Генерал Анненков. Потомок декабриста заслужил печальную славу одного из главных карателей времен Гражданской войны
Убежденный монархист, атаман Анненков не принял октябрьского переворота и тут же был объявлен вне закона. В январе 1918 года он перешел к вооруженной борьбе с большевиками. Возглавив отряд из 24 казаков, атаман начал с того, что совершил дерзкий налет на Омский собор, отбив у Советов народных комиссаров знамена Ермака и 300-летия дома Романовых, которые коммунисты хотели сжечь. Очевидцы потом вспоминали: «Стоя на санях с императорским штандартом в руках, Анненков помчался по льду Иртыша и без особого труда скрылся от погони». Уже через месяц его отряд насчитывал свыше 100 человек.
С образованием Временного сибирского правительства анненковцы были включены в состав Восточной армии и приняли участие в боях против красноармейских частей Блюхера и Каширина. На этом этапе Гражданской войны белые, сохранившие воинскую дисциплину, добились превосходства над плохо обученными формированиями Красной гвардии. После взятия Анненковым Уральска и Троицка по рекомендации казачьего круга ему было присвоено звание полковника.
Лидеры русской контрреволюции понимали, что для победы над большевизмом необходимо провести мобилизацию. Однако крестьянство не хотело воевать, уклонялось от призыва, в ряде мест вспыхивали восстания. Информатор Сибирского правительства докладывал, что «агитация антигосударственного направления возрастает, переловить главарей невозможно ввиду отсутствия реальной силы». На подавление волнений отправили партизан Анненкова. В своих воспоминаниях он своеобразно обозначил собственные принципы: «Я дал следственной комиссии директивы установить активных участников восстания. Действовал военно-полевой суд, выносивший много приговоров. Расстреливали. Но так поступали относительно мужчин, оказывавших сопротивление, хотя случались эксцессы. Предотвратить это не было возможности». Получается, уничтожение целых деревень – это эксцессы. Сущий пустяк, на который можно не обращать особого внимания. Так все и поступали. Анненков ведь на тот момент – один из кумиров антибольшевистских сил.
Анненковцы. Во всем стремились походить на своего командира, словно соревнуясь, кто прольет больше крови
Он презирал азартные игры, не курил и не пил, не был замешан в скандальных любовных похождениях. Один из современников даже назвал его «фундаментом, на котором возродится русская армия». Анненков стремился установить в своих частях своеобразную военную демократию, основы которой закладывались им еще со времен Первой мировой. Железная дисциплина сочеталась в войсках с особым духом товарищества, позволявшим бойцам, независимо от звания, называть друг друга «братьями» и обращаться на «ты». Офицером можно было стать, только пройдя все ступени, начиная с рядового. Все это не нравилось кадровым военным, многие из которых уезжали из анненковских частей, отказываясь служить под началом своих бывших подчиненных. «Старых генералов я считал хламом», – любил повторять атаман. Он выдвигал молодежь, ссылаясь на печальный опыт мировой войны. В своих мемуарах отмечал потом: «Особое значение я придавал поддержанию правильных взаимоотношений в отряде. Дело в том, что многие офицеры царской армии были далеки от солдат, не вникали в их нужды, проявляли высокомерие и грубость. Поэтому у меня проводилась кадровая политика с учетом прошлых уроков».
В дивизии Анненкова было запрещено употребление спиртного. Замеченные в пристрастии к алкоголю надолго в рядах «черных гусаров» не задерживались. О нравах, царивших у партизан, уже тогда рассказывали легенды. «Штаба и свиты у атамана нет, – писала одна из сибирских газет в середине 1919 года, – только печатная машинка и вестовые. За сквернословие на третий раз изгонялись. Образцовая дисциплина, преобладают интеллигентная молодежь, казаки и киргизы». Порядок в своих партизанских частях Анненков поддерживал, опираясь на военно-полевой суд, состоявший из офицеров, и специальную комиссию, действовавшую на основе дореволюционных законов и приказов штаба Верховного главнокомандующего.
Стоит также сказать, что Борис Владимирович пошел, пожалуй, дальше других вождей белых армий. Он лично внес изменения в молитву, чтобы она больше подходила для борьбы с большевиками. В новом варианте она содержала слова «Благослови достояние твое, победы нашему отряду на супротивника даруя». Никто не возражал. Лютый нрав Анненкова был известен всем. Он не признавал над собой никаких начальников, и прежде всего – адмирала Колчака. Дошло до того, что атаман отказался от присвоенного ему Верховным правителем России звания генерала, указав в ответной телеграмме, что ему и чина полковника вполне достаточно. Уговоры офицеров на Анненкова не действовали. Только спустя несколько месяцев он появился перед своим конвоем в новых погонах. Тут, что называется, комментарии излишни. Победить в войне с таким отношением к руководителям собственной армии нельзя, можно только проиграть. Что вскоре и произошло.
Анненков в сопровождении четырех тысяч бойцов и отступавшего населения ушел за границу, объявив специальным приказом о прекращении вооруженной борьбы и праве каждого солдата и офицера самостоятельно определить свою дальнейшую судьбу. В Китае белогвардейцы оказались в сложном положении. Они выполнили главное требование властей – сдали оружие. Взамен ежедневно получали лишь по 300 граммов хлеба. Голодающие казаки были вынуждены есть своих лошадей. Многие не выдерживали, уходили из отряда с обещанием вернуться, если будет объявлено о продолжении борьбы.
К июлю 1920 года осталось только 670 самых стойких бойцов. Но среди них не было самого Анненкова. Впрочем, по вполне уважительной причине: он отбывал тюремное заключение. Официально – по обвинению в подготовке вооруженного восстания. На самом деле – от генерала требовали передать китайскому правительству «золото Колчака», к которому Анненков не имел никакого отношения. В своих мемуарах он писал: «Китайцев неотступно преследовала мысль о наличии у меня крупных ценностей, и они рассчитывали путем моего заключения вынудить меня к передаче этих денег им. Но я действительно не имел при себе больших ценностей. Переходя границу, у меня были лишь обесцененные колчаковские деньги».
Лишь в результате неоднократных обращений бывшего начальника штаба его дивизии полковника Денисова к властям, а также к посланникам стран Антанты в Китае Анненков в феврале 1924 года был освобожден. Он решил полностью отойти от участия в эмигрантском движении и уехать в Канаду, но не смог найти средств для получения визы. Практически сразу 35-летний генерал стал получать многочисленные настойчивые предложения включиться в деятельность антисоветских организаций. Однако он предпочел уклониться от активной борьбы. 10 апреля 1926 года неожиданно для всех Анненков со своими ближайшими сподвижниками был отправлен китайцами через Монголию в Советскую Россию.
Известно, что большевики в это время добивались передачи им ряда руководителей Белого движения, в том числе и Анненкова. 20 апреля газета «Новая Шанхайская жизнь» опубликовала письмо Бориса Владимировича в ЦИК СССР «с искренней и чистосердечной просьбой о прощении» и помиловании – если не его самого, то менее виновных бывших его соратников. Кроме того, атаман выступил с обращением к своим сторонникам прекратить борьбу с большевистской властью: «Строгий анализ своих прошлых поступков и действий привел меня к выводу, что Гражданская война и борьба с Советами были глубоким заблуждением, ибо то, что сделала Советская власть после того, как окончила борьбу на всех фронтах, говорит, что она твердо и неуклонно ведет народ к достижению намеченных идеалов».
Открытый процесс над Анненковым и Денисовым состоялся в Семипалатинске летом 1927 года. Вердикт всем был ясен еще до первого заседания. Вряд ли сами подсудимые тешили себя иллюзиями. Совершенных преступлений хватило бы на десять смертных приговоров. 25 августа они были расстреляны по приговору военной коллегии Верховного суда. Лучшим некрологом Анненкову стали слова бывшего полковника Генерального штаба Колесникова: «Внимательно прочтите мемуары этой канальи с челкой, и вы увидите, в какое он геройство ставит свое неподчинение адмиралу Колчаку. Человеку, которого знала вся страна, кто был овеян славой, о ком рассказывали легенды, чье имя было на устах у каждого».
Не будем сейчас мелочными и обойдемся без долгих обсуждений, был ли овеян славой адмирал Колчак по итогам Гражданской войны, и если да, то какой именно? Это вопрос второстепенный. Главное в ином. Повторяю: вот за таких многочисленных анненковых и несет Верховный правитель России прямую ответственность. Перед современниками. Перед судом истории. Перед потомками. И забывать об этом не рекомендуется. Не ради прошлого, ради будущего.
Не будем сейчас мелочными и обойдемся без долгих обсуждений, был ли овеян славой адмирал Колчак по итогам Гражданской войны, и если да, то какой именно? Это вопрос второстепенный. Главное в ином. Повторяю: вот за таких многочисленных анненковых и несет Верховный правитель России прямую ответственность. Перед современниками. Перед судом истории. Перед потомками. И забывать об этом не рекомендуется. Не ради прошлого, ради будущего.
Поход на Москву
Весна 1919 года. Золотое время Белого движения. Военная удача и политический успех, которые, казалось бы, постоянно сопутствовали большевикам, внезапно им изменили. Причем на многих направлениях. Конница полковника Шкуро, который позже станет группенфюрером и начальником резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС, продвигалась на юг к Азовскому морю. Конница генерала Улагая разбила красную кавалерию под руководством Думенко. В плен попали шесть полков с артиллерией, обозами и штабами. Генерал Врангель, так же во главе конной группы войск, наносил противнику одно чувствительное поражение за другим.
Троцкий быстро оценил ситуацию. Именно он, провозгласив лозунгом текущего момента «пролетария – на коня», сыграл решающую роль в создании всесокрушающего кулака Рабоче-крестьянской красной армии. Речь, как многие, наверное, уже поняли, идет о Первой конной армии. А главным действующим лицом в этой легенде времен Гражданской войны стал будущий маршал Советского Союза Семен Буденный.
Еще в феврале 1918 года лихой кавалерист, кавалер полного Георгиевского банта, за Первую мировую войну сформировал на Дону конный революционный отряд. В дальнейшем он становится командиром первого конного корпуса. А потом наступило 6 декабря 1919 года. Уверен, что эта ничем не примечательная дата ничего не скажет подавляющему большинству моих читателей. А ведь именно в этот день был подписан Приказ № 1 о создании Первой конной армии под командованием Буденного. Судьба русской смуты была решена.
Для осознания этого вовсе не требуется заканчивать Академию генерального штаба.
Отличительной особенностью Гражданской войны является ее маневренность, а главной ударной силой, и совершенно понятно почему, была кавалерия.
В данном случае – Первая конная армия. Те самые буденновцы. Именно в их рядах воевал товарищ Сталин. И не только он: список известных всей стране первоконников производит впечатление и сегодня: маршалы Советского Союза Ворошилов, Тимошенко, Мерецков, Кулик, Гречко, генералы армии Апанасенко, Хрулев, Городовиков, Белов, Кривошеин. А полковников – и не сосчитать.
Стоит ли после этого удивляться тому, что в середине 30-х годов народный комиссар обороны Ворошилов открыто заострил в советской печати важнейший вопрос: а не перенести ли нам, дорогие товарищи, день рождения Красной армии с 23 февраля на 6 декабря, в честь всенародно любимой Первой конной? Поскольку, мол, мы говорим Красная армия – подразумеваем буденновцев. И, разумеется, наоборот.
С. М. Буденный. Лучший кавалерист времен Гражданской войны, создатель легендарной Первой конной армии
Очередная идея Климента Ефремовича поддержки не получила. Не очень, правда, понятно, по какой причине. То ли товарищ Сталин в тот момент был занят выкорчевыванием многочисленных врагов народа, то ли вождь и наставник пролетариата и передового крестьянства посчитал, что тем самым он нанесет страшную обиду всей остальной победоносной Красной армии. Так или иначе, но вопрос повис в воздухе. Хоть эту дату и отмечали всенародно, официальным государственным праздником 6 декабря так и не стало. А после Великой Отечественной войны о ней и вовсе забыли – у народа появились другие памятные события.
Но мы с вами забежали вперед. На дворе у нас, напомню, весна 1919 года. Главнокомандующий Вооруженными силами Юга России (именно так стала называться Белая армия) генерал Деникин стал главным и самым страшным врагом Советской власти. Заслуженно стал. Его войска постепенно стали контролировать территорию в 820 000 квадратных километров с населением 42 миллиона человек. Белые офицеры становились героями у обывателей.
В Советском Союзе историю о Гражданской войне с лихвой заменял рассказ о борьбе классовой. Все, что мы знали о белых армиях, – так это то, что они стремились возродить монархию, опирались на помощь Антанты и нещадно расстреливали рабочих и крестьян. И в самом деле: кого из лидеров Добровольческой армии вы знаете? Возможно, только Врангеля, Колчака и Деникина, и то лишь потому, что Антон Иванович был перезахоронен в Москве. Туркул, Неженцев, Тимановский – эти фамилии ничего не говорят сегодня рядовому россиянину. А ведь эти люди были одними из самых блистательных офицеров той эпохи. В их ряду и генерал Владимир Манштейн-младший. Как и большинство фронтовых офицеров, он не принял революцию. Командир ударного батальона на Румынском фронте считал для себя невозможным спокойно наблюдать гибель старой императорской России. Когда же Манштейн услышал, что в Яссах полковник Дроздовский формирует бригаду русских добровольцев для отправки на Дон, он не раздумывая записался в отряд рядовым бойцом и был зачислен в офицерский полк. Тот самый полк, который наряду с Корниловским и Марковским стал гордостью Белой армии.
Плакат «Молодцы корниловцы».
Агитация у белых работала из рук вон плохо
Во втором Кубанском походе осенью 1918 года Владимир Манштейн был назначен командиром батальона родного офицерского Дроздовского полка. Но уже через два месяца он получил тяжелейшее ранение в одной из атак. По устоявшейся в Добровольческой армии традиции офицеры всегда шли впереди, поэтому и потери их превышали все допустимые нормы. К примеру, командир батальона Корниловской ударной дивизии Фукс после каждой атаки оказывался в лазарете. В результате он был ранен 14 раз и лишился левой руки. То же случилось и с Манштейном. Пуля застряла в плече, началась гангрена. Врачи ампутировали руку, но гангрена стала распространяться дальше. Доктора рискнули вылущить лопатку – это был последний шанс спасти молодого штабс-капитана. Около Манштейна постоянно дежурила сиделка, круглые сутки он был под наблюдением врачей. И случилось чудо – началось выздоровление.
Генерал В. В. Манштейн.
Один из самых легендарных молодых генералов Белого движения
Как вспоминала позднее сестра милосердия Добровольческой армии Зинаида Мокиевская-Зубок, популярный в войсках молодой офицер остался кривобоким, но живым. К удивлению всех, едва оправившись от раны, он вернулся в родной полк, хотя врачи настоятельно советовали ему подать в отставку. Однако Манштейн категорически отказался. И дело даже не в том, что вместе с ним служили четверо его братьев и отец. Скорее всего, для штабс-капитана была невыносима сама мысль о том, что он устранится от спасения Родины. Его близкий друг, последний командир Дроздовской дивизии Антон Туркул писал уже в эмиграции: «У него было какое-то томление земным, но он верил и знал, что на честной крови белых взойдет вновь христианская Россия. В огне у Владимира было совершенное самообладание, совершенное презрение к смерти. Большевики прозвали его Безруким Чертом».
Выжив после столь страшного ранения и оставшись на всю жизнь инвалидом, Владимир Манштейн ожесточился. Нет, белые и до этого особо не церемонились с попавшими в плен комиссарами. Но в этом случае была скорее ответная реакция на новый революционный порядок. Ведь уже к середине 1918 года даже романтично настроенные бывшие гимназисты из Алексеевской дивизии поняли, что в стране началась война на истребление. Для фронтовых офицеров, израненных в штыковых атаках и награжденных Георгиевским оружием на фронтах Первой мировой, все стало ясно еще во времена зарождения Добровольческой армии. Тем не менее, Манштейн своей непримиримостью удивлял даже многих своих сослуживцев. В Дроздовской дивизии его за глаза называли «истребителем комиссаров» и говорили, что он не уступает своему другу Туркулу ни в смелости, ни в жестокости. Наибольшее впечатление на всех произвел такой случай.
Однажды, зайдя с отрядом из нескольких человек в тыл красных, Манштейн своей единственной рукой отвинтил рельсы, устроив таким образом крушение нескольких отступающих эшелонов.
Среди взятого в плен комсостава оказался и бывший полковник императорской армии. Манштейн, выкрикивая страшные ругательства, медленно стал ввинчивать ствол нагана в плотно сжатые зубы пленного. «Военспецом называешься? Дослужился? А ну, глотай!» Случай действительно страшный. Но в то время по-другому и быть не могло. Красная дивизия червонного казачества, против которой и воевали дроздовцы, поступала с пленными белыми офицерами еще более жестоко – чего стоит только сжигание живьем за «малиновые» погоны. Но запомнился Манштейн не только расстрелами пленных большевиков. Его храбрость и мужество признавались даже врагами, а это дорогого стоит. Для чинов Добровольческой армии он был эталоном несгибаемого воина. Командир Дроздовской дивизии генерал Туркул так описывал Манштейна: «Золотой погон свисал у Владимира с пустого плеча на одной пуговице. В его лице, всегда гладко выбритом, в приподнятых бровях, в его глазах, горячих и печальных, было трагическое сходство с Гаршиным. Что-то птичье было в нем, во всех его изящных и бесшумных движениях. Его походка была как беззвучный полет».