Лоран обманул девушку, сказав, что ни разу не проигрывал, — за три года, что он без якоря, проигрышей было несколько. Некромант специально не искал магов Жизни, просто всегда носил с собой карты на случай встречи, и почему-то судьба не давала ему возможности найти замену Шанталь, хотя по силе Гастон считался третьим после короля и его брата. Сейчас же вообще вышло совсем чудно. Ничья… Это о многом говорило, в частности о том, что дар у Полин не ниже среднего, раз ее неосознанное желание смогло повлиять на карты. До выигрыша недотянула, но на ничью хватило. Мужчина усмехнулся, черные глаза блеснули предвкушением. Они увидятся снова, и уже сегодня днем. Но… Гастон решил не торопиться с повторным предложением и для начала стоило просто ближе познакомиться с Полин, показать ей, что бояться нечего. Независимо от предсказания он хотел, чтобы Полин стала его якорем.
А еще забрать ее из борделя — тут Гастон перестал улыбаться, черные глаза прищурились и опасно блеснули. Нет уж. После проигрыша ни один мужчина не притронется к его Птичке, что бы она ни думала по этому поводу. В борделе она точно больше жить не будет, и точка. Понадобится — перекинет через плечо и донесет до своего дома пешком, пусть при этом и придется пересечь половину города. Правда, почти наверняка она будет громко возмущаться… Гастон снова усмехнулся и глубоко вздохнул, унимая взметнувшийся азарт. Это было бы забавно, посмотреть на возмущенную Полли, наверняка ее щеки раскраснеются, глаза засверкают, а ротик приоткроется от избытка эмоций. Ох как вовремя сонхау прислали ему весточку! Гастон снова ненадолго нырнул в воспоминания недавних дней о том, как же так получилось, что он вообще оказался в «Золотых колибри».
Несколькими днями ранее, особняк маркиза де Шабли
Настойчивый стук в дверь спальни отдавался в висках, и ввинчивался в мозг, вызывая желание запустить в незадачливого визитера чем-нибудь потяжелее.
— Мессир Лоран, проснитесь! Мессир Лоран!
Голос дворецкого в доме маркиза Оллсинэля де Шабли Гастон не спутал бы ни с каким другим. Тщедушный старичок обладал густым басом, способным мертвого поднять из могилы, особенно когда надо было дозваться дрыхнувшего без задних ног хозяина или его гостя. Глухо застонав, Гастон оторвал тяжелую голову от подушки и уставился мутным взглядом на дверь.
— Бернар, чтоб к тебе зомби с утра пожаловал! — поморщившись, рявкнул некромант. — Что случилось?!
Вставать катастрофически не хотелось, от слова «вообще». Хотелось пить, а еще лучше — фирменной настойки Оллсинэля от похмелья, которую тот делал по рецепту своего папы-эльфа. Славно они вчера погуляли, отмечая последний холостой день какого-то из друзей маркиза — у того вскоре должна была состояться свадьба.
— Мессир Лоран, вам послание! — зычно сообщил Бернар и снова настойчиво постучал.
Пробормотав проклятие, Гастон сполз с кровати, стянул со стула небрежно брошенные туда накануне штаны и оделся. Рубашку он проигнорировал — вряд ли дворецкий упадет в обморок от вида голого мужского торса.
— Ну? — недовольно поинтересовался Гастон, распахнув дверь и хмуро глянув на Бернара. — Раз уж разбудил, принеси того пойла, которое у Сина в отдельном шкафчике хранится.
— Да, мессир. — Сухонький дворецкий склонил голову и протянул ему маленький серебряный поднос. — Просили вам передать, и срочно.
Увидев, что там лежало, Гастон мигом пришел в себя, даже остатки хмеля выветрились из головы и похмелье отпустило. На сложенном листке бумаги — плоская перламутровая пластинка с древними рунами. Несколько минут некромант гипнотизировал послание взглядом, потом забрал пластинку и бумагу, кивнул Бернару.
— Спасибо. Неси настойку. Син проснулся? — уточнил он насчет хозяина дома, своего друга, полуэльфа, из-за чего тот пользовался бешеным успехом в высшем свете.
Среди аристократов полукровок мало, эльфы все же предпочитали выбирать пары из своих и редко обращали внимание на людей. Поэтому полукровки вызывали неизменный интерес, особенно у дам.
— Еще нет, мессир, — с поклоном ответил Бернар. — Приказать подать завтрак?
— Пока только настойку, — задумчиво произнес Гастон и закрыл дверь.
Послание от сонхау. Об этом говорила пластинка и то, что оно прибыло не в его дом, а туда, где он ночевал, хотя к Оллсинэлю Гастон попал случайно. Зашел, как говорится, в гости и остался до утра. Чуть прищурившись, он развернул записку и прочитал: «Сегодня в час ночи. Святилище у кладбища Монмартр».
— А-а-а-а, посох мне в печень! — раздраженно вздохнул Гастон и небрежно бросил лист на стол.
Ехать среди ночи через полгорода, да еще к кладбищу, — прелестная перспектива. Самые опасные места как раз около кладбищ и еще на Монпарнасе, где находились катакомбы. Туда в течение долгого времени свозили кости с переполненных после моровых поветрий погостов Парижа, и теперь под землю даже днем соваться было очень опасно. Конечно, особые печати придворного мага запечатали основные выходы, но кто знает, сколько их еще… Гастон тряхнул головой и вернулся к посланию. Придется ехать, куда деваться.
ГЛАВА 2
Сонхау редко вмешивались в судьбы людей, однако иногда они посылали лично приглашение посетить их святилище, находившееся в подземельях Монмартра, тем, кому хотели передать видение. И вот теперь такого приглашения удостоился и Гастон. Он сидел в гостиной на первом этаже в доме Оллсинэля, потягивал настойку и задумчиво косился на перламутровую пластинку. Напротив развалился сам хозяин дома в наполовину застегнутой рубашке и лечился другим проверенным средством — красным сухим вином. Син, изящный блондин с ясными серыми глазами, тонкими чертами лица и чувственным изгибом губ, посматривал на друга с интересом, болтая вино в бокале.
— И что ты будешь делать? — певучим, приятным голосом спросил он.
— Пойду, — пожал плечами Гастон. — Мне любопытно, что имеют мне сказать сонхау, знаешь ли. — Он усмехнулся и отпил еще настойки. — Хотя никогда предсказаниями не интересовался, но раз уж пригласили сами, грех не воспользоваться.
— А если предсказание тебе не понравится? — Син окинул друга рассеянным взглядом. — Я, например, предпочитаю не знать своего будущего, от греха подальше. Спокойнее житься будет. — Полуэльф с блаженным видом приложился к своему бокалу.
— Приглашения сонхау не игнорируют, — с философским видом отозвался Гастон. — Если они посчитали нужным прислать мне жетон, значит, у них действительно что-то важное.
— Ну в общем, да. — Поуэльф согласно склонил голову. — Расскажешь потом? — оживился маркиз, его глаза сверкнули любопытством.
— Если там не будет слишком личное. — Гастон подмигнул и ухмыльнулся.
— Кстати, меня пригласили через пару дней на вечер к графине де Обри, пойдешь? — Оллсинэль выгнул бровь и выразительно глянул на друга.
Гастон слышал это имя, графиня слыла любительницей специфических развлечений и славилась нездоровой тягой к некромантам. А поскольку у нее в роду затесались эльфы, как и у Сина, она не боялась потерять пару-тройку десятков лет из своей долгой жизни. Даже полукровки спокойно могли прожить около двух сотен лет, а то и побольше.
— У меня дежурство. — Гастон развел руками и с сожалением вздохнул. — А так с удовольствием бы, — усмехнулся он.
Грех отказываться от возможности получить это самое удовольствие от женщины, которая не шарахается от тебя и от которой не приходится прятать татуировку.
— Жаль, жаль, она давно спрашивает о тебе. — Оллсинэль подмигнул.
Задерживаться у друга Гастон не стал — до вечера предстояло еще зайти в Консьержери, заняться текущими делами, а потом подготовиться к ночной прогулке. До указанного в записке святилища от дома Гастона верхом ехать около часа, это если без происшествий. Но не стоило надеяться, в последнее время нежить активизировалась, и редкое дежурство обходилось без стычек. Подземелья тянулись от Монпарнаса и на другой берег Сены, нежить просачивалась и сюда, хотя официальных входов в катакомбы на этом берегу не имелось.
Закончив дела в Консьержери и поужинав в ресторанчике неподалеку, Гастон вернулся домой и ближе к назначенному сроку начал готовиться к опасному посещению провидицы. Посох и кинжал благодаря черным бриллиантам, украшавшим их, всегда были готовы к работе. Отдельно в мешочке — серебряная пыль, отличное средство против низших неупокоенных типа зомби-животных. Хорошо они не могли трансформироваться во что-то еще, в отличие от умерших людей. Обязательно — эльфийский эликсир из двадцати двух трав, изготовление которого хранилось в строгом секрете. Заживлял практически любые раны и уничтожал яд, который могли занести порождения той стороны. Эту дивную вещь нельзя купить, она выдавалась только некромантам, причем велся строгий учет и каждый случай использования следовало отражать в отчете. Гастон надеялся, ему не придется сегодня использовать эту настойку.
Конечно, узкий легкий меч с простой рукоятью, обмотанной замшей, обоюдоострое лезвие покрывал тонкий слой размолотых в пыль черных бриллиантов. Как и посох с кинжалом, меч вручался по окончании обучения в школе некромантов каждому выпускнику лично, и ковался он, естественно, с помощью магии кузнецами альвов. Только они могли работать с черными бриллиантами, и только в их мире имелись шахты по добыче этого редкого камня. Кроме оружия Гастон захватил еще кольцо-амулет, сигнализировавшее о нежити нагревом металла. Обычных зомби всегда выдает запах, поэтому на них не требуется сигналки, а вот те же пиявки, умертвия, разная костяная пакость — их плоть после долгого контакта с той стороной не смердела. Эти в разы опаснее медлительного свежевосставшего покойника, которого легко можно уничтожить мечом или кинжалом.
Ровно в полночь Гастон Лоран, застегнув на все пуговицы кожаную куртку с жестким стоячим воротником и крепко зашнуровав высокие ботинки на толстой подошве, вышел из дома. Дойдя до ближайшей конюшни, где он оставлял своего жеребца, Гастон дождался, пока того оседлают и выведут, легко вскочил и рысью направил скакуна прочь от тихой и благополучной улицы Сент-Оноре к окраинам, на Монмартр. Одной рукой он держал поводья, в другой сжимал посох, зорко поглядывая по сторонам и чутко прислушиваясь к малейшему шороху. Как всегда, тренированное тело тут же собралось, слух обострился, отсекая ненужные звуки, чутье превратилось в полноценное шестое чувство. Париж словно вымер, на улицах не осталось никого — все добропорядочные и не очень жители спрятались за прочными дверьми и ставнями, предпочитая веселиться в домах и не показывать носа на улицу, от греха подальше. Гастон проехал примерно половину пути, и ему оставалось только объехать холм — кладбище находилось с западной стороны, — когда начались неприятности.
Сначала встрепенулась интуиция Гастона, потом потеплело кольцо на пальце, и почти сразу же раздался вполне обычный звук: мяукнула кошка. Хриплый, дребезжащий «мяв!», каким орут голодные уличные кошки. Но даже животные в Париже знали: после захода солнца лучше молчать, как бы сильно ни подводило желудок от голода. Нежить не гнушалась и животными, если хотела жрать. Лоран сузил глаза, натянул поводья и мягко соскользнул на землю. Конь тут же отошел подальше в тень дома — умный, натренированный, он слушался хозяина беспрекословно. Гастон плавно повел ладонью, по черному бриллианту на посохе пробежал блик, и воздух вокруг скакуна пошел рябью: теперь он некоторое время будет невидим для твари, что вышла сейчас на охоту. Сам некромант замер посередине улицы, напряженно прислушиваясь, его пальцы уже опустились в мешочек на поясе, где лежала серебряная пыль. Снова раздался «мяв!», уже ближе, и Лоран не удержался. Оскалив зубы в ухмылке, он негромко позвал:
— Кис-кис-кис.
Как всегда в час охоты, азарт захлестнул с головой, и в то же время сознание оставалось ясным, четко отмечая все детали. Темная сила разлилась в крови прохладной волной, готовая прийти на помощь хозяину в любой момент. Из-за угла вынырнула тень, и Гастон подобрался, крепче сжав нагревшийся посох. Кошка как кошка… Пока она не вошла в полоску лунного света — фонари на улицах горели редко и в основном в богатых кварталах. Здесь, на улицах Монмартра, царила темень, разгоняемая только светом бледного ночного светила. Облезлый хвост, на котором висели куски кожи с шерстью, мерцающие фиолетовым глаза, отчетливо проступавшие ребра и внушительные клыки, не слишком подходящие для простой бродячей кошки. Все это взгляд Гастона охватил в доли мгновений, и тело начало действовать прежде, чем включилось сознание. Резкое движение рукой, и в воздухе засеребрилась пыль, окутавшая яростно зашипевшую тварь. Выдохнув, Лоран стремительно выхватил кинжал, засветившийся голубоватым светом, его черные глаза вспыхнули, и мир на несколько секунд смазался, выцвел, потерял краски, звуки и запахи. Та сторона. Кости заломило от холода, но Гастон стиснул зубы, отпустив силу, требовавшую выхода, и озноб отступил. Еще одно быстрое движение кистью, и к барахтавшейся в светящемся серебряном облаке твари в облике кошки полетел кинжал, от рукоятки которого к пальцам Гастона тянулась толстая, мерцающая мертвенным голубым светом веревка.
Лезвие по самую рукоять точно вошло в бок нежити, и, издав жуткий вопль, странный для такого небольшого существа, зомби с неприятным звуком лопнул, разлетевшись ошметками. Последние стремительно истаяли в воздухе, не достигнув земли. Кинжал возвратился в руку Гастона, и реальность рывком вернулась обратно. Некромант тряхнул головой, зажмурился и выдохнул, после чего снова замер, его взгляд непрерывно обшаривал пустынную улицу и перекресток — кошка явно тут не одна. Гастон успел заметить метку принадлежности, да и кольцо отреагировало не на зомби, а значит…
— Добрый господин, вы не видели мою кошку? — раздался скрипучий голос, и в полосу лунного света выступила сгорбленная фигура, закутанная в лохмотья. — Киса-киса, ну где же ты!
А теперь счет пошел на мгновения, ибо та тварь, которая заговорила с Гастоном, была в разы опаснее низшего зомби и двигалась гораздо быстрее. Не тратя времени на ответ, которого пиявка и не ждала от припозднившегося путника, Гастон крутанул перед собой посох, не отрывая взгляда от уже начавшей трансформацию нежити, и мир снова мигнул. Зашипев, тварь распахнула пасть, становившуюся все шире и усыпанную тремя рядами бритвенно-острых треугольных зубов длиной с палец, и присела, напружинившись. Гастон увернулся от прыжка, на ходу вытащил меч, лезвие которого полыхало холодным голубым огнем, и коротко взмахнул посохом, послав в пиявку сгусток ослепительно-яркого света. Тварь не успела увернуться, шар сбил ее в полете, а Гастон, сделав стремительный выпад, одним ударом отделил голову от туловища. Резкий крик ударил по ушам, но Лоран лишь поморщился и довершил начатое, всадив лезвие в грудь нежити. Останки вспыхнули зеленоватым светом и расползлись, растеклись неприятной слизью. Гастон поспешно отступил, чтобы не испачкать сапоги. Он на мгновение прикрыл глаза, усмиряя темную силу, как всегда после схватки успокаивавшуюся крайне неохотно, и та сторона отпустила, вернулась реальность пустынной тихой улочки Парижа без следов сражения. Нежить после смерти, к счастью, не задерживалась в этом мире, и проблема уборки мерзких останков стояла только в случае с зомби. Кошку Гастон попросту сжег Огнем, подбавив к нему толику темной силы, — чтобы уж наверняка.
После короткой схватки пришлось некоторое время приходить в себя: в ушах звенело и голова слегка кружилась, реальность плыла. Гастон никому не признавался, что с некоторых пор, а именно в последние несколько месяцев, темная сила стала сложнее поддаваться контролю. Он и сам понимал, что ему нужен якорь, но, к сожалению, пока в коше ему не везло. То ли не так уж сильно хотел выиграть, то ли магов Жизни ему попадалось мало, однако изменить Гастон пока ничего не мог. Только лишь упорно искать дальше… Убрав меч, Лоран сел обратно на коня и поспешил к кладбищу в объезд вокруг холма Монмартр, к святилищу сонхау. Некромант очень надеялся, что возвращение домой обойдется без повторного неприятного сюрприза, все же в одиночку дважды соваться на ту сторону без поддержки кого-то еще из своих, да без якоря действительно опасно. Можно навечно зависнуть там и бродить среди неупокоенных безумным призраком… Перспектива пугала, и Гастон даже поежился невольно, стукнув коня пятками и перейдя на рысь.
Без пяти час некромант подъехал к узкой лестнице, спешился и привязал коня к коновязи. И хотя тут не наблюдалось никаких охранников, за сохранность животного можно было не беспокоиться. Защитить от случайной нежити Гастон и сам сможет, а дураков шляться по ночам по улицам Парижа уже давно нет. Спустившись вниз по лестнице, он зашел на кладбище и огляделся, выискивая вход в святилище. Лоран хоть и бывал около этого старого погоста, как-то не обращал внимания, где же убежище сонхау. Но, оказывается, его уже ждали. Из темноты одного из склепов выступила фигура, закутанная в плащ, и Гастон в первый момент чуть не схватился за меч, однако артефакт молчал, запаха тоже не ощущалось. Значит, не гость с той стороны.
— Гастон Лоран, — тихо произнесла посланница провидиц — это оказалась девушка с закрытыми повязкой глазами, и все же она безошибочно определила, кто перед ней. — Следуй за мной.
И проводница отступила обратно в густую тень склепа, словно растворившись в ней. Гастон, машинально положив ладонь на рукоятку меча, смело шагнул за девушкой и едва успел ухватиться за перила: прямо от его ног начиналась крутая винтовая лестница. Ему ничего не оставалось, как начать спускаться по ней. Ступеньки были маленькими и скользкими, и Гастон крепко придерживался за перила, все спускаясь и спускаясь, а лестница не кончалась и не кончалась… У него уже закружилась голова и стали закрадываться мысли, что записка — чья-то дурная шутка и здесь нет никаких сонхау, когда вдруг лестница уперлась в деревянную дверь, около которой стояла его проводница. Дождавшись его, она молча кивнула и толкнула створку, и Гастон, перешагнув за ней порог, оказался в длинном коридоре. Через равные промежутки на стенах ровно горели факелы, пламя которых имело зеленоватый оттенок и говорило о том, что оно магического происхождения. Проводница повела его вглубь коридора, некоторое время они плутали по лабиринту, и Гастон ни за что бы не нашел дорогу домой в одиночку. Потому он старался не отставать от молчаливой проводницы, ухитрявшейся не терять направления даже с завязанными глазами и не натыкаться на углы.