скалы или перерезает себе вены, но сам же рассмеялся – он знал, что ему недостанет мужества на подобный акт.
"Может быть, если я поднатужусь и хорошенько сосредоточусь на этом, я просто засну и не проснусь больше", – предположил он. Он и это попробовал. Через час он проснулся – рот его был полон крови. Он поднялся, выплюнул ее и почувствовал ужасную жалость к себе. Эта кровавая ржавчина заполняет рот и нос, течет из ушей, из-под ногтей, и этой хворобе требуется год, чтобы покончить с тобой. Существовало только одно средство против болезни – запихнуть тебя в ракету и отправить в изгнание на Марс. На Земле не знали, как лечить таких больных, а оставить их там значило распространить заразу на других и убить и их. Так он оказался тут, в полном одиночестве, беспрестанно истекая кровью.
Саул присмотрелся. Вдалеке, возле древних городских руин он увидел человека, лежавшего на грязном одеяле.
Когда Саул подошел к нему, человек на одеяле ответил на это слабым движением.
– Привет, Саул, – произнес он.
– Опять утро, – сказал Саул, – Бог мой, как мне одиноко!
– Такова судьба всех нас заржавелых, – возразил человек на одеяле, такой немощный и бледный, что казалось – коснись его, и он рассыпется.
– Как бы я хотел, – сказал Саул, глядя на лежащего перед ним человека, – чтобы ты хотя бы поговорил со мной. Почему интеллектуалы никогда не подхватывают нашу кровавую ржавчину и не прилетают сюда?
– Это явный заговор против тебя, Саул, – сказал человек, закрывая глаза, не в силах держать их открытыми. – Меня когда-то хватало на то, чтобы оставаться интеллектуалом. Теперь даже думать для меня – тяжкий труд.