Я думаю, что с каждым годом эта прошлая война будет расти и разбухать. История ее будет обрастать множеством неизвестных ранее подробностей. Все больше будет боевых действий. Появятся у чеченцев свои ПВО, потом свои самолеты, танковые дивизии, ракетные войска. Конечно, и атомная бомба – вовремя обезвреженная героями-россиянами. Думаю, вырастет и территория Чечни – чтобы было где разместить масштабные сражения. Постепенно перевалит за миллион численность армии одних только чеченцев – это не считая пары миллионов арабских наемников, воевавших на стороне зла.
И тут уже вволю развернется обычное русское мифотворчество. О том, как воевали – не числом, а уменьем. И героизмом. Как малыми силами сдерживали натиск превосходящего по численности врага. Голыми руками останавливали танки. Прорывались из окружения. Бросались на доты. И конечно патронов всегда не хватало…
Не может без этого всего Россия, не может русский народ. Так что чеченцы подвернулись весьма кстати. И хорошо, что чеченцы – потому что если бы подвернулся, не приведи Аллах, Китай, то в процессе духовного возрождения русской нации эта самая русская нация была бы очень быстро физически уничтожена.
Да, убийством десятков тысяч людей разных национальностей в Чечне оплачен современный нам реальный – хоть и несколько искусственный, заметно инспирированный, но – подъем русского национального самосознания. Без которого не выжила бы Россия. Будем смотреть правде в глаза и назовем вещи своими именами.
И кто-то подумает: оплачено = оправдано. Но не я. Потому что мне насрать на «русское национальное самосознание», как и на чеченское и на любое другое. И мне насрать на «Россию», как и на Китай, Ичкерию и любое другое «государство». И если любая национальная идея или политическое образование требуют оплаты своего существования ценой гибели людей, если это о той самой слезинке замученного ребенка, если это так: дети и женщины с оторванными руками и ногами в госпиталях, плачущие старики, пережившие своих детей и внуков, бессчетно в захоронениях неоперившиеся юнцы, то – слышите! – пусть эта самая идея или образование, как бы оно ни называлось, идут к дьяволу. Потому что таким только там и место.
Однажды я говорил со своим другом. О чем-то древнем, вроде Тевтонского ордена. И я сказал: «Ты говоришь с точки зрения обывателя, жившего в те времена. Но с точки зрения истории…»
А он сказал: «Нет. Нет никакой другой точки зрения на историю, кроме точки зрения обывателя, жившего в те времена».
И я понял, что это так.
И если его, обывателя, лишают семьи и дома, если его пытают и убивают, то вот и вся история. А преодолеют ли там феодальную раздробленность, проведут ли прогрессивные реформы – это не важно Богу. А кто придумал «историческую необходимость», тот давно ушел от Бога.
И я понимаю, как и почему возник и пухнет героический миф о России во второй чеченской войне. Понимаю, но принять не могу. Потому что это бесчеловечно.
А еще потому, что просто – вранье.
А я знаю, как все было в Чечне на самом деле.
Как все было на самом деле в Абхазии, я не знаю. Кроме того, что война там была самой настоящей – это заметно даже сейчас, спустя 15 лет.
Я слышал параллельные мифы. О грузинском геноциде абхазов – от абхазов. Об абхазском геноциде грузин – от грузин. Поэтому, думаю, что все убивали всех. И грабили все и всех. И абхазы тоже грабили и жгли, и убивали. Они об этом не говорят, но каждый третий дом в Абхазии – обгорелый остов, жилище убитых или прогнанных грузин – говорит об этом сам.
Грузины сбрасывали в море тысячи трупов невинно замученных абхазов. А Шамиль Басаев и его бойцы в Сухуми играли на стадионе в футбол отрезанными головами грузин. Не знаю про футбол, но море до сих пор пахнет мертвечиною.
Все одинаково винят Россию: абхазы говорят, что Россия вооружила Грузию и не вмешивалась, глядя на беззакония и террор. Грузины говорят, что Россия вооружила Абхазию, да не только вооружила, но и вмешалась в конфликт и, собственно, победила грузинские войска. Я думаю, Россия всех вооружила: надо было утилизировать боеприпасы, срок хранения которых подошел к концу. И сокращать численность населения бывшего СССР, как приказало «мировое сообщество».
Но один миф вызывает у меня горькую усмешку. Миф о «белых колготках». О снайпершах. Они бывшие спортсменки-биатлонистки. И обязательно из Эстонии.
Абхазы говорят, что на стороне грузин воевало целое подразделение «белых колготок». Грузины говорят, что «белые колготки» воевали на стороне абхазов.
Потом эти девушки будут замечены в обеих чеченских войнах. И чуть ли не каждый второй «ветеран» расскажет, как поймали они такую снайпершу и варианты: просто застрелили, разорвали танками, пустили по рукам в полку до смерти, отрезали груди и оставили умирать от потери крови и т.д. – любые садистские фантазии.
Бедная Эстония! Сколько же твоих дочерей погибло на войнах по всему бывшему Союзу? Наверное, в Эстонии уже совсем не осталось девушек. И мужчин, наверное, тоже не осталось – раз девушки идут воевать, чтобы прокормить семью. А биатлон – это правда национальный спорт эстонцев? И каждую девочку сызмальства учат биатлону, а не готовке и шитью?
А вы говорите: чеченцы – дикие звери. Да чеченцы – просто милые котята по сравнению с эстонцами. Даже эстонками. Надо дать всем ППС ориентировки на лиц прибалтийской национальности, особенно девушек. В их спортивных сумках наверняка разобранные СВД.
Страшные люди эти эстонцы. А ведь так и не скажешь…
Я чуть было снова не женился, пока сидел дома. Нет, не то чтобы я в кого-то влюбился или начал встречаться. Просто пережил истерический период, когда мне хотелось наладить свою жизнь. Это обычное дело для всех больных маниакально-депрессивным психозом. Маниакальная стадия сменяется депрессивной стадией, затем снова маниакальной. В маниакальной стадии больной гиперактивен, носится с планами переустройства вселенной, государства или хотя бы своей жизни. Так и я затеял ремонт в отцовском доме, на участке что-то постоянно копал, сажал или, наоборот, выкорчевывал. И даже надумал привести невесту.
Хорошо, что маниакальная активность вовремя сменилась апатией и я не наделал глупостей, не сломал жизнь еще одному человеку. Все это было неправильно, неправильно с самого начала: то, что Лейла вышла замуж за другого. Она была моей и для меня, так было назначено. Но все сломалось, спуталось. Теперь нет Лейлы. И не надо, не надо запутывать еще больше. Одна жизнь – одна любовь.
Это не религиозное мракобесие и не национальные предрассудки. Я сам думал так, раньше. Верил в сексуальную революцию и свободу половых органов. Но это обман, иллюзия. Нет никакой революции и свободы. Люди как лебеди. Люди правда как лебеди.
Когда мы меняемся парами, размениваемся, ищем что-то новое, мы только все осложняем, запутываем, теряем свое и уж, конечно, ничего не находим. Потому что одна жизнь – одна любовь. И больше ничего не придумаешь.
В начале августа 1999 года в Дагестане началась война, которая вскоре станет чеченской, второй чеченской войной.
В конце июня я был отправлен в отставку со службы в правоохранительных органах Ичкерии. Весь июль и август я провел дома, отдыхая и приходя в себя. О событиях в Дагестане узнавал только из СМИ и разговоров.
Где-то в Цумадинском и Ботлихском районах какие-то доморощенные ваххабиты объявили чуть ли не независимость. Как ранее, в 1998 году, в Кадарской зоне провозгласили «Особую исламскую территорию» в нескольких высокогорных аулах. Наверное, от недостатка кислорода в разреженной атмосфере шизофрения прогрессирует.
С другой стороны, не все в этой истории были шизофрениками. Партии были расписаны, роли вызубрены, время сверено. 1 августа в мятежные аулы направляется сводный отряд милиции из Махачкалы. 2–3 августа происходят столкновения милиции и дагестанских боевиков. 5 августа начинается передислокация в Цумадинский район 102-й бригады ВВ.
И уже через 2 дня, 7 августа, «на помощь братьям по вере» с территории Чечни в Ботлихский район выдвигается армия освобождения Дагестана под руководством Шамиля Басаева, который когда-то уже освобождал Абхазию. Ядро армии составил выпуск высшего военного учебного заведения «Кавказ», того самого лагеря под (вернее – над, вверх по течению реки) Сержень-Юртом, во главе с бессменным ректором – Амиром альХаттабом.
Они были готовы, они ждали возможности и случая применить полученные знания в настоящем деле. Это была необходимая производственная практика.
Боевые действия на территории Дагестана продолжались более месяца. 11 сентября Шамиль Басаев заявил об окончании операции и 12 сентября вывел свои потрепанные войска обратно в Чечню. Вывел по мистическому коридору, через расступившиеся горы, сквозь позиции федеральных войск, незамеченный, укрытый крыльями ангелов, вывел – обратившись к заступничеству высших сил.
Или договорившись с русскими генералами.
И принес в Чечню на своем горбу, на закорках, темную женщину, войну.
Во время дагестанской операции официальный Грозный неоднократно делал заявления о своей непричастности. Которые выглядели нелепо. Вооруженные формирования Басаева пришли из Чечни и вернулись в Чечню. Значит, правительство Масхадова либо замешано в этом, либо ничего в республике не контролирует. И неизвестно, что хуже.
Для внешних источников Масхадов произносил странные слова о том, что все происходящее – внутреннее дело России и Дагестана. Внутри республики – критиковал партию войны, партию Басаева. Отправил в отставку Удугова. Пытался снова собрать вокруг себя верных людей.
Но мне вот что кажется: дело не в том, что президент Масхадов к тому времени не мог контролировать всю территорию Чечни и все вооруженные формирования. И неправда, что он был фактически свергнут Басаевым – как заявили о том российские источники. Масхадов оставался президентом, он управлял республикой, ему подчинялись все законные органы власти.
Просто… я даже не знаю, как объяснить, но попробую. Есть такая точка, в которой совершается история. Подвижная платформа, пятно света или пятно тьмы. Бывает, что человек попадает в это место совсем случайно. Но это совершенно особое место, и каждое движение в нем, любое нарушение равновесия меняют ход истории и устройство мироздания. Так вот, президент Чеченской Республики Ичкерия Аслан Масхадов давно выпал из этого места. Теперь его занимали другие: может, Басаев или Хаттаб, или Путин, или кто-то другой, может, даже совершенно неизвестный и незначительный.
А Масхадов мог снимать и назначать министров, ставить тысячи людей под ружье или, напротив, разоружать, определять политику своей страны, изменять частные судьбы многих семейств, но не мог главного: он больше не мог никак, ни на йоту повлиять на ход событий, толкаемый вперед историей, неумолимой, как асфальтоукладчик.
История двигала нас к войне.
Война была нужна России. Война была нужна Ичкерии. Война была нужна Америке. Война была нужна Ирану. Война была нужна Афганистану. Война была нужна Европе. Даже Китаю косвенно нужна была эта война.
Только Индии никогда не нужна ничья война. И, может, еще Новой Зеландии.
Слишком многим была нужна эта война. И для нее создавались причины. Избыточные!
Да, избыточные. Вполне достаточно было одного вторжения в Дагестан. Но решили подстраховаться: стали взрывать дома. 4 сентября – Буйнакск, 9 и 13 сентября – Москва, 16 сентября – Волгодонск.
Я не буду об этом ничего писать. Ничего особенного я об этом не знаю. Есть много статей и книг об этих взрывах. Доведены до суда уголовные дела. Насколько я помню, среди террористов не нашли ни одного чеченца. Но это уже и не важно, война успела состояться, пока искали подрывников.
Я скажу только о том, как мы в республике восприняли известия о террористических атаках на Россию. Мы были ошарашены, удручены. И вновь почувствовали свою обреченность.
Всех удивил любимец публики, звезда телевизионного терроризма Салман Радуев. Раньше он спешил первым признать себя ответственным за любой подрыв урны с мусором в России, грозил химическим оружием и диверсиями на атомных электростанциях. Вел себя как Доктор Зло, как персонаж комиксов. Думали, что уж тут он точно не упустит своего и провозгласит теракты своими подвигами, выдвинет России ультиматумы и так далее. Тем более что все подрывы остались «сиротами» – никто не признавал за собой их авторства. А с точки зрения классического терроризма – это бессмысленно: совершить удачный акт и не признаться, не сделать устрашающего заявления и не выдвинуть ультиматума, ради которого, собственно, все и предпринимается.
Но Радуев отказался от причастности к взрывам. Более того, он выразил свое сожаление и сочувствие семьям погибших, осудил действия террористов.
У нас в Шали мрачно шутили: не зря Салман ездил голову лечить. Вылечил. Надо бы теперь и Басаева с Хаттабом отправить в ту же клинику, чтобы их тоже вылечили.
У границы с Дагестаном Масхадов собирал усиленную войсковую группировку. То ли для того, чтобы воспрепятст вовать переносу боевых действий на территорию Чечни, то ли… а может, и сам не понимал, зачем. С той стороны пахло порохом. На рынке оружия в Грозном цены подскочили чуть не вдвое.
Командовать приграничной группировкой был назначен Асланбек Арсаев. И Лечи, он же Профессор, не замедлил обратиться к бывшему шефу. Предварительно, дня за три, Лечи даже перестал пить. Арсаев принял Профессора с распростертыми объятиями и назначил на какую-то штабную должность.
– Пойдешь в армию, Тамерлан? – спросил меня дядя, заглянув в гости вечером.
– Не вопрос. В какую? Бундесвер? Или Французский иностранный легион?
– Пока в национальную гвардию Ичкерии. А там видно будет.
– Национальную гвардию чего-чего? Это в Африке или на островах Полинезии?
– Хорош кривляться. Специально для тебя есть должность командира Шалинского отряда резервистов.
Признаться, я уже засиделся дома. Да и деньги заканчивались. Работать было надо. Но ни на какую войну, тем более в Дагестан, я все равно не хотел идти.
– Какого такого отряда, Лечи? И, знаешь, я не хочу на войну. Пусть там Басаев с Хаттабом как-нибудь без меня.
– Басаев с Хаттабом тут ни при чем. Наоборот. Это Масхадов объявил о призыве резервистов. Самого отряда резервистов в Шали пока нет. Но должность командира есть. С окладом согласно штатному расписанию. Так что думай, племянничек…
Что тут было думать? Военная служба на должности командира несуществующего отряда меня вполне устраивала. Тем более что никуда из Шали уходить не надо, просто сидеть и получать жалованье.
– Дядя, что бы я без тебя делал?
– Ладно, свои люди. Твой отец мне очень сильно помогал в свое время. Хотел, чтобы я устроился в жизни. Старался уберечь меня от криминальной карьеры. Не получилось, но я помню, как он за меня переживал. И грел на зоне, между прочим.
Через три дня Профессор принес приказ о моем назначении и одновременно о присвоении мне звания капитана национальной гвардии.
Сам Лечи получил звание полковника.
Пока длилась дагестанская авантюра, мобилизация шла ни шатко ни валко. Я периодически заходил в военкомат, проверял списки. Потом сверял с явившимися на сбор. Надо ли говорить, что из сотен списочных резервистов воочию можно было увидеть только пару-другую десятков. Если шли по адресу, то предполагаемый защитник отечества оказывался в отъезде, в гостях у родственников, на заработках в России, а если и дома, то очень серьезно болен. Ну, я и не особо усердствовал, как вы понимаете.
31 сентября – 1 октября российские войска пересекли административную границу Чеченской Республики и начали движение вглубь. То есть боевые действия переносились на территорию самой Чечни. Вернее, началась сухопутная операция, так как ракетно-бомбовые удары и артобстрелы чеченской территории продолжались все время операции в Дагестане.
Первоначально российское руководство декларировало только создание «санитарного кордона», то есть зачищенной полосы вокруг Чечни. Но, начав продвижение, Россия уже не останавливалась.
Трудно сказать, чем была идея «санитарного кордона»: дезинформацией, ходом в информационной войне, прикрытием настоящего плана или осторожной попыткой, стремлением действительно сначала прощупать способность Ичкерии к обороне своей территории и при неудаче серьезного продвижения оправдаться «выполнением поставленной задачи».
Но, похоже, что Масхадов поверил в то, что российские войска ограничатся занятием контрольной полосы. Или не верил в способность России к полномасштабному завоеванию Чечни. Или верил в свою способность повлиять на Россию через дипломатические каналы, чтобы она остановила и отвела войска. Или понимал неспособность своей армии удержать территорию республики.
Так или иначе, из штаба Масхадова не поступало директив об оборонительных действиях. Национальная гвардия отступала без боя. Не пытаясь навязать противнику серьезное сражение. Не защитив границу, не сражаясь за каждую пядь родной земли. Просто отступала без боя. Никакого организованного сопротивления, только мелкие стычки.
Это решение стало губительным для чеченской армии. Война была проиграна тогда, когда Масхадов решил не оборонять границы.
Впрочем, в той позиции, в которой оказался Масхадов, любое его решение было бы губительным для чеченской армии. Это как с Наполеоном, помните? В битве у Бородино он решил не бросать в бой свой последний резерв, старую гвардию. «За тысячи лье от Парижа я не могу рисковать последним резервом». И это решение стало губительным для французской армии. А если бы Наполеон бросил в бой свою старую гвардию? Тогда уже это решение стало бы губительным для французской армии. Потому что ему было суждено проиграть. И у Бородино император Бонапарт был не в том месте, где определяется дальнейший ход истории. В этом месте был другой человек, может даже и не Кутузов, а какойнибудь улан или казак.