– Бросьте извиняться, Лауринь, – сказала я. – Вы не Его величество принимаете.
– Нона, – обратился лейтенант к той женщине, что целовала ему руки. – Проводи госпожу Нарен в дом и распорядись насчет ужина. И девочек уведи, нечего им на улице…
Нона поклонилась вслед Лауриню, сгребла в охапку обеих девчонок, таращившихся на меня с жадным любопытством, и неуверенно произнесла:
– Пожалуйте, госпожа… Вот сюда… Вы уж извините, неприбрано здесь, да не ждали мы, что кто-то приедет, молодой господин уж год дома не был…
Я прошла за ней. Изнутри замок выглядел не так удручающе, как снаружи, но все же приходилось опасаться, как бы потолок не рухнул на голову, а лестница не проломилась под ногами. Меня со всеми почестями проводили в залу, игравшую, очевидно, роль гостиной, хотя гостей здесь, похоже, не бывало уже много лет. Осторожно умостившись в кресле, помнившем юность моего деда, я глубоко задумалась.
Вот, значит, что за душой у лейтенанта Лауриня… Полуразрушенный замок, несколько верных слуг, что не разбежались от нищеты, а еще трое калек на руках. И если отец, надо думать, долго не протянет, то о сестрах он вынужден будет заботиться всю их оставшуюся жизнь, а это не так уж мало…
От раздумий меня отвлекла начавшаяся суматоха – в гостиной спешно наводили порядок, накрывали стол, слуги шумно суетились, мешая друг другу, а собаки и неугомонная младшая сестра Лауриня (я так и не услышала ее имени) вносили еще больше сумятицы в этот кавардак. Наконец гостиная была приведена в должный вид, и меня торжественно пригласили к столу. Впрочем, не хватало еще хозяина, и вскоре произошло еще одно явление: старого господина снесли вниз прямо в кресле двое могучих слуг. Очевидно, ради редкой гостьи он решил нарушить свое обыкновение. С отцом Лауриня тоже было все ясно – тяжелая болезнь суставов, руки скрючены, как птичьи лапы, да к тому же серьезная травма спины… Неудивительно, что передвигаться самостоятельно он не может. Но взгляд цепкий, ясный, вполне разумный. И, кстати, Лауринь на отца не походил ни капли, разве что упрямой линией рта.
– Рад приветствовать вас в нашем скромном доме, – проговорил старик (именно старик, ему было лет шестьдесят на вид, никак не меньше, даже если делать скидку на болезнь). – Госпожа… м-м?..
– Госпожа Нарен, – поспешил ему на помощь Лауринь. – Она… э-э-э… старший королевский дознаватель. Я был назначен ей в сопровождающие, и госпожа Нарен оказалась столь любезна, что позволила мне… – Тут Лауринь выдохся (с длинными сложносочиненными фразами он не ладил) и закончил кое-как: – В общем… приехать сюда…
– Премного польщен визитом столь важной особы, – наклонил голову старик. – Надеюсь, вы извините нас за царящий вокруг разгром, замок восстанавливают понемногу, но…
Замок восстанавливать даже не начинали, это было очевидно, но я подыграла старику, заверив его, что не вижу ничего страшного в его несколько стесненных обстоятельствах. Меня больше занимало другое. Однако лейтенант и выдал! «Старший королевский дознаватель»! Каков полет фантазии! Впрочем… вполне ясно, отчего он не представил меня настоящим моим званием, а теперь умоляюще смотрел на меня с другого конца стола, явно призывая не выдавать его обмана. Я этого делать и не собиралась, степенно беседуя со старым Лауринем о последних событиях в столице. Новости, видимо, сюда вовсе не доходили, так что старику было интересно решительно все. Сам лейтенант, когда к нему обращались, отделывался невнятным мычанием, а когда мучительный ужин наконец подошел к концу, предпочел заняться с сестрами. Начавшего клевать носом старика слуги бережно переправили в его покои, девочек Нона увела спать, а я, пока мне готовили комнату на ночь, вышла во двор.
Ночь стояла восхитительная, теплая, лунная. В такую ночь в самом деле приятнее ночевать у костра, чем в этом мрачном замке. И что мне стоило отпустить Лауриня одного?
Кстати, могу поклясться, что лошадь он не поменяет. Все полученные от меня деньги останутся в имении. Иначе, надо полагать, он не стал бы и заезжать домой – что толку являться с пустыми руками?
Я присела на бревно, невесть зачем лежащее возле стены, закурила – до сих пор приходилось обходиться без трубки, чтобы не шокировать старика, – посмотрела на небо. Уже почти середина лета, надо же…
Небо было ясным, звезды казались совсем близкими… Я загляделась на звездное скопление – сегодня оно было особенно хорошо видно. Почти везде его называют Поясом Ноанн – дескать, богиня обронила драгоценный расшитый поясок, – или просто Поясом. На севере именуют Следом Корабля: такой белопенный след остается за кормой… А в одной из дальних стран доводилось мне слышать такую легенду: дескать, звезды – это драгоценности, рассыпанные прекрасной царевной, убегавшей от дракона. Рассыпала она их, чтобы отвлечь его, и вот когда дракон соберет все до единой звезды-драгоценности и настигнет царевну, настанет конец света… Я прищурилась: тускло светила зеленоватая звездочка – Царевна, а по другую сторону Пояса ослепительно сияли шесть крупных звезд – Дракон. Красивая легенда, только какая же девушка станет убегать от дракона? Видно, придумали эту сказку те, кто драконов в глаза не видел, а если и видел, то только издали и не в человеческом обличье…
Откуда-то сбоку послышались шаги. Подошедший Лауринь старался не шуметь, но получалось у него плохо.
– Садитесь, – сказала я ему, чуть подвинувшись. – Не стойте столбом, знаете же, не люблю этого.
Лауринь молча сел рядом, прислонился спиной к стене. Чувствовалось, что устал он сегодня безмерно.
– Что у вас здесь произошло? – спросила я, помолчав. – То есть я и так вижу, что пожар был, но отчего он начался?
– Молния ударила в восточную башню, – тихо ответил Лауринь. – Перекрытия старые, деревянные… занялось сразу же. Сушь стояла все лето – разом заполыхало… Видите же, что от восточного крыла осталось.
– А девочки? – спросила я, хотя приблизительно знала ответ. Странная, однако, молния. Хотя чего только не бывает на свете…
– Детская как раз в восточном крыле была… – Видно было, что говорить Лауриню тяжело, но отмолчаться он не пытался. Должно быть, невозможность поделиться хоть с кем-нибудь мучила его уже давно. – Отец… пытался туда пройти, под ним лестница рухнула. Слуги вытащили, ноги ему перебило, и спина… Мы с братом перебрались по карнизу… – «Значит, был еще и брат», – отметила я. Лауринь то ли вздохнул, то ли всхлипнул, но продолжал: – Добрались до девчонок, а там уже полыхало все. Я старшую, Лейду, выбросил в окно, мне ее не унести было, сам следом выпрыгнул… Она теперь вот хромая… А брат младшую, Мию, сперва искал – она забилась куда-то с перепугу. Потом попытался вынести, почти вышел. На них перекрытие упало… Он Мию собой прикрыл, она выбралась, а он там остался. Мия выбежала, а волосы, платье – все в огне… Нона догадалась одеяло на нее набросить, Мия жива осталась, только обгорела, болела потом долго… и видит все хуже…
Лауринь прижался затылком к холодной стене, глаза были закрыты, а губы отчаянно дрожали.
– Мать через месяц умерла, – докончил он. – Все просила, чтобы я о сестрах позаботился… Я, как только смог, поехал в столицу. Упросил, чтобы в гвардию взяли… – Лицо его свело мгновенной судорогой – видно было, что мальчишке пришлось обить немало порогов, чтобы получить свой невеликий чин. – А у отца пенсия небольшая есть… он тоже когда-то служил…
Знала я эти нищенские пенсии. И знала, сколько получает лейтенантик вроде Лауриня. Этого едва-едва должно было хватить, чтобы не подохнуть с голоду. А если еще и отец умрет, тогда Лауриню останется разве что выходить с разбоем на большую дорогу, чтобы прокормить сестер. Либо же делать карьеру, а как ее сделаешь, сидя в столице? Повышение он получит хорошо если лет через пять безупречной службы, быстро в звании растут только на войне. На войне… а если его самого убьют, тогда что?
Я покосилась на лейтенанта. По щеке – да он, должно быть, еще и не бреется толком; сколько же ему лет, восемнадцать, девятнадцать? – протянулась влажная полоска. Совсем мальчишка. Ему бы жениться выгодно или найти богатую жалостливую любовницу, а лучше не одну… Только разве он на это пойдет? Да никогда. И о помощи он не попросит, дурацкая гордость не позволит просить, например, меня заняться его сестрами. Просто потому, что он знает, сколько я беру за свои услуги, а денег у него нет даже на обычного мага-медика – видно же, что девчонок пользовали народными средствами. Чувствовать же себя обязанным кому-то для такого, как Лауринь, – хуже не придумаешь. Потому он и не сказал никому, что я маг. Боялся, видимо, что отец наплюет на гордость и будет умолять меня о помощи.
Я бы могла и без просьбы предложить заняться лечением девочек, отцу-то уже не помочь, а вот им – еще можно, но… Поступить так – значило смертельно оскорбить Лауриня. Чужая жалость для такого, как он, – острый нож. Он лучше будет жить впроголодь, чем расскажет кому-то о своих проблемах. Мне вот вынужденно рассказал, и после этого еще и унижать его жалостью было совершенно невозможно.
Я бы могла и без просьбы предложить заняться лечением девочек, отцу-то уже не помочь, а вот им – еще можно, но… Поступить так – значило смертельно оскорбить Лауриня. Чужая жалость для такого, как он, – острый нож. Он лучше будет жить впроголодь, чем расскажет кому-то о своих проблемах. Мне вот вынужденно рассказал, и после этого еще и унижать его жалостью было совершенно невозможно.
– Доброй ночи, лейтенант, – сказала я, поднимаясь. Видно было, что Лауринь с трудом сдерживается, чтобы не расплакаться в моем присутствии, и я решила пощадить его и без того растревоженные чувства.
Ответа не последовало.
Обычно я преспокойно засыпаю в чужих домах и на чужих кроватях, но только не в этот раз. В комнате было душно, от постели пахло сыростью. Видно, здесь уже много лет никто не жил. К тому же было превосходно слышно, что происходит вокруг. Вот никак не желает укладываться спать маленькая Мия, недовольно бубнит что-то Нона, и Мия разражается плачем. Слышны знакомые шаги – и Мия тут же успокаивается: видно, все средства хороши, чтобы залучить в свое общество старшего брата. Тяжело кашляет наверху старый Лауринь, скрипят под ногами слуг ступени… Словом, мне было не до сна.
Наконец замок утихомирился. Осторожно, явно стараясь никого не разбудить, прошел по коридору Лауринь, скрипнула дверь. Похоже, он разместился в соседней с моей комнате. Тихий шорох, скрип кровати. И еще какой-то звук, то ли вздох, то ли стон. Нет, определенно, заснуть мне не удастся.
В конце концов я не выдержала, бесшумно вышла в коридор, прислушалась у соседней двери. Неслышно приоткрыла ее – ни скрипа, ни шороха, – присмотрелась. Лауринь, полуодетый, лежал на кровати лицом вниз. Обтянутая тонкой рубашкой худая спина мучительно вздрагивала, и, заглушаемый подушкой, наружу рвался не плач даже, а какой-то тоскливый звериный вой. Я постояла так еще с минуту, потом все же не выдержала этого зрелища. «Спи!» – приказала я мысленно, самое простенькое заклятие, никаких усилий не требует. Лауринь, вздрогнув, тут же обмяк. Ну и отлично, до утра проспит без сновидений… хотя бы раз.
Я вернулась в свою комнату, улеглась, уставившись в потолок. Я ничего не могу сделать для Лауриня, не унизив и не оскорбив его. С моей точки зрения, такое поведение и подобные дурацкие принципы – глупость несусветная, но мое воспитание разительно отличается от воспитания молодых дворян вроде Лауриня. С другой стороны, мне его жаль. Чувство для меня редкое и достаточно странное. Вернее, если честно, мне жаль не столько лейтенанта, он-то вполне способен позаботиться о себе, сколько его сестер. Младшая еще слишком мала, чтобы в полной мере осознавать свое несчастье, а окружают ее преданные и деликатные люди, но… Недаром я не увидела в замке ни одного зеркала. Старшая, думаю, уже прекрасно понимает, что они, бесприданницы, да еще с такими увечьями, навсегда останутся в этом старом замке. Что с ними будет дальше? Хорошо, если смирятся, не озлобятся, не возненавидят весь мир, иначе не завидую я Лауриню…
Впрочем… кое-что я сделать все-таки могу, не обнаруживая этого, пусть считают, что знахарские припарки помогли. Прихрамывать Лейда все равно будет, но хоть сможет ходить, не опираясь на палку. Что до младшей, с ней дело обстоит сложнее. Разве что ускорить процесс регенерации? Она займет несколько лет, но постепенно девочка обретет нормальное лицо вместо кошмарной маски, к тому же не ослепнет. Да, пожалуй… Дед, полагаю, не похвалил бы меня за подобные дела, но в конце концов разве он сам никогда не делал ничего подобного? Делал, я точно знаю, хотя он мне об этом и не рассказывал. Впрочем, он и не узнает. С этими мыслями я и уснула, и, надо сказать, во сне меня посетила еще одна занимательная мысль…
Утро выдалось пасмурным, и выбираться из постели, учитывая мое ночное бодрствование, не хотелось категорически. Однако все же пришлось – пора было отправляться в дорогу. Но перед этим я, во-первых, провела в жизнь задуманное относительно девочек, а во-вторых, спросила Лауриня, мрачного и бледного:
– Лейтенант, а библиотека у вас в доме имеется?
– Да, госпожа Нарен, – ответил он, пряча глаза. Видимо, Лауринь был не рад напавшей на него вчера откровенности. – Она, как ни странно, уцелела.
– Покажите, – потребовала я, и Лауринь провел меня в западную башню.
Библиотека оказалась достаточно скучной, как и большинство библиотек в таких вот старых замках. Множество никогда никем не читанных томов, невесть зачем приобретенных прежними поколениями хозяев и в большинстве своем служащих украшением стен. Однако, порывшись в пыльных книгах, я обнаружила пару весьма любопытных томов. Один, отличный справочник по растительным и животным ядам, выглядел весьма потрепанным, однако в целом сохранился неплохо. Меня больше интересовала сохранность не переплета, а содержимого. Вторую книгу, отличного издания толстенный сборник старинных легенд, украшенный роскошными миниатюрами, похоже, редко брали в руки. Благодаря этому, наверно, книга сохранилась просто удивительно.
– Откуда у вас справочник по ядам? – полюбопытствовала я.
– Не знаю, – пожал плечами Лауринь. – Должно быть, это прабабкин. Она, говорят, интересовалась всяким таким… Если вам нужен, возьмите. Все равно книги никто не читает, видите, сколько тут пыли. И плесень…
– Вы, Лауринь, как-то не заботитесь о своем имуществе, – попеняла я. – Что значит – «возьмите»? Я этот справочник у вас куплю. И не возражайте! – остановила я, видя, как вскинулся Лауринь. – Я вам даю справедливую цену, можете не сомневаться. А если вы мне не верите, зайдите в любую книжную лавку в столице и полюбопытствуйте, сколько стоит такая книга.
– Непременно зайду, – сквозь зубы пообещал Лауринь, мрачно глядя, как я снимаю с пояса кошелек. Если бы он вспомнил о плате за расследование, я бы, честное слово, приголубила его каким-нибудь фолиантом потяжелее. Говорят, такие встряски хорошо ставят мозги на место. – И полюбопытствую…
– Кстати, эту я тоже покупаю, – взяла я в руки книгу легенд. – Грешна, люблю красивые сказки…
– Госпожа Нарен… – начал Лауринь, запнулся и с неожиданной злостью выпалил: – Зачем вы это делаете? Хотя что я спрашиваю… Вы ведь можете пойти в ту самую книжную лавку и там купить такую же точно книгу, а не тащить ее отсюда!
– Могу, – согласилась я. – Но, может быть, не хочу. Видите ли, Лауринь, маги, равно как и женщины, весьма непредсказуемы в своих поступках и желаниях. Ну а маги женского пола непредсказуемы вдвойне. Вам пора бы уже это понять, вы не первый день со мной знакомы. Такая вот напала на меня прихоть!
– Как же, прихоть… – пробормотал Лауринь, но я услышала и усмехнулась. – Вы никогда ничего не делаете просто так!
– Считайте, как вам будет угодно, лейтенант, – сказала я. – А теперь идемте, нам пора. Прощайтесь со своими родными, и едем.
Обратный путь прошел почти в полном молчании, и вскоре мы воссоединились с большей частью нашего отряда. Капрал Ивас все поглядывал то на меня, то на Лауриня, видимо, пытался догадаться, что произошло в имении, но по моему лицу он вряд ли смог бы что-то понять, а у Лауриня физиономия была на редкость отрешенная. Лейтенант впал в глубокую задумчивость, что, вообще-то, было ему совершенно несвойственно, и до самой столицы на любые попытки заговорить с ним отделывался односложными фразами. До чего там додумывался Лауринь, мне, если честно, было не очень интересно, потому что я всю дорогу сочиняла отчет королевскому совету и, как мне кажется, состряпала вполне убедительную историю. По крайней мере, никто из присутствовавших на совете не уловил никаких нестыковок. Таким образом, все благополучно поверили, что сборщика податей случайно ухлопал приревновавший пьяный конюх, который, проспавшись и осознав содеянное, ударился в бега, да так и пропал без вести в тамошних дремучих лесах. У Его величества выражение лица было крайне довольное, совершенно очевидно, что ему такой исход дела весьма понравился. В самом деле, если рассматривать убийство сборщика податей, как настаивал королевский совет, в качестве государственной измены, стало быть, нужно искать несуществующих заговорщиков, тратя на это время и деньги. А тут и до брожения в умах недалеко. (Его величество Арнелий был достаточно разумным монархом и позволял своим подданным небольшие вольности, чтобы те не копили недовольство. Казалось бы, тут и случиться каким-нибудь беспорядкам, однако, как ни странно, бунтовали при Арнелии очень редко и как-то вяло, без огонька и серьезных последствий. Арнелий знал, где можно отпустить вожжи, а где, наоборот, следует проявить твердость.)
Итак, тайна Замка-над-Лесом так и осталась тайной. Во всяком случае, я была уверена, что Лауринь не проговорится, а уж я тем более была намерена молчать.
Впрочем, была одна вещь, которая не давала мне покоя, растравляя мое любопытство. И только из-за этой вещи я попросила Его величество уделить мне несколько минут после того, как министры и советники разошлись по своим делам.