– Растратила я все свое женское, Геннадий Степанович. – ухмылялась она обычно, когда он пытался найти у нее грудь или задницу. – Вертухаи, они ведь бесполые…
Валентина долгие годы служила охранницей на зоне. Потом влетела там с чем-то. Уволили. На глаза Симонову попалась, когда трех мужиков в баре разметала, которые попытались ее подколоть. Решил взять к себе. И не пожалел ни разу. Верная, сильная, коварная, умная, осторожная. Ни один из его охранников ни до нее, ни после с ней не мог сравниться.
– Помогай, – приказал Симонов, слабо шевельнув руками. – Что-то совсем я обессилел.
Валентина подхватила с плетеного кресла махровый халат. Ловким резким движением поставила хозяина на ноги. Обтерла сначала полотенцем, потом обернула халатом. Помогла выбраться из ванны. Подвела к креслу, помогла усесться, перенесла под локоть ему подставку с чайником. Отошла к окну, привычно осмотрела двор. Она никому не доверяла. Только себе.
– Итак… – Симонов звучно хлебнул чуть остывший чай. – Русак мертв?
– Да, – она провела ребром ладони себе по горлу. – И люди Дворова-младшего тоже.
– Так же?
– Да. Один человек работал.
– И кто, как думаешь?
– Черт его знает! – Валентина нахмурила лоб, покачала головой. Оглянулась на хозяина. – Ума не приложу! Если тот, кто Льва замочил… То чего морочился с бритвой? Того пристрелили, как собаку, и все.
– Ну-уу, ему перед этим долго пришлось мучиться.
– Это так, но убили не ножом, выстрелом. Почерк, хозяин, понимаете, почерк не тот, – ее грубые, неженские пальцы, пощелкали. – Тот, кто любит стрелять, он и стреляет. Он побоится непривычным оружием убивать, боясь промаха. Нет, думаю, тут кто-то еще.
– Ох, господи! – жалобно выдохнул он. – Что выходит-то, Валентина?! Льва убрал кто-то один, людей, что за бабой его следили, кто-то другой. Смысла в этом не вижу! Она что же, целую банду сколотить успела, чтобы разбогатеть?!
– Вы по-прежнему думаете, что она за всем этим стоит? – уточнила Валентина и нахмурилась. – Не Дворов-младший, не кто-то еще, а она?
– А ты так не думаешь! – зло ощерился Симонов. – Она наследница, у нее мотив. Она узнала, что все достанется ей в случае смерти мужа, убила его. Не сама, конечно. Чего тут…
– А дальше? – Валентина недоуменно пожала плечами.
– Дальше просто. Димка взял ее в кольцо. Повесил на хвост охрану. Она ее сняла каким-то образом. И себя освободила, и его подставила.
– Черта с два! – фыркнула Валентина почти весело, покрутила пальцем у коротко стриженной макушки. – Дима – молодец! Он людишек собрал, как мусор граблями. Тачки все левые, номера тоже. У ментов ничего на него. Ничего!
– А на кого у них есть? – Симонов тяжело глянул на помощницу.
– Нас могут вычислить, как заказчиков Русакова, – покусала она обветренную нижнюю губу.
– Как это? Телефон же левый, Валя, – его голос заскрипел, как несмазанная дверная петля.
– Телефон левый, – согласно кивнула Валентина и с легкой укоризной глянула на хозяина. – Но звонили вы всегда из дома, Геннадий Степанович. А я говорила…
– Цыц! – прикрикнул он беззлобно и погрузился в раздумья.
Да, Валя предупреждала его. И просила не звонить из дома. Он не слушался ее, отмахивался. Разве мог подумать, что этот придурок сдохнет так бездарно? Вот тебе и профессионал! А подох, как баран! Ладно люди Дворова-младшего – тут понятно, почему их сняли без лишнего шума. Народишко случайный, липовый. Но этот-то, этот – профессионал же! Он сам не раз его услугами в прошлом пользовался. И никогда, ни единого прокола. Потому и сейчас снова к нему обратился. И тут такое…
Мало того, что сам погиб, так еще и заказчика подставил. Телефон при нем остался, по которому он с ним говорил. А разговоры сейчас – что сообщения, запросто смогут все снять на бумагу. Хвала небесам, он ничего такого криминального с ним по телефону не обсуждал. Даже выходило, что заботился о Насте. Спрашивал всегда с хохотком, как там наша девочка поживает? Все ли у нее нормально, дома ли, одна ли, не плачет ли? Так что, если менты на него выйдут, если ума у них достанет, он скажет…
– В общем, так, Валентина, – хлопнул он ладонью по плетеному подлокотнику. – Если выйдут на нас, скажем, что охраняли ее.
– То есть? – она обернулась к хозяину, заложила руки за спину, выкатила совершенно плоскую грудь. – От кого?
– От кого угодно! – фыркнул Симонов почти весело. – От наблюдателей в машине, от врагов, которые убили Льва, от… Дмитрия Дмитриевича, который дико оказался недоволен условиями завещания.
– А у нас что? Какой интерес? – уточнила Валентина, рассеянно рассматривая грузную фигуру хозяина.
– А у нас простой интерес – бизнес! Нам хотелось с ней работать бок о бок. Хотелось, чтобы бизнес, с которым я всю жизнь конкурировал, не попал в плохие руки. Ну и… Придумаем что-нибудь. Мы, запомни, ее охрана! Да она, если уж на то пошло, в нас и пальцем ткнуть как в обидчиков не сможет. Она меня толком и не знает-то.
Валентина вдруг снова покусала губы, опустила взгляд. И Симонов сразу насторожился. Он ее повадки выучил.
– Что еще?! – он качнулся вперед, тяжело оперся локтями о коленки.
– Так вышло, что она… Она теперь пальцем ни в кого ткнуть не сможет, – пробубнила Валентина, старательно уводя взгляд в сторону от хозяйского гнева, которым тот наливался, как зрелый томат.
– Что? – взревел он. – Ее тоже замочили?
– Да нет, Геннадий Степанович. Думаю, нет, – заспешила она.
– Что тогда?
Его лохматая грудь тяжело вздымалась. Крупные пальцы сжались в кулаки. А удар этого кулака был серьезным. Валентина на себе один раз испытала. Не слышала неделю, получив по уху.
– Думаю, сбежала она, Геннадий Степанович.
– Сбежала! – ахнул он, и взгляд его замер.
Тишину в ванной комнате нарушала лишь редкая капель из смесителя ванны. Валентина поморщилась. Нанятый для работ по дому сантехник ни черта не справляется. Может, думает, что лохи его наняли? И что он может тут косячить раз за разом? То шланг от стиралки прохудился, залило всю прачечную. То капает в ванну, как с крыши худой.
Валентина скрипнула зубами, решив отыграться на нем после разговора с хозяином.
– А может, ее того… похитили?! – предположил Симонов, некрасиво приоткрыв губастый рот. – Тогда нам с тобой… Несладко придется, Валентина.
– Никто ее не похищал, – насупилась она. – Может, где-то по дороге?
– По дороге? – Симонов прищурился, поняв, что она не все рассказывает. – По какой дороге, Валя?!
– Она своими ногами вышла из дома, взяла такси.
– Ага! Было-таки такси! И куда ее это такси увезло?
– Пока не знаю. – Она спокойно подергала плечами.
– А когда узнаешь, Валя?
Ему вдруг отчаянно захотелось запустить в нее чашкой. А следом и чайником, в котором почти не осталось напитка. Хотелось, чтобы дрогнула ее спокойная самоуверенность, чтобы наполнились ее змеиные глаза хоть каким-то страхом. И он положил руку на чайник и сдавил его бока пальцами, чуть приподняв с подставки.
– Когда допрошу таксиста, – ответила она, покосившись на руку хозяина.
Жест его она распознала безошибочно.
– А когда ты его допросишь, черт тебя дери?! – пророкотал Симонов, приподняв чайник выше. – Где ты его найдешь?! Когда найдешь?!
– Уже нашла. Дома у него нашла. И допрошу… – она посмотрела на правое запястье, на котором носила большие, как компас, часы. – Минут через десять.
– А где он?! – вытаращился Симонов, роняя чайник с грохотом на подставку.
– В вашем подвале, Геннадий Степанович. – Валентина ощерилась в улыбке, напоминающей звериный оскал.
– В подва-аалее? – протянул Симонов и ухватился за голову. – Ты дура, да, Валь? А если менты его тоже ищут?! И у нас найдут, то что?! Нас обвинят в похищении или еще в чем похуже!
– Не обвинят, – нагнула она голову.
– Почему?
– Потому что никто ему не причинял вреда. По крайней мере пока, никто не знает, что он здесь. Да и здесь-то он почти добровольно.
– Вот именно, что почти! – проворчал он.
Симонов не мог не восхититься ее оперативностью. Менты небось всю голову сломали, куда Настя подевалась. Вокруг дома прыгают, следы ищут. А Валентина уже даже таксиста нашла, который ее от дома увозил. Молодец! Он в ней не ошибся, когда позвал к себе работать.
– Что говорит?
– Таксист? – уточнила она.
– Ну не папа же римский, Валь! – всплеснул он по-бабьи руками.
– А я с ним еще не говорила. Просто пригласила в цокольный этаж. Попросила подождать, пока вы примете ванну и поговорить с ним решите. Он терпеливо ждет.
– Терпеливо? Без кляпа во рту и не со связанными руками и ногами?
– Это было делать ни к чему. Мужик с понятием. Знает, с кем имеет дело.
– Ладно, ладно… Ты это… иди поговори с ним: кто вызывал такси, на какое время, куда отвез, о чем говорили по дороге. Да отпускай его, поняла? И это… Денег ему, что ли, дай, чтобы не обижался за помятые бока.
– Ладно, ладно… Ты это… иди поговори с ним: кто вызывал такси, на какое время, куда отвез, о чем говорили по дороге. Да отпускай его, поняла? И это… Денег ему, что ли, дай, чтобы не обижался за помятые бока.
– Не было такого! – вытаращилась она обиженно. И даже руки к груди покаянно приложила. – Клянусь, не было!
– Где ты его нашла, кстати?
– Проехались по улице, на которой стоит дом Дворовых. Видим таксиста, подъехали, заговорили. И попали как раз на него. Он безо всякого согласился поговорить. Без рукоприкладства обошлось, Геннадий Степанович.
– Ладно, ладно, верю. Ступай…
Он, конечно, не верил, глядя ей в спину, когда она уходила. Чтобы Валентина не воспользовалась моментом и не применила силу? Да быть такого не может! Она аж зубами скрипела от удовольствия, когда предоставлялась возможность помахать кулаками. Но, может, таксист и в самом деле мужик с пониманием? Может, добровольно сел в ее машину, добровольно спустился в подвал и теперь сидит на стульчике, ждет вопросов? Терпеливо ждет. С пониманием.
– Н-да… – Симонов вывернул нижнюю губу, удрученно вздохнул.
Все шло не так, как планировалось еще много-много лет назад. Он так мечтал отжать бизнес у братьев Дворовых, так надеялся, что парни молодые, глупые, примутся сорить деньгами, попадут в нехорошую историю. Он, кстати, периодически им подкидывал соблазны. И вот тогда, когда они попадут в нехорошую историю, он явится тут как тут и оттяпает у них хороший кусок на взаимовыгодных условиях.
А вышло что?
А вышло все не так! Вышло так, что Лев Дворов оказался матерым бизнесменом, щукой, акулой, который не только не клевал на его провокации и ни разу не ступил в дерьмо, но со временем начал и на его бизнес коситься.
Димка – младший из Дворовых – был куда жиже и слабее, но тоже после смерти брата не захотел расставаться с бизнесом, хотя Симонов к нему подкатывал через пару недель после похорон с заманчивым предложением.
И что он ему ответил?
– Я вообще ничем не владею, Геннадий Степанович! – воскликнул засранец, улыбаясь загадочно. – Наследницей оказалась Настя.
– Но она же может оформить на тебя купчую или дарственную на определенных условиях?
– Нет! Не может! Покойный брат распорядился таким образом, что любая сделка по продаже или дарению не может считаться действительной. Она может, конечно, продать. Но потом в суде сделку опротестует, и все!
– О как!
Симонов тогда жутко озаботился. И долго думал, с чего это Лев так поступил. Валентина пришла на помощь.
– Он знал, что у Насти все мгновенно отберут, что тут непонятного, – высказалась она. – Она и пикнуть не успеет, как бумаги ей на подпись подсунут. И продаст, и подарит тому, кому надо.
– О как! И что же, прямо никак нельзя найти выход?
– Дмитрий Дмитриевич, слыхала я, выход нашел, – в очередной раз удивила она его своей осведомленностью.
– И какой же?
– После того как через полгода она вступит в права наследования, он потребует от нее завещания в свою пользу и…
– И?
– И жить ей тогда останется всего ничего, Геннадий Степанович.
– Выход?
– Выход есть…
Валентина тогда была с ним один на один в бане и активно обрабатывала его пухлые бока березовым веником. В тот момент хлестать его она прекратила, наклонилась к самому уху и прошептала:
– Оформить завещание на вас, Геннадий Степанович.
Потому и поставил он своего человека наблюдать за вдовой. Никаких больше указаний не было, только наблюдать! Чтобы не переиграл его Дворов-младший. Чтобы не успел девку убрать раньше времени.
А девка возьми и исчезни! Что выходит? Дворов-младший его все же перехитрил и похитил ее? Или она сама решила ото всех смыться? А куда? Одна! Без поддержки!
Деньги…
Надо узнать, обналичивала ли она в последние дни деньги? И если да, то сколько? Сумма, которую она могла получить наличными, расскажет о многом. Она расскажет, как дальше собирается жить молодая вдова. Надолго ли уехала? Оплатила ли кому-то убийство своих наблюдателей? И если оплатила, то кому? Есть вообще у нее сообщник, друг, брат, сват, который мог пойти на тройное убийство ради нее?
А Лев? Кто его-то угомонил?!
Уф-фф… Голова лопнет от всей этой дребедени!
Симонов с кряхтением вылез из плетеного кресла, ставшего последнее время ему тесноватым. Надо будет Вальке сказать, чтобы заменила. Прошел, тяжело по-медвежьи ступая, в свою спальню, смежную с ванной комнатой. Сбросил халат. Надел белье, широкие джинсы и тенниску. Все это загодя приготовила Валя, разложив на кровати. Вдел ноги в домашние мягкие туфли ручной работы из тончайшей замши. Причесал редеющие волосы перед зеркалом. Вышел из спальни и свернул к лестнице, ведущей к цокольному этажу, где его терпеливо якобы дожидался таксист.
Странное дело, но Валя не соврала. Таксист выглядел абсолютно спокойным, сидел на спортивной скамейке и о чем-то беседовал с помощницей Симонова. Она кивала и даже улыбалась. Хотя, на его взгляд, лучше бы этого не делала.
– Добрый день, – поздоровался приветливо Симонов.
Шагнул к таксисту – мужику средних лет, заурядной внешности: завтра встреть – не узнаешь. Протянул ему руку, представился.
– Извини, брат, что ждать пришлось. – Симонов присел к небольшому столику, за которым расположилась Валентина. – Ты уже, наверное, в курсе, что я хочу от тебя услышать?
– Да, Валя в двух словах обмолвилась, – кивнул мужик русой башкой и глянул на него, как на бога. – Рад помочь, если что.
– Вчера ты забирал от дома…
– Вдову Льва Дмитриевича Дворова, – перебил его резвый таксист.
– О как! – Симонов хитро улыбнулся. – Откуда знаешь, чья она вдова?
– Так я в том районе часто заказы беру. Всех почти знаю. Работаю уже года полтора в том районе, – поспешил он уточнить, не давая по-прежнему раскрыть рта Симонову. – И похороны помню Льва Дмитриевича. Пышно было! Я еще людей подбирал, которые не вместились в автобусы и машины.
– Ага, – прервал его речь Симонов. – Тогда все гораздо проще, не так ли? Как тебя по имени-то, брат?
– Андрей я. Зубов Андрей, – коротко улыбнулся таксист.
– Андрей, стало быть… Так вот, Андрюха, скажи мне, брат, кто вызывал такси?
– А никто.
– То есть?
– Я ведь не всегда с диспетчером работаю. Иногда левачу. В выходные свои. Начальство знает, не ругается. Мое дело, так ведь? Что я в свой выходной делать стану?
– И вчера ты как раз левачил?
– Так точно, Геннадий Степанович. Качусь так тихонько. Смотрю, вдова молодая с красненькой сумочкой по тротуару шурует. Удивился. Она всегда на своей тачке ездит. И не одна, а с эскортом. А тут пешком!
– И она тебя поймала?
– Ну да. Увидала шашечки на машине, руку подняла, я и остановился.
– Куда сказала везти?
– В банк сначала, потом на вокзал.
– В банк в который?
В желудке у Симонова заворочался большущий такой снежок, которых он в детстве пожрал страшно вспомнить сколько.
– А этот, что на Урицкого, – наморщил лоб водитель. – Названия точно не скажу. Извините.
– Ничего, – махнул ладонью Симонов, банк на Урицкого был ему знаком. Это был банк Льва Дворова. – Долго там пробыла? С чем вышла?
– Пробыла? – таксист почесал макушку. – Минут, может, пятнадцать. Может, десять. Вышла еще с одной сумкой, кстати. Я даже подумал, что с деньгами баба вышла. Думаю, не дура – бабки таскать в сумке!
– Куда велела везти? – перебил его рассуждения, которые уже начали раздражать, Симонов.
– На вокзал. Только на этот, на автовокзал. Его и автовокзалом-то не назовешь. Так, точка посадочная. Билеты прямо у водителя покупают.
Он назвал адрес, о котором Симонов даже не слышал. Валентина наморщила лоб, видимо, тоже не слышала.
– Дальше что?
– А ничего, – белесые ресницы таксиста заметались. – Высадил ее и уехал. Она заплатила. Щедро, почти два счетчика отвалила. Я поблагодарил и уехал.
– Обе сумки были при ней?
– А как же!
– И ты не посмотрел в зеркало заднего вида, куда она пошла с сумкой, набитой деньгами? К кассам или прямиком к автобусам? Не верю, Андрюха! Убей, не верю, чтобы ты не посмотрел.
Симонову таксист не нравился все больше и больше. Как-то все в нем было слишком. Слишком неприметен. Слишком говорлив. Слишком осведомлен. Чья вдова – знает. На похоронах людей подвозил. Покойника знает по имени-отчеству.
Не нравился ему таксист, хоть убей!
– К кассам точно не пошла, – снова часто заморгал таксист, будто пытался вспомнить. – Я там пассажира взял, поэтому отвлекся, извините. Когда отъезжал, вдову уже не видал. Извините…
– Что за пассажир? Куда повез? – налегла плоской грудью на столик Валентина.
Таксист рассказал все подробно. И кого взял, описал, и багаж его, и куда довез, точно указал. И, как потом оказалось, не соврал. Валя проверила. Все точно. Мужик, которого Зубов подвозил от автостанции, все до слова подтвердил. И даже даму помнил, которую таксист высаживал.