Бильбо быстро все объяснил. Все замолчали: хоббит стоял возле скалы, а карлики с недоверием трясли бородами. Солнце опускалось все ниже и ниже, надежда угасала. Когда солнце скрылось за красноватой тучей, карлики застонали, а Бильбо застыл на месте. На горизонте восходила новая луна. Наступил вечер. Вдруг, когда надежды почти не осталось, из тучи вырвался красный луч и, будто указательный палец, указал прямо в лощину и застыл на гладкой поверхности стены. Старый дрозд, наблюдавший за карликами маленькими, похожими на бусинки глазками, склонил голову набок — и неожиданно для всех раздалась его звонкая трель. Послышался громкий треск. От стены откололось несколько обломков, а в трех локтях от земли на ее гладкой поверхности показалась щель.
Быстро, боясь упустить и без этого скользкую удачу, карлики бросились толкать скалу, но тщетно.
— Ключ! Ключ! — закричал хоббит. — Где Торин?
Подбежал Торин.
— Ключ! — закричал Бильбо. — Который с картой! Сейчас или никогда!
Торин подошел к двери, снял ключ с серебряной цепочки и вставил его в замочную скважину. Ключ подошел и повернулся. Крак! Луч исчез, солнце скрылось, спряталась луна, небо окутали сумерки.
Все принялись толкать скалу, и ее часть медленно стала съезжать в сторону. Сперва показалась длинная прямая щель, потом дверь высотой в пять локтей и в три шириной, которая бесшумно отошла внутрь. Казалось, будто из пещеры, подобно пару, вырвался сгусток кромешной темноты — зияющая дыра, ведущая вниз.
Глава XII СВЕДЕНИЯ ИЗНУТРИ
Карлики долго стояли в темноте перед дверью и спорили, пока, наконец, их не прервал Торин.
— Ныне пришла пора досточтимому и многоопытному Бильбо Бэггинсу, что явил себя во время долгого и опасного пути достойным спутником, хоббиту, чья отвага и самоотверженность гораздо выше, нежели он сам, который, если мне позволят так сказать, столь удачлив, что простым везением это не назовешь, показать то, на что он способен и ради чего мы пригласили его в поход. Настало время заработать свою награду.
Миг был знаменательным, а это значило, что Торин снова взялся за красноречие. Бильбо не выдержал.
— Если ты считаешь, о Торин Дубощит, сын Троина, — рассердился хоббит, — что мне первому придется лезть в эту нору, то так и говори, да отрастет твоя борода! А то я могу и отказаться. Я вас всех и так уже два раза из передряг вытаскиваю, а в сделке ничего такого не было. Но, как говаривал мой отец, третий раз окупает все с лихвой, — вот я и согласен. Может, я сейчас больше, чем когда-либо поверил в свою удачу, — (Бильбо имел в виду те весенние дни, когда он вовсе и не думал отправляться в приключение, и ему казалось, что с тех пор прошло много лет). — Но, в любом случае, я загляну в эту нору и выйду оттуда. Кто со мной?
Хоббит не ожидал услышать хор добровольцев, и поэтому нисколько не разочаровался. Фили и Кили смущенно переминались с ноги на ногу, остальные промолчали. Балин, который успел привязаться к Бильбо, предложил провести хоббита вглубь и, если понадобится, позвать подмогу.
Это было даже больше, чем можно было бы ожидать от карликов, они действительно хорошо заплатили бы хоббиту за труды, и не возражали бы, если бы он сделал за них всю грязную работу, тем более, что взяли они его именно для этого, и не без согласия Бильбо. Попади хоббит в беду — карлики сделали бы все возможное, чтобы спасти его, как в случае с троллями, когда хоббит не совершил еще ничего такого, за что его можно было бы благодарить. У карликов это в обычае: никаких безрассудных геройств, расчетливость, знание цены деньгам; некоторые из них тороваты, некоторые — скаредны, а некоторые — просто злодеи, другие же вовсе не такие, вроде Торина и его спутников.
Когда хоббит крадучись вошел в пещеру, на темном небе зажглись звезды. Идти было гораздо легче, чем он ожидал. Это были не подземелья гоблинов или неотесанные пещеры лесных эльфов: проход был вырублен еще в пору величия, богатства и расцвета мастерства карликов — совершенно прямой, с гладким полом и ровными стенами, медленно убегающими вниз, в темноту.
Немного погодя Балин пожелал хоббиту удачи и остался в том месте, откуда еще можно было разглядеть бледный окоем двери и расслышать слабые отзвуки шептавшихся снаружи голосов. Оббит надел кольцо и, предупреждаемый эхом идти как можно тише, бесшумно пробирался все ниже. Бильбо был уже не тем хоббитом, который когда-то покинул Суму, не захватив даже носового платка, без денег, да и зачем они ему сейчас. Он спрятал кинжал в ножны, потуже прикрепил их к поясу и пошел.
— Вот теперь ты совсем завяз, Бильбо Бэггинс, — сказал себе хоббит. — Влез по уши в тот злосчастный вечер, когда пирушку устроил, а теперь и не выкарабкаешься! Ох-хо-хо, дураком был, дураком и остался! — заговорила в нем Туковская кровь. — Ведь все эти драконовы сокровища-то мне без надобности, чтоб им тут лежать веки вечные. Если бы это был сон, то я бы проснулся в своей уютной норке, а не в этой растреклятой пещере!
Конечно, он не проснулся, а шел, пока дверь совсем не скрылась из виду. Теперь Бильбо был совсем один. Вроде бы потемнело. «А вдруг впереди пожар?» — подумал хоббит.
Пожар не пожар, но впереди становилось все жарче. Вскоре перед хоббитом заполыхало красное пламя. Бильбо вспотел, прямо в лицо ему ударили слабые, но многочисленные струйки пара. Все громче слышалось сопение зверя такое, словно это храпел огромный кот, а неподалеку в раскаленном котле бурлила ключом вода. Внизу храпело нечто огромное красное и пышущее жаром. Тут Бильбо остановился. А потом все-таки решился — продолжил путь. Произошедшее дальше было поразительным, ибо хоббит преодолел свой страх, хотя прекрасно знал о поджидающей его опасности. И вот, он идет вниз, видит проход точно такой же ширины и высоты, как потайная дверь, просовывает в него голову и видит то ли огромную кладовую, то ли подземный зал древних карликов, выдолбленный у самых корней горы. Беспредельный во тьме. По полу бегают отблески огня, а впереди — он.
Да, именно он, Смауг, огромный красно-золотой дракон. Лежит и спит. Из его пасти и ноздрей вырывается пар и кольца дыма, но пламя будто бы тлеет. Под его лапами и огромным кольчатым хвостом по всей пещере рассыпаны несметные богатства — обработанное и необработанное золото, самоцветы и драгоценные камни, проржавевшее от бликов его панциря серебро.
Смауг лежал, сложив крылья, как огромная летучая мышь, и накренившись немного набок, так что хоббит видел его белесое брюхо, к которому от долгого лежания прилипли золотые слитки и самоцветы. А на стенах, насколько позволял это увидеть мрак, висели кольчуги, шлемы, секиры, мечи и копья; на полу рядами стояли доверху наполненные сокровищами горшки.
Сказать, что у Бильбо перехватило дух, — значит не сказать ничего. Не осталось слов, чтобы выразить столь сильное изумление, с тех пор, как люди изменили языки эльфов, перенятый у последних в дни молодости мира. Бильбо и раньше доводилось слышать песни и легенды о сокровищах драконов, но он никогда не мог постичь их блеска, могущества и великолепия. В его сердце появилась жажда самому обладать всеми богатствами горы. Хоббит застыл на месте и не смог оторвать взгляда от золотых россыпей, совсем позабыв об ужасном страже. А золото притягивало; Бильбо казалось, что он любуется им целую вечность, и вдруг он поневоле вступил в дверной проем, подошел к ближайшему концу горы, на которой лежал дракон, зловещий даже во сне, быстро ухватил большую двуручную чашу, какую только можно было поднять, и тревожно посмотрел вверх. Смауг пошевелил крылом, зевнул и затих. Бильбо опрометью кинулся прочь. Но дракон все еще спал и видел новые сны, полные жестокости и насилия, пока хоббит бежал по темной пещере. Сердце Бильбо едва не выскочило из груди, а ведь оно едва не остановилось, когда хоббит спускался в нору. Но он крепко-накрепко сжимал чашу и думал: «Получилось! Вот теперь карлики увидят, какой я лавочник! Самый что ни на есть вор!»
Так и было. Радость Балина, когда он увидел хоббита, смешалась с изумлением. Он взял хоббита на руки и вынес из пещеры. Было далеко за полночь, и тучи заволокли звезды, но Бильбо лежал на земле, не открывая глаз, прерывисто дышал и радовался холодному ночному воздуху, не обращая ни малейшего внимания на ликование карликов, их похвалы, хлопки по спине и предложения различных услуг от них и будущих потомков.
Карлики все еще вертели чашу, передавая ее из рук в руки и весело болтая о возвращении своих богатств, как вдруг из горных недр послышался мерный рокот, внезапно прерванный страшным ревом, словно старая огнедышащая гора пробудилась от долгой спячки. Дверь почти закрылась, но захлопнуться ей мешал камень, который подложил кто-то из карликов. Тут из пещеры донесся грохот такой силы, что под ногами у карликов затряслась земля.
Радость и бахвальство сменились ужасом. Со Смаугом еще приходилось считаться. Своими кладами драконы не пользуются, но если они долго владеют своим золотом, то знают о нем все, вплоть до мельчайшей крупинки, и здесь Смауг не был исключением. От беспокойного сна, в котором его тревожил храбрый маленький воин с мечом, дракон перешел к дреме и, немного времени спустя, к долгому пробуждению. В пещере стоял незнакомый запах. Не из этой ли маленькой норы? Дракону она всегда не нравилась, и ему было невдомек, почему он не завалил ее еще раньше. А совсем недавно оттуда доносилось глухое постукивание. Смауг приподнялся, медленно вытянул шею и, принюхиваясь, пополз по залу, пристально всматриваясь в свои богатства. Считал — и недосчитался чаши.
Воры! Пожар! Убийство! Такого еще не бывало с тех самых пор, когда он завладел горой! Гнев дракона был неописуем, словно это был богач, у которого украли совсем ненужную безделушку. Пламя Смауга разгоралось, пещеру заволокло дымом, а от неистового рева задрожали корни горы. Он сунул голову в нору, но тщетно. Тогда дракон взревел так, будто загремел гром, и пополз из своего логова — по древним палатам — к Главным Воротам.
Обыскать всю гору, схватить вора и разорвать его — только это крутилось у него в голове. Раскаленный Смауг выполз из ворот в алых и зеленых отблесках огня, и река превратилась в огромное облако пара, окутавшее вершину горы. Карлики слышали яростный шум крыльев и прижимались спинами к стене площадки, съежившись от страха и надеясь не попасться на глаза разгневанному дракону.
Они бы и погибли, если бы не Бильбо.
— Скорей! Скорей! — выдавил из себя хоббит. — ВЫ пещеру! Здесь больше нельзя!
Подбодренные этими словами, карлики уже хотели пробраться в пещеру, как вдруг раздался крик Бифура:
— Мои родичи! Бомбур и Бофур — мы про них забыли, они внизу!
— Дракон расправится с ними, с пони и с поклажей. Им уже не помочь! — крикнули в ответ.
— Глупости! — с достоинством выкрикнул Торин. — Мы их не бросим. Бильбо, Балин и вы двое — Фили и Кили — живо в пещеру. Всех нас дракон не найдет. Остальные — веревки вниз! Живее!
Эти мгновения были самыми страшными в жизни карликов. Ужасающие отголоски Смаугова рева разносились в мертвой тишине верхних пещер, в любую секунду дракон мог обнаружить непрошеных гостей, кружа над горой или заметив свисающие сверху веревки. Бофур уже успел подняться на площадку. На поскрипывающих от тяжести вересках поднялся пыхтя и отдуваясь Бомбур. Подняли часть поклажи и инструментов, но опасность приближалась. Шум крыльев нарастал. По скалам заплясало красное огневое зарево. Дракон был совсем близко.
Времени на возвращение в пещеру было в обрез. Едва успели карлики затащить в пещеру последние свертки, с севера, рассекая со свистом воздух, облизывая склоны горы языками пламени и хлопая крыльями с такой силой, будто проносится ураган, налетел Смауг. Его огненное дыхание подпалило траву на площадке, проникло в щель между стеной и дверью и обожгло карликов. Взметнулись ввысь кровавые зори пожара и заплясали в неистовстве черные тени скал. Опять пролетел дракон — и пала тьма. Пони заржали от ужаса и обезумев, сорвались, с привязи. Змий устремился за ними в погоню.
— Пропали бедные животные, — сказал с горечью Торин. — Стоит хоть раз попасться Смаугу на глаза — пиши пропало. Мы все должны оставаться здесь в норе, даже если кто-то из вас отважится пересечь пустыню под надзором дракона.
Мысль пришлась всем не по душе. Карлики отошли подальше от двери и прилегли. Было жарко и душно, но их знобило, пока сквозь щель не пробились первые утренние лучи. Всю ночь то тут, то там слышался затихающий и снова возобновляющийся драконий рев.
Увидев пони и следы стоянки, Смауг догадался, что от озера по реке поднялись люди, которые сейчас были где-то на склонах горы. Сама дверь осталась незамеченной драконом, тем более, что ее укрывали от постороннего взгляда скалистые стены. Они же и спасли ее от всепожирающего огня.
Смауг летал долго, пока наступившее утро не убавило его гнев. Дракон вернулся на золотое ложе — набраться сил. Нет, он не забудет кражи, не простит вора, но змий мог позволить себе ждать, пусть даже тысячелетия обратят его в неподвижную скалу. Медленно и бесшумно он заполз в свое логово и прикрыл глаза.
С наступлением утра карлики приободрились. Они поняли, что подобные опасности неизбежны, особенно если иметь дело с таким стражем, но и отказываться от цели было негоже. И уйти было нельзя, как говорил Торин, ибо от дракона не скроешься. Кони пропали, а карлики не хотели ждать, пока Смауг ослабит свою бдительность настолько, чтобы можно было пересечь драконову пустыню. К счастью удалось спасти кое-что из поклажи, а этого хватило бы на некоторое время.
Они долго спорили, но никто не заикнулся о том, как избавиться от Смауга, который был слабым местом во всех замыслах карликов. Об этом хоббит пытался сказать, но ему не дали: карлики были из тех, кто в случае крайней необходимости сваливает вину на других. Они накинулись на Бильбо, обвиняя его в том, что сначала принесло радость, дескать, принес чашу, но разозлил дракона.
— А чего вы еще хотели? — взорвался Бильбо. — Меня нанимали воровать, а не убивать драконов — это работа для воина. Я начал, как сумел, или вам тут всем взбрело в голову, авось вор возьмет да и вынесет на своем горбу все Троровы богатства? Если кто тут и должен возмущаться, то только я. Ведь вам нужно было привести не одного а пятьсот воров! Я уверен, Торин, что твой дед достоин уважения, но ты никогда и словом не обмолвился, насколько велики его богатства. Чтобы их вынести мне понадобиться не одна сотня лет, даже если бы я был раз этак в полсотни больше, а Смауг был бы кроткий как кролик.
Разумеется, после таких слов карликам стало стыдно.
— И что же делать сейчас, Бильбо Бэггинс? — учтиво спросил Торин.
— Пока не знаю, если ты на счет выноса сокровищ. Ясно, как день, что все зависит от удачи и как скоро мы отделаемся от дракона. Убивать Смауга — не мое дело, но над этим я еще подумаю. Хотя у меня лично нет никакой надежды, сейчас мне хотелось бы оказаться у себя дома.
— Причем здесь дом? Лучше скажи, что делать!
— Ладно, раз уж вам понадобился мой совет, то ничего не делайте. Оставайтесь здесь. Днем, в этом я не сомневаюсь, можно потихоньку выходить и дышать воздухом. Может, мы заранее пошлем двоих карликов за остальной поклажей, но по ночам вы обязательно должны быть в пещере.
Вот что я хочу предложить: у меня есть волшебное кольцо, так что днем — тем более, что Смауг, должно быть, спит — я проберусь в пещеру и посмотрю, что там происходит. Может, случится всё, что угодно. «У каждого дракона есть слабое место», — говаривал мой отец, хотя, думаю, с драконами он никогда не сталкивался.
Карлики с радостью поддержали предложение. Они прониклись уважением к хоббиту, который теперь стал главным действующим лицом в приключении, тем более, что он сам стал обдумывать и предлагать дальнейшие действия. Когда наступил полдень, Бильбо был уже готов к новому путешествию в недра горы. Конечно, оно ему совсем не нравилось, но разве можно сравнивать спуск в сокровищницу со спящим драконом? Знай Бильбо больше про драконово коварство, он испугался бы еще больше и не надеялся бы застать Смауга спящим.
Снаружи ярко светило солнце, но в пещере было совсем темно. Вскоре померк и свет, пробивавшийся в узкую щель между дверью и стеной. Бильбо крался так тихо, что в пещере слышались звуки движения дыма и пара. Приближаясь к залу, Бильбо немного загордился. Внизу мигали слабые огоньки.
«Намаялся старый Смауг и спит, — решил Бильбо. — Он меня не видит и не слышит. Давай, Бильбо, не вешай нос!» Но хоббит не знал или позабыл о том, что драконы обладают острым нюхом. А еще, если они что-то заподозрят, спят с полузакрытыми глазами.
Смауг, выпускающий из ноздрей струйки невидимого пара, казался почти мертвой и темной громадой, когда Бильбо заглянул в сокровищницу. Хоббит решил войти — как вдруг он заметил, что из левого глаза дракона падает тонкий, едва-едва приметный красноватый луч. Смауг только прикидывался спящим! Он следил за входом. Хоббит быстро отступил в проход и возблагодарил судьбу за кольцо. И тут Смауг заговорил:
— Я чую тебя, вор, слышу твое дыхание. Войди и возьми немного. Мои богатства все равно не оскудеют. Здесь хватит на всех!
Но Бильбо все же кое-что знал про драконов, и Смауг разозлился бы еще больше, если бы хоббит не попался в ловушку.
— Нет, благодарю тебя, о Смауг Ужасающий, — ответил он. — Меня сюда привели не сокровища. Я только хотел узнать, правду ли говорят предания о твоем могуществе. Не очень-то я им верил.
— А теперь поверил? — спросил польщенный дракон, все еще не веря словам хоббита.
— По правде говоря, песни и легенды далеки от истины, о Смауг, Грознейшее и Величайшее из бедствий! — восторженно воскликнул Бильбо.