— Я тоже не понимаю, бабушка, — говорит Хё Бин, — Ты ведь меня сама посылала в Японию, чтобы я там научилась японскому языку. Так вот, когда я решила проверить ее знания японского, оказалось, что она говорит на нем очень хорошо. Даже, пожалуй, не хуже чем я. Хотя говорит, что ни дня не жила в Японии.
— Хмм… — задумывается бабушка, — Как такое может быть? Странно… А Чжу Вон об этом знает?
— Не знаю, — пожимает плечами Хё Бин.
— О чем он там думает? — ворчливо говорит бабушка.
— Я прикажу навести более подробные справки про эту Юн Ми, — говорит Хё Бин.
— Прикажи, — кивает бабушка и делает вывод, — выходит, она не глупа, раз знает несколько языков? Один можно вызубрить, но несколько… Для этого нужно голову иметь!
Бабушка задумчиво смотрит на внучку.
— Она и военных уговорила танки прислать, — говорит Хё Бин, — я тебе не сказала, бабушка, но это именно она сделала. Она тогда дежурила в отеле. Я думала, что поседею, отбиваясь потом от всех этих исков.
— Расскажи мне, — требует бабушка у Хё Бин.
Та рассказывает.
— … Свежая кровь, — выслушав и сделав паузу, задумчиво произносит бабушка смотря мимо Хё Бин куда-то в пространство, — может быть нашей семье не помешает капля свежей крови? Такая жена подошла бы Чжу Вону…
— Бабушка, ты шутишь? — не верит своим ушам Хё Бин.
— Меня очень беспокоит, что твой младший брат ленив, — обращаясь к внучке, говорит бабушка, — лень может съесть человека полностью или завести на кривые дороги, с которых не возвращаются…
Бабушка делает паузу. Хё Бин молчит, опустив глаза в пол.
— … Хоть он и мужчина, но к сожалению, похоже, у него нет внутреннего стержня, Хё Бин. У тебя — есть, ты много уже добилась, у твоего старшего брата — тоже есть, а вот Чжу Вону — судьба видимо его не дала. Ему нужна внешняя опора, на которую он бы смог опереться в жизни. Я уже ей быть не смогу, мне тут не много осталось…
— Ба! — возмущенно вскидывает голову Хё Бин.
— Не перебивай, — делает в ее сторону жест рукою старая женщина, — его мать — тоже не подходит. Ин Хэ слишком его любит и станет ему потакать. Она его и избаловала, но теперь уж ничего не поделаешь… У тебя самой скоро будет своя семья. Ты не сможешь быть с младшим братом каждый день. Отец будет только спрашивать с него… Чжу Вону нужна жена, которая сможет его контролировать и не даст предаваться лени. Думаю, что девушка вроде Юн Ми с этим могла бы справиться…
— Бабушка! — пораженно восклицает Хё Бин, — ты это серьезно? Она ведь совершенно не нашего уровня!
— Это вы тут все родились с «серебряными ложками во рту», — морщится на ее слова бабушка, — не будь такой заносчивой, Хё Бин! Вспомни свою родословную! Разве никто из твоих предков не голодал? Никто не сберегал заработанную тяжелым трудом каждую вону, чтобы сейчас они превратились в то, что ты имеешь? Разве те родственники соответствовали бы сейчас твоему уровню?
— Прости, бабушка, — кланяется до пола Хё Бин, — я сказала глупость. Конечно, я уважаю всех своих предков и благодарна им за то, что они сделали для меня и для всей моей семьи.
Хё Бин снова низко кланяется.
Бабушка с осуждением смотрит на внучку.
— И потом я не сказала, что это именно Юн Ми, — говорит она, — я сказала — «вроде». Но где такую найти?
Бабушка задумывается.
— …Смотрю я на современных девушек, — вновь говорит она, — они изнежены, избалованы и считают, что все их проблемы в жизни должен решать мужчина, за которого они выйдут замуж.
— Но разве это неправильно, бабушка, что мужчина должен решать? — осторожно спрашивает Хё Бин нагнувшись вперед и заглядывая ей в глаза.
— Запомни, внучка, — голосом пророка, вещающим истину, произносит та, — Мужчину меняют не обстоятельства и не время. Мужчину меняет женщина, которую он любит. Если женщина ничего из себя не представляет, то и мужчина останется прежним. Чжу Вону это не нужно. Ему как раз нужно измениться.
Хё Бин задумывается над услышанным.
— Бабушка, ты такая умная, — подумав, говорит она.
— Жаль, только что свои мозги я не могу вложить вам в ваши головы, — хмыкнув, отвечает та, — придется забрать их с собою в могилу.
— Ба-а, ну не говори так, — сердится Хё Бин, — ты будешь жить еще долго-долго!
— И будешь каждый день читать вам нравоучения, — добавляет бабушка к ее фразе свою, — мы ведь так их любим!
— Ну, бабуля…
— Смотри, смотри, начинается! — восклицает Му Ран указывая на телевизор, — и где это моя невестка ходит? Неужели она думает, что я опять буду ей пересказывать серию?
Время действия: примерно тогда же
Место действия: Дом мамы Юн Ми
Сижу за ноутом, копаюсь в интернете. Меня интересуют все темы, так или иначе касающиеся мировой музыкальной индустрии и к-поп в частности. Подборкой сведений я занимаюсь уже можно сказать — давно, с того момента как решил заняться музыкой. Появляется время — читаю новости о шоу бизнесе, смотрю клипы, слушаю песни. Конечно, на агента-аналитика я не учился, и нужных знаний для построения длинных логических цепочек на основе всего лишь пары фактов у меня, увы, нет. Но, как могу, так и кручусь. На данный момент мне сейчас просто следует понять, в каком музыкальном направлении мне стоит двигаться, дабы получить максимальный эффект от своего движения.
Пока картина у меня вырисовывается следующая. Музыка в этом мире есть и это уже здорово. Однако, при всех тех же музыкальных инструментах, такой же нотной записи, есть в ней что-то такое… непонятно-неуловимое… Что именно, я окончательно еще не сформулировал, но «это» дает ей несколько странное для меня звучание. Не то чтобы уж совсем, как какое-нибудь этно-произведение с забытых богом островов, которое просто «в уши не лезет», но вот то-то в ней есть, необычное. Это первое. Второе, просмотрев выступления модных нынче европейских и американских исполнителей, я пришел к выводу, что здешнее «музыкальное» время можно сдвинуть от нашего 2014 года этак лет эдак на пятнадцать-двадцать назад. В середину наших девяностых, либо в начало века. Когда у нас тоже увлекались подобными ритмами и мелодиями. В-третьих, про Корею, в Америке и Европе, похоже, никто и слыхом не слыхивал. Я имею в виду корейских исполнителей. Нет их в европо-американских чартах, нет на радиостанциях, нет в клипах на ТиВи… При всем при том, что в здешней Корее есть то же самое явление какое было и у нас — Корейская волна, или Халлю, как она звучит на местном языке. В нашем институте как-то раз приглашали известного востоковеда прочесть лекцию для студентов. Помню, еще и название у нее было такое провокационное — «Националистические идеи как движущий фактор развития государств Азиатско-Тихоокеанского региона». Лектор был достаточно убедителен, по крайней мере, для меня, доказывая на примерах свою мысль о том, что внутри государств этого региона очень велико влияние националистических идей, пусть и не видных с первого взгляда. Я и тогда с ним согласился, с лектором, и сейчас, пообщавшись с местными — еще раз убедился в правоте его умозаключений. Кстати, лектор, в подтверждение, часто приводил в качестве примера мононацию Кореи и ее пресловутое Халлю, как яркое выражение национального посыла общества.
Корейская волна — это корейская национальная идея по распространению культуры своей страны во всем мире. Что-то типа того, как Советский Союз в свое время распространял социализм. Это идеология, базирующаяся практически на тех же опорах, на коих она базировалась и в СССР.
Прежде всего, это кино. Корейские телесериалы, или как их тут называют — дорамы, имеют стабильный ежегодный рост популярности во всем мире, а в странах-соседях Кореи так уж и подавно. Потом, это корейская эстрада, сокращенно — к-поп. Пока в масштабе планеты ему похвастать особо нечем, но на соседей, опять же, он уже «выплеснулся». Япония, Китай, Тайвань и Гонконг уже слушают, привыкают и проникаются. У к-поп в этих странах тоже есть стабильный рост популярности. Кроме этих двух ингредиентов, Халлю, включает в себя еще национальную кухню, одежду и обычаи, а так же современные компьютерные игры и язык. Корейская волна — предмет национальной гордости. Если судить по статьям, которые я прочитал о ней в местном интернете, то по ним выходит, что каждый кореец спит и видит, как огромная и прекрасная волна корейской культуры поднимется к небесам, чтобы оттуда ринуться вниз, затапливая собою весь свет. Прочитанное живо напомнило мне мои институтские учебники истории, в которых говорилось, что во времена СССР в его газетах писали подобное. Мол, каждый колхозник и крестьянин только и думает о победе идей социализма во всем мире…
В общем, подводя промежуточные итоги моего «аналитического анализа», можно резюмировать, что ситуация в корейской эстраде сейчас смахивает на ту, которая была в моем мире примерно лет десять-пятнадцать назад. У нас, в 2014 году, корейские исполнители уже стали проникать в Америку, их стали там замечать, они стали появляться в чартах, а тут об этом лишь только мечтают, да пытаются осуществить наполеоновские планы покорения заокеанского рынка. Но, как и Наполеона, неудачно сунувшегося в Россию, их, корейцев, сующихся в Америку, там тоже «больно бьют». В интернете мне попалась парочка статей, в которых долго и нудно, размазывая сопли и слезы, разъяснялось корейским обывателям, почему та или иная группа провалилась в Америке, несмотря на величие Халлю.
Что я могу для себя извлечь из всей этой ситуации? Ну, не нужно обладать аналитическим даром фон Штирлица, чтобы понять, что стоит мне «выстрелить» всего лишь одной композицией где-то в Европе или в Америке, попав там в чарты и радио-ротацию,[4] как корейцы станут носить меня на руках. Вздернут на древко Халлю заместо флага, как героя нации. И все у меня станет после этого просто замечательно… Век воли не видать, как говорится! Осталось только это сделать, мда…
Однако, сделать это в ближайшее время мне пока не представляется возможным. Хочу, очень хочу вернуть свои навыки игры. Настолько хочу, что на ночь глядя занимаюсь аутотренингом, вспомнив упражнения, которые я использовал для обучения осознанным сновидениям. Хотя результатов они тогда не дали, но я уверен, что самовнушение штука мощная, если ей правильно пользоваться. Тем более, что никаких затрат она особо не требует. Перед сном, пока не усну, внушаю себе: «Мои пальцы становятся гибче и подвижней… Я играю все лучше и лучше… В ближайшее время я стану играть великолепно…». Да и все, делов-то! Все равно уже в постели лежу. Главная трудность в самовнушении — искренне верить и правильно строить фразы для подсознания. Всякие «знающие» пишут, что оно туповатое и понимает только что-то короткое, в виде приказов. Вот, придумываю приказы и изо всех сил стараюсь верить. Кажется, что дело, наконец, сдвинулось с «мертвой точки». Последнее время у меня появилось «ощущение пальцев». Трудно объяснить словами, что это такое, но тот, кто играл — прекрасно знает это чувство. Чувство, когда у тебя «есть руки» и когда их «нет». И последнее время они у меня — «есть»! Там, конечно еще «пахать и пахать», но, похоже, первый шаг уже сделан.
Причем это произошло, когда мама Юн Ми освободила меня от домашней работы, приказав тратить все мое время на обучение. После этого, как только я увеличил нагрузку, результат и появился, не заставив себя долго ждать.
«Труд. Удел музыканта — тяжелый, монотонный, каждодневный труд. Только он позволит разгореться искре таланта, если она есть. Только труд и ничего иного». Так меня учили в музыкальной школе. Еще раз убеждаюсь, что это правда. Для результата нужно трудиться.
Время действия: утро.
Место действия: дом Чжу Вона. Столовая. Завтрак. За столом сидят бабушка, мама, Хё Бин и Чжу Вон.
— Внук! — тоном, обещающим не простое продолжение разговора, произносит Му Ран, смотря на Чжу Вона.
— Да, бабушка, — отзывается тот, поднимая взгляд от своей чашки с рисом.
— Как твои дела на работе?
— Нормально, — отвечает Чжу Вон, бросив быстрый взгляд на сестру.
— Замечательно, — с довольным видом кивает бабушка и тут же с легкой ехидцей в голосе интересуется, — А скажи мне, внук, для какого проекта тебе понадобилось изучение военной тактики?
Чжу Вон выпрямляется и кладет палочки рядом с чашкой.
— Этот проект называется — армия, бабушка, — отвечает он с невозмутимым выражением на лице.
— Это следует понимать так, что на работе ты ничего не делаешь? — тоже, сделав невозмутимое лицо, интересуется бабушка.
Хё Бин чуть слышно хмыкает, а мама Чжу Вона испуганно замирает глядя на сына.
— Бабушка, — вежливо говорит внук, — я знаю, что ты очень умная женщина. И ты прекрасно понимаешь, что за три месяца сделать ничего невозможно. Только-только я войду в курс дела, как мне нужно будет идти служить. Какой смысл что-то сейчас делать, зная, что впереди — два года перерыва? Вот вернусь, тогда можно будет заняться работой всерьез.
Чжу Вон снова берет в руки палочки.
— Вот как? — говорит бабушка, смотря на него и поднося к губам чашку с чаем.
За столом возникает пауза. Все смотрят, как она пьет чай, а Чжу Вон ест рис.
— А как у тебя дела с твоей девушкой? — спрашивает бабушка, с легким стуком ставя чашку на блюдце, так и не прокомментировав выступление Чжу Вона.
— Какой моей девушкой? — искренне не понимает внук, перестав жевать.
— Я говорю о Пак Юн Ми.
Услышав произнесенное имя, мама Чжу Вона хмурится и поджимает губы.
— А-а, эта! — поняв о ком речь, кивает Чжу Вон, — нормально.
— Тоже — нормально? Что теперь означает это твое — нормально?
— Нормально, значит — нормально, — не вдаваясь в детали, объясняет внук.
— Где ты был с ней последний раз и когда?
— Ну… — задумывается Чжу Вон подняв глаза к потолку и пытаясь вспомнить.
— Чжу Вон, — строгим голосом произносит бабушка, — у нас был с тобою договор, который ты обещал исполнять. Помнишь?
— Помню, — нехотя отвечает внук.
— Звонил твой отец, — говорит бабушка, — сказал, что задержится еще на неделю. Переговоры потребовали дополнительных обсуждений. Но через неделю он вернется. И хорошо, чтобы к тому моменту, чтобы сплетни о тебе окончательно развеялись. Это будет лучше для всех, но в особенности будет лучше для тебя, Чжу Вон. Это я тебе по своей душевной доброте говорю.
Чжу Вон хмурится.
— Сходи с ней куда-нибудь! — требует бабушка.
— Куда? — кривится внук.
— Не знаешь, куда можно сходить с девушкой? — удивляется бабушка.
— Если бы она действительно была моей девушкой, то я бы знал, — бурчит внук, — а так я не знаю.
— Сам виноват, — говорит бабушка, — мозги надо было иметь. А раз нет — терпи. Своди ее в магазин.
— Магазин? — удивляется внук.
— Да, — кивает бабушка, — купи ей и себе парные костюмы.[5]
— Что-о?! — вскидывается Чжу Вон.
Хё Бин заливается смехом. Мама сжимает губы в ниточку.
— Ба, ну это уже слишком! — возмущается Чжу Вон.
— Слишком было, когда ты прикидывался, что встречаешься с парнем, — «отрезает» бабушка, — На фоне этого, парный костюм — это не слишком. Особенно для твоего отца. По мне так, чем ты больше будешь похож на идиота, одержимого любовной горячкой, тем больше у тебя шанс, что твой отец поверит тебе и найдет для себя объяснение твоему безделью на работе. Коль ты идешь на нарушение нашего договора, то говорить со своим сыном, выгораживая тебя, я не стану. Выкручивайся сам. Но, поскольку ты мой внук и я не желаю тебе зла, то я даю тебе совет — купи парные костюмы. Чем глупее ты будешь выглядеть, тем больше у тебя шансов, что отец спустит тебе это с рук.
Чжу Вон, насупившись, мрачно молчит. Мама с тревогой смотрит на сына. Хё Бин, смеясь про себя, смотрит на брата.
Бабушка вновь подносит к губам чашку с чаем и делает глоток, внимательно смотря на внука. За столом на несколько мгновений устанавливается тишина. Все присутствующие выжидающе смотрят на Чжу Вона.
— Хорошо, — наконец кивает тот, — я свожу ее в магазин.
— Сводишь? — удивленно приподнимает брови бабушка, отставляя в сторону чашку.
— Не за костюмами, — хмуро поясняет Чжу Вон, — просто покажу всем, что мы проводим время вместе.
— Но почему магазин? — удивляется мама Чжу Вона, — тебе же придется тратить на нее деньги!
— В магазине нас смогут увидеть много людей, мама, — объясняет матери Чжу Вон, — потом, девушки любят шоппинг.
— И ты будешь ходить за девушкой по магазину? — не поверила брату Хё Бин, — ты же терпеть этого не можешь! Когда мы с тобою ходили, ты всегда убегал.
— Пока она будет бродить по отделам, я смогу посидеть на диванчиках, которые там ставят на входе, — с легким сарказмом в голосе отвечает ей Чжу Вон, — Возьму с собою плеер, послушаю музыку. Что-нибудь подобающее случаю. Мрачное. Какой-нибудь симфонический оркестр. Бабушка ведь хочет, чтобы я страдал? Что ж, буду страдать. Надеюсь, это будет мне зачтено как выполнение условий нашего договора, бабушка?
Внук поворачивается к бабушке. Та, благосклонно кивает в ответ.
— Правильно понимаешь, — говорит она, — страдание, есть суть наказания. Сходи, внучок, пострадай. А я прослежу. Думаю, это можно будет считать выполнением нашего договора.
Время действия: этот же день. Вечер.
Место действия: улица рядом с отелем «Golden Pales». Чжу Вон в сером костюме с разговаривает с Юн Ми. Вид у него недовольный. Он стоит, засунув руки в карманы брюк. На Юн Ми белая блузка и юбка-колокольчик в раскраску под «синего» леопарда. Вид у нее как у человека, который никак не сообразит, чего от него хотят.
— Завтра пойдешь со мною в магазин, — приказным тоном, не подразумевающим малейшего возражения, сообщает Юн Ми Чжу Вон, смотря на нее сверху вниз.
— С тобой? В магазин? — не понимает та, заглядывая ему в лицо, — Какой магазин? Зачем?
— Будешь делать шоппинг, а я буду тебя сопровождать, — недовольным голосом объясняет ей Чжу Вон.
— Шоппинг? Я? Зачем? — опять не понимает Юна.
— Сосредоточься, и внимательно вслушайся в слова, которые я сейчас произнесу. Готова? Слушай. Туфли. Сумочки. Платья. Новые. Они. Будут. Твои. Ну? Дошло?