— Может, и шамана…
Прошли три дня. Антон Шелест, который уже почти выздоровел, снова ослаб. Он потерял аппетит и лежал, безучастный, смотрел в потолок. Жилев ни с того, ни с сего раскашлялся, у него заболело горло, появился насморк. Доктор сам почувствовал неладное — по утрам поднимался с тяжелой головой, с трудом преодолевал навалившуюся усталость.
— Сбывается проклятие «духа тундры», — пытался зубоскалить Ряшкин. — Мы нарушили его покой, и вот, расплачиваемся!
Никто не смеялся.
— Надо что-то делать, — твердил доктор. — Если нужен шаман, зовите шамана. Плевать, что о нас подумают.
— Здесь, на Таймыре, никто даже не удивится, — неожиданно поддержал его Гурин.
Остальные согласно кивали головами. Все понимали: необходимо вмешаться в ход событий, переломить ситуацию. Но как? Шаман — это смешно.
В глубине души Жилев отдавал себе отчет, что шаман потребует вернуть «духу тундры» его «глаз», похищенный непрошеными гостями. Единственную находку, с таким трудом добытую из суровой арктической земли, придется закопать там же, на развалинах становища. Или отдать шаману. Ученый не мог пойти на такой шаг. Вернуться с Таймыра без ничего, без доказательств существования Атлантиды?! Это не укладывалось в голове.
Он уходил из дома и часами бродил по побережью, преодолевая слабость, спотыкаясь и сгибаясь под порывами ветра. Громко кричали поморники, кулики и чайки, гнездящиеся на прибрежных скалах, шумел прибой.
— Я ни за что не расстанусь с кристаллами, — в отчаянии шептал Жилев. — Ни за что! Лучше умереть… Но тогда… я уже не найду загадочный Город Золотых Ворот.
Обессиленный, он возвращался в дом, забирался в спальный мешок и предавался мучительным раздумьям.
Из Новорыбной пришло судно, доставившее еду и лекарства. Доктор прописал всем ударные дозы витаминов, антибиотики и аспирин. Сам он тоже глотал таблетки и постоянно пил горячий чай.
— Инфекцию нужно вымыть из организма. Если не можете есть, пейте сладкий чай и травяные отвары.
Степан Игнатьевич уединялся с Седовым, самым старшим и опытным членом экспедиции, подолгу с ним шептался.
— Неужели все наши неприятности… из-за кристалла?
— Черт его знает! — разводил руками полярник. — Я бы ничему не стал удивляться.
— Ты веришь в эти бредни про «духа тундры»? Не ожидал от тебя.
— Я сам не ожидал, — вздыхал Седов. — Здесь того и гляди умом тронешься. Снега, льды, безмолвие… нескончаемая белая пустыня.
— Не такая уж и пустыня. Ненцы всю жизнь с оленями по тундре кочуют и остаются в здравом рассудке.
— Они привыкли.
— Значит, и мы привыкнем.
— Знаешь, что? — предложил Седов. — Давай отнесем этот чертов кристалл подальше от дома, в скалы куда-нибудь, и спрячем. А?
— Можно… — уклончиво ответил Степан Игнатьевич. — Только зачем?
— Проверим.
Они не стали уточнять, что именно проверят. Идея обоим понравилась.
Утро следующего дня принесло неприятный сюрприз. В экспедиции впервые приключилась драка. Историк Гурин набросился на Ряшкина. Они не нашли согласия по национальному вопросу. Завязалась потасовка, которая развлекла остальных и даже внесла некоторое оживление в скучный и унылый быт.
— Мы все произошли от обезьяны! — кричал разъяренный Гурин. — И русские, и чукчи, и чистокровные арийцы! Все!
— Да будет вам известно, милостивый государь, — пытаясь дотянуться до горла оппонента, вопил молодой политик, — что сие решительно невозможно! Дарвин опозорил человечество своими дикими идеями! Но как вы, интеллигент, можете повторять подобную нелепицу?! Вы что же, считаете себя потомком шимпанзе?
— Вы-то уж никак не похожи на цивилизованного человека, — брызгал слюной Гурин. — Орангутаны — еще слишком хорошие предки для вас!
Они сцепились и покатились по полу под одобрительные возгласы «зрителей». Линько и Бологуев бросились разнимать дерущихся. Эта отвратительная сцена окончательно убедила Жилева, что кристалл следует унести подальше от дома и надежно спрятать. Он сделает это сам, без свидетелей. Кто знает, как будут развиваться события?
Драка внесла разрядку в однообразное, вялое существование. Виновники надулись и не разговаривали друг с другом. Другие же бурно обсуждали между собой предмет спора. Эволюционная теория Дарвина подверглась резкой критике.
— А как же божественная воля? — возмущался доктор. — Как же Господь?
— Не знал, что ты верующий, — удивился Седов.
— Когда речь идет о происхождении человека, я предпочитаю Божий промысел вашей обезьяньей теории! — с достоинством парировал Бологуев. — Не считаешь же ты всерьез, что орангутаны и шимпанзе — предки великого Моцарта, Микеланджело, Льва Толстого, Эйнштейна? Я бы перестал тебя уважать.
Седов благоразумно промолчал. Он боялся, как бы конфликт не перерос из словесной перепалки в общее побоище. Странное недомогание расшатало нервы бывалых путешественников. Можно было ожидать чего угодно.
Доктор заставил всех принять на ночь снотворное. Хорошая доза успокоительного сделала свое дело, и через полчаса раздался дружный храп. Не стал принимать таблетки только Жилев.
Когда все крепко уснули, он поднялся, оделся и неслышно выскользнул из дому…
Глава 16 Москва
В трудные минуты жизни Широков вспоминал советы Зубра. Его наставник был философом.
«Удача не любит тех, кто подчиняется одному и тому же порядку, — любил повторять он. — Забрось логику и «разумность» в старый комод. Пусть этими атрибутами пользуются бабушки, забота которых заключается в том, сколько набрать петель при вязке носков. Мужские игры требуют иного подхода. Когда все бегут по воду, чтобы тушить пожар — бросай в огонь дрова. Когда все торопятся продать — покупай. Когда все покупают — продавай. Когда женщина говорит «нет» — ликуй. Когда она слишком покладиста — беги прочь. Приценивайся к самому крупному бриллианту, когда у тебя в кармане ни гроша. Удача выбирает безумцев. Она питает к ним необъяснимую страсть!»
Павел Иванович решил последовать этой мудрости.
После встречи с Маратом он без раздумий назначил его протеже Демина на место Багирова. Демин ему понравился. Собран, немногословен, запросил немалый оклад, и, главное, костюм на нем сидит отлично. «Сработаемся», — решил Широков.
Новый начальник службы безопасности в тот же день назначил совещание.
— Хочу познакомиться с людьми, с обстановкой, — объяснил он. — Вы придете, Павел Иванович?
— Глобов вас представит сотрудникам компании. А я уеду на сутки, если позволите.
— Без охраны не отпущу.
— Теперь я в вашей власти, — кивнул Широков. — Поступайте, как считаете нужным.
Демин дал ему в сопровождение двух охранников и водителя.
— Поедете на одной машине, чтобы не привлекать внимания. И возьмите «фольксваген» вместо «мерса».
Широков молча подчинился. Он уселся на заднее сиденье, между двумя дюжими молодцами, размышляя, как от них отделаться.
— Куда едем? — спросил водитель.
— Пока до Ногинска.
— А потом?
Широков сделал вид, что не расслышал вопроса. Переспрашивать никто не решился. Серебристый «фольксваген» выехал за пределы Москвы. На небе не было ни облачка.
До Ногинска добрались быстро.
— Перекусить бы, — вздохнул один из охранников.
— Я тоже не против, — обрадовался Широков.
Остановились у придорожного кафе, заказали уху и жареную рыбу. Ничего другого в наличии не было. Официант принес заказ, спросил:
— Водку будете?
— Нет, голубчик, — отказался Широков. — В жару не пьем.
Заведение называлось «Три сосны». В маленьком зале с трудом помещались несколько столиков. На стене висела картина, почему-то изображающая рыбную ловлю. Под потолком летали мухи. Бизнесмен с опаской посмотрел на тарелки с едой. К счастью, уха и рыба оказались не только свежими, но и вкусными.
— Где тут у вас поблизости гостиница? — спросил Широков, когда официант принес счет.
— Да вон… через дорогу, — жестом показал официант. — Там дальнобойщики ночуют. Недорого, и горячая вода почти всегда есть.
— Поняли? — обратился Широков к своей свите.
Те молча переглянулись.
— Будете ждать меня в гостинице до завтрашнего утра. Если вернусь раньше, считайте, вам повезло.
— Павел Иванович, мы…
— Я сказал — ждать меня в гостинице! — рявкнул Широков. — Больше повторять не буду! Ключи!
Он протянул руку к водителю, и тот молча протянул ему требуемое.
Широков, не оглядываясь, вышел из кафе. Через минуту «фольксваген» уже мчался прочь по пыльному шоссе.
— Вот черт… — пробормотал старший охраны, достал сотовый и принялся вызванивать Демина.
Павел тем временем свернул на проселочную дорогу. Он внимательно смотрел по сторонам. По бокам проселка рос молодой сосняк. За ним, на холме шумел золотой от солнца бор. Припекало. Пришлось расстегнуть рубашку. Кондиционер, казалось, не охлаждал воздуха.
Где же заброшенный колодец, о котором говорила Лена? Воспоминание о ней вызвало в сердце Широкова горячий толчок…
Колодец вынырнул из-за сосен черным гномом: покосившийся сруб, осевшая «шляпка» из теса, обрывок цепи. Воды в колодце, видать, давно не стало. От него в глубь леса вела поросшая травой грунтовка. Павел свернул на нее и медленно поехал вперед. В лесу стояла пахучая духота. Когда грунтовка повернула влево, сосны разбавили дубы и старые грабы.
Павел ехал, пока не уперся в огромное бревно. Оно лежало поперек дороги. Отсюда предстояло идти пешком.
Широков вышел, потянулся и глубоко вдохнул горячий воздух. Под ногами хрустели прошлогодние желуди. Тропинка петляла, терялась в траве. Высокие зонтичные цветы доставали Павлу чуть ли не до пояса…
Скит прятался в чаще, и Широков прошел бы мимо, если бы не приметил высокую тесовую крышу в виде шатра. Орешник окружал ветхие постройки плотным кольцом. Доски и бревна почернели, покрылись мхом. Внизу в ложбинке журчал ручей. Откуда-то тянуло дымом.
Павел огляделся. На поляне горел маленький костер, обложенный камнями. На костре стоял закопченный котелок, из-под его крышки вырывался пар.
— Ты кто будешь, милок? — вежливо поинтересовался высокий человек в черной свободной рубахе и таких же штанах.
Он был обут в сапоги, в руке держал топор с длинной рукояткой. Выглядел отшельник совсем не старым, только волосы у него были белые, как снег.
— Меня зовут Павел, — представился гость. — А вы Харлампий?
— Можно и так…
— Тогда я к вам.
Хозяин скита поднял на Широкова глубоко посаженные глаза, цвета которых нельзя было разобрать, и усмехнулся.
— Вестимо, ко мне. По грибы небось в парадных брюках да туфлях не ходят. Ну, присаживайся, коль не шутишь. — Он указал Широкову на деревянную скамью, а сам остался стоять. — В ногах правды нет.
— А вообще есть правда? — спросил гость, опускаясь на край скамейки. — Я к вам за ней пришел.
— Зря, — вздохнул Харлампий. Он положил топор и повернулся бородатым лицом к солнышку. — Чего за ней ходить? Нет ее.
— Как нет? — опешил Широков. — Ведь бывает же…
— Не бывает!
Бизнесмен невольно подумал, что перед ним — блаженный, который одичал от одиночества и несет всякую околесицу.
Харлампий хмыкнул и посмотрел на гостя, как будто прочитал его мысли.
— Не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, — спокойно произнес он. — Ибо не вы будете говорить, но Дух Святый.
Широков долго молчал. Он не знал, как ему быть.
— Что тебя беспокоит, милок? — осведомился Харлампий. — Объясни попроще, в двух словах.
— Со мной происходят странные вещи, — пробормотал гость. Он не представлял себе, как можно в двух словах обрисовать запутанную ситуацию, сложившуюся вокруг него. — Меня… хотят убить.
— Ты находишь это странным?
— Н-нет… Учитывая, чем я занимаюсь… Странно другое. Я не могу понять, кому это нужно, в чем причина…
Харлампий закрыл глаза и снова повернулся к солнышку.
— Давние долги… — промолвил он.
— Помилуйте! Я никому не должен! — возмутился Широков. — Я даже кредитов стараюсь не брать!
Он вспомнил, как Харлампий «вылечил» некого Гущина. Тому он тоже говорил о долгах. Видимо, этот отшельник — обыкновенный шарлатан, у которого один рецепт от всех болезней.
— Я тебя не звал к себе, — не раскрывая глаз, произнес лесной человек. — Ты сам пришел.
— Простите…
— Небо и земля тленны… но слова сказанные нетленны. Итак, бодрствуйте; ибо не знаете, когда придет хозяин дома, вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру. Чтобы, пришед внезапно, не нашел вас спящими…
— Что? — не понял Широков.
— Прошлое здесь, — заявил Харлампий. — И ты — ключ.
— Я — ключ?..
Широков почувствовал головную боль. Какой еще, к бесу, ключ?
— Объясните, я не понимаю…
— Это все, — ответил отшельник. — Ступай с миром.
— Но… как же…
— Это все, — повторил Харлампий и погрузился то ли в дремоту, то ли в свои думы, не обращая более на гостя никакого внимания.
Широков достал деньги, впервые ощущая их ненужность. Зеленые купюры были чем-то лишним, чуждым происходящему между ним и этим лесным человеком. Они не могли ничего изменить.
Павел все же положил деньги на скамью возле Харлампия…
Глава 17 Сольгер Двенадцать тысяч лет назад
Энар сидел на стуле из черного дерева и ждал. Его лицо покрывала золотая маска, а тело — красная, вытканная золотом накидка. Из коридора были слышны шаги воина, который спешил с докладом.
— Что скажешь, брат? — без лишних предисловий спросил Энар, едва за воином затворилась дверь.
— Плохие новости, — склонился тот в поклоне. — В Сольгер пытаются проникнуть чужие.
— Аборигены?
Воин сделал руками отрицательный жест.
— Нет. Неизвестные сумели преодолеть поле внешней защиты. Аборигенам такое не под силу.
Энар задумался. Сольгер располагался на огромном участке суши, со всех сторон окруженном океаном. Он был как на ладони. Прав Ольвиус, настаивая на освоении ближайшего материка. Необходимо ускорить строительство материковой столицы и прилегающих селений. Тогда можно будет перенести туда часть святынь и императорскую усыпальницу.
Империя Сольгер жила двойной жизнью. В ней все было скрытым — история основания, имена, истинное назначение храмов, лица вождей. Сама действительность состояла из нескольких слоев, доступных строго по кастовой принадлежности. Простые обитатели знали только то, что им было положено. Быт правящей семьи, жрецов, магов и воинов покрывала тайна.
В силу природных условий проникнуть на территорию империи можно было двумя путями: с воздуха и с моря. Оба казались надежно защищенными. Аборигены понятия не имели о летательных аппаратах. С моря же империю окружало кольцо «ложной реальности». Любопытный, приблизившийся к берегам Сольгера, попадал в иллюзорную страну — белые каменные строения, сады и пастбища, люди, молящиеся разным богам, — сон, неотличимый от действительности. На самом деле незваные гости блуждали по «стране иллюзий», не подозревая об этом.
Впрочем, таких смельчаков находилось мало. Путешествовать морскими просторами на утлых примитивных суденышках решались единицы. Да и те старались держаться в прибрежных водах. И все же слухи о неведомой стране, полной сокровищ, посреди которой сверкают три хрустальных горы, просачивались во внешний мир. Приходилось ужесточать меры защиты. Но не существует защиты, которую нельзя было бы преодолеть.
— Расскажи подробнее, — сказал Энар встревоженному воину. — Как вы узнали о вторжении?
— Наши посланцы вернулись с Больших Гор, — объяснил тот. — Они привезли таблички гереев с надписями и символами. В горах произошло сильное землетрясение, разрушившее храм подземных жителей. Они вырубают свои святилища в скалах…
— Кто-нибудь из служителей храма остался в живых? — перебил Энар.
— Там все завалено камнями. Ни одного мертвого тела наши воины не видели. Думаю, гереи успели покинуть храм.
— А таблички бросили?
— Не только таблички, но и всю утварь. Наши воины собрали таблички, валявшиеся между камнями, остальное пришлось оставить. Толчки повторялись, и пилоты спешили покинуть опасное место. Большие Горы негостеприимны.
— Нас туда никто не приглашал, — резко произнес Энар. Он встал и прошелся по залу. Его красное одеяние заблестело золотом. — Это всё?
— Мы потеряли один лейрис. Пилот и пятеро воинов погибли. Они не успели взлететь. Большие Горы поглотили их.
— Проклятие! Гереи не стоят таких потерь! Вы позволили этим слепым кротам напасть на вас?!
— Гереи ни при чем. Это горы. Землетрясение, камнепад. Лейрис накрыло мгновенно.
— Проклятие…
Энар почувствовал, как его лицо под маской покрылось испариной. Он уже в который раз спрашивал себя, зачем ему страна гереев? Пусть бы себе жили спокойно. Они не угрожают Сольгеру. С Больших Гор им сюда не добраться. Это все Рейя! Ее честолюбие и жажда власти не знают границ. Она хочет видеть Энара хозяином планеты. Зачем? Они все равно не смогут быть вместе. А роль тайного любовника императорской дочери его не прельщает.