Андрей должен был обеспечить безопасность двух девушек, подполковник Лобков – связаться по городскому телефону со своими и вызвать подмогу, так как при задержании «покупателей» могли возникнуть осложнения. Прибытие последних ожидалось на трех джипах в количестве восьми человек, включая водителей. Корректировка действий допускалась в случае непредвиденных обстоятельств. По расчетам, до прибытия «гостей» оставалось еще часа полтора-два.
– Нам надо поторопиться, чтобы успеть обеспечить им «достойный прием», – важно заключил Лобков и подошел к пульту. Он поднял трубку и, услышав шуршанье в наушнике, щелкнул тумблером на панели, после чего приятный женский голос произнес:
– Коммутатор. Слушаю вас.
– Что?.. Алло?..
– Слушаю вас.
– Межгород?
– Н-да-а.
– Барышня, соедините меня… – Он назвал номер и мысленно усмехнулся: «Ну, и Лиходеевка! В каком веке они тут живут?»
– Ми-инутку, соединяю, – произнесла после небольшой паузы телефонистка.
– Дежурный… – Не дожидаясь, пока на другом конце провода представятся, Лобков отрекомендовался и, обрисовав ситуацию языком оперативника, вызвал группу захвата по емельяновскому адресу. – Полдела сделано, – подытожил он и, повернувшись к Шуре, протянул: – Да-а, уж. Расследование убийства проститутки вывело нас на торговцев оружием, как я и предполагал. В данном случае можно сказать, что цель оправдывает средства.
– Ну-ну, продолжайте, – пристально посмотрел на подполковника Шура. – Слушаем вас.
Тот поймал его взгляд, отошел, сел на диванчик и снова заговорил:
– Да. Примеров не убивал Патрунову-Алису. Мне как-то позвонил Володя…
– Подполковник Емельянов?
– Да. Сказал, что есть разговор. Мы условились встретиться в ресторане «Пригородное кафе». Там он мне предложил сделку – войти в руководство некой тайной силовой структуры. Сулил «золотые горы». Но я, полицейский, на такие авантюрные посулы не поддаюсь…
– Он лжет, – вдруг вмешалась Тая. – У меня есть диктофонная запись их разговора, где они очень даже любезно беседуют, и ни о каком отказе речь там не идет. Скорее – наоборот.
– А вы, извиняюсь, кто?.. Да-да, припоминаю… Вы, кажется, та самая официантка, обслуживали наш столик. Состоите на службе в органах?
– Нигде я не состою.
– Тогда по какому праву?..
– А по какому праву вы, полицейский чин, пошли на преступный сговор? – не выдержал Андрей.
– Молодой человек, во-первых, я не обязан перед вами отчитываться, а во-вторых, кто вам сказал, что это был сговор, а не тщательно спланированная операция? Вы вообще отдаете себе отчет в том, что разговариваете с подполковником полиции? А вы, – повернулся он к Шуре, – на каком основании чините мне допрос? Почему я должен отвечать на ваши вопросы?
– Минуточку, прошу всех успокоиться. Мы не ищем виноватых. Наша цель – найти истину. Лишь она способна расставить все по своим местам. Я хочу, чтобы мы все поняли, сейчас неважно то, как каждый из нас оказался здесь, но нам важно выйти отсюда живыми, а это можно сделать либо вместе, либо никак. По одному уйти не получится. – Стандартный набор слов Шуры, вернее, проникновенная интонация его голоса, магическим образом заставила всех замолчать. – Я слушаю вас, Дементий Павлович.
Лобков тихо вздохнул и продолжил:
– Мне нужно было понять, что движет Емельяновым, убедиться, в каких темных делишках он замешан. Один мой хороший приятель, следователь из военной прокуратуры, мы как-то с ним выпили, ну, и он, зная, что Володя – мой друг детства, проговорился, что, мол, дела у подполковника Емельянова плохи, он находится у них в разработке. В подробности меня не посвящал, намекнул лишь, что в округе грядет большая чистка. Я, конечно же, понял, что сказано это было неспроста. Он следил за моей реакцией. Понятно, если бы Емелю… Емельянова кто-то предупредил о том, что он «под колпаком», значит, это я. Вы понимаете? К тому же этот следователь приватно попросил меня, если вдруг тот обратится ко мне с предложением, за содействием, не отказывать и сразу же сообщить ему. Может, это покажется и странно, но все получилось так, как сказал мне следователь из военной прокуратуры. Вот я и стал подыгрывать, чтобы вывести его, как говорится, на чистую воду. Примерова, после завершения операции, все равно выпустили бы. Извинились бы и выпустили. Поэтому расследование дела я оставил у себя и поручил Капитану. Он хороший исполнитель и отличается, вернее, отличался исключительной… э-эм… лояльностью к позиции начальства.
– Примеров оказался удобной мишенью?
– Он не выполнил поручение. – Тихий ровный голос Наташи прозвучал неожиданно и заставил всех посмотреть в ее сторону. – Примеров должен был опубликовать компромат на генерала Порошина. На моего отца. А вместо этого напечатал прямо противоположную по смыслу статью.
– А почему вы выбрали именно Примерова? – забыв, что он сам допрашиваемый, спросил Лобков.
– Когда мы решили скомпрометировать отца, я просмотрела ряд периодических изданий и остановила выбор на этом журналисте.
– Вы говорите «скомпрометировать отца» так, будто он вам не родной…
– Я выросла с единственным чувством к нему – с чувством отвращения. Он никогда не был мне настоящим отцом. Он жил сам по себе, я росла сама по себе. Все мои несчастья из-за него. Мне нужно было нанести удар наверняка, чтобы он не смог больше оправиться. У Владимира был свой резон «свалить генерала». Когда я ему назвала фамилию Примерова, он «занялся» им. Вычислил, где тот живет, на какой машине, по какой дороге ездит на работу и домой. Я выбрала подходящий день, была слякотная погода, и он, как я и предполагала, не смог проехать мимо мокнущей под дождем зеленоглазой блондинки.
– Что привело тебя к Патруновой? Вы что, были знакомы? Были в сговоре?.. – посмотрел на Наташу Андрей.
– Мы не были в сговоре. Ее привел в свой новый дом отец. Мы познакомились и сразу же возненавидели друг друга. Каждая из нас видела в другой конкурентку на генеральские деньги и имущество…
– Патрунова и генерал Порошин? – не смог сдержать удивления Андрей.
– Она на него произвела впечатление на концерте в Доме офицеров…
Эту традицию ввел директор школы искусств Тимофей Ильич Сыпунов, в прошлом военный музыкант. Каждое 23 февраля его воспитанники принимали участие в сводном концерте для командного состава штаба округа в Доме офицеров. Оксана Анатольевна, узнав об этом, вызвалась сопроводить учащихся, чем заслужила одобрение директора.
Генерал Порошин не мог не обратить внимания на молодую блондиночку в кремовом платье с блестками, которая так трогательно объявляла номера маленьких музыкантов, что ей хотелось аплодировать отдельно.
Когда концерт закончился, Оксана Анатольевна собрала в кучу ребятишек, чтобы погрузить их в микроавтобус и увезти в музыкальную школу. Тут к ней подошла крепкого телосложения женщина в форме прапорщика и, сухо извинившись, сообщила, что с ней хочет поговорить генерал…
– Кто? – недоверчиво переспросила Оксана.
– Генерал Порошин.
– Генерал? Знаете, я не могу. Я должна отвезти детей.
– Конечно, – кашлянула в кулак прапорщик, – служебный долг прежде всего. Мы пришлем за вами машину.
– Даже и не знаю, что вам ответить, это так неожиданно…
– Генерал отказа не примет.
– Да? Он такой настойчивый? – Оксана Анатольевна помогла войти в автобус последнему ученику и закрыла дверь автобуса.
Прапорщик повернулась на каблуках, подошла к черной «Волге» и, сев рядом с водителем, приказала: «За микроавтобусом!..»
…В Доме офицеров играл военный духовой оркестр. Оксана Анатольевна приняла томный вид и, внутренне улыбаясь тому, как сопровождающая пыталась подобрать шаг, чтоб ступать с ней в ногу, продефилировала через фойе под трогательные звуки вальса «Березка».
– И где же ваш генерал? – разочарованным голосом произнесла она, глядя на прапорщика в юбке.
– По лестничному маршу наверх! На втором этаже, в конце коридора, расположен кабинет директора Дома офицеров. Нам – туда.
– Ждем-с, ждем-с, – радушно поднялся из-за стола невысокий полноватый офицер с явно негенеральскими погонами на плечах. – Проходите, барышня. Ждем-с. Прапорщик Петрухина, свободны.
– Есть! – коротко отозвалась Петрухина и, развернувшись, шагнула в дверной проем.
– Это мой заместитель по хозяйственной части, – не без гордости заметил хозяин кабинета. – Очень исполнительный товарищ.
– Оно заметно, – бесцветным голосом произнесла гостья. – Извините, а генерал Покрышкин?..
– Генерал Порошин.
– Да-да.
– Я к вашим услугам.
– Что?.. Вы – генерал Порошин?
– Ну что-о вы! Говоря, что я к вашим услугам, я хотел лишь обозначить, что мне поручено доставить вас к нему.
– Так он не здесь?
– Нет, конечно. У него прекрасный загородный дом. Он его только недавно построил.
Все та же черная «Волга» домчала их до цели минут за двадцать. Выйдя из машины, Патрунова оглядела двор, с которого еще не успели до конца убрать остатки стройматериалов. «Явно не хватает женской руки. Уж я бы тут организовала порядок», – едва удержалась она, чтобы не высказаться вслух. Приняв вид «золушки» – девушки добропорядочной, скромной и искренней, Оксана Анатольевна предстала перед хозяином апартаментов во всеоружии. Одного взгляда на Порошина было ей достаточно, чтобы понять – это именно он – мужчина ее мечты! Настоящий генерал…
– Скажи мне, девочка моя, – обратился на следующее утро к Патруновой Порошин, – как ты смотришь на то, чтобы остаться здесь хозяйкой?
«Золушка» отпила из фарфоровой чашечки кофе с коньяком и, потупив взор, ответила:
– Знаете, Виктор Валентинович, я не хочу, чтобы вы думали обо мне, как о легко доступной девушке… Я в шоке от того, что случилось сегодня ночью… Я не смогу остаться с вами… Понимаете?.. Я – простая девушка, вы – генерал! Ну какая мы пара? А вдруг наши отношения навредят вашей репутации? Я не хочу, чтобы у вас были неприятности из-за меня. Всегда ведь найдутся злопыхатели, которые не обрадуются нашему счастью… Станут разносить сплетни, будто я пошла за вас только… только потому, что вы – генерал. Я не хочу этого. Нам лучше расстаться сейчас, пока я окончательно не пропала…
– В общем, так, – выслушав ее, решительно проговорил генерал, – никуда ты отсюда не уйдешь. Я так решил на том основании, что я – мужчина.
Оксана Анатольевна в ответ лишь моргнула ресничками, и давно застывшие в глазах слезы счастья покатились наконец по ее щекам…
– Ты хочешь сказать, Наташа, что твой отец и Патрунова поженились? – не сдержался Андрей.
– Нет, но она жила у него в доме на правах хозяйки…
О юной пассии отца Наташа узнала от Владимира и решила навестить родительский дом, который раньше особо вниманием не жаловала.
– Я – Оксана, – протянула руку для пожатия симпатичная молодая блондиночка и смущенно улыбнулась: – А вы – Наташа? Дочь Виктора Валентиновича? Я вас именно такой и представляла. Вы очень красивая.
– Вы льстите мне… – Наташа почти по-мужски пожала ее музыкальные пальцы.
– Что вы, и в мыслях не держала. Признаюсь, я бы очень хотела подружиться с вами. Но захотите ли вы?..
– Отчего же, надеюсь, вы будете мне не строгой мачехой?
– Что вы! Я вам буду, как родная… сестра, если вы не против.
– Не возражаю.
– Хотите кофе?
– Представьте себе, да.
– Ну, тогда с коньячком, в честь знакомства?
– Идет.
Девушки рассмеялись и пошли на кухню.
…После второй рюмки коньяка, когда на душе окончательно повеселело, Патрунова улыбнулась и перешла на «ты»:
– Скажи, ты ведь счастливая?
– Это так заметно?
– Ну, как же, красавица, дочь генерала. У тебя от парней отбоя нет, наверное.
– Я очень избирательна в отношениях с мужчинами.
– Ты можешь себе это позволить.
– А насчет счастья – не задумывалась. Мне кажется, муж, семья, пеленки, распашонки – это удел простушек.
– Даже не знаю, что и отвечать… Не хотелось бы выглядеть «простушкой»…
– Ты сама-то как, счастливая?
– Я люблю Виктора Валентиновича…
– Даже так? Впрочем, неравные браки нынче сплошь и рядом.
– Ну, мы об этом с ним еще не говорили… Виктор Валентинович ведь не предлагал мне руку и сердце…
– А то ты не знаешь, как это делается?..
– Я не хочу так…
– Ладно, все мы в душе наивные овечки…
– Дела-а, – удивленно протянул Андрей. Он пытался понять Наташу, надеялся разгадать в ней жертву обстоятельств, а не расчетливого, холодного убийцу. Но у него не хватало доводов и никак не получалось заглянуть за ту грань, где, словно в зеркале, отражалось все без вранья и лукавства… «Получается, что она прикончила Патрунову, которую ненавидела, а убийство повесили на меня? – рассуждал он. – Если я все правильно понимаю, Лобков был в курсе, но, по сговору с Емельяновым, прикрыл мной Наташу. Меня держали за дурака, на которого можно высыпать все шишки»?
– Вы говорите, что Емельянов попросил вас повесить убийство на меня? – спросил он подполковника. – А вы не интересовались, что привело Наташу к Патруновой? На почве чего между ними произошла ссора или драка?
– А что вас привело к Патруновой домой, после чего она оказалась убитой? – ответил вопросом на вопрос Лобков. – Вы понимаете, что идеально подходили на роль убийцы? Заявляете, что раньше не знали ее, а сами оказались в ее постели пьяным. Она с вас потребовала денег за услуги, вы не дали, завязалась ссора, вы ударили ее, она упала и скончалась. Все! Понимаете? Даже придумывать ничего не надо!
– Я не знаю, как оказался у нее. Она подошла ко мне в кабаке, попросила закурить. И все. Я очнулся в постели. Не верю, что она решила в тот момент заработать на мне как проститутка. Для чего-то я ей понадобился… Для чего?..
– Ненавижу эту спальню-тюрьму, – выдохнула Наташа, проходя в свою комнату. Тая, напротив, с любопытством рассматривала просторное помещение с огромной кроватью у стены.
– В целях безопасности вам придется побыть здесь, – отрезал Андрей, вытаскивая из замочной скважины ключи, чтобы запереть дверь с другой стороны.
– Не уходи! Ты же должен нас охранять!
– Я скоро вернусь.
– Скажи, Андрей, ты веришь в привидения? – спросила дрогнувшим голосом Наташа. Похоже, она была близка к истерике.
– Я их никогда не встречал. Не знаю.
Тая, прислушиваясь к странному разговору, отошла к окну и, стараясь быть незаметной, присела в кресло.
– А я встречала… здесь… в этой самой комнате… ее… Оксану!.. Мертвую!.. Мертвую, как живую! Я ее не убивала!.. Ты не веришь мне, думаешь, я сошла с ума? Нет! Это ты виноват во всем! Если б ты вернул мне конверт, который я дала тебе на сохранение, ничего этого не случилось бы.
– Какой конверт?.. Так это из-за него переворошили мою квартиру?.. Значит… из-за него ты убила Патрунову, а обвинили во всем меня? Что это был за конверт?
– Теперь это не имеет значения. Его нет. Он пропал.
Наташа была неточна. Пропал не конверт, его-то она обнаружила в кармане Емельянова. Хуже обстояло дело с содержимым конверта. Вместо чека на три миллиона долларов в нем лежала его цветная ксерокопия. Куда делся чек? Как конверт оказался у Емельянова? Воспаленный мозг Наташи формулировал вопрос за вопросом, не находя на них ответы.
– Это был конверт с деньгами?.. Как банально!.. – безразлично усмехнулся Андрей.
– С деньгами? Банально?.. Три миллиона долларов не хочешь?!
– Нет, представь себе.
– Не верю. Хотя ты ведь не знаешь, что это такое. И никогда не узнаешь. Даже если их тебе дать, ты не сможешь ими распорядиться. Потому что ты… ты – дурак и плебей!
– А ты небось аристократка голубых кровей? И чем ты лучше? Тем, что способна убить ради денег?
– Я бы ее еще раз убила, если бы она ожила. Она, дрянь, покусилась на то, что принадлежало мне по праву. И поплатилась за это, потаскушка! Хотела влезть в нашу семью, чтобы завладеть всем имуществом и деньгами отца! Сама виновата! Я помню, каким алчным светом загорелись ее глаза, когда отец заявил, что хочет презентовать нам по полтора миллиона! Ей-то за что? За какие заслуги? А когда потом сказал, что с «подарками» придется повременить, так как ему предстоит операция на сердце в заграничной клинике, вела себя на ужине как настоящая аферистка…
Андрей не стал ее больше слушать и молча вышел из спальни, не забыв запереть ее на ключ.
– Все в порядке? – увидев в дверях Примерова, спросил Шура.
– Да. Я их запер. Как тут у вас?
– Хороший вопрос, – ответил вместо Шуры Лобков. – Ждем…
Специфический звонок полевого телефона не дал ему закончить фразу.
– Алло, – поднял трубку Шура, – понял. Действуйте, как договаривались. Не получится? Сколько? Два джипа? Борис с Гришей их встречают? Алло, Миша?..
– Что происходит? – поднял брови Дементий Павлович.
– Связь прервалась… Петров сообщил, что «гости» прибыли на двух джипах.
– Почему на двух? – не понял Андрей. – Охрана, со слов этого Бориса, должна была приехать на одной машине, а покупатели вроде на трех…